Героиня второго плана

— Это точно свидание. Хана-тян была бескомпромиссна и категорична. Подруга даже ничего спрашивать не стала — стоило Тсуне рассказать про приглашение Такеши, как был вынесен вердикт. Свидание, и всё — и можно сколько угодно объяснять, что они просто друзья, что Комитет регулярно зависает в семейном ресторане Ямамото и что она единственная девушка в его окружении, которая может различить эпохи по крою кимоно. Свидание, и точка. Тсуна даже пытаться не будет подругу переубедить — поскольку это просто невозможно. — Ну, он хоть тебе нравится? Сложный вопрос. Тсуна думала, что Такеши классный парень, с которым можно отлично провести время, и она несколько раз подмечала его физическую привлекательность. Но какая разница, сколько у него кубиков на прессе и насколько он классный — он всё равно не Хибари Кёя. Хана-тян, разумеется, видела задумчивость подруги и только закатила глаза. — Можешь и не отвечать. Только будь добра — подумай об этом, когда будешь с ним гулять. Эх, такого красавчика отхватила… Как бы его фанатки не устроили тебе тёмную, подруга. Савада собиралась что-то ответить, но грохот от упавшего тела заставил подруг отвлечься от разговора — её зам с выражением величайшего ужаса на лице выкатился прямо к ним под ноги. — Это правда, Савада-сан?! Вы идёте на…на… Тсуна обречённо закатила глаза — раньше парень не отличался дефектами речи. И чего это всех вокруг настолько волнует её личная жизнь, в конце концов? Тем более, что это, чёрт возьми, не свидание! — Это не свидание, ясно? Я просто иду на выставку с Ямамото Такеши. Удивительно, но лица зама и Ханы-тян отражали совершенно одинаковые эмоции — оба смотрели с участием и жалостью. — Ты такая наивная, Тсу-чан. — Может, вам охрану выделить, Савада-сан? Боги и демоны, встретились два одиночества. Да и зам вполне во вкусе Ханы-тян — высокий, кучерявый, спортивный. Правда, он отжимающий чужие деньги и дико матерящийся хулиган, но кто знает, может, его умение плеваться сквозь зубы станет особой изюминкой их отношений? Но девушка не стала говорить об этом своим друзьям. — Ради всего святого. Это не свидание, ясно? Точно вам говорю, что не свидание. И даже не вздумайте следить за нами — мне хватило того похода в парк аттракционов с Кусакабе. И, прежде чем готовая спорить Хана-тян или удивлённый зам успели что-либо возразить, Тсуна демонстративно повернула к своему кабинету и закрыла дверь. Не может это быть свиданием, ясно? Не может и всё. Не может кто-то вроде Ямамото Такеши заинтересоваться кем-то вроде неё. Дружить — да, но что-то большее… Таким парням, как Такеши, должны нравиться девочки вроде Ханы-тян, а не никчёмные секретарши, носящие длинные юбки и спотыкающиеся о собственные ноги. Савада мотнула головой, заставляя себя перестать думать о всякой ерунде — у неё были дела поважнее. На счастье, её истерика и оскорбление учителя не имели ужасных последствий. Они встретились и поговорили, посыпались взаимные извинения — она призналась, что у неё есть проблемы в семье, и она просто сорвалась, он смущённо подтвердил, что хватил лишку. Выяснилось, что молодая жена сенсея ждёт ребёнка, и, кажется, он слишком погрузился в тему отцовства. Удача, невероятная, нереальная удача, в жизни так не бывает — Тсуна с ужасом ждала, какой будет расплата. Однако, пока что всё было слащаво-хорошо — учитель даже остался курировать их клуб, но пообещал больше не вмешиваться, и у Тсуны были полностью развязаны руки. Теперь ей осталось только набрать новичков, донести до них новые идеи и всё — миссия выполнена, можно сосредоточиться на экзаменах и уходить в старшую Намимори, к Хибари-доно. Но ведь так не бывает, верно? Не бывает. Знакомое ощущение вызвало дрожь во всём теле, и ручка выскользнула из ослабевших пальцев. Тсуна тихо пискнула, вцепившись в край стола — интуиция говорила, что сбежать просто не получится. К ней в кабинет направлялся Савада Мигель. Но вот что странно — Мигель был, а Реборна не было. Тсуна напрягалась изо всех сил, концентрировала свою интуицию на сводном братце, но нет — пусть раньше эти двое всегда были переплетены, сейчас пугающего ребёнка рядом не было. Более того — его вообще не было, на много километров вокруг. Она могла в этом поклясться — раньше она легко могла отследить местоположение Реборна в любой точке Намимори и в его окрестностях. А вот Мигель был, и Тсуна могла поклясться, что странный ребёнок