Бардак vs порядок

* * * Макс застыл в замешательстве, глядя на то, как Вики, тоже в полной растерянности, вытирает одной рукой мокрые щёки, а другой – неловко пытается оправить свою блузку. Наконец он сообразил, что надо бы отвернуться, и сделал это, окончательно смешавшись. Словно пятиклашка, ей-Богу, застигший в гардеробе переодевающуюся старшеклассницу! Ему, наоборот, следовало бы пялиться на Вики во все глаза – ведь она вот-вот уедет в какой-то там дом на взморье, и он, вполне возможно, и не увидит-то её больше никогда! Никогда. От этой мысли ему захотелось просто в голос завыть. Будто какому-то долбаному чудищу – зверю лесному, издыхающему на пригорке над своим аленьким цветочком в ожидании… в ожидании… Нет! Раскрой же наконец рот, ты, джудун несчастный! Вот именно – несчастный. Если он сейчас просто так её отпустит… Макс резко обернулся. Вики оцепенело стояла, уронив руки и не сводя с него широко распахнутых синих глаз, в которых он угадал то же смятение, что охватило его самого. – Я идиот! – бухнул он внезапно даже для себя. Глаза её совсем округлились, губы дрогнули. Она протестующе замотала головой и открыла рот, явно собираясь возразить. – Не перебивайте! – взмолился Макс и едва не стукнул себя кулаком по лбу. – Пожалуйста… – Он сглотнул. – Я всё здесь про…фукал, я никудышный начальник охраны, и ещё я… – Макс! – пролепетала Вики, прижимая руки к груди. – Не перебивайте же! – шагнув к ней, прорычал он почти яростно. – Конечно, вам легко говорить, вы вообще говорите как… поёте… а я не просто идиот, я косноязычный идиот, но… Он задохнулся, снова набрал полную грудь воздуха и вдруг совершенно успокоился. Синие глаза Вики были устремлены прямо на него, и, глядя в эти глаза, Макс медленно и чётко проговорил: – Любовь моя, не покидай меня… не уходи… Пускай слова сожгут язык и губы… я должен их тебе произнести. Я жду тебя, когда звезда и вечер, я жду тебя, когда закат кровав. Гляди, плоды текут с ветвей в траву, гляди, росу собой пронзают травы… Слова эти приходили ему на язык так легко, будто он слышал их только что, а не двадцать с лишним лет назад, навсегда с тех пор, оказывается, запомнив... – Я жду, когда в саду цветы и вечер, когда дозор теней на полпути, а ветер, словно зов любимой, а звезды словно теплятся с тоски... Не уходи! Он умолк, облизнув пересохшие губы. Её глаза словно вбирали его в себя – огромные, растерянные… счастливые. Не отрывая от них взгляда, Макс хрипло вымолвил: – Ну вот. Я это сказал. Вернее, это не я сказал. Я могу сказать другое… – Он взял её запрокинутое к нему побледневшее лицо в обе ладони, чтобы быть как можно ближе к этим глазам, к этим губам. – Я буду охранять тебя всю свою жизнь. Ты выйдешь за меня? Вместо ответа она потянулась к нему и обхватила рукой за шею. Её губы прижались к его губам, а потом раскрылись, щедро даря ему своё нежное тепло. Господи, эти губы! Макс зажмурился. Он знал, что никогда не захочет никаких других губ. Что в его руках – единственная женщина на Земле. Вики вся дрожала, разрывая этот поцелуй, и Макс ещё крепче прижал её к себе, будто пытаясь согреть, пытаясь укрыть собой от всего мира. – Я люблю тебя. Я выйду за тебя, – глухо проговорила она, уткнувшись носом ему в шею и тяжело дыша. – Но… Макс… – Она вскинула на него ставшие вдруг отчаянными глаза. – Ты помнишь, кто я? – Помню, – уверенно ответил он. – Ты – единственная. И снова рванулся целовать её горячие мокрые щёки и губы, нежные, солёные и сладкие… и никак не мог оторваться от них, даже когда дверь кабинета за их спинами нетерпеливо заскрипела, и голос Дона, – кого же ещё, чёрт побери?! – ликующе проорал: – Горько! Го-орько! Раз… два… три… четыре… пять… – Я его сейчас убью, – прохрипел Макс, касаясь губами уголка смеющегося рта своей единственной женщины. – Ур-р-ра-а! – восторженно завизжала сзади Гечка, и Макс с Вики наконец неохотно обернулись. И переглянулись. Здесь были все. Все те, кто только что ушёл. Гечка с Габом, Жуков, Роб и Есь, Дюмочка с Напом и Доном, Досточка... Даже Штир торчал в дверях, улыбаясь во весь рот. – Чтоб вы… все были здоровы! – с чувством выдохнул Макс, и Вики позади него захохотала, вытирая глаза. – Вы же, блин, ушли! И тут все они ринулись вперёд, вопя, свистя и аплодируя, как одержимые. Пришлось заслонить собой Вики и героически терпеть хлопки по плечам, объятия, всхлипывания в ухо и поцелуи – снова, снова и снова. – А я за Сеней вернулась, – наконец пояснила Дюмочка, лукаво блестя глазами. – За каким ещё Сеней? – простонал Макс, крепко прижимая Вики к себе и зарываясь подбородком в её кудряшки – и плевать, что все пялятся, пусть завидуют! – За котиком, – кротко пояснила Дюмочка, заворачивая в шаль продолжавшего мирно дрыхнуть толстого Сеню. – Думаю, чего он тут останется один… заглянула, а тут… вы. – Ага, тут мы, – в один голос подтвердили Макс и Вики, и переглянулись. – И мы! – назидательно объявил Дон, забирая у Дюмочки кота. Вики прыснула, а Макс почувствовал, как его губы тоже расползаются в глупейшей счастливой улыбке. Жуков опять деловито похлопал его по спине: – Надеюсь, ты понимаешь, браток, как тебе повезло? Тёмные глаза его были очень серьёзными и даже настороженными. Макс кивнул. Он понимал… как понимал и то, что кроется за этим вопросом. – Можешь не беспокоиться… за нас. Мы… нас… каким удовольствием было произносить эти простые слова! Он стремительно глянул на Вики, будто прося у неё подтверждения, а Жуков неловко сгрёб в объятия их обоих – под общий одобрительный смех – и торжественно провозгласил: – Ну что! Пора в роддом! – Рановато ещё, – подумав, рассудительно отозвался Макс. – Месяцев, скажем, через девять. И, глядя в изумлённо просветлевшие глаза Вики, наконец расхохотался сам. КОНЕЦ. 20.12.2012 — 10.04.2013 г.