Героиня второго плана

Кёко-чан плюхнулась рядом с Тсуной и тихо захихикала, стараясь восстановить дыхание после челночного бега. Подруга выглядела взмокшей, её красная налобная повязка немного съехала, а на кроссовках висела грязь — но Сасагава совершенно точно была счастлива. — Здесь так весело! Савада не уверена, что была готова ответить — на счастье, подошедшая Хана-тян избавила её от необходимости говорить. Подруга тоже выглядела уставшей, но она умудрилась даже стоять, упираясь в собственные коленки, с чувством собственного достоинства. Савада обречённо закатила глаза — она с самого начала знала, что ничем хорошим это не закончится. — Удивительно, что ты участвуешь, Тсу-чан. Решила повеселиться в свой последний год? Девушка не ответила, но её лицо наверняка всё сказало за неё — Хана-тян хмыкнула и постучала её по плечу. Савада совершенно не собиралась принимать участие в соревнованиях в этом году — с её ловкостью только прыгать и бегать, ага. Обычно она благополучно избегала ужасной участи защищать честь класса, отговариваясь работой в Комитете и разгребая бумаги под победные крики из окна, но в этом году, разумеется, всё пошло кувырком. Чёртов учитель прочитал очередную липовую бумажку, словно невзначай поинтересовался, в чём именно она будет участвовать, и разразился длинной речью, когда понял, что нигде. Савада с интересом узнала, что, оказывается, всё это время она была запугана Хибари-доно, и была вынуждена плясать под его дудку и подчиняться, но сейчас она свободна и может делать то, чего на самом деле хочет — принимать в Комитет «интересных ребят», не тратить время на чай и участвовать в студенческой активности. Нет, ещё буквально два года назад так оно и было — но с тех пор так много изменилось, что Савада не могла слушать подобные предположения без улыбки. Нет больше никчёмной Тсуны, которая ни на что не годится — есть секретарша ДК, которая гуляет с хулиганами, готова решить любую проблему и ходит под командованием самого опасного человека в Намимори. Впрочем, сенсей ей просто не верил, а от всех аргументов просто отмахнулся, решив, что она стесняется. Итогом стал поход к её учителю и просьба добавить её в как можно большее количество соревнований, а Савада ещё и четыре ночи не спала, составляя список дежурных на фестиваль — остальные должны были участвовать. Ужас, одним словом — будь у неё больше смелости, она бы дала этому преподавателю в нос. На счастье, она смогла отбиться почти от всех конкурсов, и пока что участвовала только в самом первом, с неограниченным количеством мест. Учитель хмурился с трибун, но придраться было не к чему — их класс лидировал, у них был Такеши. — Знаешь, тебе стоит решить эту проблему как можно быстрее — конечно, это наш последний год, но ты к концу опять в больницу загремишь. Конечно же, Хана-тян была в курсе всей ситуации с надоедливым сенсеем и была полностью на стороне подруги. Правда, кое в чём она была с ним солидарна — в основном в том, что Хибари больше рядом нет, и можно прекратить издеваться над собой — но напор учителя казался Хане-тян странным и немного тревожным. Она даже спрашивала, интересуется ли сенсей только клубом и делает что-нибудь подозрительное относительно самой Тсуны, и Савада, как могла, постаралась её успокоить. — Я пытаюсь, Хана-тян. Проблема в том, что он будто не слышит. У него в голове есть какая-то своя, не похожая на меня Тсуна, и он толкует каждый мой жест так, будто его сделала она. Кёко-чан рассмеялась, словно услышала отличную шутку — ей, разумеется, никто ничего не говорил. — Кто-то клеится к Тсу-чан? Тогда тебе просто надо быть собой. Не описывать, какая ты, а именно быть. Резкий свисток, объявляющий о начале нового соревнования, заставил девочек попрощаться и сбежать к своему классу — они снова были вместе, как всегда. Тсуна вздохнула и побрела переодеваться — всё равно всё подходит к концу, а ей ещё дежурных слушать и отчёты писать. Легко сказать — не говори о себе, а будь собой. Она и так была собой — и именно от этого были все её проблемы. Она была обычной девушкой, которая не умеет драться, плохо переносит темноту и переходит дорогу только на зелёный свет. Тихая, слабая, никчёмная — в её описании нет ни одного эпитета, который сделал бы совет «будь собой» хоть немного действенным. — Эй, ты слышал — в этом году участвует не только Комитет, но и Левая Рука! Два парня из 2-В приземлились как раз рядом с