не знал о том, что он идёт к ней. Тсуна была готова выпрыгнуть из окна, наплевав на то, что подобные трюки работали только у Хибари-доно, когда дверь открылась. Кажется, они с Мигелем сейчас выглядели одинаково — по крайней мере, Саваде казалось, что она в зеркало смотрелась, когда видела эти распахнутые в ужасе глаза и обречённо сжатые губы. — С-савада Тсу… Тсу… Тсунаеши-чан, да? Сводный брат дико заикался, но Тсуна всё равно слышала жуткий испанский акцент — видимо, это от волнения. Кивнуть получилось только с третьего раза — до этого было похоже на нервный тик. — А-ага. Мигель гулко сглотнул, прежде тем войти внутрь. Дверь тихо хлопнула, и два ребёнка одного отца замолчали — присутствуй здесь кто-то третий, он бы задохнулся от ужаса и неловкости. Дальше молчать было просто невозможно. — Реборн знает, что ты здесь? Она знала, что нет, но вера в свою интуицию отступала перед ужасом. Странный ребёнок не должен знать, что она существует. Не должен, ясно? Не должен… Мигель растерянно моргнул, а потом резко замотал головой. — Нет. Нет-нет-нет — не знает. Его даже в Японии нет — вызвали в Италию по делам. Правда, вызвали — я сначала думал, что это очередная тренировка, а оказалось нет. Улетел, да. Речь брата была довольно невнятной, но кому, как ни Никчёмной Тсуне понимать этот язык? Они даже заикались примерно в одинаковых местах — родственное сходство бесило до зубовного скрежета. — А откуда ты знаешь Реборна, Тсу-чан? Подобная фамильярность бесила, и Савада-старшая чувствовала, как пробуждается её раздражение и злость. — Я его не знаю, Ми-кун. И совершенно не хочу узнавать. Видимо, сокращение имени произвело на Мигеля такое же впечатление, как и на неё — по крайней мере, он точно так же передёрнулся. Тсуне даже интересно стало — может, он и не сын какой-нибудь испанской шлюхи, а просто потерянный брат-близнец? Даже раздражение куда-то отступило — и Тсуна пафосно развалились в кресле, как в фильмах про гангстеров. — Но это не важно — мы ведь ещё не поздоровались, да? Ну здравствуй, братец. Мигель тихо пискнул, но потом потёр лицо руками и мрачно усмехнулся. — Значит, я был прав. Сначала не поверил, увидев на том фестивале — но мы же как близнецы! Это ведь не могло быть совпадением, правда? Поверить не могу… Так что, ты старше или младше? Тсуна оскалилась. Оскалилась так сильно, как никогда — воздух холодил обнажённые дёсны. — Я законорождённее, братец. Отец уже пару лет был женат на моей матери, когда твоя соблазнила его своими конечностями. Ой, ты её знаешь — Савада Нана, она у тебя домработницей была. И да, я старше — если тот факт, что я в третьем классе, а ты во втором, тебе ничего не объяснил. Она ждала чего угодно — ужаса, испуга, смеха, недоумения, но Мигель только растерянно переспросил: — Законорождённая?.. Девушка демонстративно кивнула. — Ага. Парень откинулся назад, несколько раз попытался пристроить куда-нибудь руки… а потом хлопнул себя по коленкам, вскочил и взорвался. — Сволочь! Значит, у него всё это время была дочь, а он притащил меня в Японию, разделил с мамой и заставляет стать Дечимо! Значит, он думает, что может вот так пропасть на тринадцать лет, ограничиваясь чеками на имя мамы — а потом вот так явиться и разрушить всё, как будто он и в самом деле мой отец! А Нана-сан, Нана-сан! Бедная, бедная Нана-сан… Злость на брата окончательно отступила — не исчезла, просто перешла на отца. Чужие слова, сказанные чужим голосом, но так похожие на её собственные — Савада Иемитсу опять доказал, что он никчёмный отец. — Она не знает, Мигель-кун. Я просто не смогла ей сказать. И, знаешь… я тоже много лет не видела Иемитсу. Чеки и дурацкие открытки из разных концов мира, да? Мне даже интересно, сколько ещё у него детей. Мигель мрачно усмехнулся, снова став так похожим на неё саму — и Тсуну на несколько минут посетила крамольная мысль, что, быть может, они даже подружатся. Может быть. — До фестиваля я был уверен, что я один. Ну, и что ты думаешь о Vongola? Теперь настало время Тсуны удивлённо хлопать глазами и думать, что она ничего не понимает в этом мире. Моллюск? Серьёзно? Да причём здесь моллюск?! Сначала Дино Каваллоне, потом доктор Шамал, теперь вот Савада Мигель… Кто дальше — Найто Лонгчемп? — Да ты полиглот, братец. Испанский, японский, итальянский — тоже из-за прапрадеда Джотто учил, да? Правда, ты немного ошибся — не знаю, что ты хотел сказать, но вонгола