«Все в порядке.»
Стэнли не знал, как долго повторял эту фразу, иногда дополняя ее словами «Какая же скучная у вас фонотека!». Когда, наконец, он приоткрыл глаза, то увидел, что почти подъезжает к нужной ему остановке. Парень с облегчением вздохнул, видя, что все в норме. Он не сошел с ума. Мир, как и прежде, четок и ясен. Никаких силуэтов, никаких подозрительных остановок, даже никакой снежной бури за окном не было и в помине. Выходя из автобуса, Стэнли даже в сердцах произнес «Спасибо!» и хотел пожать руку водителю, но тот профессиональной неприязнью ко всему живому слегка поубавил пыл пассажира. Вспоминать эту историю в такое уютное утро было просто пыткой. Вновь и вновь возникало желание лечь в кровать и не просыпаться до тех пор, пока из головы не пропадут все эти пугающие образы. Неважно сколько придется спать, лишь бы забыться. День, два, неделю, пусть даже целую вечность, все что угодно, пусть только эта безумная сцена исчезнет, будто ее и не было. Произошедшее с трудом можно было обозвать страшным, оно было ближе к необычному и мистическому, за что с радостью могли бы уцепиться любители магии и прочего, но никак не Стэнли. Силуэт вряд ли был опасен, может быть, даже обращенный на парня взгляд был просто игрой взбудораженного воображения, но Стэнли не мог объяснить произошедшего, и это было самым пугающим. К тому же было обидно, что он умудрился прожить спокойно целый день, не чувствуя ни интереса к произошедшему, ни даже резонного страха, просто используя простую отговорку «привидится же». Ну почему эта отговорка утратила свою силу сейчас? Почему срок годности так нещадно мал, а замены для такой простой и необходимой вещи не существует?..«Я не заплатил.» Вдруг осознал Стэнли. «Это был не тот автобус.» Дополнил он сам себя. «В салоне не было радио.» Да и проигрывателя тоже, Стэн.
Оторвавшись от окна, парень с унынием уставился на собственные руки, нервно сжатые в морской узел из пальцев. Вторая точка невозврата за два дня пройдена! Теперь еще что-то не сходилось в разумном и правильном мире. Все это складывалось в абстрактное — Аллилуйя! — бельмо на абстрактном — Ах, что за чудесное предложение — глазу, оставить без внимание которое просто невозможно. Даже отвлекаясь на мгновение, вновь натыкаешься на него. — Чёрт! — воскликнул Стэнли, внезапно вскакивая на своем некогда уютном подоконнике. Причину своего испуга Стэнли сначала услышал, а потом и увидел. На него орало радио, при чем с таким упорством, что, кажется, желало порвать ему барабанные перепонки. Приятный джаз сменился на удивление знакомой мелодией, только выкрученной до максимума.«Лопочет скрипка…»
Начало было завывать после вступления, но Стэнли выдернул шнур из розетки, только потом задумавшись о том, не повредит ли он таким образом только восстановленное радио. «Саксофон это должен быть! Саксофон!» — хмуро возмущался Стэнли тексту песни, пытаясь списать свое музыкальное дежавю на случайность. Включать взбунтовавшуюся технику вновь парень не спешил. Недавно он подумывал о том, чтобы и себе завести такую частичку старины, но сейчас уже уверенно передумал. Он несколько минут еще размышлял о радио, стараясь придать этой теме как можно большую важность и драматичность, чтобы как можно дольше не задумываться о странностях вчерашнего дня. В итоге, с мыслью о том, что стоило бы прикупить себе книгу о радиотехнике, Стэнли мыл кружку из-под кофе уже минут пять. То, как к такой теме для раздумий парень пришел — загадка. Можно было Мэдди идейку подкинуть, а потом она придумает что-то безбашенное и интересное, в чем Стэнли сможет поучаствовать. В пределах разумного, конечно же. Воодушевившись на радиоподвиги, парень так и оставил кружку в раковине, подхватил со стола телефон и вновь забрался на подоконник. Парень с усердием печатал все плюсы наличия этого необходимейшего навыка в этот стремительно развивающийся двадцать первый век. Немного остынув от спонтанных размышлений о технике, Стэнли перечитал и со стыдом стер сообщение. Разочаровывало то, что он сам испортил свое замечательное утро, которое продолжало окружать его, но не доставляло былого удовольствия. Может, хоть как-нибудь это утро смогут исправить дела? Ну или хотя бы их планирование. «Планированием» назвать это было трудновато, скорее прочтение выученного стишка, который давно высечен на подкорке памяти.Университет, кафе, работа, дом, отдых!
