***
Как говорится: «Утро добрым не бывает», и с этим высказыванием Хонбин согласен на все сто, потому что утро началось с противной трели стационарного телефона, жуткого похмелья и ужасной боли во всём теле, то ли от бурной ночи, то ли от побоев, полученных всё той же ночью. Немного недовольно похныкав от безысходности в подушку, Ли, собравшись с силами, всё-таки выполз из постели и, еле передвигая ноги, добрался до «жужжащего монстра». — Кому неймется в такую рань? – пробурчал недовольно омега, потирая пальцами глаза. —Хонбин? Это ты? – послышался в трубке голос взрослого альфы. — Да,да, это, – ободрился немного Ли, но слегка стушевавшись, продолжил, – Извините за мою грубость мистер Ча. Я просто себя неважно чувствую, вот и не слежу за своим языком. —Ничего страшного, солнышко, мы с мужем и правда позвонили тебе ни свет ни заря, просто… – голос альфы с тёплого тона перешёл на волну, пропитанную беспокойством и тревогой. –Хакён у тебя? — Нет. Я его не видел со вчерашнего вечера, как только покинул квартиру Вашего сына. Что-то случилось? —Просто мы не можем дозвониться до него, подумали, возможно, он уехал к тебе? Хакён неожиданно куда-то сорвался ночью, и мы решили, что так спешить он мог только к тебе. Хонбин, ты самое дорогое в его жизни, – слова альфы полоснули сердце Ли, словно лезвие. — Вы меня разыгрываете, да? — Хонбин, я конечно любитель пошутить, но не на такие же серьёзные темы. Хакён даже машину забрал. Может у него с квартирой что? Или на работе? —Я съезжу сейчас к нему на работу и в квартиру. Держите меня на связи… Чёрт, я же сотовый потерял, как теперь быть? – истерика медленно завладевала разумом омеги. Хонбин не собирался ехать на работу Ча, вспомнив их последний разговор. — Давай ты позвонишь нам из квартиры сына? — Хорошо. — Хонбин! Не волнуйся, Хакён у нас взрослый альфа, так что с ним всё будет хорошо... – недослушав главу семейства Ча, омега бросил трубку и, не обращая внимания на жуткую боль, выскочил на улицу, надев на себя первые попавшиеся вещи. Холодный ветер ударил омеге в лицо. Возможно, Хонбин бы пожалел, что надел лишь футболку и джинсы в морозное осеннее утро, но его мысли были совсем о другом. Омега сорвался на бег. Хоть квартира была достаточно далеко, покидая собственный дом, Ли не захватил с собой денег, поэтому ему оставалось только бежать. Бежать, и молиться, чтобы с его истинным всё было хорошо. Оказавшись в квартире любимого, омега рухнул на ковёр в прихожей, выплёвывая лёгкие, захлёбываясь слезами. — Его нет! Моего Хакёна нет дома! Где же ты любимый?! Почему не отвечаешь на звонки?! Пожалуйста… – взвыл Хонбин, – Господи, пусть с ним всё будет хорошо! – но в самой глубине души Ли осознавал, что уже поздно и все его молитвы напрасны, так как что-то плохое уже случилось. Он просто чувствовал. Понимал, и не хотел верить. «Это я, я во всём виноват! Я и моя блядская натура!Мой Хакён, мой единственный помчался спасать свою непутёвую омегу и пропал». Ли так и лежал на ковре, уничтожая себя, если бы во второй раз за день его не побеспокоила трель стационарного телефона. —Хакён, милый это ты? – скулил омега в трубку, моля, чтобы в ответ прозвучал родной голос. —Хонбин… – голос родной, но не тот. С Ли разговаривал снова глава семейства Ча, – Мальчик мой, к сожалению ты больше не сможешь услышать голос Хакёна, – голос альфы был тихим и очень грустным, казалось, что старший Ча сдерживает слёзы. — Что?! – истерил Хонбин. —Пожалуйста, дослушай до конца, мне тоже тяжело, но я должен тебе это сказать, потому что ты истинный моего сына, – последние слова заглушили всхлипы, вздохнув, альфа продолжил. — Нам позвонили и сообщили, что моя машина была найдена на трассе, ведущей в Сеул. Автомобиль в ужасном состоянии после столкновения с грузовиком. Водитель, он же мой сын, моя кровинушка, погиб на месте… – всхлипы стали громче, а Хонбин и вовсе потерял дар речи, молча, глотал воздух, как рыба, выброшенная на сушу. —Сейчас я и мой супруг находимся в морге на опознании трупа… —Вы шутите, да?! – голос омеги становился всё громче, – Шутите?! Это плохая шутка! – всхлип, – Нет! Этого не может быть! Я не верю, это не мог быть Хакён! Это кто-то другой, но