Героиня второго плана

Лоренцо смотрел. Раздражённо, невнимательно, немного высокомерно — он явно куда-то спешил, и не собирался удостаивать взглядом низкорослую японку, стоящую на его пути. Тсуна отловила парня Патриции сразу после пар, и она даже была немного разочарована из-за того, что это было так просто. Её цель строго следовала заявленному маршруту — просчитать, когда он окажется в подходящей подворотне, не составило никакого труда. — Эй ты. Я по поводу Патриции. Остановился. Шаг назад, ещё один взгляд — в этот раз куда более пристальный, полный отвращения и собственного превосходства. — Это не твоё дело. И я тебе не «эй, ты», узкоглазая. Тсуна поймала чужой взгляд, ввязываясь в молчаливый поединок. Как и ожидалось, итальянец отвёл взгляд первым. — Ошибаешься, Лоренцо. Видишь ли — с этого момента Патриция под моей защитой, так что я пришла сказать тебе, что ты больше никогда её не увидишь, и, что если ты будешь хорошим мальчиком, то даже останешься живым и здоровым. Лоренцо усмехнулся, и его лицо поплыло, превратилось в уродливую гримасу. Он ничего не понимал — не знал, кто такая Тсуна, почему именно она встала на защиту слабых и чем грозит сопротивление. — Так, значит, эта сука врала мне, и у неё есть подружка помимо Бьянки. Ну ничего, я разберусь. И наши отношения это не твоё дело, узкоглазая, так что заткнулась и свалила, пока я тебе личико не подпортил. Итальянец шагнул ближе, вторгся в личное пространство, попытался надавить — Тсуна даже не поморщилась. Приподнялась на носках, чтобы пространства стало ещё меньше, и они почти стукнулись лбами, а потом обошла цель кругом и скрестила руки на груди. — Я знала, что ты скажешь это, мусор. Трусливый, жалкий мусор, которому жизненно необходимо почувствовать себя сильным, и который обоссывается при виде тех, кто умеет бить не только женщин и детей. Я знала, на кого охочусь. И сегодня я заговорю на твоём языке. Щелчок пальцами, и за спиной Лоренцо вырастают молчаливые тени. Бойцы Хибари-гуми, не самые сильные, не самые безбашенные. Так, середнячок — те, кто всё ещё напоминают хулиганов, а не Мафию. Боги и демоны, как они до этого дошли? Она щёлкает пальцами, и её бывшие школьные товарищи, которым она делала домашние задания, избивают завравшегося человека. А ей плевать — на вопли, слёзы, вонь и испуг. Она знает, что с Лоренцо ничего не будет — пара недель в больнице ничто по сравнению с пулевым ранением. Она устала, ей плохо, а Кё-сан всё ещё не приходил в себя — и теперь приходится коротать время, обучая мелкого, несчастного червяка, не достойного даже зваться «мелкой сошкой». — Стоп. Парни послушно замерли — рыдающий Лоренцо тут же скрючился, прикрывая живот. Не поможет — там уже распускается поляна гематом, а на спине прорастают ссадины. Сесть на корточки, взять за волосы, потянуть вверх, чтобы взглянуть в глаза — там только боль, страх и ужас, без следа былой самоуверенности. — Мы поняли друг друга, мусор? Я над тобой. Я сильнее. Ты можешь храбриться, можешь плакать, можешь умолять — мне ничего не стоит сделать тебя инвалидом на всю оставшуюся жизнь. И теперь, когда каждый на своём месте… Патриция под моей защитой. Ты больше никогда к ней не подойдёшь. Ты больше никогда ей не позвонишь. Ты переедешь и забудешь о её существовании. Страх. Страх и тень, остаточный след недовольства — перепуганный Лоренцо не собирался отступать. «Бей тех, кто ближе» — он ещё ничего не осознал, но в нём уже зрело желание выместить ярость на привычной груше для битья, не способной дать сдачи. И, стоит Тсуне скрыться, как он поползёт домой и изобьет Цию за пережитое унижение. Хорошо, что девочку сейчас сдерживает Бьянка. Плохо, что несчастный мусор не понял с первого раза. — Давай ещё разок. Удар ногой. Со всей силой, со всей тяжестью, как