переводится, как моллюск. Что вообще можно думать о моллюсках? На несколько секунд девушке показалось, что брат сейчас словит инфаркт, и ей придётся его спасать. Савада-младший выкрикнул их фирменное «и-и-и-и» и уставился на сестру, как на чудо света. Даже, кажется, ущипнул себя — настоящий испанец, Тсуна бы произнесла «кай». — Ты ничего не знаешь о Vongola?! Но это ведь… но про Джотто ведь ты знаешь, да? И уставился на неё, будто она сейчас будет раскрывать великие тайны бытия. Тсуна только пожала плечами — история итальянца-иммигранта вряд ли отличается от известной ему версии. — Прапрадедушка Джотто, итальянский иммигрант, перебравшийся в Японию примерно сто лет назад. Был купцом, но его дело прогорело, поэтому сбежал к нам. Ничем особенным, кроме национальности, не выделялся, ничего выдающегося не совершил, тихо умер в окружении детей не в самой глубокой старости. Красивая семейная сказка, ничего особенного. А что? Мигель ничего не ответил, если только глубокий стон и звучный удар кулаками по лбу нельзя считать ответом — брат резко согнулся и врезался в собственные сжатые на коленях руки. — Ты ничего не знаешь. Конечно же, совершенно ничего не знаешь. Тогда причём тут Реборн? Тсуна передёрнулась — интуиция окатывала её леденящим предчувствием при одном только упоминании этого имени. — Я же говорю — я не знаю никакого Реборна, Мигель, а он не знает меня. Всё, что мне известно — если он узнает о моём существовании, случится что-то ужасное. Что именно, не знаю, но моя жизнь круто повернётся и никогда не будет прежней. Брат неуверенно кивнул, будто что-то обдумывая, а потом Тсуну пробрала дрожь — будущее прямо на её глазах менялось, со скрипом вставая на новый путь, и обретало плоть и кровь. Поднималось, увеличивалось, разрушало всё, что у неё есть. Савада Мигель собирался сообщить о ней Реборну. Тсуне казалось, что она снова видит тот коридор и нити, уходящие вверх — они просвечивали сквозь реальность, вырывались из стен, отдавались Пламенем, жгущим грудную клетку изнутри. Брат скажет — точно скажет, она видела, как разрастается и крепнет это решение в его голове. Скажет, чтобы сбежать — и это будет концом всему. Когда девушка сметала на пол документы и прыгала через стол, ей слышался издевательский хохот прапрадеда Джотто. Мигель испугался. Замер, сжался, забегал глазами в поисках выхода — Тсуна сидела на нём сверху, упираясь ладонью в мягкие подушки над головой и приставив верный шокер прямо к глотке. Плевать, как это выглядит, плевать, что о ней думают — она не допустит, не позволит. Она готова биться до конца за свою жизнь. Ей почему-то казалось, что она снова на столбе, за спиной тихо колышется кимоно, а вокруг летают светлячки. Глотку царапало и жгло — слова должны были оставить шрамы на посеревшей, но всё ещё смуглой коже. — Ты не скажешь ему обо мне, Савада Мигель. Не скажешь, не напишешь, даже не намекнёшь. Не предоставишь Реборну никакой информации обо мне. Иначе… В прошлый раз она не договорила. Проглотила угрозу, позволила парням додумать её самостоятельно. Сейчас она вышла на битву — одна против стремительно разрастающегося будущего. Голова медленно наклонилась, так, чтобы исчезли из поля зрения налитые ужасом глаза и приоткрытый рот — чтобы осталось быстрое, прерывистое дыхание и щекочущий ноздри запах страха. Она хотела говорить громко, но горло выдало только шёпот — яростный, сильный, наполняющий комнату и щиплющий язык. -…тебя загрызут до смерти. Страшное и неправильное будущее отступило — растворилось, как утренний туман. Никаких неправильных мыслей в голове Савады Мигеля не осталось. Ответа Тсуна не ожидала — она улыбнулась, с трудом растягивая замершие в боевой маске губы, и приподнялась, чтобы посмотреть братцу в глаза. Он явно пытался что-то сказать — но многозначительную паузу опять прервала она. — Вот и молодец. И отступила, думая, что через пару часов она умрёт от ужаса и со стыда. Ну, а ещё разглядывая огромный резной стол и поражаясь, до чего паника людей может довести — она даже через козла на физкультуре прыгать не умела и отжиматься не могла, а вот стоило возникнуть прямой угрозе, как продемонстрировала чудеса паркура. Поразительно, просто поразительно — правда, документы жалко. Впрочем, если они не помялись, то можно и не переделывать, а домашним заданиям хулиганов и так неплохо. Мигеля, кажется, тоже отпустило — он громко вздохнул и закашлялся, сразу