не он! – скулил в трубку омега. — Хонбин! Ты думаешь, я стал бы шутить на такую тему?! – голос альфы стал холодным, – Я же не бессердечная скотина! - После паузы Ча продолжил, – Как бы мне хотелось, чтобы всё это было неудачной шуткой или страшным сном, но к сожалению, это правда. —Скажите мне адрес! Я не поверю, пока не увижу собственными глазами. —Мальчик мой, это неприятное зрелище, его тело… — Молчать! Я сказал адрес! – Хонбин не отдавал отчёта своим действиям. В обычный день, он бы никогда не поднял голос на старших, но не сейчас. Услышав адрес, Ли выскочив на улицу, снова сорвался на бег, не обращая внимания ни на холод, ни на дикую боль от разбитых коленей, потому что для Хонбина сейчас важно было только одно – Хакён. Хакён только Хакён. Ноги мокрые от луж – плевать! Очередное падение – плевать! Плевать на всё! На всё, кроме истинного. Оказавшись в морге, Ли не верил своим глазам. Перед ним лежало не тело красивого молодого альфы, а лишь жалкое подобие человека. Истерика с новой силой захватила Хонбина. Он то рыдал, вырываясь из рук, удерживающих его, избивал ни в чём неповинные поверхности, пытаясь заглушить боль, которая как яд съедала омегу изнутри, то сидел, обняв колени и расшатываясь из стороны в сторону с отсутствующим взглядом. Немного успокоившись в объятьях папы Хакёна, которому было также больно, как и Ли, Хонбин собирался с мыслями: «Как жить дальше? Стоит ли вообще?». К омегам подошёл Ча старший, не решаясь завести разговор, но под одобряющее поглаживание супруга всё-таки начал: — Единственное, что более или менее уцелело в этой ужасной аварии, это мобильный Хакёна. Последний с кем разговаривал наш сын, был его любимый, то есть ты Хонбин. Что ты такого ему сказал, что наш мальчик сорвался посреди ночи в ужасную грозу в Сеул? Что-то случилось? Мир Хонбина рухнул в очередной раз за этот ужасный день. Ему казалось, что на сердце не осталось ни одного живого участка, но он ошибся. Слова альфы только что убили последнее, параллельно уничтожая и душу омеги. Ли не знал, как всё объяснить родителям Хакёна, он даже не мог сейчас смотреть им в глаза. Не придумав ничего лучше, Хонбин просто промолчал и, не обращая внимания на взволнованных взрослых, убежал. Убежал как последний трус. «Я и есть трус! Лучше бы умер я, а не он!». Хонбин бродил по улице, не замечая происходящего вокруг себя, полностью погрузившись в свои мысли. Он не помнил, как добрался домой, как оказался в кровати. Всё было словно в тумане. Несколько дней пролетели незаметно, омега ни спал, ни ел, он просто превратился в живую куклу с разбитым сердцем и мёртвой душой, отражающейся в пустых карамельных глазах, опухших от слёз. Хонбину казалось, что он сходит с ума. Кругом мерещился запах апельсинов, принадлежащий мёртвому любимому. А всякая попытка поспать, заканчивалась кошмарами и истерикой. «Ты никогда не забудешь эту ночь!»,– эти слова стали для омеги пророческими. Теперь это его личное проклятье. Теперь он в этом мире один с разбитым сердцем и мёртвой душой, которые исчезли вместе с прекрасным альфой, чьё имя Ча Хакён.***
Вспышка. Из-за поворота вылетает грузовик на высокой скорости, по вине мокрого асфальта машину заносит. Она безжалостно влетает в легковушку. Из искорёженного автомобиля выползает альфа весь в крови. Он тянет руки к омеге и лишь одними губами произносит: «Хонбин». Вспышка Губы открылись в немом крике. Ли распахнул глаза, по щекам телки слёзы. И так каждую ночь. Всякая попытка нормально поспать заканчивалась ещё большей болью в груди и самоуничтожением. «Я виноват в твоей смерти, Хакён, поэтому заслужил всё это. Как бы я хотел поменяться с тобой местами, милый, но не могу. Ли Хонбин трус, трус который даже не может проститься с жизнью, такой жалкой и никчемной». От размышлений Бина оторвал звук открывающейся двери. А после омегу крепко обняли. Это был единственный родной для него человек – папа. — Солнышко моё, Бини, что случилось? – расспрашивал старший омега, осыпая лицо сына нежными поцелуями. — Не называй меня так, – безэмоционально произнёс младший. —Как так? Солнышко, что ты такое говоришь? — Я сказал, не называй меня солнышком! Никогда! —Хорошо, хорошо милый, как