Героиня второго плана

Она должна его найти. Должна, просто должна, иначе всё бессмысленно. Найдись. Пожалуйста, пожалуйста найдись… В первые минуты Тсуна просто не поверила. Кто угодно мог пропасть, но — Хибари-доно? Всемогущий, сильнейший Хибари-доно? Казалось, это просто невозможно. Кто угодно, но не он. Но факты говорили за себя — Тсуна обыскала весь парк, заглянула под каждый кустик. Его нигде не было. Конечно, ей не поверили. Все знали Хибари-доно, все знали о его регулярных отлучках и исчезновениях, и как Тсуна не пыталась объяснить, что в этот раз всё иначе — ведь он попросил её налить чай! — никто не хотел к ней прислушиваться. «Он решил отдохнуть от тебя. Завтра вернётся». Не вернулся. Шестой день, как не вернулся. Комитет не стал поддерживать её панику по иной причине. Парни прекрасно поняли, что дело серьёзное — ведь Глава точно не стал бы куда-то уходить, если речь идёт о сне и чае — но единогласно решили, что похищенный Хибари это проблема похитителей. В том, что их Глава прекрасно справится сам, ещё и забьёт всех причастных до смерти, не сомневался никто — так что на истерику Савады смотрели снисходительно. Паникёрши эти девчонки, и их замечательная Савада — не исключение. Переживать за Главу Комитета, это ещё додуматься надо. Додумалась. Не просто додумалась — сходила с ума, медленно умирая от переполнявшего её ужаса. Она дважды обыскала город, и надо было двигаться дальше, но у неё не было идей. Здесь нет, там она уже смотрела. Дальше просто не может быть, но она всё равно проверит. Мокро, холодно — наверное, пошёл дождь. Она должна его найти. А вот к исчезновению Рёхея все отнеслись куда серьёзнее. Родной брат третьей жертвы, тесно общался с остальными — очевидно, что это тот же почерк. Следователи ожидали новой волны похищений, и Тсуну предупредили, что она в зоне риска. Савада даже не испугалась — если она исчезнет, то окажется рядом с Хибари-доно. Если она будет рядом с ним, то всё будет в порядке. Кто бы знал, как ей сейчас плохо. Она не спала последние двое суток, она не ела и не пила. Ноги болят невыносимо, но она продолжает бежать — так быстрее. Ей кажется, чем быстрее она бежит, тем скорее она его найдёт — и она бежит изо всех сил, падая в топкую грязь и поднимаясь, чтобы начать заново. Она уже объехала соседние города, она обзвонила все больницы и морги их префектуры. Он ведь не мог исчезнуть из Японии, правда? Не мог же? Дождь холодный, и она уже продрогла до костей. На ней тонкая блузка, короткая юбка, гольфы, сменная обувь и ярко-красная повязка. Она должна его найти. Первый день она даже надеялась. Ворочалась всю ночь, проклиная свою так не вовремя исчезнувшую интуицию — она бы успокоилась, даже просто ощутив его разрушающую мощь. В школу она просто летела, без промедления кинувшись наверх, в личный кабинет — Хибари-доно всегда приходил раньше неё. Но нет, его там не было — и на крыше, во дворе, в садах, парках, кофейнях не было тоже. Несмотря на это, Тсуна заставила себя вернуться в Комитет. Созвала парней, выслушала отчёты, распределила дежурства… Вышла искать. Намимори обыскала ещё вчера, так что просто уехала из города и вернулась на последнем поезде, а потом пошла домой — теперь, когда пропал и Рёхей, жить у семьи Сасагава было бы слишком жестоко. Нана, конечно же, ничего не заметила. Ни длительной отлучки, ни эмоционального состояния родной дочери, ни того факта, что пропадают дети. А вот исчезновение Мигеля — вполне. Ходила, нахмурившись, расстраивалась, вспоминала забавные моменты и всё думала, как он там — мама почему-то думала, что он уехал к кому-то погостить. Если бы Тсуну не волновала судьба Хибари-доно, она бы, наверное, расплакалась. Есть или спать не хочется, а вот пить — вполне. Лёгкие разрывает, ступня болит. Потеряла где-то ботинок, а останавливаться и что-то менять нет ни времени, ни сил. Дождь усиливается, но ей плевать. Дежурные из ДК отводят взгляд — первое время её ловили и отводили к кому-нибудь домой или в школу, но, после того, как выпрыгнула из окна, лишь невероятным чудом ничего себе не сломав, перестали. Это правильно — она не остановится. Она должна его найти. На третий день её напора не выдержал даже Кусакабе-сан. На него внезапно свалилось управление Комитетом, и