Неплохо, можно было бы добивать какого-нибудь разнообразия, но чем хуже сладостное постоянство рискового разнообразия? «Ничем!» — каким-то образом согласился Стэнли и даже вновь почувствовал обожаемую им «атмосферу» своей квартиры. Стоп, а что это там на улице? «О, нет-нет! Это мне показалось! Да и вообще, что-то я засиделся! Пора бы и собираться.» Энергично спрыгнув с подоконника, Стэнли отправился в свою комнату с идеей о том, что опаздывать — неприлично, а студент, поздно выходящий из дома, — паразит на гранитном постаменте науки. Если первую часть ему с раннего детства внушала мать, то вторую он слышал от кого-то из преподавателей. Но главным в этих аксиомах было не происхождение, а правдивость и мудрость! «Нужно поспешить, на свежем воздухе всякие глупости забываются быстрее.» Дрожащими пальцами Стэнли застёгивал рубашку. Он не смотрел на нее, дабы не видеть рук, что первыми выдавали необоснованный испуг, к которому парень начинал невольно привыкать.Университет, кафе, работа, дом, отдых!
Это ведь такой простой распорядок дня, да Стэнли может с закрытыми глазами все двадцать четыре часа ходить по выученным вдоль и поперек коридорам, улицам, магазинам! Просто один невзрачный денек, не отличающийся от других. За окном ничего странного, кроме пустой улицы и фонарей, под светом которых медленно падает снег. Все в норме. Как бы ненароком Стэнли подошел к окну, проверить, закрыто ли оно. Силуэта отсюда видно не было. Прошел ли он дальше или так и остался стоять там же? Хотя, за окном вообще ничего видно практически не было. В какой момент там стало так много снега? «А, неважно!»Университет, кафе, работа, дом, отдых.
Рубашка, наконец, поддалась. Можно идти, только нужно не забыть взять радио, иначе Мэдлин будет недовольна. Хотя, может, не стоит заходить на кухню? Там прохладно, да и есть шанс что-нибудь случайно задеть, а задерживаться из-за лишней уборки — плохой вариант. А Мэдди может и сама зайти. Закидав первые попавшиеся под руку вещи в сумку, Стэнли, на правах спешащего студента, выскочил в коридор. Он слегка замешкался, ища обувь, но после ее обнаружения потратил еще больше времени, натягивая недавно приобретенные кроссовки и завязывая неудобные заводские шнурки. После этого раздражающего процесса парень накинул куртку и рывком застегнул ее. Полная готовность к тому кошмару, что творился за окном и будто всеми силами пытался пробиться в помещение. В какой момент там появился такой сильный ветер?Университет, кафе, работа, дом… автобус?
А что, если все это как-то связано? Ну нельзя не обратить внимания на человека, что в панике вбежал в автобус! На Стэнли даже никто не обернулся пока тот, скорее всего, бледный как смерть, приходил в себя. Парень потянулся к ручке, вместе с этим сжимая кожаный ремешок своей сумки. Он слышал зиму сквозь закрытое позади окно. Ту самую, недружелюбную и холодную, пробирающую до костей и не дающую сделать вздох. Даже это сейчас казалось для Стэнли лучшим вариантом, нежели остаться с собой один на один. Он никогда не считал одиночество чем-то плохим, но сейчас, каждая мысль приносила только вред, с треском разрушая что-то в правильном сознании Стэнли. Что-то нарушало гармонию, навязчиво несло хаос. Медленно, болезненно и неотвратимо. Стэнли начинал задавать вопросы, невольно, спонтанно. Начинал сомневаться в чем-то, что его полностью устраивало. Это и было наибольшей проблемой.Университет, кафе, работа…, а что, если тот силуэт не просто итог больного воображения?
