* * *
Однако в склепе оказалось, что Регис просто храбрился. Рухнув на тюфяк, он зашелся долгим, дерущим грудь кашлем, сплюнул на пол темную слюну. Геральт хотел развести огонь, но в укрытии вампира не нашлось ни одного полена. Недолго думая, ведьмак разломал древний стул, свалил куски в кучу и поджег Знаком. Регис пытался натянуть на себя ветхое дырявое одеяло. — Знобит? Где у тебя мандрагора? — ведьмак принялся рыться на полках. — Оставь, Геральт... Алкоголь мне сейчас противо... кхе-кха-кха-а! Не отвлекайся, смешай микстуру. Формула на столе, не напу-кха-тай! Геральт не стал устраивать пикировку на тему своих зельеварских способностей. Формула изготовления «Отзвука» содержала крайне редкие компоненты, но сам процесс не доставлял хлопот: никаких тебе «помешать три раза по часовой стрелке и четыре — против», сопровождая действие скороговоркой на Старшей Речи. Чуть дрогнувшей рукой он вылил в котел кровь Региса, притушил пламя. — Микстуру нужно использовать сразу? Вампир, прижимая к губам край одеяла, помотал головой. — Может храниться... кхе-кхе, трое суток, но я настоятельно рек... рекомен... Новый приступ кашля сбил ему дыхание. Ведьмак насупил брови. — А теперь умолкни и слушай! Я тебя в этом подземелье не оставлю. Сейчас принесу попону Плотвы, укрою тебя, потом уеду ненадолго и вернусь. Без возражений! — У меня... нет для этого сил, друг мой. Право, тут легче... согласиться. Хотя все это зря. Слова кольнули, цапнули крошечными клыками. «Я знаю, что вызвал в тебе омерзение, — читалось в усталых глазах, испещренных сеточкой лопнувших сосудов. — Я сам был себе отвратителен». Геральт не мог вообразить, чего Регису стоило добровольное превращение в чудовище, пускай на короткое время и ради благой цели. Бледная беспощадная тварь, что рвалась из оков за прутьями клетки, не могла быть им, Регисом, и когда Геральт надрезал вампирье запястье, чтобы собрать кровь, ему чудилось, что это морок, обман, какое-то чужое существо, возникшее невесть откуда на месте его друга, сожравшее его душу и завладевшее телом. Прошлое Региса-убийцы смотрело на него, морща в оскале уродливую морду, и на какую-то секунду они стали просто упырем и ведьмаком, заклятыми врагами, не знающими пощады и иного выхода, кроме как бой не на жизнь, а на смерть. А потом Геральт выпустил когтистое запястье, из которого еще лились темные, почти черные капли, заткнул пробкой флакон и, отпрянув, упал на колени. Тварь в клетке издала рев, но он позвал ее по имени, и это... это был первый шаг обратно, прочь от пропасти. Геральт молча сходил за попоной, молча положил ее на тюфяк, молча наполнил «Отзвуком» и спрятал в карман узкий хрустальный сосуд. Вампир никак не комментировал его действия. Мрачное безмолвие вызывало тревогу. Геральт задержался у лестницы, исподлобья глянул на Региса. — Вернусь как можно скорее, самое позднее — на рассвете. Регис отвел глаза. — Как тебе угодно... Погоди, Геральт! Кхе-кхе, стой, минутку... — Да? — ведьмак подошел и сел перед ним на корточки. — Я веду себя, как неблагодарная дрянь, но я благодарен тебе от всей души. Догадываюсь, что ты задумал, и... прошу трезво взвесить все за и против. Я чудовище. Это, кхе, объективная реальность. И мало кто из людей способен... Геральт сжал его пальцы, влажные и ледяные. — Просто подожди меня. Ляг поближе к огню. Все будет хорошо.* * *
