Героиня второго плана

Саваду Мигеля  хоронили в закрытом гробу — исключительно  ради того, чтобы не давать благородным донам повода в него плюнуть. Тсуна,  как и Хранители, получила возможность  попрощаться  с братом отдельно — он умиротворённо лежал среди лилий,  словно и впрямь ожидая свой новый «завтрашний день». Их последний разговор  будет преследовать  Тсуну в кошмарах  до конца её дней, заставляя снова и снова задыхаться от ужаса, не в силах выдавить из себя крик. В тот момент,  стоя над остывшим телом своего брата, она думала, что поступила правильно. Странные они, эти похороны в Мафии — особенно  сейчас,  когда умер виновник их бед. На них никто не плакал — среди представителей  Альянса  то и дело проскальзывало что-то  вроде «поделом ЦЕДЕФскому ублюдку». Хранители не плакали, потому  все они  были теми, кто уложил Мигеля в эту могилу, и парни  пока не доросли до такого уровня  лицемерия. Тсуна выплакала всё, что могла, ещё в первый  день — сейчас слёзы высохли. Никто не собирался  по-настоящему искать  убийц. Никто не думал на Варию, а если и думали, то не осуждали. Все, даже Ноно, стояли на кладбище, склонив головы, и думали: «теперь всё это, наконец-то, закончится». Потому что каждый, стоящий здесь, знал, что это было правильным решением.  Что человек,  по дурости развязавший войну, не мог стать Боссом. Что смерть Савады Мигеля и в самом  деле  была единственным  способом «всё исправить». Её глупый, ничего не понимающий  младший брат, который рискнул всем, чтобы доказать,  что он чего-то  стоит. Если бы Тсуна знала, что так выйдет,  в жизни не стала бы тянуть его на своём горбу — но тогда, когда они только  приехали в Палермо,  кто мог представить,  что её помощь отстающему братцу обернётся катастрофой? Если бы не они, Саваду Мигеля  всё  равно  ждала бы смерть. Так они получают преимущество  и могут его использовать.   Надо матери сообщить,  наверное. Только вот никто, кроме Савады Иемитсу, не знает её. Отсутствие  Консильери  пока не заметили. Окружающие считали, что он не пришёл  из-за  разочарования — все видели, что глава  ЦЕДЕФ не навещал сына после иска Манчини, никто не знал, что это был приказ Ноно.  Старик знал, кто допустил утечку — после того, как всплыла правда, он поспешил спасти то, что осталось.  Безуспешно,  разумеется.  Они всё равно добрались. При мысли об этом хотелось рассмеяться — Правая Рука, вершитель чужих судеб, тот, против  которого боялся идти Альянс,  уже мёртв, а никто даже не заметил. Носильщики взвалили гроб на плечи и медленно  побрели к небольшой  семейной церквушке рядом с кладбищем. Здесь хоронили достойных бойцов — чуть дальше  склеп с Боссами и Наследниками. Часть ниш на самом  деле пустые — это места тех, чьи тела не удалось  найти.  В самом центре  стоят могилы поколения Примо, и всем плевать, что они ушли и лежат в японской земле. Мигелю отдали небольшой закуток у самого входа — вроде в Мафии, но далеко  от людей. Также, как и при жизни,  только  теперь навсегда.  Священник  открывает рот, и заупокойная молитва  медленно  течёт  по безмолвной земле. Тсуна отстранённо вспоминает, был ли Мигель католиком, а потом понимает, что это неважно — даже в такой ситуации  Вонгола поставит личные интересы  выше желаний какого-то  мёртвого мальца.  Когда священник  предлагает сказать последние слова, костел погружается в молчание. Будь здесь Иемитсу,  он бы вышел вперёд,  сказал патетическую речь,  вытер бы фальшивую слезу — единственным кровным родственником является  Тсуна,  и она не придумывает ничего  лучше, чем подойти  к гробу, положить  руки туда, где должна быть голова,  и тихо пробормотать: — Спи спокойно, Савада Мигель. Пусть в следующей жизни  ты окажешься  на своём  месте. Это становится  единственной прощальной эпитафией — Хранители  молчат, скованные отчётливым пониманием, что они  не в праве скорбеть по своей жертве, Ноно сломлен, а у Альянса  только ругательства  на языке. Гроб несут в полном молчании, которое позже разбавляется глухими ударами молотков. Поминки больше похожи на свадьбу — хмельные доны прекращают держать язык за зубами и безудержно пьют за своевременную кончину и светлое будущее. Тсуна  послушно  поднимает бокал вместе со всеми — задумчивые Хранители делают  то же самое. Никто не скорбит на этих похоронах. Потому что,  по законам своего чудовищного мира, они поступили правильно.