скажешь. Так что всё-таки случилось, Бини? В ответ старший омега получил лишь тишину и крепкие объятия. Его маленький мальчик уткнулся ему в плечо и содрогался в немых рыданиях. Старший не понимал, что такого могло произойти за пару недель командировки, что его красивый солнечный ребёнок с прекрасной улыбкой превратился в это. Хонбин стал куклой, потрёпанной и выброшенной за ненадобностью на свалку. Лицо осунулось, кожа болезненно бледная, а тело превратилось в скелет обтянутый кожей. Просидев с сыном в обнимку достаточно долгое время, омега уговорил младшего всё рассказать или выпить хотя бы горячего чаю. Уже на кухне, Хонбин немного успокоился и решил рассказать папе правду, но не всю. По словам младшего, он перед сном решил прогуляться в парке, где на него напал незнакомец. Хонбин позвонил в панике Хакёну, прося о помощи. Но его спас другой парень, а истинный, несясь на помощь Ли, разбился в автокатастрофе. Омега решил, что папе не обязательно знать о его ночной вылазке в клуб и парне, с которым он провёл бурную ночь. Во время откровений перед любимым папочкой, Хонбин не заметил, как снова начал плакать, но от этих слёз становилось легче. Наконец-то он выплеснул ту боль, что долгое время гнила внутри. — Значит, Хакён? То есть, чтобы я всего лишь узнал имя истинного своего сына, ему нужно было умереть? Ащ… Что же должно было произойти, чтобы я узнал о внуке? Зомбиапокалипсис? – попытался перевести тему старший омега, хитро улыбаясь. У него ко всему был нестандартный подход. —Пап, прекрати. —Тогда может расскажешь мне о нём? Каким был твой альфа? —Он был замечательным! Высокий стройный брюнет. В нежности, которой искрились его глаза, хотелось утонуть. Хакён был очень заботливым, и он меня никогда не обижал. Всегда выполнял мои желания и прислушивался к мнению, даже если оно было очень глупым и неуместным. Он мечтал о большой семье. А ещё он очень хотел познакомиться с тобой, папа… – на лице Бина появилась робкая улыбка от воспоминаний о любимом. — Какой замечательный молодой человек, жаль, что мы так и не были знакомы… —Только я не ценил того, что дала мне природа, – снова погрустнел Хонбин. —Да нет, малыш, природа дала тебе ещё один шанс, – хитро произнёс старший омега. —О чём ты, папочка? – непонимающе спросил Бин. — О том, что кто-то скоро станет папой и даже ещё не догадывается об этом, потому что ещё молод и глуп. —То есть… —Да, Бин, Хакён оставил на Земле частичку себя… «Не может быть! Мы ни разу не были близки с Ча, а забеременеть от другого я не мог по физиологическим причинам. После встречи с истинным, омега может иметь детей только от него, если только пара не умерла. Но у меня не было ни с кем отношений после смерти Хакёна… Неужели?! Чёрт, похоже, моя пара погибла именно в тот момент, когда я занимался любовью с парнем из клуба. Ааа! Ли Хонбин, как ты мог так встрять? За одну ночь натворить столько глупостей? Был почти изнасилован в туалете, своим звонком убил истинного, так ещё и залетел не понятно от кого! Вот безмозглая омега!». — Бини, неужели ты не заметил, что твой запах изменился? Раньше от тебя пахло апельсинами, потому что ты постоянно находился в обществе альфы, а теперь, милый, от тебя еле-еле веет ароматом мандаринов, который заглушает твой собственный запах кофе, – продолжил старший омега. —Так значит это не паранойя? И я правда ощущаю запах, так похожий на Хакёна? —Выходит так милый, – тепло улыбнулся папа и обнял любимого сына. —А можно я сегодня буду ночевать с тобой? – умоляюще состроил щенячьи глазки Хонбин. — Конечно, Бини, что за вопрос? Впервые после смерти Хакёна, Хонбин спал спокойно, видимо на него так подействовали нежные объятия папы и такой родной запах вишни, дарящий чувство спокойствия и защищенности. Ли, после долгих уговоров, согласился снова посещать школу, но его жизнь больше не была прежней. Каким-то образом, учащиеся, узнали о событиях в жизни Бина. А в купе с изменившимся запахом на него повесили клеймо «шлюхи-убийцы». Теперь Ли не был рад вниманию со стороны. Каждый день он подвергался унижениям, все кому не лень звали его проституткой, а за успехи в учёбе – подстилкой преподавателей. Невыдержав такого напора, Хонбин