Ведь он выглядел так реально, так пугающе реально. Что, если что-то не так? Со Стэнли, с миром, со всем тем, что вокруг него? И тот, другой силуэт за окном. Куда он шел? Не к Стэну ли? Рука вновь задрожала, в металлической ручке двери отражение бледного лица Стэнли казалось еще белее и взволнованней, к ней он так и не прикоснулся. Какая глупость, там никого не могло быть! В этом легко можно было убедиться, просто глянув в глазок! Да, легко… Стэнли неохотно расстегнул куртку и откинул вместе с сумкой куда-то в сторону, о чем уже и не думал. Эхом послышался мягкий шорох и глухой удар сумки об пол. К глазку он так и не приблизился. «Да и куда я вообще собрался? Половина шестого…» Пошатнувшись от внезапно навалившейся усталости, Стэнли сел на пол, спиной прислонившись к двери. Он невидящим взглядом смотрел на циферблат часов, что висели в прихожей прямо напротив него. Он сидел в тишине, прислушиваясь к собственному дыханию и равномерным движениям секундной стрелки часов. Все более навязчивым казался шум за окном. С печальным смирением Стэнли обнаружил, что рубашка, с которой он так долго возился, застёгнута явно не человеческим образом, так еще и надета наизнанку. Из сумки, что лежала у стены вместе с накрывшей ее курткой, выпалы все вещи: словарь то ли французского, то ли немецкого (ни к одному из этих языков Стэнли отношения не имел), какая-то исписанная стопка тетрадей, что разлетелась по всему коридору, и… диктофон? Парень даже не задумывался как и каким образом нашел эти вещи и засунул в сумку. Хотя даже если бы и задумывался, то вряд ли бы пришел к какому-нибудь адекватному варианту. Шнурки и вовсе будто никогда не были завязаны. Стэнли даже не удивился, когда вновь услышал вступление к той самой песне. В голове возникла печальная картинка выдернутого из розетки шнура. Какая же бессмыслица творилась вокруг! Стэнли грустно, даже болезненно, засмеялся, прижимая к глазам дрожащую ладонь. Все вокруг вновь начинало терять четкость, рывками то размываясь, то вновь соединяясь в единую картинку.«Лопочет скрипка, льётся, вьётся…
Женский голос нежно запел, а парень даже не протестовал. Уже не был против страха, уже не был против окружающего его абсурда, что умудрился пробраться даже в разум самого Стэнли, уже не был против силуэтов, уже был согласен с успокаивающей, но слишком уж медленной музыкой. В голове беспрепятственно возникали вопросы. Каверзные, неприятные, не находившие ответа, от чего казались еще более ужасными. Пытаться отвлечься от них не было смысла, от них не избавиться, даже если они останутся не навсегда, забудутся, или их важность сотрется временем, они уже смогли все испортить, надломить уверенность в окружающем миое. Что-то треснуло вдалеке, в следующее мгновение с трудом был различим истеричный звук разбитого стекла сквозь ветер и грохот падающих вещей. Стэнли не интересовался философией, с трудом различал иронию, не особо разбирался в метафорах и их смысле, но сейчас явно ощущал в треске стекла и свисте ветра тонкую… или не очень, издевку. Он вновь открыл глаза, смутно различая что-то вокруг. Через один дверной проем парень различал самый край чёртового радио, как и прежде стоящего на обеденном столе. В другом же дверном проеме Стэнли видел очертания окна и резкие вздымания занавесок. «Разве не закрыл?» — отстраненно мелькнуло в мыслях, но парень даже не пытался вспомнить.…Как плющ между покатых крыш…
Холодало. Стэнли с трудом подтащил к себе куртку, в которую, дрожа, обернулся. Он чувствовал, что не может встать с пола, потому и вовсе не пытался, а только уткнулся носом в мех, то ли искусственный, то ли настоящий, но все равно мягкий и успокаивающий. Стэнли закрывал глаза, когда коридор, кухня и открытое окно слишком уж перемешивались вместе, после открывал, дальше прислушиваясь к словам песни. Он все еще дрожал, но уже не был уверен, от страха ли или от холода, что внезапно проник в помещение. Стэнли вдруг подумал, что ему все равно, какие ответы существуют на все вопросы. Он не хотел их знать. Он не мог их знать. Но их существование погружало парня в еще большее отчаяние. Мрачное, не способное побудить к действиям отчаяние. Он был готов принять любой ответ, лишь бы хоть что-то начало иметь смысл.…Я слышу дерзкий запах кофе…
