Героиня второго плана

Остаток недели был тягучим и стремительным одновременно. Больше всего в память запала удачная сделка — Занзас, от души поржавший над историей с автобусом, подкинул ей небольшую халтуру, и теперь Хибари-гуми были полностью реабилитированы. В других обстоятельствах Хибари-сан была бы горда собой — после разговора с Хром она могла только слабо улыбнуться и выделить парням средства на небольшую вечеринку. Тсуна что-то делала, кому-то звонила, но она могла думать только о воображаемых часах, отсчитывающих время до приезда Кё-сана. И чем ближе был заветный день, тем сильнее был непонятно откуда взявшийся ужас. Тсуна не смогла бы объяснить, что именно она испытывает, даже под страхом смерти. Это испуг? Обида? Ревность? Предчувствие? Возможно, ей кажется, что после разговора с Кё-саном сбудутся её худшие предложения, и всё закончится? Нет — вероятности развода не существует. Они японцы, они консерваторы, ратующие за традиции, и она видела это в своём Пламени. Забавно, верно? Знать, что ничего не произойдёт, но всё равно бояться этого. И чем ближе были заветные выходные, тем меньше Тсуне хотелось начинать этот разговор. Ничего такого не произошло, так ведь? Тем более, что Кё-сан даже не в курсе, что Тсуна узнала о хибёрдах. Можно сделать вид, что ничего не произошло. Это так просто, верно? Просто, безобидно и совсем ничего не значит. Это ведь… деталь. Маленький кусочек, не способный навредить. Такая ерунда. Серьёзно, это ведь птички Кё-сана, и он может делать с ними всё, что хочет, а она всего лишь его секретарша, Левая Рука и жена — последнее фальсифицировано, появляется редко и местами. Они слишком мало общаются, чтобы выяснять отношения — потому что каждая ссора, каждый спор отнимает у них драгоценное время, которое они могли бы провести вместе. Это даже не та попойка с Занзасом — просто Докуро поделилась своим переживанием, а Тсуна узнала не самую важную информацию. Так, может, к демонам всё? Может, оно как-нибудь разрешится само? Не разрешится. Глупо ожидать, что парфянская стрела прорастёт ромашками — сомнения могут уснуть, но они навсегда остаются в сердце, если не выжечь их оттуда кислотой. Тсуна понимала, что если она выскажется, ей станет легче, а её сомнения либо растают, либо обретут плоть — но факт, что она понимала это, никак не прибавлял ей решимости. Как странно — она рассказала про Такеши, рассказала про Занзаса, а про разговор с Хром сказать язык не поворачивается. Как подумает, так сразу больно, страшно и язык отнимается. В какой-то степени, это было трусостью. Глупые отговорки, почему она не может спросить Кё-сана по телефону, безумные идеи по поводу того, что лучше вообще не разговаривать об этом, вопиющая невнимательность на парах и простейшие ошибки в сметах Хибари-гуми. И часы, оставшиеся до приезда Кё-сана, набатом гудели в её голове. Когда до возвращения Кёи оставалось несколько часов, Тсуна поняла, что накрутила себя до предела. Она так много думала обо всём этом, что потеряла контроль над мыслями и чувствами, и теперь даже не могла воспользоваться Пламенем, чтобы посмотреть вероятности. В таком состоянии разговор не принесёт плодов — вряд ли она вообще сможет об этом заговорить. А поговорить надо — потому что если она вдруг промолчит, это внесёт разлад в их отношения и непременно всплывёт в самый неподходящий момент. И Тсуна знала это — как знала и то, что не справится с этим самостоятельно. Что же — это значит, что ей нужна помощь. В общем, Тсуна не придумала ничего лучше, чем сесть на свой мотоцикл и поехать в Варию. Удивительно, но, несмотря на громкие слова и её демонстративный уход, её отношения с Занзасом только улучшились. Да, больше они не работали вместе, и Глава Варии открытым текстом послал её в пешее эротическое, но всё это выглядело так дружелюбно и по-семейному, что Хибари-сан совершенно не чувствовала обиды, разрыва и пропасти. Сквало периодически звонил, чтобы узнать, как у неё дела, она получила