сорвался. Он просто сдался. Ведь Ли и так ненавидел этого ребенка. Этот малыш, внутри него – жуткое напоминание о самой большой ошибке в жизни омеги. А здесь ещё нападки одноклассников. Поэтому Ли отправился в больницу на аборт, пока срок ещё не превысил 12 недель и это возможно. Потому что потом эту ошибку нельзя будет исправить. Уже сидя в очереди, Бин внимательно наблюдал за влюбленными парочками. Альфы с нежностью смотрели на своих избранников и с заботой гладили их животики. Кругом царила атмосфера тепла и уюта. Хонбину было завидно и обидно. Если бы не его ошибка, он тоже мог так стоять с любимым. Видеть счастливую улыбку Хакёна и знать, что у них всё будет хорошо. Но хорошо уже не будет. Никогда. Теперь в этом огромном мире он не нужен никому: без истинного с чужим ребёнком в придачу. Разве что только любимому папе, но и он не вечен. И тогда Бин останется один. Ни друзей, ни семьи, ничего. — Папочка, я тебя так люблю, – отвлек на себя внимание маленький альфа, – Когда я вырасту, то стану большим и сильным и смогу защитить от злобных драконов тебя и братика, – мечтая, произнёс малыш, крепко держа красивого омегу за руку. «А я ведь тоже скоро стану папой. Если ты тоже будешь смотреть на меня так, то я готов любить тебя вечно малыш»,– думал Хонбин, поглаживая пока ещё плоский животик. – «Ты не виноват, что твой папочка такой дурак, отныне малыш, я буду жить только ради тебя и постараюсь воспитать такого же хорошего человека, как Хакён». Чтобы ничего не напоминало о прошлом, Хонбин решил полностью измениться, начиная с внешности и заканчивая своим поведением. Сменил гардероб, с вызывающих нарядов в облипку на свободные рубашки и джинсы; ярко-красный цвет волос сменился на неброский тёмно-русый; альфа в его жизни остался только один, и это - будущий сын. Шло время. Животик Бина рос не по дням, а по часам. Уговорив папу, Ли закончил обучение экстерном дома, больше не появляясь в школе, а затем посвятил себя искусству фотографий. Хонбин постоянно гладил свой животик, даря малышу море нежности, с каждым днём влюбляясь в него всё больше и больше. Папа перед сном читал сказки внуку, сидя около беременного омеги, после окончания которых, карапуз начинал пинаться, требуя продолжения. Жизнь налаживалась. Всё было прекрасно, за исключением дождя. Каждая гроза проходила в истерике Бина, он не мог спать, видя снова страшные картины аварии и окровавленного Ча, зовущего его. Везде слышалось «Ты никогда не забудешь эту ночь». В такие моменты омегу могли остановить и успокоить объятия, которыми папа старался передать всю любовь и нежность беспокойному сыну. В один из обычных дней, проходивших в квартире Ли, у Хонбина начались схватки. После тяжелых многочасовых родов на свет появился крепенький альфа – Джехван. После рождения малыша, Ли старший выполнил своё обещание, данное когда-то сыну, и купил ему маленький дом в Ульсане, чтобы тот мог начать жизнь с чистого листа. Но на этом подарки не закончились. На новоселье старший омега подарил Бину новый фотоаппарат, а внуку книжку со сказками.***
Хонбин души не чаял в маленьком альфе. Уделяя по максимому внимание Джехвану, Ли не замечал усталости. Он был по-настоящему счастлив. Его жизнь не омрачало даже несколько работ: днём фотограф, а ночью помощник в маленьком магазине цветов. Благодаря гибкому графику и понимающему начальству, омега практически не расставался с сыном. Мысли о том, что когда-то Бин хотел избавиться от этого маленького чуда казались сумасшествием, потому что теперь этот ребёнок центр Вселенной – смысл жизни Ли. Иногда, случались казусы, когда двое омег не могли поделить внимание маленького Джехвана, единственного альфы в их семье. Малыш рос добрым, жизнерадостным и не в меру любопытным. Однажды Джехван перепробовал на вкус все цветы в магазине, пока Бин обслуживал клиентов. Не менее забавный случай произошёл во время фотосессии молодожёнов, которую проводил Хонбин: маленький альфа, увидев поцелуй взрослых, крепко обнял Ли, захныкал и со страхом в глазах спросил: —Папочка, почему этот дядя ест его? — Котёнок, понимаешь, так взрослые выражают свою любовь, – растерявшись, ответил омега. —Тогда я хочу скушать