ней, прислонившись к школьной стене и прикладываясь к бутылке с водой — Тсуну они наверняка даже не заметили. Обычно люди обращали на неё внимание только когда плечо жгла повязка — и то, всех волновал именно этот красный кусочек ткани, а не она сама. Иногда Тсуне казалось, что только парни знают её в лицо — для остальных Савада Тсунаеши будто и не существует. — Ага. Ужас какой, да? Говорят, она ещё кого-то на больничную койку отправила. Настоящий зверь, а не ученица средней школы. — Да-да, достойная замена этому монстру. Говорят, она почти победила, и именно поэтому её вообще приняли. И все эти бандиты перед ней на цыпочках бегают. Страшная женщина, одним словом. — Это вообще законно — что такие учатся в школе? — Ну, предыдущему Главе ничего не помешало — вон, выпустился и даже куда-то перешёл. — Поскорее бы и эта выпустилась. Очередное бесполезное соревнование закончилось, и парни помчались кого-то там поздравлять, ни на что не обращая внимания. Тсуна и сама ничего не видела, ничего не чувствовала — земли под ногами, звуков, повязки на лбу. Вот он. Вот ответ, который она искала — правильный ответ на неправильный вопрос. Ей не надо быть собой — ей надо стать тем, кем её видели окружающие. Она отлично знала, кем её считают — легко ловить слухи, если никто не знает, как ты выглядишь. Некоторые идеи вызывали смех, другие заставляли краснеть и прятать глаза в пол, но Тсуна никогда не относилась к ним серьёзно — потому что всё то, что говорили о могучей и ужасной Левой Руке, не было правдой. У неё нет силы, нет власти, нет каких-то нечеловеческих суперспособностей — она просто секретарша, умеющая заваривать чай. Но, даже если это всё ложь, она вполне может сделать вид, что она та, кем не является. Возможно, это ничего не решит — наглый учитель не перестанет доставать, новички так и будут творить глупости, а в её доме, воруя её жизнь, будет обитать Мигель. Да плевать — она тоже имеет право на истерику. Здесь нет близнецов, которые могут пошутить, нет Ханы-тян, с которой можно было бы долго и обстоятельно говорить. Нет Хибари-доно, одно присутствие которого мистическим образом приводило её в состояние, близкое к нирване. То, что происходило в её жизни, то, что в ней происходит — это всё вполне заслуживает небольшой безумной истерики, правда? Она не собиралась кого-нибудь избивать или плакать. Савада Тсунаеши просто станет Хибари-доно. Соревнование как раз подходило к концу, и организаторы выкатили столбы. Перед глазами встала полузабытая сцена два года назад — когда Хибари кем-то заинтересовался и принял участие в состязании, легко и непринужденно заняв чьё-то место. Когда она подошла к группе третьегодок, шум стих, как от шороха тонфа. Чужие глаза, наполненные ужасом — она видела это тысячи раз, стоило чему-то расстроить Хибари-доно. Может, обернуться, проверить — не стоит ли он за её спиной? Тсуне казалось, что это и не она вовсе — что на плечи накинуто чужое кимоно, а вокруг лица, как рядом с каким-нибудь храмом, вьются души-светлячки. Будто она и в самом деле та, о ком ходят слухи — страшная и всемогущая, носительница мистического духа, та, кто идёт по пути Шуры с высоко поднятой головой. Тсуне казалось, что она горела — только в этот раз не набившим оскомину внутренним огнём. Девушка сделала ещё несколько шагов вперёд, и третьегодки из Комитета расступились, попутно подвинув остальных. Слова нашлись сами, пришли в глотку, соскользнули с языка, упали точильными камнями: — Я сделаю это. Забраться на услужливо наклонённый столб было делом нескольких секунд, и Тсуна совершенно не удивилась, что сделала это с первого раза — то, чем она была в эту минуту, не могло не залезть. Как и ожидалось, её подхватили парни-третьегодки — не могли не подхватить. «Прямо в форме» — пронеслись среди ребят шепотки, но ни грамма интереса или похоти в них не было — только ужас и что-то, что в адрес Хибари звучало, как благоговение. Савада не волновалась — у неё длинная, плотная юбка, а на плечи накинут мужской пиджак. Тех, кто увидит, что не надо, просто забьют до смерти. — Не уроните. Иначе… Савада до крови прикусила язык, чтобы замолчать — «загрызу до смерти» щипало щёки, желало растечься по толпе, вызвать испуганное молчание и тихие вскрики. Третьегодки сгруппировались, обступили, пролетело нестройное «не сомневайтесь, Савада-сан». Краем глаза Тсуна отметила широко раскрытые в ужасе и недоверии глаза и удаляющуюся чёрную шляпу, но