***
Следующий год Мик и Джон провели в сиротском приюте. В целом там было неплохо. Только очень много людей, и порой им приходилось довольствоваться одним обедом на двоих - когда одного брата принимали за второго, пытающегося присвоить себе чуждую порцию. Прошел месяц после их шестого дня рождения, и Мика усыновила семья Роусонов. А через месяц и два дня после их шестого дня рождения Джона усыновила семья Константинов.***
Мик любил новую семью. Его новые родители были искренне добры к нему, а младшая сестра, Дженна, оказалась настоящим ангелом. Но Мик не мог не злиться на них за то, что они не усыновили и Джона тоже. Позже он осознал, что Роусоны просто не могли позволить себе еще одного ребенка. А потом Джона усыновила семья, живущая всего в 30 минутах езды от них, так что братьям ничего не стоило договориться проводить каждые выходные вместе. И злость уже не так терзала Мика.***
Джон так и не понял, зачем семья Константинов его усыновила. Их старшей дочери уже 17, она была готова начать самостоятельную жизнь. Мать оказалась безвольна и робка, а отец требователен и суров. Весь день они казались обыкновенной, счастливой семьей, и Джон даже мог притвориться, будто ему здесь рады. Но по ночам сестра сбегала из дома, мать тихо рыдала, а отец был зол - зол по-настоящему. И Джон не мог не злиться на брата за то, за что тот его бросил. Но потом он видел шрамы на своих руках и всякий раз при встрече с Миком испытывал лишь неимоверное облегчение от мысли, что брат избавлен от этого кошмара. И злость уже не так терзала Джона.***
Целых три года Мик и не подозревал о том, что с Константинами не все ладно. Когда мальчикам исполнилось десять, Джон впервые показал Мику настоящую магию. Мик не поверил, что это на самом деле, поначалу только смеялся. Но Джон был серьезен, даже когда заявил, что намерен отыскать их отца и мать – настоящих отца и мать. Мик схватил брата за руку, собираясь сказать, что это чистое сумасшествие, но осекся, заметив, как Джон скривился от боли. Мику хотелось кричать в голос, когда он нашел на руках брата следы – старые и свежие – от сигаретных ожогов. Но Джон заставил поклясться, что Мик никому не скажет, ведь тогда его могут отослать куда-то еще - еще дальше от брата.***
Джону минуло 12, а несколькими годами ранее, сразу после смерти «матери», сестра ушла из дома, оставив его один на один с «отцом». Отец злился постоянно, за исключением того времени, когда Джон находился при нем. Но тот день был их днем рождения, и Мик подбил брата на спор выкрасить волосы светлым. Красителя у них не было, но Джон уже освоился в магии и быстро нашел соответствующее заклинание. Мик хохотал до слез, и Джон вторил ему, пока в боку не закололо. И он упивался этой сладкой болью, столь непохожей на боль от удара кулаком или ботинком под дых. Они так и смеялись, пока не появилась тетя Мика вся в слезах и не рассказала им о смерти Роусонов. (Джон чуть позже скажет Мику, что не знает, как вернуть волосам изначальный цвет. Это неизменно смешит его близнеца, а Джону не дает забыть о том, что на свете еще остались вещи, ради которых стоит посмеяться. И он никогда, никогда не расскажет Мику, что мог уже на следующий день обернуть заклинание вспять.) (Мик знал, что Джон мог вновь сделать волосы темными, как знал и то, почему он этого не сделал. За это он любил брата еще больше.)***
Мик и Дженна перебрались жить к тете. Она не замужем, живет в 30 минутах езды от Роусонов и в часе от Джона. Мику потребовалось еще какое-то время, чтобы собраться с силами - чтобы вновь проявлять к чему-либо интерес, вставать с постели по утрам и заботиться о Дженне. А к этому времени Джон как-то ухитрился заставить одного парня из старшеклассников каждую пятницу подвозить его до дома Мика, а затем забирать оттуда в воскресенье. Мик не спрашивал, что Джон для этого сделал или чем шантажировал того парня, а Джон не стремится рассказывать. Так продолжалось два года, потом у Джона появился новый водитель. А еще через два года американец по имени Чез стал бессменным водителем Джона, и он уже не уезжал всякий раз, а оставался с ними на выходные.***