несколько сообщений от Бела, а Луссурия передавал привет и просил заезжать. Но главным связующим звеном, конечно же, был и оставался Занзас. Конечно, это было странно — ехать к Кагуцути, человеку, который собирался стать Дечимо, за советом в любовных делах, но Тсуна чувствовала, что это естественно и правильно. Она не использовала Интуицию, но пребывала в полной уверенности, что Занзас выслушает. Выделит время, оторвётся от своих архиважных дел, нальёт виски и от души поржёт, а потом даст дельный совет, поддержит и поможет двигаться дальше. Потому что, ну… Это же Занзас. Если она хоть немного знает этого человека, то всё пройдёт гладко. В любом случае, она уже приехала в особняк — если Глава пошлёт её, она посидит с Луссурией. Занзас обнаружился в одной из комнат своего особняка — как и всегда, сидел, развалившись в кресле, и что-то читал. Тсуна благодарно кивнула младшему офицеру, проводившему её, и шагнула внутрь. — Блестяшка. Не ожидал, что ты прикатишь ко мне, особенно когда твоё ненаглядное Облако подъезжает к городу. Тсуна неопределённо пожала плечами — если приехала, значит, нужно было. В первую очередь ей. И Занзас, конечно же, прекрасно это понимал. — Ну садись, раз пришла. Будешь? Тсуна кивнула, и Глава Варии выудил откуда-то бутылку и два стакана под виски. Налил, как себе — наверняка что-то дорогое, коллекционное, с целым букетом вкусов, который она не сможет оценить. Тсуна чинно села на диван, принимая стакан. Оба молча сделали несколько глотков — ей нужна помощь, ей и начинать. — Занзас, тут такое дело… в общем, кажется, у меня некоторые проблемы в браке. Занзас хмыкнул, отсалютовав ей стаканом. Не разозлился, не прогнал — как будто это действительно нормально, что они сейчас сидят, пьют и разговаривают о её отношениях. И, вопреки всему, Тсуна испытала облегчение — потому что она не была уверена, что они друзья, и действительно могут обсуждать такие вещи. — Неприятности в раю? Тсуна кивнула, чувствуя, что даже сейчас тысяча игл вонзается ей в сердце. А вместе с ними — облегчение. Она ведь не сообщила, зачем приехала, а Занзас всё равно без вопросов пустил её на порог, а теперь со всей серьёзностью расспрашивает, готовый решать её девчачьи проблемы. Удивительный человек. Скажи кому — не поверят. Хотя, возможно, опция «дружелюбный Занзас» распространяется на ограниченное количество людей, и кто-то другой получил бы стаканом в лоб. Да, судя по всему, это гораздо вероятнее. — Что-то в этом духе. И, если мы их не разрешим, то будем очень долго мучиться, и это не приведёт ни к чему хорошему. Не ты ли говорил, что залог успешных отношений — сообщать партнёру, если тебе что-то не нравится? Вариец кивнул, одним махом допивая виски и подливая себе ещё — Тсуна поспешила последовать его примеру. Как странно — вроде, крепость напитка та же, что и всегда, а она совсем ничего не чувствует. — Я про секс говорил, но отношениям тоже подходит. И что ты от меня хочешь, Блестяшка? Промыть кости Облаку? Набить ему морду? Может, тайно выведать у него, что за хуйня происходит, или написать тебе ёбаную речь? Тсуна тихо выдохнула, наклоняясь вперёд и потирая лицо ладонями. — Скажи: «Тсуна, иди и поговори с ним». Потому что я слишком трусливая и слабохарактерная, чтобы сделать это самостоятельно, и нуждаюсь в твоём пинке. Так что просто прикажи мне взять себя в руки, успокоиться и поговорить, чтобы я получила прямой приказ от прямого начальства и могла спокойно действовать, а потом разбираться с последствиями. Занзас немного странно посмотрел на неё, но его Ярость буквально переполнилась одобрением. Виски текло по пищеводу, медленно скапливаясь внутри, а клубок ужаса наконец-то растворялся, уступая место долгожданному спокойствию. Это так абсурдно, верно? Ехать через весь город, чтобы человек просто послал её обратно. Тсуна была готова к приступу смеха, к презрению и типично-занзасовой лекции. Глава Варии наклонился вперёд, и его глаза были удивительно серьёзны. — Хибари