он, изо всех сил ругаясь, пытался удержать их на плаву. Даже её личный кабинет занял — и когда она пришла, чтобы сообщить, что Главы нигде нет, в сердцах ударил ладонью по гладкой поверхности. — Тсу-чан, успокойся! Может, он дома сидит, в приступе человеконенавистничества. Лучше помоги мне с жалобой от Кокуё. Что же, она помогла. Помогла — а потом наврала преподавателям про драку с ножами, чтобы получить доступ к личному делу и узнать адрес. А потом — сбежать из школы, чтобы по этому адресу прийти. Как оказалось, родители снимали Главе квартиру в новостройке, и Тсуне нечеловечески повезло, что там была консьержка — можно было стоять на коленях и вымаливать запасные ключи. На четвёртый этаж девочка поднималась с флегматичным фатализмом — если Хибари-доно и в самом деле у себя, то он её убьёт. Что же, да будет так — зато умрёт счастливой. Квартира Хибари-доно оказалась удивительно не-японской. Тсуна ожидала бумажные стены, полное отсутствие мебели, собственные картины на стенах и небольшой алтарь, но нет — внутри были и стулья, и стол, и плита, и диван, и даже кровать. Всего четыре комнаты, включая гостиную и кухню, раздельный санузел и относительно обжитая спальня с ровными рядами накрахмаленных белых рубашек в шкафу. И — никаких следов Хибари-доно. Свежих следов, которые могли бы доказать, что он вернулся домой. Тем же вечером Тсуна села обзванивать морги и больницы. Не в Намимори, нет — по всей префектуре, скрупулезно выискивая даже маленькие частные клиники в глуши. Хотя это бесполезно, конечно — если он исчез с остальными, морги и больницы не помогут. Больно. Что у неё болит? Сердце? Мышцы? Голова? Непонятно. Ничего не понятно — где верх, где низ и где Хибари-доно. Она ничего не понимает, она ничего не может — ей остаётся только искать. Она так устала, она почти сдалась. Она должна его найти. На следующее утро её поймала Хана-тян. Выловила из комнат ДК, где Тсуна тщетно пыталась заставить себя работать, подобно мантре повторяя себе, что Хибари-доно это не понравится. У них назрел бунт — хулиганы не признавали Кусакабе. В другое время она бы удивилась, но сейчас измотанной девочке было не до того. Хана-тян утащила её в пустующий класс, посадила на стул, встряхнула за плечи. Через несколько секунд мучений заглянула в глаза — Тсуна просто не могла сфокусироваться, блуждала взглядом по потолку, словно надеясь, что её Глава сейчас появится прямо здесь. — Что с тобой происходит, Тсу-чан?! Она смогла поймать чужое лицо. Хана-тян переживала — за Кёко-чан, разумеется. За Саваду незачем переживать — она всегда под защитой Хибари-доно. Была под защитой. — Его нигде нет, Хана-тян. Ни в Намимори, ни в близлежащих городах. Даже дома нет. Подруга вцепилась в неё сильнее, встряхнула сильнее, распушилась негодованием. — Так радуйся, подруга! Он чудовище, Тсу-чан, и тебе же будет лучше, если он вообще не вернётся. Очнись! Ты сунулась в пасть к тигру. Да он в любой момент может избить тебя, унизить, заставить делать что-то ужасное! Он чудовище, Тсу-чан, настоящее чудовище — с чего ты взяла, что он не плеснёт тебе кипяток в лицо, если ему не понравится твой чай? Знаешь, как ты выглядишь со стороны? Как дрессированная собачка, скачущая вокруг укротителя с хлыстом. Ты тянешь на себе всю банду, ты живёшь по его правилам, ты даже дышишь в его присутствии через раз! Очнись, его исчезновение — это же твой шанс! Пока вашего главного нет, ты можешь оттуда уйти! Выходи из состава этой банды поскорее, а потом он уже ничего не сможет сделать с тобой! Сначала Тсуна просто не поняла, о чём говорит Хана-тян. Да, Хибари-доно беспощаден, да, он всемогущ, да, он избивает ребят, и избивает сильно, но он ведь… Он ведь… Да. Наверное, только такая ситуация и могла бы помочь Тсуне всё осознать. Это даже было смешно — не будь Савада столь шокирована и вымотана, она бы посмеялась. Она уже давно не боится Хибари-доно. Она благоговеет перед ним. Перед его мощью, перед его решимостью, перед ликом Ашуры, иногда выглядывающим из стальных глаз. Перед его низким, чуть глуховатым голосом. Перед его яростью, перед его улыбкой. Перед его силой, перед его усталостью. Перед его невозможностью. Перед его человечностью. И всё то, что она делает для него, она делает не ради