Bonne annee

Франциск сидел на диване, ожидая, когда же придет канадец. Учителю не терпелось увидеть любимого, ведь только рядом с ним француз чувствовал себя по-настоящему счастливым, а на душе становилось тепло и легко. Преподаватель не переставал умиляться Мэтью, несмотря на то, что узнавал его все лучше и лучше. Канадец уже стал для Франциска родным, тот стремился, чтобы ученик чувствовал то же самое, а совместное празднование Нового Года было довольно важным этапом. Мэтью остановился напротив знакомой двери и, чуть нервничая, покрепче стиснул в руках ручки пакета, в котором лежал тщательно упакованный подарок для месье Бонфуа, робко нажав на звонок. Несмотря на то, что канадец уже далеко не первый раз пришел в гости к своему преподавателю, он все равно продолжает жаться на пороге, все еще несколько волнуясь. Они были вместе уже несколько месяцев, но все же Мэтью все равно чувствовал себя чуть скованно и неуверенно в обществе француза, хотя и искренне восхищался, обожая своего учителя, полностью тому доверяя и зная, что тот никогда не поставит ученика в неловкое положение своими словами. Вздохнув, Мэтью решительно свел тонкие бровки, забавно хмурясь, и, подняв руку, осторожно нажал на звонок, тут же вздрагивая и отдергивая ладошку. Услышав звонок, француз тут же поднялся на ноги и, выйдя в коридор, открыл входную дверь, за которой топтался как всегда милый и очаровательный Мэтью, держащий в руках подарочный пакет с нарисованным на нем заснеженным лесом и уже изрядно поднадоевшей за последнее время надписью "С Новым Годом!". Преподаватель отвел взгляд от пакета, стараясь не думать, что же принес в подарок дорогой ученик. Французу было, безусловно, интересно, но он не хотел испортить себе удовольствие от подарка и предвкушения. - Здравствуй, Мэтью, ты сегодня выглядишь особенно мило, - Бонфуа тепло улыбнулся и отошел в сторону, пропуская канадца. - Проходи. - Здравствуйте, месье Бонфуа... - Мэтью прошел в квартиру, снимая шапку, и, повесив куртку на уже привычное место, быстро разулся, смущаясь и нервничая от того, что с мокрых сапожек быстро натекла порядочная лужа. Напялив тапки, юноша выпрямился, по-прежнему сжимая в руках пакет, словно боясь отпустить ручки, и виновато посмотрел на преподавателя, старательно пролепетав, пытаясь оправдаться... - Простите... На улице выпал снег... Я не хотел!.. Я обязательно все вытру... - канадец опустил взгляд, смотря себе под ноги и негромко спросил, пытаясь как-то перевести тему, - извините... Надеюсь, я не слишком поздно... Юноше было крайне неловко, поэтому он немного стыдливо прятал глаза, хотя и прекрасно знал, что учитель не станет сердиться на такую ерунду. - Не беспокойся и не извиняйся, ты как раз вовремя, - француз погладил Мэтью по щеке, мягко улыбаясь. - Будь добр, поставь пакет под елку и иди мой руки, cher. Пока канадец выполнял все, что сказал учитель, Франциск быстренько сбегал за тряпкой и вытер лужу, чтобы бедняжка Мэтью не нервничал так сильно еще и по этому поводу. Поставив сапожки канадца на тряпку и вымыв руки, Бонфуа вернулся в гостиную и сел на диван, перед которым стоял стол, уже накрытый и тщательно сервированный хозяином квартиры. Француз бессовестно нарушил русскую традицию, то есть салата оливье на столе не наблюдалось. Мэтью несколько нерешительно запихнул свой подарок под огромную раскидистую елку и еще долго стоял и восхищенно любовался сим зеленым чудом, тщательно рассматривая каждую иголочку, каждую гирлянду... Впечатлительный юноша просто не мог оторвать взгляд от этого несомненно впечатляющего новогоднего атрибута. Спохватившись, Уильямс быстро отвел взгляд, вспомнив о просьбе месье Бонфуа, и, решив, что елкой он может полюбоваться и позднее, поспешил мыть руки, не желая заставлять любимого преподавателя ждать, поэтому через пару минут Мэтью уже, немного запыхавшись, стоял в дверях гостиной и, округлившимися глазами рассматривая праздничный стол, который до этого видел только мельком, открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать. Француз не без удовольствия разглядывал восхищенного ученика, замершего на пороге. Бонфуа было лестно, что кто-то в таком восторге от его готовки, а уж если это любимый Мэтью... У Франциска действительно были основания заявить, что для него мнение Уильямса, который