тебя, мой любимый папочка, – с лучезарной улыбкой произнёс Джехван. — Маленький ещё. Вот когда вырастишь, тогда и съешь, – подмигнул Бин и чмокнул сына в лобик. Когда к Хонбину пытался подкатить очередной «псевдо-ухожёр», Джехван всегда становился между взрослыми, заслоняя папу собой: — Дядя, иди отсюда! Ты что не видишь, у него уже есть альфа – и это я! На такие выходки мелкого Бин умилялся, но не забывал отвешивать сыну лёгкий подзатыльник за грубость в отношении к старшим. — Ты мой маленький Кен, потому что вырастишь настоящим мужчиной, идеальным, как Кен для Барби, – часто говорил Ли своему любимому чаду. Вот в таких забавных историях и интересных случаях прошли первые пять лет в жизни молодого папы и его любимого и единственного альфы. Кстати о альфах, личную жизнь Хонбина после рождения сына заменили блокаторы.***
Утро Хонбина началось ни свет, ни заря с фразы: — Папочка, папочка, папочка, папочка! —Что случилось, котёнок? – не открывая глаз, спросил старший. —Я хочу сказать тебе что-то очень важное. – интригующе произнёс маленький проказник. —Важное? —Очень, очень, очень важное. — И что же это? – приоткрыл один глаз омега и посмотрел с интересом на сына. —Сейчас шесть утра! – с улыбкой на лице выпалил младший. — Ащ… Кен, спасибо за такую важную информацию. — Не за что, папочка! – сказал Джехван и залез сверху на Хонбина, – папочка, папочка, папочка, ты уже проснулся? —Нет, Кенши, твой любимый папочка ещё спит, – недовольно буркнул омега. —А разве можно врать маленьким? – хитро посмотрев на Ли, альфа насильно открыл своими пальчиками глаза омеге. – Я вижу, что ты не спишь. —Отвали моя черешня, – скинул виновника беспокойства Хонбин. Стоило только омеге задремать после пары минут тишины, его счастье в виде приставучего сынишки вернулось с новыми и более изощренными пытками для сонного мозга старшего, а точнее, альфа применил запрещённый, но безотказный приём. Джехван лёг около самого родного для него человека на свете, крепко обнял, немного помурлыкав, начал ластиться, осыпая лицо омеги лёгкими поцелуями: — Папочка, я люблю тебя, сильно, сильно, присильно. — Попался! – резко открыв глаза, Хонбин громко чмокнул сынишку в губы и воспользовался контр-атакующим запрещенный прием младшего – щекоткой. По спальне разнёсся звонкий и заливистый смех. — Идём завтракать и на сегодня я весь твой, Джехвани. – мило растягивая слова, произнёс омега. —Ура! Тогда я липучка-приставучка – отлипи меня, – с этими словами Кен крепко обнял папу за ногу и полдня не отлипал от него, пока их идиллию не нарушил звонок телефона. После разговора, Хонбин начал собираться на срочную фотосессию в стиле ню. К сожалению, сына он не мог взять собой, поэтому, договорившись с Джехваном, разрешил тому немного погулять возле дома, так как погода была потрясающая, а щенячьим умоляющим глазам Бин так и не научился отказывать. Тем более работа не должна была занять больше пары часов. —Веди себя хорошо, Кен. Не разговаривай с незнакомыми взрослыми и не уходи никуда дальше площадки. —Хорошо папочка, возвращайся скорее, а то твой малыш уже скучает. —Я тоже уже скучаю, Джехвани,– поцеловав сына на прощание, омега убежал на работу. Первое что сделал Кен, оставшись без присмотра, так это ушёл в соседний двор на изучение новых территорий. Там он увидел компанию альф постарше, играющих в футбол. Джехван не успел проронить пары слов, как мяч с громким треском разбил окно. Конечно же, виновники быстро сбежали, оставляя пятилетнего ребёнка одного со сложившейся ситуацией. Из дома с разбитым окном вышел злой и крупный альфа: — Ты не офигел малец? —Нет, дядя, это не я сделал… – испугался Кен. — А кто? Приведение?! Где твои родители? Пусть отвечают за такого невоспитанного мальчишку. —Пожалуйста, не говорите папе. Он очень сильно расстроиться, ведь он у меня один и… —Да мне насрать, расстроиться твой папаша или нет! – перебил Кена мужчина, – Кто ответственен за тебя? Кто заплатит за ущерб? Когда Кен уже был готов заплакать от страха и обиды, ему на плечо опустилась рука незнакомца. — Я за него отвечаю. Что случилось? – спросил альфа, успокаивающий ребёнка лишь одним своим присутствием и запахом – ароматом сладкой дыни.