учил Фонг — по чужому плечу, до хруста костей. Пальцы тут же вспыхивают болью, а ботинки слегка подрагивают — Тсуна смотрит так, чтобы жертва чувствовала её взгляд. — Если ты приблизишься к Патриции, я сломаю тебе руку. Удар. Теперь по животу, чтобы застонал и сжался в клубок, а потом ещё неделю мочился кровью — так, как учил Фонг. Наклониться, чтобы можно было говорить чуть тише и добавить в голос рычащие нотки. — Если ты посмотришь в её сторону, я выколю тебе глаза. Отойти, подождать, пока Лоренцо отдышится и приподнимется на локтях — инстинкт добычи, думающей, что наблюдение за охотником поможет избежать нападения. Удар — наступить на чужую голову и впечатать её в грязь. — Если ты поднимешь руку на кого-либо ещё, я отстрелю твои яйца. Пара ударов — профилактических, чтобы убедиться, что послание дошло. Потом — снова на корточки, снова посмотреть в совсем шальные, переполненные ужасом глаза. — И ещё кое-что — закон тебе не поможет. Ты сам выбрал путь насилия, а не правосудия, и попытка заявить на меня будет дорого стоить. Это уже не будет невинное предупреждение в подворотне — в этом случае ты окажешься в подвале, из которого никогда не выберешься. Я откуплюсь от любых обвинений, а вот тебя будет ждать крайне интересное путешествие. Сначала я вырву твои ногти и зубы, потом буду ломать пальцы, по одному в день. К тому моменту, как я закончу, ты проведёшь около десяти дней без еды, трёх дней без воды и двух без сна — и тогда, может быть, я внемлю твоим мольбам, перемолю в труху руки и ноги и брошу свиньям. Ты ведь знаешь, что свинье нужно около трёх дней, чтобы съесть тело человека? Посмотрим, сколько времени уйдёт у пяти. Что скажешь, Лоренцо? Мы поняли друг друга? Запах страха. Чистый ужас в чужих глазах. Парня трясёт, он стучит зубами и тихо подвывает. И в этот раз никакого желания отыграться на других у него нет. — Отлично. Ещё раз — исчезни из жизни Патриции. Забудь о том, что видел меня. Узнаю, что вернулся к старому — поговорим снова. А дальше — на свободу, не оглядываясь. Боги и демоны — подумать только, как же просто сломать простых людей. Парни тенями шли следом. Они были спокойны, бодры и веселы — для них избиение, даже такое жестокое, было возвращением в прошлое, в старые Намиморские деньки. Они были довольны, обнадёжены тем, что Кё-сан в Палермо, и немного счастливы. Они, по её решению, ничего не знали. Дело сделано, всё закончилось — и волна пустоты и отчаяния снова поднялась из самых тёмных уголков Тсуниной души. Мир пошёл рябью, посерел, несколько раз мигнул и исчез из виду. Девушка немного пошатнулась, но сразу выпрямилась, надеясь, что никто ничего не заметил. Не время — лучше бы парням вообще ничего не знать. – Отличная работа. Думаю, что больше мы с ним не увидимся, но последите за ним недельку или около того. Так, чтобы видел и понимал, но внимание полицейских не привлекайте. Я поеду к Кё-сану за чем-нибудь стоящим. Но сначала домой — забрать данные, из-за которых непобедимый глава Хибари-гуми оказался именно там, где Хибари-сан его нашла. Ей казалось, что это очень важно, и диск должен быть при ней. Прямо к коже, чтобы согрелся от её тепла и немного лип, спрятанный, не разденешь — не найдёшь. Прижатый к животу, примотанный резинкой, подхваченный бинтом — Тсуна потратила полчаса, борясь с непослушными пальцами, ускользающим миром и диким желанием, чтобы всё было идеально. Желание рвануть к Кё-сану было невыносимым — Тсуна, ещё сильнее сжав себя в кулак, позвонила Занзасу и попросила контакты Вонгольского Облака. А, получив необходимое, разобрала свою истеричную конструкцию, убрала диск в железный чемодан, пристегнула его к руке и отправилась на место встречи. Она никогда не говорила с Висконти с глазу на глаз, но помнила его по тому дню, когда отец