За свою солидную карьеру дворецкого Варнава-Базиль Фоулти сталкивался с самыми диковинными ситуациями и получал самые удивительные приказы. Явление хозяина посреди ночи, в забрызганной грязью одежде, с синяками и царапинами на лице, не было чем-то из ряда вон выходящим, особенно если хозяин — профессиональный охотник на разного рода страховидл. Явление хозяина на пороге его, Варнавы-Базиля, домика, выкрашенного зеленой краской, также вписывалось в рамки нормы. Даже входная дверь, буквально снесенная с петель ударом ведьмачьей магии, могла бы в определенных обстоятельствах... Хотя, нет, это было уже немного чересчур. — Господин Геральт! — щуря подслеповатые глаза, Варнава-Базиль прикрыл ладонью свечу, грозившую погаснуть на сквозняке. — Что стряслось, сударь? — Простите за вторжение, — хозяин шагнул внутрь, кое-как прислонил выбитую створку к проему. — Базиль, нужна ваша помощь. Соберите какие-нибудь теплые вещи, одеяла, подушки. Мой друг ранен, я должен доставить его сюда, а верхом он такую дорогу не выдержит. Придется брать лодку... Варнава-Базиль поставил свечу на столик, вытащил из кармана халата очки и нацепил их на нос. Так он сразу почувствовал себя увереннее. — Ясно, сударь. Рекомендую вам взять походный комплект со Скеллиге, он в правой части вашего платяного шкафа. Отличная шерсть, легкая и очень теплая. Я оденусь и подойду через две минуты. — Плыть на юг, к лесу Кароберты... — Тогда отправляться лучше от мельницы графа де ла Круа. Если вашему другу станет хуже, сможем переждать под крышей. Я захвачу зонт и вощеную ткань. Хозяин посмотрел на него с тем же особым уважением, что и несколько дней назад, когда привез в Корво Бьянко изможденную столетним проклятием женщину. Варнава-Базиль приосанился. — Не беспокойтесь, милсдарь Геральт! Я сделаю все, что от меня требуется. Между прочим, на службе у адмирала Ромпалли он научился недурно управлять кормовым веслом.* * *
— Что это, Геральт? Пустырник, мелисса, хмель, валериана... но, кхе-кхе, доза лошадиная. — Не лошадиная, а ведьмачья. Пей до дна, хуже не станет. Сансретур нынче волнуется. — Я вполне мог бы отлежаться на кладбище. Ох, ты еще и слугу поднял с постели! Воистину, это переходит все мыслимые... — Он мой дворецкий. А ты — мой старый приятель из Оксенфурта, ученый алхимик. Видишь, я все придумал, Регис... Регис? Ладно, спи давай, или притворяйся, как хочешь. Тогда он думал, что самое тяжелое позади.* * *
— Регис! Что с тобой? — Не подходи! — он стоял на четвереньках, конвульсивно царапая свежеструганные доски настила. Между пальцами текла кровь. — Это вторая волна, Геральт. Я надеялся, она не будет... такой сильной. — Я хочу тебе помочь... — Ты помог бы, если бы послушался меня и оставил в склепе! — когти с треском вонзились в древесину. — Тут... столько людей, столько... запахов! Если я не выдержу... Сзади скрипнула лестница. Геральт резко обернулся. — Марлена? Зачем вы здесь, немедленно уходите! — Простите, милсдарь ведьмак, но позвольте мне сказать, — старуха плотнее закуталась в шаль поверх ночной рубашки. — Я прожила в шкуре чудовища десятки лет и знаю, каково ему. Это чувство, когда зверь жрет тебя изнутри, и даже самые близкие люди не выдерживают и убегают. Она прошла мимо него бесшумно, тощая, как скелет в драпировке белых одежд. Ведьмак посторонился. — Знаете ли вы, сударь, — обращаясь то ли к нему, то к Регису, продолжала старуха, — что такое голод, и жажда, и настоящее одиночество? Каково быть проклятым? Каково быть покинутым? День за днем, ночь за ночью, как в клетке... Вы не понимаете, чем провинились, чем заслужили такую страшную кару, ведь вы, в сущности, не многим хуже других. Вы зовете смерть, а она не приходит. Вокруг и внутри ничего, лишь злость, пустота и пытка. Тише, дорогой, тише... Я же вижу, ты добрый человек. Да, именно так. С зубами и когтями, но ты