В очередной раз открыв глаза, Стэнли четко рассмотрел крохотную снежинку, что на мгновение зависла перед ним, а потом смешалась со множеством других. Парень усерднее вслушивался в песню, как во что-то последнее, способное объяснить ему происходящее. Но ласковый голос рассказывал о чем-то другом. Солнечном, теплом и романтичном. Он все еще вспоминал силуэты, остановку, автобус, но все это казалось уже чем-то далеким и настолько незначительным, что вряд ли могла когда-то произойти с ним. Просто чей-то рассказ про какого-то очумелого паренька, детская страшилка или излишне драматичная запись в утренней газете. История, далекая и чужая. Из тех, что может прозвучать даже в этой песне.…Им дышит утренний Париж…
Шум ветра и музыка постоянно заглушали друг друга, но в конце концов мелодию поддалась и заглохла, только редкие писклявые отголоски слышались сквозь свист ветра. Видимо, в этой песне истории не прозвучать, ну тогда какой смысл ее существования? Лучше пусть она будет забыта, стерта, сожжена, вычеркнута из памяти. Зачем хранить чужие истории? Стэнли с трудом подтянул к себе одубевшие от этого холода ноги, что уже начинало заметать снегом. Будь Стэнли заинтересован, он смог бы различить отдельные снежинки, слегка поблескивающие на куртке и уже не таком теплом меху капюшона. Парень взглянул перед собой, в ту сторону, где были часы, что теперь походили на маяк где-нибудь на полярном полюсе. Половина шестого, ровно. Удовлетворенный ничего не значащим ответом, Стэнли взглянул в сторону кухни, которую практически не было видно. Музыка все еще звучала где-то там, пытаясь пробиться к уху Стэнли, но ему она уже была не так интересна. — Им дышит утренний Париж, ха… — задумчиво повторил Стэнли и закрыл глаза, больше не собираясь их открывать. Нет, он слишком для этого устал и заслужил немного отдыха, тем более, что еще так рано. Куда торопиться таким замечательным утром? Какой смысл вставать в такую рань? Постепенно вокруг все стихло, даже лютый холод показался теперь менее проблематичным. Все лицо жгло от мороза, пальцев на руках Стэнли уже не чувствовал, скорее фантомную боль на том месте, где они когда-то были. Музыка вновь стала слышна в тишине, но она звучала настырно и грубо, так что парень даже слегка обрадовался тому, когда после удара обо что-то радио умолкло, испустив последний скрип, напоминающий обрывистое ругательство и совсем не похожий на женский голос. Стэнли вновь слышал лишь свое дыхание, спокойное и ровное, почти как стрелки часов, которых почему-то слышно не было. Батарейки сели? Парень так и сидел на месте, не чувствуя, ни времени, ни даже точного места. Его окружал только холод и мягкий мех, приятно щекотавший замерзшие щеки. — Даже не удивлён, что кто-то имеет настолько отсталый вкус в музыке, — снисходительно раздался голос со стороны, где когда-то находилась кухня. Стэнли вздрогнул, ему показался этот голос знакомым. Не таким, как музыка, которая везде преследовала его. Нет! Тут было другое ощущение, возникающее из чего-то забытого, но почему-то очень дорогого и… трогательного? Этот голос не преследовал, ему незачем, он просто звучал, и Стэнли очень хотелось чтобы он хоть еще разок зазвучал, но только теперь обращаясь к нему. Он не понимал, почему его так заинтересовал этот голос, но сонливость и отрешенность, с которой до недавнего времени Стэнли сидел, исчезли. Он был взволнован, этот голос был так интересен. Парень уже забыл о том, что недавно его тревожило, забыл о музыке, о силуэтах, даже холод перестал иметь какие-то значение. Стэнли мотнул головой, стряхивая снег и приоткрыл глаза, надеясь увидеть обладателя этого загадочного голоса. — Нет! — грозно рявкнул голос. Что-то неосязаемое и одновременно тяжелое ударило по лицу, от чего Стэнли в итоге стукнулся затылком о дверь, которая все это время верно стерегла обладателя квартиры от взломщиков или грабителей. Какая верность! Стэнли сдавленно застонал и потянул к ушибленной голове руку. Край куртки спал, так что парень вздрогнул от холода и вернул руку под куртку, на всякий случай придерживая ее край. Лучше уж не проверить сохранность