Героиня второго плана

Что-то происходит. Тсуна чуяла это своей интуицией, вынужденно оглядываясь по сторонам и иногда глубоко вдыхая через рот, силясь ослабить витающее в воздухе напряжение. После визита Дино Каваллоне Хибари-доно куда-то пропал, предварительно публично, при парнях, передав ей пиджак и полномочия. Это было странно и неожиданно приятно — ведь, несмотря на то, что Кусакабе-сан уже выздоровел, Глава выбрал именно её. Правая Рука беспрекословно подчинился, тем самым полностью подавив зарождающийся у молодняка бунт, и теперь девочка перемещалась по школе с тем самым пиджаком на плечах, старательно подражая Хибари-доно. Не факт, что у неё что-то получалось, но Хана-тян странным голосом попросила «больше так не делать», когда Савада тренировала фирменный взгляд «забью всех до смерти», так что девочка надеялась, что она справляется. Сама Тсуна называла это «пугать» — потому что у всех аура Хибари-доно ассоциировалась именно со страхом, и она старалась изо всех сил, чтобы доказать, что отсутствие Главы ничего не меняет. Однако, не исчезновение Хибари-доно было причиной напряжения. Все, абсолютно все ученики, связанные с Реборном, словно с ума посходили. Такеши-кун внезапно налёг на семейное искусство, в рекордные сроки достигая невиданных высот в овладении мастерством кендо. Тсуеши-сан как-то пустил её на тренировку, желая похвастаться успехами сына, и Тсуна была просто заворожена — наследник самураев словно родился для меча. Наверное, в тот момент она впервые поняла, насколько привлекателен её друг, но мысль была слишком смущающей и мимолётной, чтобы заострить на ней внимание. Следующей проблемой стал иностранец-хулиган Гокудера. В какой-то момент девочка застала его, поджигающим охапку динамита на заднем дворе, и только лейка с водой, по неведомому стечению обстоятельств оказавшаяся у неё в руке, спасла парня от самосожжения. После этого случая Гокудера начал вести себя в высшей степени неадекватно, дружелюбно разговаривая с ней и иногда начиная смущаться совсем без причины. На счастье, они виделись очень редко — у Гокудеры были какие-то жуткие тренировки в компании с тем мерзким доктором. А потом Сасагава-старший загремел в больницу — говорил, сильно поранился на своих состязаниях. Тсуна ему не верила — слишком много избитых парней она видела и слишком многих бинтовала, чтобы отличать  спортивные травмы от следов смертельного побоища. Мальчишки всегда дрались насмерть, и старший брат Кёко-чан явно побывал в одной из таких битв. В какой-то момент вернулся Хибари-доно, и девочка подумала, что теперь всё станет хорошо — но даже её Глава вёл себя странно. Он кружил по школе с тонфа наизготовку, подозрительно трогал стены и разве что не обнюхивал оконные рамы, приводя своих ближайших помощников в недоумение. Наконец, он своим самым смертельным голосом — Тсуна называла эту жуткую смесь шёпота, вибрации и Ки «Гласом Ашуры» — запретил кому-либо появляться на территории Намимори после заката. Так же Комитету было запрещено цепляться к иностранцам в чёрных плащах, и, если этот приказ и удивил кого-нибудь, ни одного слова не было сказано. Тех самых иностранцев Тсуна, кстати, видела. Издалека, прячась и с жутким предчувствием кровавого побоища, если она будет обнаружена. На первого наткнулась совершенно случайно — когда решила потренироваться в традиционной кулинарии и зашла в магазин купить продуктов. Странное предчувствие, которое Тсуна условно охарактеризовала, как внутренний тремор, посетило её ещё на подходе к зданию, и девочка с интересом гадала, что же это может быть. Что же, мускулистый мужчина с зелёным чубом, свисающим почти до подбородка, сумел поразить её до глубины души — в первую очередь матовой ядовитой аурой, от которой хотелось куда-нибудь спрятаться. Продукты она в тот раз так и не купила, минут десять пробираясь к выходу за спинами покупателей. Потом она заметила высокого парня с чёлкой, закрывающей глаза, в каком-то кафе, и своего длинноволосого знакомца на бейсбольном поле. Все они ощущались по-разному, но их объединила некая кусачая нить, и Тсуна, излазив весь город, могла сказать, что иностранцев в чёрном где-то около пяти. И вот что странно — было в них что-то неуловимо знакомое. Тсуна могла точно сказать, что в реакции её интуиции на того качка с чубом и на Сасагаву Рёхея было что-то общее. К остальным девочка не подходила достаточно близко, чтобы точно сказать, на кого из знакомых интуиция реагирует так же, но и имеющихся сведений было достаточно, чтобы начать нервничать. Что-то явно происходит. Что-то очень серьёзное. Но больше всех, конечно, отличился Кусакабе — потому что вчера он умудрился позвать её в парк аттракционов! После того ранения он очень тяжело приходил в себя, хотя Тсуна и старалась убедить его, что