производил впечатление невинности и духовной чистоты, было куда дороже мнений остальных, кем бы те не являлись, директором или незнакомым человеком с улицы. Француз открыл одну из двух бутылок на столе, в другой было шампанское, усердно выбранное Франциском, и налил в свой бокал превосходного вина. Уильямс сделал несколько шагов вперед и остановился возле стола, подняв взгляд на француза и наконец-то выдохнув, справившись с первым удивлением: - Это... Это выглядит так прекрасно... - Мэтью замолчал, внезапно подумав, что его слова звучат глупо, и смущенно опустил взгляд, снова возвращаясь к разглядыванию многочисленных блюд, искренне недоумевая, как они смогут их съесть, да и как вообще можно есть такую красоту?.. Впрочем, этот вопрос юноша задавать не стал, только неуверенно поднял голову и из-под челки посмотрел на своего преподавателя, робко улыбаясь, пытаясь взглядом передать всю свою любовь и восхищение. - А ты представь, каково это все на вкус~ - заговорщицким, соблазнительным тоном протянул Франциск, чуть покачивая бокал в руке и наблюдая, как плещется в нем бордовая жидкость, после чего сделал наконец глоток вина. - А остатки можно будет отнести нашему "замечательному" заучу, который, верно, опять сидит голодный в одиночестве~ Француз подмигнул Мэтью, тепло улыбаясь. От вида такого очаровательного и милого ученика неизменно и неуклонно сердце Бонфуа начинало биться чаще, а желание затискать это ангельское существо становилось довольно трудно сдерживать, впрочем, не только это желание. Богатое воображение преподавателя некстати подсовывало ему более чем занимательную картину: стонущий, покрасневший канадец, выгибающийся от прикосновений и ласк. - А мистер Керкланд разве празднует один?.. - удивленно пробормотал Мэтью, скорее утверждая, а не задавая вопрос, наконец-то отводя взгляд от перполненного различными блюдами стола, и несколько растерянно посмотрел на преподавателя, держащего с руках бокал вина, чуть неуверенно продолжив, - месье Бонфуа... А почему вы не позвали меня раньше?.. Я был бы рад помочь вам все это приготовить... Юноша виновато опустил взгляд, с трудом подавляя глупое желание снова начать извиняться. - О cher, я прекрасно знаю, что ты был бы рад помочь, но я привык готовить один, да и я не хотел беспокоить тебя лишний раз. Если хочешь, могу пообещать, что на следующий праздник мы будем готовить вместе~ - почти промурлыкал француз, еще раз пригубив вино, из-под полуприкрытых ресниц ненавязчиво рассматривая любимого. Франциска дико умиляла привычка канадца беспокоиться и смущаться без явной на то причины, а вот постоянные извинения со стороны очаровашки несколько нервировали учителя и вызывали желание заставить замолчать. При помощи поцелуя, конечно же~ Бонфуа поставил свой бокал на стол и произнес, опять подмигнув: - Дай мне тебя обнять~ - Угу... - Мэтью тепло заулыбался, тут же прекращая нервничать, и, подняв взгляд на прекрасные голубые глаза француза, послушно сделал шаг вперед, подходя вплотную к преподавателю, немного недоумевающе пролепетав, - а почему вы спрашиваете?.. Уильямс, осознав, что сказал, только немного смутился, чуть зарумянившись, но тут же успокоился, ведь учитель, наверняка, и сам знает, что юноша просто не сможет отказаться от того восхитительного чувства тепла и защищенности, неизменно приходившее каждый раз, когда сильные руки месье Бонфуа заключали его в объятия. И подчас Мэтью начинало казаться, что в этих объятиях он мог бы провести целую вечность. Сделав еще один крохотный шажочек, Уильяс уже смелее улыбнулся и потянулся навстречу, нисколько не боясь упасть, зная, что даже в этом случае любимый обязательно его подхватит. Франциск, уже поднявшийся с дивана, тут же ласково обнял хрупкого канадца, который буквально принуждал окружающих желать оберегать и защищать его. Люди, которые замечали Мэтью, просто не могли быть к нему равнодушны, а уж ненавидеть этого юношу, даже из зависти, (ведь Уильямс был не только мил и вполне хорош собой, но и умен, хотя и чересчур незаметен) было просто невозможно. Неудивительно, что француз тоже его полюбил. Месье Бонфуа, хоть и был просто до невозможности влюбчив (а уж объекты его влюбленности отвечали ему взаимностью вне зависимости от пола), впервые полюбил кого-то по-настоящему и хорошо осознавал, что