черепа, чем сидеть в этом холоде без удерживающей тепло курточки. Стэнли было больно, но все равно немного радостно от того, что голос обратился к нему, лишь бы он снова не умолк. — О, как это вообще получилось? Мне жаль! — голос звучал так виновато и ласково, что Стэнли засомневался в том, что когда-то его слышал. Может, показалось? — У меня нет желания снова выбивать вмятину на двери твоей головой, так что будь хорошим мальчиком и не открывай глаза пока я тут, ладно? — голос звучал строже, видимо, взяв себя в руки. Желание увидеть незнакомца не отпало, но Стэнли все равно смиренно держал глаза закрытыми. На голову положили что-то тяжелое, от чего он сначала поежился и только потом осознал, что это рука, которая грубо стряхнула оставшийся снег с головы, а потом неуверенно погладила по макушке. — Как скажете… мне это самому не слишком понравилось. Обладатель голоса резко отдернул руку. — Точно, я же забыл, что ты говоришь… — с печальным вздохом произнес голос. Заскрипел снег, видимо, человек отступил назад. Повисла неловкая пауза. Стэнли волновался, ожидая, когда голос снова заговорит. Но мгновения все шли, а давящая тишина никуда не исчезала. Не мог же он уйти и бросить Стэнли одного? — Вы… можете продолжать, это было приятно, — смущенно проговорил Стэнли, дружелюбно улыбаясь в ту сторону, где предположительно стоял обладатель голоса. Он выпалил первое, что пришло в голову и заулыбался еще радостнее, слыша сначала скрип и хруст снега, а потом и голос. — Да что ж ты так лыбишься? Не холодно что ли, полярник? — голос печально усмехнулся, а в следующие мгновение тяжелая рука вновь легла на голову, неспешно разлохмачивая светлые локоны. — Я не полярник, я — студент. — Знаю. Но на полярника ты больше похож. — умиленно ответил голос, звучащий прямо напротив лица Стэнли. — Это потому что я белый? Голос не ответил, только приглушенно хихикнул. Стэнли в жизни не шутил, да и сейчас просто старался поддержать разговор, не сразу поняв, что сморозил что-то забавное. Не слыша в голосе прежней раздраженности, Стэнли еще больше обрадовался. — Но кто вы? — чувствуя, что голос вновь решил замолчать, произнес полярник-студент. — Тот, кто явно не должен с тобой мило беседовать. — более отстраненно отозвался голос после недолгой паузы. — Но вы беседуете. — Да… — задумчиво прошептал голос и перестал отвечать на вопросы. Единственное, что успокаивало Стэнли и доказывало присутствие обладателя голоса — рука, все так же продолжающая неспешно поглаживать волосы. Парень уже не помнил ничего: ни утра, ни недавнего страха и паники, даже холод по всему телу сменился приятным теплом от волнения и радости. Было абсолютно все равно откуда взялся голос, чей он, почему он тут, почему так знаком. Стэнли мог задаваться вопросами, но он не хотел, ему не нужно было этого делать, чтобы знать, что все в порядке. Голос, пускай и молчал сейчас, но все равно вызывал безоговорочное доверие. Парень только начинал привыкать к убаюкивающему молчанию, как обладатель голоса резко отстранился. Нервно ходя по хрустящему снегу, голос что-то бубнил, но Стэнли с трудом мог что-то разобрать. — Нет-нет-нет! Что ты вообще творишь, Стэнли? Как ты можешь быть таким спокойным? — со знакомым раздражением начал голос. — Ну, друзья называют это чем-то вроде особенной чертой характера, пускай, и единственной, кхм, — надеясь увести разговор в более положительное русло, Стэнли потянулся, разминая руки, но все так же держа глаза закрытыми, ведь дверь все еще рядом. — Да какие у тебя могут быть друзья, черт возьми? При чем тут вообще эти картонки?! Все должно было быть иначе! Ты слишком быстро сдался. Меньше дня! Меньше чертовых двадцати четырёх часов! Как ты вообще живешь-то с такой неустойчивой психикой? Ты от цен в магазинах еще в обморок не падаешь? Я… я, конечно, не ждал представления, но настолько просто. Аргх! Я еще и просидел с тобой столько времени. Еще и извинился из-за какой-то глупости. А ты спокоен, будто рядом с тобой не рушился мир и не размывалась грань реальности! Абсурд! Абсурд! Абсурд! Стэнли слушал этом монолог, одновременно пытаясь подняться на ноги, что с трудом поддавались и даже разок подкосились. Возможность опереться