тут же про них забыла — интуиция говорила, что её не заметят, и это значило, что Реборн и Мигель сейчас не имели значения. Хотя ей, наверное, хотелось, чтобы братец остался — чтобы видел, что она лучше, опасней, сильнее. Чтобы боялся, чтобы не смел подходить — чтобы выметался из дома её матери на все четыре стороны. Хотя лично она туда всё равно не вернётся — ей и с Хибари хорошо. — Невероятно! Кажется, третьегодки объединились в одну команду для финального боя! Неужели вся причина в… Смотрите, смотрите — часть второгодок покидает поле! Члены знаменитого Дисциплинарного Комитета просто отказываются биться! Кажется, это самый напряженный спортивный фестиваль с тех пор, как в нём пожелал лично участвовать человек-легенда Хибари Кёя! Конечно же, они победили — размазали тонким слоем идиотов-гражданских, раздавили превосходящей мощью, даже без Такеши обошлись. Возможно, это гремела их слава — в Намимори не было ни одного человека, не знающего, что такое Дисциплинарный Комитет. Тсуна не стала дожидаться объявления результатов — позволила парням снять себя и пошла в кабинет, писать отчёт. Ярость прошла, внутреннее напряжение немного спало, и Саваду немного отпустило. Она как раз пребывала в том странном состоянии, когда творить всякое-разное уже не хочется, но за предыдущее ещё не стыдно, и девушка хотела использовать угасающий поток энергии на благое дело. В какой-то момент её поймал новый зам — ранее раздражающий первогодка, который сейчас стал верной и исполнительной правой рукой. Парень уточнил, какие будут распоряжения — немного подумав, Тсуна объявила общий сбор, сразу после рапортов дежурных. То, что все соберутся, девушка и не сомневалась, и уже мысленно готовила речь. Прошло всего минут пятнадцать, и три из шести дежурных успели сообщить ей, что «всё в порядке», когда дверь громко хлопнула, и в бывший кабинет Хибари-доно влетела боль жизни её. — Тебя заставили, да, Тсу-чан? Он был здесь? Хибари? Ему не нравится, что ты меняешь Комитет к лучшему? Ну, кажется, это было очевидным — Савада бы ущипнула себя, если бы до сенсея дошло. Впрочем, сейчас она уже была готова к конструктивному диалогу и может попытаться донести свои идеи. Стоящий около её стола хулиган низко поклонился, повинуясь её руке, и вышел за дверь, не удостоив посетителя вниманием. Тсуна сохраняла полное спокойствие — она много лет существует бок о бок с Хибари-доно, каким-то учителем её не напугаешь. — Нет, сенсей. Хибари-доно здесь совершенно ни при чём. Мужчина приземлился на диван, просто лучась растерянностью и участием. — Тогда я не понимаю, Тсу-чан. Ты же такая хорошая, тихая девочка. Умная, вежливая, законопослушная — правда, немного нерешительная, но это скорее плюс. И, если тебя не заставили, то… Ты всё ещё боишься, да? Что предыдущий Глава вернётся и увидит, как мы всё здесь изменили. Не бойся, Тсу-чан — он не придёт. Теперь всё хорошо, и мы можем всё изменить! Поразительно, как легко можно несколькими фразами вывести человека из себя — Тсуне казалось, что она готова убивать. Странное состояние потустороннего спокойствия ещё не до конца покинуло её, и сейчас резко вернулось, разгорелось с новой силой. Убей, сомни, убери с пути — Савада, стиснув зубы, решила дать сенсею последний шанс. — Зачем вы это делаете, сенсей? Насколько мне известно, учителя редко проявляют такой интерес к клубам — если это не спортивный клуб, конечно. Возможно, учитель сейчас даст ответ, который всё изменит. Возможно, ей просто кажется. Возможно, у всего этого есть какое-то другое объяснение. Сенсей выглядел удивлённым — будто её вопрос был слишком очевидным. — Я стараюсь заменить тебе отца, конечно. Прости, не сказал, но я видел твоё личное дело — он ведь бросил вас с мамой одних, да? Я понимаю, что никогда не войду в вашу семью, да и не собираюсь — но… Учитель явно собирался что-то сказать — может, рассказать про то, что всем нужна мужская модель для подражания или взрослый, на которого можно положиться. Тсуну это не волновало — мужчина тронул то, что трогать совершенно не следовало. К внешнему огню прибавился полыхнувший внутренний, дышать стало почти нечем, и Савада впервые в жизни поняла, что это такое — когда больше всего на свете хочется кому-нибудь врезать. Грохот, с которым она ударила ладонями по столу, наверняка был слышен в другом корпусе — Тсуне было плевать. Цель достигнута — мужчина замолчал. — Вон отсюда. Вон. Плевать, что это