пока не сможет даже при большом желании оставить канадца, понимая, что "увяз" в этих отношениях окончательно и бесповоротно. Мечтательно вздохнув, учитель сел обратно на диван, утягивая Мэтью за собой и сажая к себе на колени. Чуть смущенно улыбнувшись, Мэтью, помедлив, обнял любимого преподавателя, привычно склонив голову к его плечу и блаженно прикрывая глаза, чувствуя, как на душе становится тепло и спокойно. За эти несколько месяцев месье Бонфуа стал для своего ученика кем-то абсолютно родным, сумев научить того перестать пугаться своих чувств, поэтому теперь Мэтью чувствовал себя куда уверенней в обществе француза, уже давно перестав думать о том, что это может быть неправильно. Он просто любил своего преподавателя, любил всем сердцем, зная, что тот тоже испытывает к своему ученику теплые, нежные чувства. Хотя иногда, в одиночестве, Уильямс начинал с грустью задуматься о том, что будет дальше. Мэтью, привыкший оставаться серой мышкой, просто не мог надеяться на то, что Бонфуа всегда будет с ним и всегда будет его любить, и это очень волновало юношу, хотя он и редко вспоминал о подобном... Сейчас он просто был счастлив, тепло улыбаясь и прижимаясь к любимому, даже не задумываясь о том, что что-либо могло быть иначе. Погладив Мэтью по спине, француз уткнулся в его макушку, свежепомытые волосы всегда чистенького и опрятного юноши пахли дешевым шампунем с мятой, и даже это казалось преподавателю милым и трогательным. Парочка просидела так еще долго, наслаждаясь теплом и близостью друг друга. Месье Бонфуа время от времени отстранял любимого и легко касался его губ своими, прикрывая глаза от удовольствия. Как ни удивительно, Франциску нравились эти невинные поцелуи, детские обнимашки... Похоти и разврата француз и так пережил предостаточно к своим двадцати шести годам, а вот таких подлинно безгрешных, изумительных отношений у него еще не было, и это не могло не огорчать Франциска, хотя он сейчас и не помышлял обо всем этом. Глядя на ангела-Мэтью, французу порой становилось стыдно, действительно стыдно, он бы с удовольствием променял, если бы это возможно, весь свой опыт в качестве любовника на то, чтобы его первый поцелуй принадлежал Уильямсу, а не какой-то девке, чье имя учитель не то что не помнил, даже никогда и не знал. Мэтью, чувствуя себя абсолютно защищенным, совсем не считал времени, просто наслаждаясь близостью любимого человека, его негромким, теплым дыханием, слегка щекотавшим чувствительную кожу юноши, частыми прикосновениями мягких, нежных губ, вовлекающих в почти невинные поцелуи, от которых Уильямс уже даже не краснел, просто наслаждаясь почти невесомыми касаниями. Уильямс и сам не понял, когда начал довольно улыбаться, а, спохватившись, тут же слегка покраснел, ощущая себя на редкость глупо, но почему-то абсолютно счастливо. Юноша снова положил голову на плечо месье Бонфуа, неосознанно щекоча ее своим размеренным дыханием, подумав, что многое бы отдал, чтобы француз всегда был только с ним, ведь только в его обществе юноша чувствовал себя настолько уверенным в себе и одновременно совсем неопытным, но почему-то именно благодаря этому не по годам ответственный юноша мог наконец-то расслабиться, полностью доверяясь опыту старшего мужчины, почти не испытывая какой-либо скованности в его присутствии, хотя юноша и часто начинал нервничать и смущать, когда его собственное поведение казалось ему неправильным или глупым. Неизвестно, сколько прошло времени, но Франциску все таки пришлось отпустить канадца и пересадить на диван рядом, ведь так они проводили довольно много времени в течение года, а сегодня как-никак был праздник, и провести его следовало по-особенному. - Ты хотел попробовать эти блюда, не так ли?