We are

      — Мне нужно ее увидеть, — отрезает Дейзи, глядя на сонного Гранта, державшего дверь открытой.        Она появилась на пороге его квартиры как всегда неожиданно: без предупреждений и с громким стуком по дереву. Дейзи в редкие моменты своих визитов на Уэст Стрит не отличается тишиной: она или стучит как ненормальная, или кричит на Уорда, вылетая из этой самой квартиры. Его соседка, миссис Родригез, статная женщина за шестьдесят с густыми вьющимися черными волосами, всегда после таких моментов щурится на них и бросает пару едких слов на испанском, стоит Гранту только обратиться к ней с какой-либо просьбой. Но он в целом свыкся, принял это за норму и разве что устало выдыхает, потирая переносицу. Они разве что сошлись на том, чтобы она не появлялась на пороге в крови и со сквозными ранами, потому что в прошлый раз из-за такого пришлось переезжать. За добрых два с половиной года учишься жить с таким ураганом, хочется того или нет, остается только выстраивать стены и устанавливать границы — теперь уже Гранту — чтобы все просто продолжало работать.              На часах два сорок ночи, как показывают часы на руках, и Грант устал, правда. Устал от урагана, от того, что живешь словно на пороховой бочке в ожидании чего-то и даже несмотря на то, что у него нет ни желания, ни сил на очередную ссору, он разве что может провести пятерней по лицу, пытаясь хоть как-то прийти в себя после недолгого сна, и выдавить хриплое:              — Нет.              — Ты не можешь, — начинает разгоняться Дейзи, постепенно становясь громче, и Гранту приходится пустить ей в квартиру, чтобы разозленные соседи не вызвали вновь полицию.              — Могу. Она не игрушка, Скай, не щенок. Ей скоро будет три, и ты не можешь продолжать делать вот так. Врываться, когда тебе удобно, требовать ее увидеть, а после опять исчезать на четыре месяца и даже не звонить, — шипит Грант, маша рукой в сторону темного коридора.               В их отношениях всегда он был тем, кто умолял: о прощении, о доверии, о хотя бы взгляде в его сторону. Он привык к этой борьбе, и он от нее устал. В какой-то момент ты сдаешься и прекращаешь, ему есть о ком заботиться сейчас и бегать за кем-то еще, что-то говорить, убеждать, сейчас кажется по меньшей мере бессмысленным. Грант Скай не забыл, как бы того не хотел, но и строить пустые надежды тоже перестал. Он знает, что броситься за ней в горящий дом и будет вытаскивать из передряг раз за разом, но это будет уже по инерции, чем из-за веры, что так добьется вновь ее расположения.              Скай ему нужна — для Гранта это очевидно, но он устал притворяться, что может когда-нибудь ей нужен будет он. Они разошлись и очень ужасно, оставив рванные раны друг другу, как минимум эта боль их связывает теперь надолго. Как максимум их связывает теперь девочка двух с половиной лет с каштановыми, вечно торчащими в сторону, волосами и своенравным характером в столь маленьком возрасте.              У Робберты звонкий голос и очень громкий плач, которым она с удовольствие пользуется, когда отец и няньки не следуют ее желаниям. Она везде таскается со своим потрепанным розовым слоном, который лишился уха еще с год назад и которого оберегает сильнее всего в ее маленькой жизни. Он для нее тот маленький кусочек мамы, который всегда рядом и который дарит грезу о том, что мама ее любит и помнит. И даже не смотря, что это подарок от мамы на год — как сказал ей папа и видимо она запомнила — со Скай тот никак не связан.              Она не стояла в магазине, выбирая между злосчастным слоном и не менее странным голубым кроликом в желтом комбинезоне, подгоняемая консультантами, потому что осталось минут пять до закрытия. И все же, когда Робби схватила его из кучи своих подарков своими маленькими пухлыми ручками, у Гранта не нашлось ничего кроме как сказать, что: «это тебе от мамы, милая». Потому что может быть он и наемник Гидры, но он не готов вычеркивать мать из жизни дочери.              — Ты не можешь ее просто прятать, она не твоя, Уорд, — злится Дейзи, морща нос и скаля зубы. — Она моя дочь!              — Не только твоя! — рявкает он в ответ, делая шаг назад, пытаясь успокоиться. — Ты о ней не заботишься, тебя рядом нет, видишься с ней пару часов, а потом исчезаешь на месяцы. Она такого не заслужила: или будь рядом, или не появляйся. Не заставляй Робби проходить через эти качели. Определись уже.              — И что ты предлагаешь, — нервно смеется она, — бросить Щит, Фила и остальных, как ты? Мне попытаться их убить перед этим или и так сойдет, чтобы я могла видеться с Робби?              — Да, господи, Скай. Вообще не об этом, я не говорю тебе бросать Щит, не предлагаю их убивать. Я говорю, что если у тебя есть ребенок и ты хочешь быть в его жизни, то нужно с этим определяться. Нельзя жить так, что видишь ее только тогда, когда тебе удобно. Ей мать нужна не раз в полгода, а хотя бы раз в неделю. Ты ей даже не звонишь, что уж говорить про другое внимание, — он замолкает на пару секунд и щелкает, прежде чем продолжить уже спокойнее и тише. — Я не знаю, как ты будешь это совмещать и, честно говоря, оно меня мало волнует. Раз за разом, в любой ситуации я буду выбирать Робби и, надеюсь, что ты сделаешь то же самое.              Скай напряженна и на нервах. По ней это видно: как хмурит брови, как старается держать спину излишне прямо. И Грант знает, что у нее по меньшей мере был тяжелый день, если не неделя. Раньше бы он попытался ее успокоить, может быть, обнял, поцеловал и сказал, что рядом, а значат справятся. Сейчас такое не поможет, оно Дейзи от него не нужно. Вот и остается смотреть в нескольких метрах, как она себя за что-то грызет, поджимая губы.              — Это было ошибкой.              — Наша дочь для тебя ошибка?               Скай смотрит на него устало: без огня в глазах, с тяжелым взглядом и наклоном головы. Грант хочет, чтобы оно все скорее кончилось: чтобы они снова разошлись, возможно криками и он вернулся в постель, а не слушал эту гнетущую тишину.              — Ты знаешь, о чем я.              Она права, он знает. Они никогда не должны были случиться, слишком много всего, что должно было пойти не так и что пошло. Их отношения были обречены изначально, однако на тот короткий срок можно было притвориться, что оно свершилось вопреки и держится на удивление неплохо. Это было ошибкой: громкой и очень болезненной, разрушившей их обоих в итоге, но всего лишь ошибкой.              — Слушай, — она выдыхает и дрожащим голосом начинает, — никто из нас не хочет сейчас выяснять отношения. Ни ты, ни я к этому не готовы. Сегодня я видела, как ОГПУ, пытаясь поймать мутанта, убили его.              — И что? Испугалась, что они попытаются добраться до тебя через Робби?              — Испугалась, что такое могло случиться с Робби. Ему было пять, маленький мальчик, которому просто не повезло родиться и возможностью подчинять огонь, а его убили, когда ребенку было просто страшно. И просто… Робби могла быть на его месте, будь у нее силы, они бы пришли за ней также, как за ним, за мной и еще десятками нелюдей. Мне просто нужно ее увидеть, убедиться, что она в порядке.              — Ты же знаешь, что я не допущу, чтобы с ней что-то случилось?              — Я… Просто, пожалуйста, Уорд, дай мне ее увидеть.              — Мы не закончили, — и все же он кивает, отходит в сторону и смотрит как Скай практически бежит к дочери в комнату.               Он знает этот страх, живет с ним последние два с лишним года. Когда думаешь, что твое прошлое может ворваться в настоящее и навредить тому, что по-настоящему дорого. У Гранта трясутся руки, когда звонит Барнс и говорит, что их старые знакомые опять его ищут, он сожжет этот мир, если тот станет угрозой для Робби.              — Эй, привет, милая, я тебя разбудила? Прости меня, — Скай нежно прижимает Робби к груди, даже стоят в дверях он видит, как у нее дрожат руки, когда она проводит по волосам дочери и видит, как Робби ближе жмется к матери. — Шшш, родная, я здесь, все хорошо. Так скучал по тебе, моя маленькая, — шепчет Скай, она сбрасывает ботинки и ложится рядом с ней на кровать, ей неудобно, явно мало места и все же она пытается быть ближе.              Они не закончили. Как минимум утром у них будет долгий и тяжелый разговор, а пока Грант идет спать и может притвориться, что его семья здесь и в порядке.