на стену чуть упрощала дело, но все равно промерзшие до костей конечности с трудом поддавались. Голос звучал очень уж обиженно и озлобленно, так что Стэнли пока что решил глаз не открывать, несмотря на то, что вряд ли им сейчас так уж заинтересованы. Вместе с этим он слышал помехи, внезапно на мгновение прерывавшие голос, который их, видимо, не замечал. Что касается сути монолога… несмотря на собственную молчаливость и врожденную неконфликтность, Стэнли не любил, когда его друзей без причины оскорбляют, потому сначала собирался было вступиться за честь товарищей, а потом услышал кое-что более интересное. — Стойте, стойте! — пытался было Стэнли прервать взбудораженного собеседника — в каком смысле «Быстро сдался» и «Настолько просто»? Все это из-за вас?! Никто его не услышал. Стэнли, хмурясь, взглянул на стену, на которую опирался, чувствуя рядом с собой гладкий картон, вместо твердого бетона, обернутого в обои. Все вокруг выглядело таким необъёмным и ненастоящим: цвета смазались, перемешавшись в грязные пятна в углах, будто их кто-то лениво наляпал где попало, хотя Стэнли был уверен, что со зрением у него сейчас все в порядке. Впрочем, такой уж проблемой ему это сейчас не показалось, как никак, он видел этот коридор и в более… смазанном виде. Верхним слоем на большей части этого картонного помещения горками лежал снег, чем-то напоминающий пластилин своей матовостью. Унылое зрелище. «Снежненько» — задумчиво заключил парень, даже легонько пнув «снежную» горку неподалёку, что не издав и звука, рассыпалась. Несостыковка в восприятии теперь настойчиво донимала Стэнли. С одной стороны он был готов отправиться куда угодно за этим голосом, а с другой стороны был тот же голос, но которому теперь хотел дать по морде такой заядлый альтруист, как Стэнли. «Это как же? Я, получается, должен его благодарить за всю ту мерзость, что со мной приключилась?» Стэнли вновь вспомнил остановку, силуэт, автобус, другой силуэт за окном. Но это вызывало теперь только обиду и злость, на казавшегося таким замечательным незнакомца. Черт знает от чего, но Стэнли чувствовал себя преданным, при этом близким знакомым, которого, хоть и совершенно не помнил, но при этом всей душой уважал и любил. Когда-то. — Ты даже сейчас меня не слушаешь!.. Стоп… — голос замолк. Стэнли прямо смотрел на примерно такой же силуэт, которого некогда так испугался на остановке, а теперь всей душой начинал ненавидеть. Только этот силуэт отличался от других. У него были глаза, не сказать, что они выглядели намного реальнее остального силуэта, но они выделялись на очертаниях тела. Серые и чуть прикрытые. Да и сам силуэт стал четче, его нельзя было назвать несуразной зарисовкой, он был аккуратен, на нем распознавалось что-то вроде одежды, а именно галстук, что был различим при резких движениях обладателя голоса. — Прошу вас — со вполне обоснованной неприязнью произнес Стэнли, — не могли бы вы мне кое-что объясни… Перед тем как как обладатель голоса замер, уставившись прямо на Стэнли, парень мог наблюдать то, как силуэт, сложив руки за спиной, нервно ходил из стороны в сторону по уже не отзывающемуся даже скрипом снегу. В следующее мгновение силуэт дрогнул перед Стэнли, сначала исчезнув, а потом появившись пугающе близко, парень даже мог различить дерганную телевизионную рябь, то и дело мелькающую на силуэте. «Ть» уже не было частью выстроенного предложения, оно раздалось на выдохе, когда Стэнли сам не слишком понял, что его ударили под дых. Куртка медленно спала со спины, глухо ударившись о картонный пол. Стэнли широко раскрыл глаза, пялясь на собственные руки, которые вяло цеплялись за очертание чужого предплечья, по ощущениям не слишком отличавшегося от всех окружающих декораций. — Я же просил тебя, — сквозь по идее не существующие зубы прошипел голос на ухо Стэнли, который с трудом сделал вдох, корчась от боли. Ноги вновь подкосились. Обладатель голоса держал Стэнли за шиворот несчастной рубашки как щенка. Отойти от внезапного удара не позволили, в голове мелькнула короткая мысль о том, что стоило бы хоть бегом по утрам заниматься. В следующее мгновение, Стэнли крепко схватили за плечи и прижали к стене, продолжая будто до костей