Тсунаеши, встала и попиздовала разговаривать со своим муженьком. Любой ответ в тысячу раз лучше неопределённости — узнав правду, ты сможешь получить факт, принять его и решать по ситуации. Тсуна подняла голову и попыталась улыбнуться. — Спасибо. Всё. Теперь надо встать, вызвать машину и вернуться в Палермо — в их квартиру, куда скоро прибудет Кё-сан. Вызвать его на разговор, и будь, что будет. Теперь, по крайней мере, ей не настолько страшно. Ещё одна реплика Занзаса настигла Тсуну прямо в дверях. — Эй, Блестяшка. Раз такое дело… Она обернулась, натолкнувшись на чертовски серьёзный взгляд. — Если по итогу разосрётесь окончательно, добро пожаловать ко мне. Место донны Эспозито всё ещё вакантно, знаешь ли — да и отряд я тебе подберу, и твоих пристрою. В общем, даже если итогом будет полный пиздец — тебе есть, куда отступить и с кем зализать раны. Понятно? Тсуна улыбнулась снова — на этот раз гораздо более искренне. — Не «разосрёмся». Просто я слишком остро отреагировала на ерунду и накрутила себя почём зря. Занзас фыркнул, как будто это совершенно нормально — мчаться к чёрту на куличики и отвлекать его по пустякам. — Ты попросила, я сказал. Это ты у нас трепетная фиалка, нуждающаяся в прикрытой заднице. Это так нелепо, так гротескно, так смешно. Естественно, как будто всё именно так, как должно быть. — Спасибо. Знаешь… Наверное, если я когда-нибудь надоем Кё-сану, и он решит избавиться от меня, я непременно воспользуюсь твоим предложением. Вероятности шептали, что этого никогда не случится. Невозможное из невероятного — из той точки, где они находились сейчас, такое развитие событий не возникало даже при слепом повороте. Занзас был тем, кто понял это гораздо раньше неё. Им обоим было жизненно необходимо это услышать. Наверное, со стороны её визит казался глупым и бессмысленным, но Тсуна не жалела. Виски гуляло по крови и шумело в голове, но она всё равно села за руль — какое счастье, что её Пламя позволяет не волноваться о замедленной реакции. Ближе, ближе, ближе — к Палермо, к Кёе, к разговору и неприятностям. Неважно — ей просто надо об этом поговорить. Она опоздала — Кёя уже был дома. Она почувствовала это, поднимаясь в лифте, и её предчувствие подкрепилось видом чужой обуви на пороге. Шаг, шаг, шаг — Кё-сан на кухне, сидит в своей фиолетовой рубашке и пьёт чай, еретично заваренный кипятком из чайника. — Ты поздно, Зверёк. Тсуна уловила недоумение и лёгкое недовольство в любимом голосе — раньше она всегда встречала Кё-сана, бросая любые дела. Разумеется, он недоволен — он ведь ничего не знает. — Простите. Вы, наверное, устали. Хотите что-нибудь поесть? Мне заварить чай? Кёя заглянул в свою чашку и почти незаметно скривился. — Я уже налил. А что у нас есть? Была рыба, так что Тсуна быстро разогрела её и достала рис. Потом пошла набирать ванну — её Кёя всегда мылся после долгих поездок, приводя в порядок тело и дух. Наверное, для него это было чем-то вроде медитации, и обычно Тсуна готовила всё заранее. Вот он. Здесь, в шаговой доступности. Сидит, ест и ничего не понимает — и не поймёт, если не сказать. Потому что её Интуиция работает только в одну сторону, потому что для него проблемы с хибёрдами не существовало, потому что он общался с Хром Докуро и вряд ли видел в этом что-то экстраординарное. Именно поэтому надо спросить его. Спросить, чтобы всё закончилось. — Кё-сан, я говорила с Докуро Хром. Он даже не вздрогнул. Не напрягся, не полыхнул — потому что он прекрасно знал, кто такая Хром, общался с ней и не видел в этом проблемы. Он не подозревал, что Хром может быть проблемой, и Тсуна не была уверена, что он поймёт. Ладно, нет смысла тянуть резину. Она уже начала — надо сказать, как есть. — Она присматривала за хибёрдами, всё это время. И общалась с тобой. И мне очень больно от этого. Хибари-доно потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чём она говорит. Как только осознание наступило, он тяжело вздохнул. — Зверёк… Прозвучало обречённо, с