он ни в чём не виноват. Тех парней даже Хибари-доно с трудом смог уложить, что уж говорить о Правой Руке! Впрочем, эти сведения она не выдавала — у неё в жизни бы язык не повернулся сплетничать о Хибари-доно. И вот, Кусакабе потихоньку шёл на поправку, и нервничал всё сильнее, сильнее и сильнее… А вот вчера, дико смущаясь, позвал её в парк на выходных — и Тсуна так сильно удивилась этому приглашению провести время вместе, когда вокруг творится что-то непонятное, что согласилась. Вот, теперь отдувается, шатаясь по парку с мороженым в руке и вместе с Кусакабе-саном — она его вообще не узнала, потому что парень не накрутил свою причёску, сменил неизменный гакуран на джинсы и толстовку и даже стал похож на приличного человека. Тсуна даже фотографию сделала, дабы не утонуть в сюрреалистичности происходящего. Сама она, под напором Кёко-чан, надела платье, и теперь дико об этом жалела — к концу октября похолодало, и её коленки мёрзли. Нет, они с Кусакабе-саном регулярно выбирались куда-нибудь вместе, и в форме, и в относительно повседневном, но для Правой Руки сегодняшний поход явно имел какое-то особое значение. Первое время девочка хмурилась и пыталась понять, в чём дело, но потом просто плюнула и решила расслабиться — она, всё же, человек, и может позволить себе отдохнуть. Может, Кусакабе заметил её состояние, и именно поэтому вытащил сюда? В общем, после катания на карусели, настроение девочки ощутимо поднялось, и она с широкой улыбкой повернулась к Кусакабе-сану… Чтобы увидеть за его спиной половину Комитета, усиленно прячущуюся за один столб и с горящими глазами за ними подсматривающих. Как в манге, ага. Тсуна прямо ощутила себя героиней комедии, где парень в первый раз позвал девушку на свидание, а его друзья шпионят за ними из кустов. Ну, это и было чертовой комедией — потому что, не заметь она ребят, она бы в жизни не догадалась, что это было свиданием. В этот момент Тсуна в полной мере ощутила себя дочерью Савады Наны, и это напоминание не было позитивным или успокаивающим. С другой стороны, она ведь никогда не воспринимала Кусакабе-сана, как парня. Они хорошо дружили, и Правая Рука был одним из немногих её близких товарищей — следующими шли их знаменосцы-близнецы. А, даже если и посмотреть, что он парень, то Тсуне всё равно не нравится — хотя она не была уверена, что точно может выразить свои предпочтения. На днях ей, вроде бы, понравился Такеши… Или дело было в мече? Может, традиционное кимоно? Судя по взгляду, Кусакабе-сан задал какой-то вопрос. Девочка поняла, что за такими смущающими мыслями всё прослушала, что-то ответила невпопад и снова погрузилась в себя. Если это действительно свидание, значит, она ему нравится? Или нет? Или да? Он будет говорить с ней об этом? Будет как-то по особому себя вести? Возьмёт за руку? Может…может, даже поцелует? Последняя мысль оказалась очень волнительной — хотя, положа руку на сердце, Тсуна могла сказать, что целоваться с Кусакабе-саном ей не очень хочется. То есть, вообще не хочется, совсем — потому что Савада мечтала о чём-то личном, немного философском, как в старых фильмах… Но реальность есть реальность, и Тсуной снова завладели глупые девчачьи мысли. Впрочем, Кусакабе-сан так и не показал, что их прогулка переходит в нечто большее, ни жестом, ни словом. К облегчению Тсуны, парень её даже за руку не стал брать — а то она, наверное, умерла бы прямо там, от смущения. Даже немного разочаровывало, если честно — она успела понервничать и продумать тысячи вариантов поведения, а тут… Относительную активность Кусакабе проявил только вечером, когда они собирались разойтись по домам. Парень замялся, шмыгнул носом, а потом внезапно сказал: — Знаешь… Я, пока в больнице лежал, всё думал о том, что мог умереть, а так этого и не сделать. Пока! И сбежал, сверкая подошвами кроссовок. Тсуна пару секунд постояла, обдумав происходящее, поняла, что мало что поняла, и двинулась в сторону дома семьи Сасагава. Присутствие заволокло её неожиданно, и она тихо пискнула, а потом смутилась. Какая оплошность — забыть, что эта дорога к дому Кёко лежит около школы, а им нельзя к ней приближаться! Позор! Неудивительно, что её поймали. Хибари-доно, а это был именно он, продолжал с интересом рассматривать её со школьного забора. — Зверёк? Девочка пискнула и замахала руками, всеми силами стремясь убедить Главу, что она не нарушала никаких запретов. — Нет-нет, я не пыталась подобраться в школу! Просто я домой… Я к Кёко-чан, и это самый короткий путь. Хибари-доно ещё несколько секунд сверлил её взглядом, а потом легко спрыгнул вниз, углубляясь в территорию Намимори. Девушка, после сегодняшнего настроенная на романтический лад, продолжила свой путь, со смущением отгоняя единственную мысль. А ведь, кажется, Хибари-доно красивый.