сдавливать ноющие конечности. — Нет, ты ничего не понимаешь. Ничего не помнишь, ничего не знаешь! Ты не имеешь права на меня злиться! Не имеешь права ненавидеть! Голос был зол. На немного впав в прострацию из-за удара, Стэнли теперь с трудом вспоминал, почему на него орут. На глазах выступили слезы от неутихающей тупой боли в груди. Парень смотрел прямо в серые глаза силуэта, который вдруг замолк, отводя взгляд в сторону и слегка ослабляя хватку. — Знаешь… — тихо проговорил голос — одно дело — писать историю, а другое — участвовать в ней. Это, как оказывается, совершенно разные вещи. Хотя вроде бы, куда уж проще! Следовать сюжету и говорить то, что нужно, да? Кхм! Руки, что скорее напоминали тиски, наконец разомкнулись, и парень сполз на пол, скривившись и прижав к ноющей груди руки. — Возможно, мне о таком узнавать не приходилось, — с трудом проговорил парень, будучи слишком воспитанным, чтобы послать собеседника к черту. Парень смотрел на этот подозрительный пластилиновый снег, надеясь, что теперь от него отстанут, раз разъяснять ничего не собираются. Силуэт неподвижно стоял в шаге от него. На снег что-то капнуло. «Просто замечательно… Следовало бы хоть зарядку иногда делать» — устало подумал Стэнли, утирая так не вовремя возникшие слезы. Сердце щемило от обиды. А от понимания, что удар явно был намеренным и никак не случайным, становилось еще хуже. Стэнли даже не знал, по какой причине на него так злились, по какой причине обладатель такого замечательного голоса настолько его ненавидит? Парень не хотел больше слушать этот голос вновь, он просто напросто слишком устал смиряться с бессмысленными вещами, что происходили просто так, без причины, будто бы так и должно было быть! Он не мог больше слушать голос, ставший причиной всего этого. Хотя… мог! И очень хотел. Стэнли бы мог еще целую вечность слушать этот голос, даже если бы боль в разы усилилась, даже если бы голос был постоянно раздражен. Он любил этот голос так же, как сейчас и ненавидел, но боль отступала, а вместе с ней и неприязнь и обида. Стэнли был готов забыть про все что угодно, лишь бы вновь посидеть в тишине, ощущая лишь то, как заботливо его треплют по голове. Ведь, даже если обладатель голоса был причиной всего произошедшего, в этом уже нет смысла, нет ни остановок, ни силуэтов за окном, ни успокаивающего радио. Ничего, кроме этой жалкой подделки на стены, пол и снег. Так почему нельзя хотя бы еще немного побыть рядом с Ним, даже если придется закрыть глаза? Стэнли боялся обратиться и продолжал без интереса смотреть на «снег», послушно выжидая, что же ему скажет голос. — Ну хватит, просто хватит уже! Почему я опять чувствую себя виноватым?! Как ты постоянно это делаешь? Почему не можешь вести себя как человек? Почему? Что в этом сложного! Это же так просто… все было бы так просто если бы ты просто был человеком! — обладатель голоса отступил на несколько шагов назад, он был зол, но при этом неимоверно расстроен. В голос все чаще закрадывались помехи, все дольше и грубее прерывая плавную речь — Нет, ну серьезно, кто вообще себя так ведет? К черту все это! К черту! У меня есть другая идея, а пока… спокойной ночи, Стэнли! Что-то вновь треснуло, но парень этого уже не видел. Стэнли открыл глаза. Под ним жалобно ныл будильник. Над ним жужжал телефон. Только одеяло немо лежало рядом. Какая радость! «Да какая тут радость…» — подумал Стэнли и с трудом поднялся на ноги. Спиной парень отчетливо чувствовал, что таскал тяжелые мешки если не неделю, то хотя бы всю ночь. Попытавшись выпрямиться или хотя бы самую малость размяться, Стэнли обнаружил еще одну проблему. От каждого движения он резко начинал чувствовать последствия падения на будильник ребрами и животом. Судя по ощущениям, Стэнли рухнул на этот будильник то ли с третьего, то ли четвертого этажа. В помещении было холодно, а в прочем, чего ожидать с распахнутым окном зимой? Захлопнув окно и натянув первую попавшуюся под руку футболку, Стэнли вспомнил про телефон, который все же замолчал. Десять пропущенных от Мэдлин и даже два пропущенных от Джона. Как она вообще заставила позвонить Джона? Самого Джона! Видимо, там было что-то действительно очень важное. Первые