человек. Тебе просто не повезло. «Да она понятия не имеет, кто перед ней!» — Геральт облился холодным потом. Марлена де Трастамара, пятнистый вихт, чью слюну он набрал из котла для треклятого зелья, чудовище, отшельница, наказанная за гордыню и жадность, наклонилась и погладила Региса по голове, как ребенка. Не она ли была готова за еще одну ложку, еще одну попытку, лишить человека жизни? Не она ли кормила призрачных псов мясом путников, заплутавших в ее лесу? Выдержал бы ее рассудок, вернись она в свое логово, в свой прежний облик щелкающей зубами трупоедки, хотя бы на несколько часов? — Я останусь с ним, Марлена, — собственный голос ведьмака звучал словно со стороны, — а вы проследите, чтобы никто не вошел в дом. Если моего друга... увидят в таком состоянии, быть беде. — Вы правы, милсдарь, — кивнула старуха и, хмыкнув, добавила, — господин Варнава-Базиль очень мил, но даже образцовые слуги бывают слишком любопытны. Мне ли не знать...* * *
— Эта женщина, Геральт, она... — Она сама расскажет тебе свою историю, попозже. Сейчас постарайся отдохнуть. Тебе легче? — Да, немного... Ты не уйдешь? — Не уйду. Сидя на полу, Геральт держал Региса в объятиях. Воспоминания неясным потоком неслись перед глазами: первая встреча, бегство из темерского лагеря, мост, Туссент — недолгое счастье, в которое порою почти не верилось. А потом Вильгефорц, смерть, Дикая Охота, Цири... И снова Туссент: вторая встреча, короткое упоение в полумраке, украдкой... и развалины пыточной, падальщики, вампиры, кровь, хлещущая из-под меча, очередная жертва. Отчего-то стало страшно, будто они с Регисом угодили в круг, где змея кусает себя за хвост, где за коротким проблеском радости неизменно следует утрата. Змеей же вползло в сердце предчувствие, что это еще не конец, что дальше будет только хуже, и они потеряют друг друга навсегда. — Геральт... — Что? — У тебя дрожат руки. — Да? А, ерунда, так бывает после эликсиров. — Ты не умеешь лгать. Тут нечего стыдиться, друг мой. Я тоже очень боюсь. Из моей клетки живым не выбраться. Рано или поздно ты это поймешь. Лучше бы рано... Геральт обнял его еще крепче. — Тогда я войду к тебе в клетку и останусь там. И только попробуй меня выгнать!* * *
Он вспомнил этот разговор, когда, выпив «Отзвука», погрузился в прошлое бестии из Боклера, когда сидел с ней за одним столом, когда бок о бок с вампирами бился в Дун-Тынне. Вспомнил, мчась за бруксой по горящему городу, поднимая с земли обескровленное тельце сироты, стоя над трупом девушки, которую обещал защитить. Бестия смотрела на него пустыми желтыми глазами. — Убирайся, Детлафф. Чтоб духу твоего здесь не было. — В этом можете не сомневаться, — бестия с грустью взглянула на него, потом на сородича. — Геральт, Регис... Прощайте. Он вспоминал ту ночь в Корво Бьянко, когда в тюрьме стирал портки заключенных едким вонючим мылом, когда молча выслушивал обвинительные вопли княгини и получал приказ о высылке от мрачного капитана де ла Тура. Когда, оставив ключ от поместья на каменной тумбе у парадного входа, вскочил в седло и поехал прочь, не оборачиваясь. Может быть, Марлена де Трастамара смотрела ему вслед из окна. Может быть, нет. Он ехал под луной по тихой, мертвой лесной тропе, через перевал на юг, в Нильфгаард, где люди не верили в вампиров и превозносили технический прогресс, где Белое Пламя который год плясало на курганах врагов, где ни одна живая душа не была ему другом. Ворон, склонив голову, смотрел с придорожного валуна, тень фиолетовым шлейфом неслась над кронами деревьев. Клетка захлопнулась. Пожалуй, впервые Геральт чувствовал себя свободным.