воевал с Кё-саном за право нести за неё ответственность. Так что Тсуна ничего не ждала от этой встречи и совсем не удивилась, что неприметная машина привезла её в маленький ресторанчик вьетнамской кухни где-то на окраине. — Добрый день, синьора Хибари. Не ожидал, что это будете вы. Милый дедушка, улыбающийся губами, с пристальным и нечитаемым взглядом — жаль, что она не в состоянии считать, что он чувствует на самом деле. Или не жаль — выдавать свои способности и рушить игру Занзаса совершенно не хотелось. Не страшно — мастер Фонг действительно хороший учитель. Хибари-сан не ответила на приветствие — она села на предложенное место, открыла кейс и достала диск. — Вот то, что вы просили. Кё-сан сказал, что здесь всё необходимое. Висконти её поведение только развеселило — он Облако, он любит дерзость, безрассудство и прямоту. — Как интересно. Могу я узнать, почему юный Хранитель не пришёл лично? Тсуна на секунду задумалась, но потом решила, что врать бессмысленно. Кёю вывозили Каваллоне, а они враги — Вонгола могла узнать о состоянии Хибари в любой момент. — Он в больнице, борется за жизнь. Не волнуйтесь, у меня достаточно полномочий. Облако ощутимо смягчился после её слов — подался вперёд и участливо заглянул в глаза. — Я не знал. Как он? Что случилось? Вопросы били в самое сердце, хотелось ощетиниться и выставить вперёд клыки — Тсуна заставила себя расслабиться, выпрямиться и твёрдо встретить чужой взгляд. Информация пробила стену отчуждения, теперь собеседник расположен к ней — это значит, что сейчас они смогут разобраться в вопросе, и всё закончится правильно. — Огнестрельное ранение. Врачи говорят, что риска нет, и скоро он должен придти в себя. После этого ему понадобится покой, так что давайте решим все дела сейчас, чтобы Кё-сан не волновался. Висконти кивнул и взял диск в руки. Прищурился, повертел, а потом кивнул и передал кому-то из своих людей — а потом тихо выдохнул, опёрся на локти и положил подбородок на скрещенные кисти рук. — Я не сомневаюсь в том, что данные достоверны — а также в том, что у вас, синьора, есть право говорить от его имени. Так что я тоже буду говорить серьёзно, как будто я говорю с Боссом Хибари — и я скажу, что бойня, устроенная им, была ненужной и совершенно неприемлемой. Тсуна твёрдо встретила чужой взгляд. — Мой муж сообщил мне об этом. Он также сказал, что вы знали, кому поручали это задание. Хибари Кёя жесток, он любит кровь и сметает всех на своём пути — насколько мне известно, он почти не способен на мирное решение конфликта. Вонгольское Облако поморщилось. — Да, мне это известно — и я надеялся, что задание научит его скрытности и терпению. Но, видимо, я слишком полагался на осторожность одиночки, забыв, что у нового Облака за спиной стоит Семья. Мне жаль, что мы не общались раньше, синьора. Тсуна вежливо кивнула, вспоминая, сколько усилий было приложено, дабы свести её контакты к минимуму. Она не общалась с официальными представителями Вонголы, не общалась с ЦЕДЕФ и делала всё, чтобы сепарироваться от Семьи — у Девятого Поколения просто не было шансов. Висконти, скорее всего, ждал приглашения на совместный обед — он заговорил, как только понял, что Тсуна не собирается исправлять озвученное упущение. — Как бы то ни было, юному Хибари стоит на некоторое время покинуть эту страну. Возможно, вместе со всей Семьёй — потому что уничтожение клана почти всегда ведёт к мести, а ваша… публичная позиция не позволяет Вонголе официально взять вас под защиту. ЦЕДЕФ также не собирается что-то говорить, а попытка впутать сюда Варию будет не самым удачным решением. Предлагаю вам начать присматривать место — когда ваш муж очнётся, я сообщу ему лично. К тому же, несмотря на вашу осведомлённость, вы наверняка не знаете всех деталей операции. Или вы