~ Француз взял пустую тарелку и положил на нее немного еды из одной салатницы, другой, с блюда на другом конце стола, после чего поставил тарелку с яствами перед вечно смущенным Мэтью, ласково улыбнувшись. Мэтью неуверенно взял тарелку, рассматривая ее содержимое, и, несколько неуверенно улыбнувшись, взял в руки вилочку, поочередно пробуя каждое из предложенных французом яств, то и дело восхищенно улыбаясь, искренне восхищаясь талантом месье Бонфуа. Отставив тарелку, юноша осторожно коснулся губами щеки преподавателя, благодаря за такую вкуснотищу, и, отстранившись, старательно пролепетал, пытаясь согнать с лица чересчур широкую и глупую по мнению канадца улыбку: - Очень вкусно... Спасибо... Это потрясающе... - юноша смущенно замолчал и, помедлив, тихо продолжил, - я люблю вас, месье Бонфуа... - Я тоже тебя люблю, Мэтью, - Франциск очаровательно улыбнулся. - "Месье Бонфуа" звучит так официально~ Будь добр, называй меня Франциском, пока мы не в школе, договорились? Француз еще мог смириться, что его так называют его ученики, но Уильямс был для преподавателя особенным человеком, поэтому Бонфуа стремился, чтобы очаровательный канадец соответствовал этому даже в таких мелочах, как обращение. Пока счастливый Мэтью рассыпался в благодарностях, Франциск ненавязчиво подложил ему кушанья с других блюд. Мэтью совсем растерялся, не зная, как реагировать на подобную просьбу, но все же послушно кивнул и честно постарался попробовать все предложенные блюда, вяло перебирая вилкой по тарелке, но вскоре, не выдержав, сыто икнул, тут же смущенно зажав рот ладошкой, почти испуганно пролепетав: - Простите, месье Бонфуа... - спохватившись, Мэтью тихо ойкнул и, совсем смешавшись, замолчал, опустив взгляд на свою тарелку, словно боясь, что француз может рассердиться. Юноша просто не мог заставить себя называть преподавателя по имени, наверное, даже не понимая, как такое возможное. Месье Бонфуа все-таки был его учителем, и называть его Франциском было бы как-то... Неправильно?.. Француз совсем не злился на канадца, да и невозможно злиться на этого в высшей мере восхитительного ангелочка, а сам Франциск не привык ругаться ни с кем, кроме Артура. - Не извиняйся, чудо, - тепло и ласково произнес Бонфуа, гладя любимого по светлым волосам. - И не думай, что я могу тебя обидеть. Да, обидеть Мэтью, такого нежного и ранимого, может только конченная бессердечная сволочь, а уж Франциск точно не из таких. - Нет-нет... Я знаю... Я не думал ни о чем таком, правда... - тихо запротестовал юноша, невольно улыбаясь, не солгав ни единым словом. Ведь Уильямс знал абсолютно точно, что француз никогда его не обидит и не скажет что-либо неприятное... Месье Бонфуа, он такой хороший... Такой добрый и понимающий... И пусть Мэтью все еще немного боялся показаться глупым или вести себя как-то неправильно, но присутствие преподавателя все равно дарило ощущение спокойствия и благополучия, поэтому, наверное, извиняться юноша начинал просто по привычке, искренне расстраиваясь, когда, почти вопреки всем просьбам любимого, не может сдержать очередного "простите". Франциск, глядя в красивейшие сиреневые глаза канадца, который сейчас слегка напоминал какого-нибудь миленького щеночка, не мог не улыбнуться в ответ и, немного повернув Мэтью к себе, вовлек его в трогательный, нежный поцелуй, которым француз успешно пытался передать то, что чувствует к своему ученику. У Бонфуа был богатый опыт отношений с самыми разными людьми, и почти всем он говорил, что любит, так что такие слова как "я тебя люблю" уже были не так ценны для мужчины. Куда больше он ценил прикосновения, ведь человеческое тело не умеет врать, а по едва заметным выражениям лица, мелькнувших лишь на мгновение, можно довольно легко для привычного человека понять, что действительно чувствует собеседник. Юноша невольно затрепетал от такой легкой, ненавязчивой и до невозможности чувственной близости, уже совсем не пугаясь, просто наслаждаясь почти родным ощущением тепла и нежности, которое неизбежно дарили прикосновения мягких губ француза. И пусть Мэтью все еще немного стеснялся отвечать на поцелуи, боясь сделать что-то неправильно, но, стоило только ощутить теплое, чуть прерывистое дыхание на своих губах, страхи тотчас куда-то улетучивались, словно их никогда и не было. Всем своим видом месье Бонфуа, казалось бы, излучал какое-то непонятное, иррациональное чувство уверенности, даря робкому канадцу столь ценную сейчас, да и вообще поддержку... Наверное, именно поэтому юноша вовсе не горел желанием отстраняться, скорее уж с удовольствием провел бы так целую вечность, если бы это было возможно. Но сейчас Мэтью может только прижаться к груди любимого преподавателя, обнимая того за шею, изо всех сил стараясь показать, насколько не хочется разрывать ему это нежное, чувственное и даже немного робкое соприкосновение губ. Француз был безумно счастлив обнимать