попытки позвонить успехом не увенчались, так как экран отказывался распознавать ледяные подушечки пальцев. Спустя же пару проверенных временем упражнений, для которых в школах или в детском саду даже придумали считалочку, Стэнли все же позвонил меньшему из двух зол — Джону. Он в плане проблем или их решения был более адекватен, да и ситуацию описывал обычно более-менее внятно. Стэнли стоял у кровати в ожидании ответа, от скуки парень поднял разбитый будильник, по совместительству часы, напоминающий неказистый камушек. Что ж, стоит сказать, что за такое скудное сравнение стоило благодарить не воображение Стэнли, а товарищей, что примерно с такими словами некогда подарили сей чудный подарок. Стэнли как сейчас помнил те две маленькие открыточки, что лежали внутри упаковки вместе с самими часами: «Пусть в твоем унылом жилище будет еще один идиот, любящий такой ранний подъем. Джон.» «Ты так же выразителен большую часть времени, как и эти часы. Любим тебя, унылый каменюга! Мэдди» Улыбнувшись от приятных воспоминаний, Стэнли, наконец, дождался ответа на звонок. — Алло? Джон? — Он самый, Стэн. Никогда не думал, что мне настоящий мертвец позвонит, — усмехаясь, сказал Джон, после чего добавил, передавая телефон — Не хочешь поговорить с нашим «ныне усопшим», а? По радостному голосу Джона Стэнли легко догадался, что ничего у него или у Мэдди не случилось. Ну и какой смысл тогда названивать? — Черт возьми, Стэнли! Где ты был все это время? Где ты сейчас? Мэдлин звучала очень испуганно и очень… очень злобно. Слишком уж много возмущенных собеседников за последнее время попадалось Стэнли, так что тот безучастно отвечал, смотря на удивительно раннее время. Половина шестого утра, как никак. С чего бы такая паника, да еще и из-за него? — Дома. — В смысле дома? Я к тебе приходила, ты не открыл дверь! Где ты, черт тебя дери? — Да дома я, дома! Зачем ты вообще приезжала за радио в такую рань? — Каким к черту радио, Боже! Чем ты столько времени занимался? На фоне раздался смешок Джона: «Мужчин о таких вещах вообще-то не спрашивают», после чего он получил чем-то по голове, судя по приглушенным ругательствам. — Спал, естественно. — Господи, Джон! Ну ты послушай его! Он спал! Нет, все! Мы выезжаем! Мэдлин была очень возмущена, а Джон заржал на фоне, потом и не на фоне, когда телефон вновь оказался у как казалось адекватного и спокойного друга, продолжающего хохотать и обращаться к Мэдди, что-то восклицающей ему в ответ. — Да что происходит? Я ничего не понял из всех этих выкриков и возмущений. — наконец сказал Стэнли, чувствуя, что не дождется, пока его собеседника отпустит приступ истеричного смеха. — Да тебе ничего и не надо понимать, Стэн, просто приготовься к тому, как я тебя буду бить за нервные клетки своей дамы! Жди своих многообожаемых гангстеров, ковбой! Причин называть Стэнли ковбоем у Джона не было, но он просто очень любил заканчивать предложения обращениями. Ну что ж, бывают привычки и по-хуже. — Сейчас половина шестого утра! Куда вы собрались? — У-у-у! Половина, конечно, половиной, но явно не утра, взгляни хоть на часы и натягивай скорее штанишки, с такой упорностью, с которой Мэдди носится с ключами, мы у твоего дома минут через пять будем!.. Ай! Ну, Мэдли-ин! Джон отключился, а Стэнли еще немного вслушивался в телефонные гудки, смотря на часы в другой руке, в правильности которых был уверен, да и за окном тоже все соответствовало утренней поре. Темно и практически ничего не видно. Стэнли со вздохом сел на кровать, отложив будильник в сторону, и взглянул на время на экране пока что целого телефона. «18:35» «Продуктивный денек» — подумал Стэнли и откинулся на кровати, смотря в потолок. В таком положении вновь начинала болеть спина, но парень знал, что если он начнет подниматься с кровати, то тогда у него заболят ребра. От этой безысходности Стэнли решил еще немного полежать на спине, следуя полюбившемуся принципу двух зол. — Я слышу дерзкий запах кофе, им дышит утренний Париж… — повторил Стэнли вспомнившиеся строчки надоедливой песни. Он вдруг подумал, что зря всегда переживал из-за того, что ему не снятся сны: очень уж они превосходили ожидания. Пусть уж лучше ничего не снится. Никогда.