учитель, плевать, что он старше — назови сам директор имя Иемитсу, она бы попыталась забить его до смерти. Наверное, только неожиданная смена её настроения не дала сенсею вспомнить о субординации — только этим можно было объяснить то, что мужчина просто нерешительно спросил: — Тсу-чан? «Можешь делать то, что тебе хочется?». Что же, не она это сказала — и он сам этого хотел. — Запомните, сенсей, и запомните хорошенько — мне не нужен отец. Не нужен от слова совсем — будь моя воля, лучше бы он вообще не приходил. Более того — одно упоминание об этой твари вызывает во мне желание убивать, и не надо думать, что я не смогу, сенсей. Однажды его череп окажется на моём столе. Кажется, она смогла быть убедительной — сенсей испугался. Тсуна знала это наверняка — кисловатое, душное, тяжёлое ощущение страха, которое не с чем путать. Какая-то сознательная часть внутри просто вопила от ужаса — как она может, это же учитель. Учитель! Стиснуть зубы и терпеть — ну, хочет взрослый мужик поиграть в дочки-матери, ей меньше года осталось, можно и потерпеть. Огонь и светлячки совершенно не были с ней согласны. Оставаться в одной комнате с этим человеком было просто невыносимо, и Тсуна вылетела в коридор, хлопнув дверью и наплевав на субординацию. — Собрание отменяется! Парни, ожидающие в комнате, послушно встали и начали собираться — видимо, совершенно случайно между ними и Савадой оставалось пара метров. Впрочем, конечно же, рано радовалась — нормально отреагировали только старые, проверенные жизнью хулиганы. — Постойте-ка. Ты же сама нас собрала, Савада! Мы могли бы уже дома быть! Наверное, сейчас у неё была жуткая улыбка — говоривший новичок, по крайней мере, икнул и шарахнулся назад. Только это его и спасло — верный шокер пролетел в миллиметре от груди. Прекрасно, просто прекрасно — если уж бунтовать, то бунтовать в полной мере. — Сдать повязки. С этого момента вы трое больше не являетесь частью Комитета. Ликуйте, ребята — я поссорилась с вашим покровителем, и могу с чистый совестью вышвырнуть вас вон. И, подхватив сумку, вихрем слетела вниз, кинувшись домой. Когда дом Хибари-доно показался на горизонте, девушку окончательно отпустило, и она успела несколько раз мысленно умереть от ужаса. Боги и демоны, что она наделала?! Накричала на преподавателя, выкинула перваков, залезла в юбке на чёртов столб… Сто процентов, Хибари-доно забъёт её до смерти. К ужасу девушки, Глава явно уже был дома, и вряд ли отправился спать. Ужас, просто ужас — как же ему в глаза-то смотреть?! — Зверёк? Видимо, судьба решила её добить — иначе с чего бы Хибари-доно выбираться встречать её в коридор? Она даже второй ботинок снять не успела — поклонилась в пояс, потому что на полу не было места, где можно было бы встать на колени. — Простите! Пожалуйста, простите, Хибари-сан! Она ждала несколько минут, не рискуя даже поднять глаз — и совершенно не ожидала, что тёплая кружка мягко ткнётся ей в плечо. Нет, ей не показалось — Хибари-доно и в самом деле принёс ей чай и совершенно буднично произнёс: — Я всегда знал, что ты страшная женщина, Зверёк. Избила кого-нибудь? Он и в самом деле протягивал ей чай, и Тсуна осторожно выпрямилась и взяла кружку за тёплый керамический бок. — Нет. Только накричала немного. Глава несколько секунд обдумывал её высказывание, потом кивнул и показал головой на кухню, предлагая ей рассказать подробности. Ну, чему быть, того не миновать — и Тсуна, мысленно прощаясь с жизнью, честно всё рассказала. Кажется, пора привыкать, что Хибари-доно почему-то не спешит забить её до смерти. — Хватит, Зверёк. Эта часть Комитета твоя, и ты вольна делать с ней то, что хочешь. Дышать стало немного легче — Тсуна даже смогла расцепить заледеневшие пальцы. Кажется, на неё не сердились — хотя она нарушила прямой приказ, пусть и высказанный в мягкой, опосредованной форме. Хибари-доно сразу заметил перемену в её настроении — по крайней мере он сразу изменил позу и повелительно произнёс: — Однако, новички всё равно нужны, как и куратор-учитель. Эпохи меняются, Зверёк, от этого никуда не деться — и ты только что разрушила идеальную смену из крысиных клерков, способных только кляузы писать. Неважно, сохранишь ты эту модель или выдумаешь что-то новое — смена у Комитета должна быть, и как можно быстрее. И завари мне приличного чаю. Ожидаемо. Конечно же, ожидаемо, и Тсуна не могла понять, чего хочет больше — обречённо простонать или облегчённо рассмеяться.