бесконечной усталостью. Тсуна не удержалась, позвала Пламя — увидела, что Кё-сан распознал её ревность, но посчитал её совершенно беспочвенной. Нет, это неправда! То есть правда, конечно, но всё не так! Наверное, она решилась на такую наглость впервые в жизни — набрала побольше воздуха в грудь и перебила Кёю, не давая ему закончить мысль. — Я знаю, что это твои хибёрды, и ты можешь делать с ними, что хочется. И, разумеется, я не имею права указывать тебе, с кем общаться и кому доверять. Я просто не знала об этом. То есть, мне всегда казалось, что твои животные это что-то только между нами, и я не ожидала, что здесь может появиться кто-то ещё. Вот. И я сама не знаю, почему мне так больно от всего этого. Кёя молчал. Чувствовал, что она не договорила, и давал ей возможность покончить с этим. Тсуна не смотрела на него — уставилась на стену, комкая в руках юбку. И Пламя свернула, задвинула куда подальше — чтобы говорить то, что чувствует, а не то, что её Кёя хотел бы услышать. — Я всё понимаю, Кёя. Правда. Просто… Просто если вдруг у тебя кто-то появится, я бы хотела об этом узнать. Чтобы мы оба могли что-то сделать с этим. И если Докуро… Если Докуро что-то значит, если она больше чем друг, я это приму. Наверное. В любом случае, эта неопределенность убивает меня. И я не переживу ещё одного молчания «ради моего блага». Она договаривала в чужое плечо — потому что Кёя оказался рядом. Обнял, прижал к себе, окутал облаком своего Пламени. — Она мой друг. Как Сасагава. Не больше, не меньше. Она знала. Конечно же знала — она видит демоново будущее, так что не могла не знать — но слова, произнесённые со всей серьёзностью, стоили дороже её знания. И они, именно они принесли долгожданное облегчение. Теперь можно выдохнуть. Можно обмякнуть, ткнуться в чужое плечо, пробормотать еле слышное «спасибо» и обнять в ответ. Потому что именно так выглядит доверие. Потому что она спросила, и ей ответили. Кё-сан перехватил её поудобнее и пробежался руками по волосам. Вздохнул, поцеловал в висок, а потом обнял покрепче и задумчиво произнёс: — Когда мы начали общаться с Хром, она мне понравилась. Ну, ты понимаешь — понравилась. В этом смысле. Потому что она очень похожа на тебя. Эдакий совёнок, мягкий, нежный, перепуганный и готовый выпустить когти, если потребуется. Думаю, она нравилась мне некоторое время. Но клянусь Ашурой, я никак не показывал это и не позволял себе даже думать в эту сторону. Потому что у меня уже был мой Зверёк — какой смысл гоняться за подделкой, когда в твоих руках доверчиво сопит оригинал? И я никогда не оставлял ей Ролла, если тебя это волнует. Только хибёрдов, потому что они нужны для работы, но я не могу брать с собой всех и регулярно появляюсь в Италии. Летать в Японию было бы… Напряжно. Тсуна улыбнулась. Ей стало легче, когда она услышала это — потому что полностью доверяла своему Кё-сану. Раз он сказал, что всё прошло, значит, так оно и есть. Да что скрывать — по неведомой причине, ей невероятно льстило, что он смог удержаться. Она какая-то неправильная, да? Совершенно неправильная жена. Кёя почувствовал смену её настроения и отстранился, поглядывая на неё серебристыми глазами. — Я не стал бы ничего делать, даже если бы она училась с нами в одной школе, Зверёк — потому что, в отличие от одной особы, давно считаю себя женатым человеком и веду себя соответственно. Так что все твои подозрения совершенно беспочвенны. Укол был неожиданным, и Тсуна почувствовала, что краснеет. И что на такое отвечать? При условии, что у Кё-сана поводов для ревности было гораздо больше! Вот же… Так, достаточно. Пора возвращаться в реальный мир. — Кё-сан, ванна готова. Её Кёя кивнул, а потом отвёл глаза, слегка покраснел и прикрыл рот рукой. — Хочешь со мной? Кажется, не мне одному стоит смыть напряжение последних дней. Только-только пришедшая в себя Тсуна снова покраснела, но нашла в себе силы кивнуть. Они поговорили, и теперь у них есть время — так зачем, собственно, его терять?