хрупкое, податливое тельце канадца, касаться его губ своими, чувствовать его тепло и прикосновения на удивление мягких для юноши ладошек к собственной чувствительной шее. Франциск гладил Мэтью по бокам, спине, плавно и незаметно для самого канадца делая этот волшебный поцелуй куда менее невинным, каким он являлся в самом начале. Мужчина постепенно добавил язык, все так же ласково и нежно поглаживая им десны, нёбо канадца, исследуя его ротик. Скоро Мэтью оказался уложенным на диван, а француз навис над ним, по-прежнему обнимая одной рукой, а второй упираясь в диванную подушку возле головы ученика, не желая придавить того своим весом, за которым Франциск тщательно следил, периодически наведываясь в спортзал. Когда преподаватель наконец отпустил своего любимого и дал ему отдышаться, часы уже показывали одиннадцатый час ночи, а телевизор, вопреки всеобщему обычаю, был выключен, наверное, потому, что ни французу, ни его ученику новогодние передачи сейчас куда менее важны, чем общество друг друга. Мэтью несколько растерянно моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд и, поправив очки, чуть испуганно и недоумевающе посмотрел на месье Бонфуа, искренне не понимая, что он сделал не так, и почему преподаватель прекратил его обнимать. Но бросив только один взгляд на ласковую, немного покровительственную улыбку мужчины, юноша сразу успокоился и даже робко улыбнулся в ответ, каким-то непостижимым образом почувствовав, что француз не просто сердится, скорее наоборот, искренне расстроен необходимостью выпускать хрупкого юношу из своих объятий, но... Бросив быстрый взгляд на часы, Мэтью почти подскочил от удивления и растерянно посмотрел на месье Бонфуа, словно в поисках поддержки. Для юноши оказалось настоящим шоком, как незаметно пролетело время. Так они и Новый Год пропустят!.. Впрочем, Уильям быстро успокоился и поудобнее сел на диване, поджав одну ногу под себя, и совсем неуловимо прислонился к преподавателю, надеясь, что тот не будет сердиться. Хотя, француз никогда не сердился... Расстраивался, было такое, но чтоб сердиться... Наоборот, он всегда был таким понимающим, терпеливым, постоянно ободрял неуверенного в себе юношу... Мэтью с восторгом и искренней любовью взгляде посмотрел в прекрасные голубые глаза месье Бонфуа и, счастливо и даже как-то умиротворенно вздохнув, осторожно накрыл теплую ладонь француза своей. Поведение Мэтью, сейчас немного взъерошенного и растрепанного, искренне забавляло француза, но тот не собирался смеяться, опасаясь обидеть очаровательного "ангелочка", сидящего рядом и трогательно глядящего в глаза любимого. Франциск несильно сжал руку юноши и поднес ее к своим губам, с соблазнительной улыбочкой поцеловав тыльную сторону, будто Уильямс был знатной дамой. Продолжая держать ладошку ученика в своей, преподаватель взял со столика пульт и включил телевизор, где уже давно шел какой-то концерт, звезды эстрады пели все те же уже надоевшие всем песни... Все это было нисколько не интересно французу, поэтому он переключился на яства на столе собственного приготовления, которые еще не успел толком попробовать. Результатом готовки Франциск остался вполне доволен, впрочем, он и не сомневался в своих способностях, о высоком уровне котором свидетельствовал недавний восторг канадца. Мэтью чуточку смущенно сидел на диване, опустив взгляд на свои колени, иногда бросая на преподавателя быстрые и немного любопытные взгляды, в который раз убеждаясь, что может смотреть на него целую вечность, искренне недоумевая, почему от одной его улыбки сердце начинает биться быстрее, словно желая вырваться из груди. Хотя, наверное, это и значит - любить... Наслаждаться каждой минутой, проведенной в обществе друг друга. Ловить случайные взгляды, от которых на щеках порой невольно возникает чуть заметный румянец, наслаждаться теплом рук любимого, чувствуя, как кончики пальцев осторожно поглаживают тыльную сторону ладони... Увлекшись мыслями, Мэтью и не заметил, как стих показываемый по телевизору концерт, а, осознав это, чуть вздрогнул, быстро переводя взгляд на экран, где уже вовсю транслировалось обращение президента. Не то чтобы это было очень интересно для юноши, но, наверное, это просто было привычкой. По мнению Уильямса, даже немного глупой, ведь ничего нового все равно никто не скажет.