К 16 годам Джон изрядно поднаторел во всех видах мошенничества, в искусстве манипуляции, магии и иных всевозможных трюках. В этом он стал хорош не по годам. И Джон бросил шантажировать студентов, чтобы те подвозили его к Мику – сразу после того как спас жену и дочь одного парня от полтергейста. Он всегда держался так, будто не в восторге от компании Чеза. По крайней мере, пытался делать вид. До тех пор, пока Чез сам не начал подвозить Джона и проводить с братьями выходные. И пусть потом, воскресными вечерами отец злился сильнее обычного, попрекая Джона тем, что он, неблагодарный сын, пренебрегающий своей "семьей" - но Джон уже твердо знал, что оно того стоит. Ведь теперь у него было место, куда можно пойти, и люди, которым он не безразличен.***
Когда братья встретились спустя неделю после их 18-надцатилетия, Миг был напуган, встревожен и зол. А у Джона темнел отменный фингал под глазом, была до крови разбита губа, а зрачки дочерна расширенны. Мик сказал Джону, что решил уехать, что вступил в вооруженные силы. Джон молча затянулся сигаретой и достал татуировочную машинку. На каждую татуировку ушло по часу, и на протяжение всего этого времени Джон не переставая наговаривал что-то на неизвестном Мику языке. Зато в результате у обоих близнецов напротив сердца появились парные рисунки. Джон объяснил, что так каждый из них будет наверняка знать, что другой жив. И Мик готов был поклясться, что сквозь чернила кожей ощутил биение чужого сердца.***
Когда Мик вступил в спецназ, ему запретили об этом кому-либо сообщать. И он первым делом сообщил Джону. На что Джон ухмыльнулся, а потом они напились до самого скотского состояния. Братья хвастались друг перед другом свежими шрамами, а Джон продемонстрировал Мику новые татуировки. Все они имели какое-то значение, каждый символ завязан на магию и заклинания, как и знак на груди у каждого из братьев. Порой эта татуировка причиняла боль, и хотя братья не говорили об этом, всякий раз, когда это происходило, они немедленно звонили друг другу. (Как правило, эти звонки заставали одного из них в госпитале, либо на пути туда.)***
Когда Мик присоединился к команде ФБР, Джон немедленно принялся дразнить брата, называя его янки. После этого прошел год, и все это время дела у обоих шли неплохо. Пока Мик ловил психопатов, Джон разбирался с более потусторонними вещами. Мик вошел в состав особой группы агентов ФБР, где товарищи в любой момент готовы были прикрыть его спину, а у Джона по-прежнему был Чез, и они неплохо справлялись на пару. Но однажды, когда им исполнилось 32, Мик проснулся с криком, ощущая как татуировка горит на коже раскаленным клеймом. Он позвонил Джону. И услышал в трубке бесцветный голос мертвеца. Пустота сквозила в каждом слове, когда брат сказал, что Астра погибла. К тому моменту, когда Мик добился отпуска домой, Джон уже запер себя в лечебнице для душевнобольных. Он отказался встретиться с братом. Мик вернулся в Штаты и сам отыскал Чеза. Теперь он знал, что случилось в Ньюкасле. И чувствовал, как горлу снова подступают рыдания.***
*** Полгода спустя по стране прокатилась волна освобождений серийных убийц из тюремного заключения. Пророк сострил по этому поводу, что что-то явно назревает. Мик позвонил Чезу и узнал, что и "по ту сторону" все стремительно катится к черту. Буквально. Но Мик не очень этому верил, пока Джон вдруг не вышел из лечебницы и не объявился у него на пороге - с сигаретой в зубах и ухмылкой, слишком натянутой, чтобы ее можно было принять за дружелюбную улыбку. Мик знал – слишком хорошо знал – что это может означать: что дела плохи, чертовски плохи. И все же это Джон стоял сейчас перед ним, и даже вид у него был вполне нормальный, и… Господи, как же Мику его не хватало. - Ну здравст… Мик не дал ему закончить – стиснул брата в объятиях так сильно, что почувствовал его позвоночник и жестко выпирающие ребра. А когда Джон, лишь мгновение помешкав, обнял его с той же отчаянной силой, Мик подумал, что дела наконец-то должны пойти на лад.