себя, даже не ради парней. Давным-давно все её стремления направлены на то, чтобы быть полезной Хибари-доно. Вызывать его улыбку. Дарить умиротворение. Быть рядом с ним, следовать за ним. Жить ради него. И если это не Любовь, то чувство ещё более древнее и могущественное. В тот момент мир её пошатнулся. Девочка перестала дышать, пытаясь вместить в себя собственные осознанные чувства, как-то отреагировать, понять, в какой момент это произошло. Возможно, всё обдумать, ещё раз сопоставить факты, всё утрамбовать. Только вот сейчас Хибари-доно нигде не было. И в тот момент, когда она об этом вспомнила, её мир рухнул. И она, оглушённая собственными чувствами, растерянная, разбитая, обратилась в единое желание. Она должна его найти. В тот момент она просто вылетела из пустующего кабинета, а потом из школы, на улицу — и с тех пор прошло двое суток, как она начала искать. Её лёгкие горели, её коленки и ладони сбились в кровь. Её тело почти не слушается. Она не ела, не пила и не спала двое суток. Она должна его найти. Она снова оказалась на полянке, с которой всё началось. Упёрлась в свои коленки, сплюнула вязкую слюну, попыталась отдышаться — она иногда останавливалась, на несколько минут, иначе давно была бы мертва. У неё не было ни одной мысли, где ещё можно искать. От быстрого бега развалился пучок, потерялись где-то заколки, и теперь тяжёлые, мокрые пряди облепили её лицо и спину. Блузка, юбка, гольфы — всё промокло насквозь и липло к телу, словно обнимая её ледяными руками. Она вся была грязной, в земле и собственной крови, и больше всего ей хотелось лечь и закрыть глаза, медленно растворяясь в дожде. Нельзя сдаваться. Нельзя тормозить. Она должна его найти. Тсуна набрала в лёгкие побольше воздуха, прекрасно понимая, что не может сделать и шага. Она ничего не могла, совершенно ничего — и, в порыве отчаяния, девушка тихо произнесла: — Кёя… И замерла, шалея от собственного святотатства. Вдруг показалось, что это всё изменит — что, если она позовёт, он обязательно вернётся. И Тсуна, глубоко вздохнув, закричала изо всех сил: — Кёя! Где ты, Кёя?! Получилось, как и всегда, глупо и жалко. Тсуна замерла, вся обращаясь в желание, но чуда, как и ожидалось, не произошло. Почему-то, несмотря на то, что эта идея с самого начала была глупой, неудача отняла у Савады последнюю надежду. Девушка тяжело опустилась на колени, смотря прямо перед собой и теребя ярко-красную повязку на плече. Она так устала. Она ведь никогда не занималась своим телом — такая нагрузка просто не для неё. Она и в самом деле может умереть, если продолжит в том же духе. Она не справилась. Чужое присутствие Тсуна ощутила не телом и не интуицией. Просто, в какой-то момент, она перестала быть одна — прямо напротив, в пяти шагах сверкали начищенные мужские туфли. Голова поднималась дико медленно — Тсуне казалось, что она сражается за каждый сантиметр. Чёрная форма, стремительно намокающая под дождём. Красная повязка. Неуверенно чирикающий хибёрд. Серые, острые глаза, смотрящие прямо на неё — через слой мяса и костей, прямо в душу. Только через несколько минут она заплакала. Впервые за шесть дней, обжигая уставшие глаза, исторгались из неё тревоги, переживания и страхи. С рыданиями, сотрясающимися плечами и тихим подвываниями приходило тёплое, оглушающее облегчение. Сейчас, стоя на коленях в грязи, жалкая и усталая, она была невозможно, невообразимо счастлива. И, желая поделиться своим счастьем, желая сделать его более полным, ничего не соображая от облегчения, она рванула вверх и кинулась на его шею, до судороги впиваясь в накрахмаленный воротник рубашки. Она ощущала его взгляд, даже видела повёрнутое к ней лицо — но слёзы и усталость делали силуэт размытым, и она просто не понимала, что он вкладывает в этот взгляд. В какой-то момент её ноги дрогнули, и она с ужасом поняла, что падает, но не может разжать руки — а это значит, что она утащит Хибари-доно в грязь, за собой. С ужасом она ожидала столкновения с землёй, когда тёплая рука подхватила её и прижала к накрахмаленной рубашке, не давая осесть вниз. Под лопатками сразу стало тепло — Хибари-доно держал её крепко, а через несколько мгновений легко подхватил под коленки и куда-то понёс. Если бы она могла, она бы его поцеловала.