присутствовали с самого начала? Тсуна отрицательно замотала головой, и наполненный подозрениями Облако кивнул. — Не присутствовали. Так вот — мне в любом случае придётся говорить с доном Хибари, но лучше бы вам иметь путь отступления и не терять время. Спасибо за уделённое время, синьора. Можете идти. Тсуна не стала задерживаться. Эта встреча многое делала понятной — например, Хибари-сан внезапно поняла, почему Кёя так редко появлялся в Италии, а Дино Каваллоне ругался, когда он выходил на связь. Кё-сана просто прятали — он, переполненный силой и яростью, всегда перегибал палку, а Семья ещё не придумала, как его обтесать. И, видимо, обычно маршрутом занимался Каваллоне, но Тсуна скорее прострелит себе колено, чем обратится к нему за помощью. Как бы то ни было, дело сделано — можно вызывать такси, ехать в больницу и ночевать рядом с чужой кроватью. Сколько часов Тсуна пролежала на полу? Три? Четыре? Около шести? Она не следила за временем. Здесь, в стерильном помещении, полном медицинской аппаратурой, истерика подходила совсем близко. Подкатывала к горлу, превращала титановые стены в стеклянные, плескалась близко-близко, готовясь захлестнуть с головой. От погружения спасало чужое дыхание — Тсуна держалась за него, вслушивалась, плыла, как на надувном матрасе в шторм. Она словно погрузилась в транс — и именно поэтому не сразу заметила, что ритм немного изменился. Тело дёрнулось. Непроизвольно, совсем чуть-чуть — потом был хрип, кашель и ещё одна судорога. Для вскочившей Тсуны, немедленно вызвавшей врачей, этого оказалось достаточно. Кё-сан приходил в себя тяжело. Он то приходил в сознание, то проваливался назад, не мог сосредоточиться на врачах, куда-то рвался и сбивал приборы — на то, чтобы его успокоить, потребовалось полчаса. Потом он очнулся, поймал её взгляд, впился глазами в чужое лицо и даже не моргал, невпопад отвечая на вопросы, пока врачи не оставили их одних. — Кё-сан… Это было слишком — Тсуна, не в силах сдерживаться, упала куда-то на пол и расплакалась. Облегчение, страх, вина — всё смешалось и выплёскивалось, пока она рассказывала о событиях последних дней и просила прощения. Она всё говорила, говорила и говорила, чувствуя, что её наконец-то отпускает, и что всё, кажется, закончилось — больше не надо держаться, можно упасть и остаться лежать, а ответственность понесёт кто-то другой. Особенно сейчас, когда именно она виновата в том, что случилось. Кёя молчал. Выслушал то, что она сказала, попросил ещё раз описать её действия и встречу с Висконти, одобрительно кивнул на новость, что почти никто ничего не знает, а потом вдруг отвернулся и начал пристально смотреть в окно. Тсуна сжалась, отчаянно желая сесть в сейдза и молить о снисхождении. — Мне жаль, что я отвлекла вас тогда, Хибари-доно. Если бы я не пришла, или приняла решение ждать снаружи, или ушла, когда вы пожелали этого… — Зверёк. Его голос немного хриплый — возможно, ему больно говорить. Это просто ужасно, но Тсуна не имеет ни малейшего понятия, что она может сделать. — Я чуть не умер там, Зверёк. Я почти погиб. И это было правдой. «Почти погиб, не успев ничего совершить», «почти погиб в проклятой Италии, так далеко от родины», «почти погиб на рядовом задании из-за глупости» — Тсуна буквально слышала, что именно Кёя вкладывал в эти слова. Хотелось вскочить, обнять, ещё немного поплакать — её хватило только на то, чтобы выпрямиться и поудобнее разместиться на холодном полу. А потом Кёя повернулся. Резко мотнул головой, хотя это было слишком для человека в его состоянии, уставился на неё шальными серебряными глазами. Он явно был выбит из колеи, он был шокирован своим поражением. И, возможно, поэтому он не до конца понимал, кто именно был виновен в его состоянии. — Давай поженимся, Зверёк. Давай вернёмся в Японию.