становясь удивительно жалким. — Страшно. Господи, очень страшно — я уж думал, прямо тут коньки отброшу. Умеешь ты пугать, Тсу-чан. Ощутив непонятную гордость, Савада улыбнулась. — Я Левая Рука Хибари-доно, Ми-кун. Мне положено. И тут же, испугавшись, что неправильное будущее вернётся, посмотрела на Мигеля своим особым взглядом — брат икнул и передёрнулся. — Но это не значит, что в моих словах не было правды. Одно слово… Она и не подозревала, как звучит её «и-и-и» со стороны. Не очень приятное зрелище, стоит заметить — впрочем, возможно, дело в том, что Мигель парень. Ну, а она девушка - так что, возможно, это не так плохо… Надо будет у близнецов спросить. А то неудобно как-то — официальная секретарша Дисциплинарного Комитета, Левая Рука самого Главы, а выглядит как дура какая-то. — Нет-нет, никому ничего не скажу. С чего ты вообще взяла, что скажу? Я вообще с Реборном почти не разговариваю — это он со мной, в основном… Ха-ха. Ладно, приятно было повидаться, Тсу-чан. Увидимся, не буду отвлекать — у меня и так синяки от Хибари не сходят, ха. В общем, не буду тебе мешать. И сбежал, позорно сражаясь с дверью — брат дёргал её куда угодно, только не туда, куда следовало. Тсуна только головой покачала — видимо, никчёмность это у них семейное. Хорошо хоть она уже давно так с дверью не позорилась — так, падала только иногда. Ну, и слова путала — правда, в основном в присутствии Хибари-доно, и от этого хотелось сквозь землю провалиться. Мда, не так она представляла себе встречу с Мигелем, совсем не так — однако это куда лучше, чем могло бы быть. Ещё раз посмотрев на разбросанные тут и там бумаги, Тсуна решила сделать себе чаю — девушке совершенно не хотелось разгребать этот кошмар. Размышления прервал стук в дверь, а потом её же скрип — опять. Там что, кто-то пошутил, решив повесить табличку «приёмный день»? Не многовато ли для сегодня? Вот почему обычно к ней даже парни не заходят, а сегодня столько посетителей? Но в кабинет вошёл не Мигель, не Реборн, не Такеши или кто-нибудь ещё — это просто был один из тех жалких задротов-парней, которых она с помпой вышвырнула из ДК. Самый тихий и неприметный из них, между прочим — Тсуна вообще не помнила, чтобы он когда-либо говорил. — Савада-сан? Парень так явно уставился на бардак и неведомо чего подумал, что Саваде казалось, будто она видит целый комикс о том, что произошло в кабинете за последние полчаса — с красивой битвой в стиле сёнен, пафосными монологами, кровью и побегом из окна. Тсуне захотелось побиться головой о стену — всё же отаку это диагноз, сто процентов. — Садись уже, если пришёл. Мой запас гнева исчерпан на сегодня. Чего хотел? Явно робея, парень осторожно пристроился на самый краешек многострадального дивана, с которого только что так скоропалительно сбежал Мигель, а потом вскочил и резко склонился в полном поклоне. — Пожалуйста, возьмите меня назад! Знаю, я совершенно бесполезен, но я и правда хотел защищать Намимори вместе со всеми! Комитет спас меня, когда я пришёл сюда на вступительные экзамены, и с тех пор… с тех пор… Тсуне показалось, что парень сейчас заплачет — она и сама была на грани слёз, сражаясь с толпой бегающих по спине мурашек. Слишком хорошо, всё идёт слишком хорошо — с учителем, с Мигелем, с этим парнем-первогодкой, который может изменить Комитет, с её обитанием в доме Хибари и с Такеши, который позвал её гулять. Карамельно-розовая история из сопливой сёдзе-манги — чем ей расплачиваться с реальностью, когда она придёт разбивать её мечты? Однако сейчас всё хорошо — и это значит, надо этим пользоваться, и Тсуна подошла к своему столу и открыла верхний ящик. Три аккуратно сложенных повязки — символ того, что она не сдержала эмоции и не была готова к переменам. Может, попробовать ещё раз? К чести парня, он так и не заплакал — Тсуна видела совершенно сухое лицо, когда он поднял голову, увидев полоску красной ткани. Недоверие, удивление, неуверенная радость — будто это она сама, пришедшая к совершенно другой двери три года назад. — Хорошо. Можешь попробовать ещё раз. Держи — носи её с гордостью, Юзуки Кен. Посмотрим, на что ты сгодишься. Наверное, им стоит сесть и обсудить всё вместе — как можно изменить Комитет, не лишая его сути, какие реформы можно вводить уже сейчас, а что нельзя делать ни в коем случае, пока не уйдёт старая гвардия. Но это всё подождёт — сейчас лицо парня освещала широкая и счастливая улыбка.