***
Назгур резко сел. — Проклятье! — выругался он и опустил босые ноги прямо на холодный каменный пол, после подошёл к ведру с водой, набрал пригоршню и плеснул в лицо. — Корона! — вспомнилось ему. — Как же я забыл? Голлдар не верил, что Гведеон взялся помогать хаквиндцам просто так. За весь вечер он едва не сломал себе голову, гадая о цели такой неоценимой помощи. Назгур подумывал и о том, что Хаквинд в скором времени развяжет новую войну, но после смерти короля тот пребывал в упадке. Многочисленные родственники грызли глотки друг другу в борьбе за трон после смерти всех королевских наследников. Назгур знал и то, что Безлонь навеки покинута. Город — единственная связующая нить между Нарсилионом и Хаквиндом, которая была оборвана. Голлдар скорее ожидал, что Фелис III решит брать Хаквинд войной, но не наоборот. Корона — именно она расставила всё на свои места, дала понять мотивы мага. Голлдар сунул ноги в сапоги и как был, в простых штанах и рубахе, поплёлся к выходу. Он снял с крючка плащ и накинул на плечи, чтобы вконец не замёрзнуть от холода, царившего в крепости. Коридор скудно освещался факелами на стенах. Голлдар зябко поёжился и постучался в соседнюю от его покоев дверь. Медан Сефур не спал. Он деловито перебирал бумаги и складывал их в аккуратную ровную стопку. — Тоже не спится? — поинтересовался Сефур. — Вот и мне не по себе от словечек этого наглеца. Не нужно было родиться семи пядей во лбу, чтобы понять, о каком наглеце шла речь. — Да уж, как выясняется, он ещё и помог! — Голлдар сел на первый попавшийся стул. — Только не поверю я, что без выгоды для себя, любимого. — В его бескорыстность только дурак поверит, — подтвердил Медан. — Чтобы поддерживать бунты, нужны немалые деньги, оружие, доспехи. Вряд ли повстанцы сами сумеют обеспечить себя всем необходимым. Не удивлюсь, если хаквиндцы приложили к этому руку, зная, что мы бросим все силы на то, чтобы положить конец гражданской войне. В итоге мы теряем людей, ослабляемся и… — Корона пропала, — безжалостно перебил Голлдар. Сефур непонимающе на него уставился. — Корона Хака Ветра. Я сам видел её там, в Безлони. Сефур покачал головой. — Нет. Эту корону ковали свьоррьи кузнецы. Она скорее проклятие, чем благо. Только дурак наденет её на голову добровольно. Припоминаю слова этого Диффа Лекорда… — Хватит! — перебил Назгур. — Корону вовсе необязательно носить. Искусство магов близко к колдовству свьоррьих шаманов. Так что я всего ожидаю. Медан почесал седую голову. — Может, и так, но уже поздно. Не вижу смысла поднимать и допрашивать мага среди ночи, — решил он. — Всё завтра. — Допрашивать бесполезно, — пояснил Голлдар. — А вот пообещать желаемое — в наших силах. Кое-что придётся дать. Например, хорошие условия. Хотя бы сделаем вид, что прислушались к его сло… — Он не дурак, — заметил Сефур. — Но в любом случае до утра полно времени подумать! — Медан был раздражён и хотел спать. Голлдар понял его желание и удалился к себе. Сон не шёл. Сердце колотилось, когда Назгур размышлял о том, что всё же придётся дать люстерцу хоть частичную свободу, играть по его правилам. Разве что зад не вылизывать. «Что ж поделать, коль у нас нет нюха? Вот и приходится хищников на волю отпускать!» — злился Голлдар. С этими мыслями он уснул.***
Гведеону было не привыкать спать на голом полу. В последнее время холодный камень был далеко не худшим, что выпадало от жизни. Голова спросонья гудела, а конечности от нахождения в одной позе затекли. Икарей проснулся от шума снаружи. — Да какое право имеет этот Голлдар распоряжаться пленниками?! — негодовал тюремщик. Маг прислушался. — Это его пленные, не забывай! — Но они находятся у нас и без разрешения герра Сефура не покинут камеры! «Решился всё-таки!» — обрадовался Гведеон и поднялся, чтобы привести себя в порядок, насколько позволяли тюремные условия, заодно и справить нужду. Завершив начатое, он сел на пол и стал дожидаться, надеясь, что Сефур — благоразумный человек. Ждать пришлось долго. Гведеон сидел, положив голову на колени. Так его и застал тюремщик. — Поднимайся! — приказал тот. — Скорее бы вас отсюда увезли. Достали! Тем не менее надзиратель боялся трогать мага, пусть и закованного в кандалы. Гведеон мысленно позлорадствовал, почувствовав его страх, и послушно поплёлся следом. Веки отяжелели. Маг понял, что в камере, где находились Солеи и его люди, все спали. Удивляться было нечему. В тюрьме больше было нечем заняться. Пусто было и в коридорах крепости. Часовые сонно позёвывали и с нетерпением дожидались окончания смены. Лишь повара не спали, и с кухни шли ароматы овощной похлёбки и тушеного мяса. Пустой желудок Гведеона заурчал, рот наполнился слюной. «Ничего. Скоро я это попробую, если Голлдар согласится на мои условия!» — позлорадствовал маг и свернул в сторону лестницы. Бежать ему было некуда, да и не хотелось, поэтому он послушно шёл за тюремщиком. Ни Назгур Голлдар, ни Медан Сефур не спали. Последний заметно клевал носом. — Проходи, — пригласил Назгур. — Думаю, сами разберёмся, — кивнул Сефур тюремщику. Тот вышел и закрыл за собой дверь. Гведеон, не дожидаясь приглашения, прошёл в комнату и сел на свободный стул. Повисла тишина. Каждая сторона ожидала, когда оппонент начнёт речь. Гведеон молчал, хотя догадывался, зачем его позвали. — Не будем томить, — первым не выдержал Медан Сефур. — Начинай! — кивнул он Голлдару. Тот прошёлся по кабинету и, подобрав нужные слова, опёрся о стол. — Куда ты дел корону? — без обиняков начал Назгур, чем вызвал смешок люстерца. — Я ожидал, что ты это однажды спросишь. Ты не дурак, Голлдар! — Гведеон не собирался лгать. — Конечно, там, куда никому из людей без дара не добраться, — он посмотрел прямо в голубые глаза Назгура. Тот даже не отвёл взгляд. — Понял, наконец, что просто так я бы не стал помогать хаквиндцам. Плату получил достойную, но, увы, теперь даже я не доберусь до короны Хака Ветра. Икарей поднял руки, демонстрируя наручи. Назгур догадался о том, что хотел сказать люстерец. — Готов торговаться, значит, — сделал он вывод. — А что мне остаётся? — фыркнул маг. — Увы, корона стала для меня просто бесполезной, пусть и неприлично дорогой, безделушкой. Вам же она нужнее, поэтому — да, я готов. Назгур был согласен на всё, Медан же сомневался и то и дело хмурил морщинистый лоб. — Я бы не торопился, — неуверенно произнёс он, — хотя бы выяснил, зачем понадобилась корона. Гведеону хотелось зло сплюнуть на пол. — Ладно, если уж хотите так знать, то так и быть, поясню! — Икарей откинулся на спинку стула. — Не секрет, кто её ковал. Не секрет, кто её зачаровывал. Так вот, шаманы свьорров вложили в неё силу всех четырёх стихий. Увы, заклятья исчезли, когда Майха пробудилась, дух Хака Ветра покинул могилу, а новые я не создал. Но, как погляжу, всё это слишком мудрёно для вас, поэтому поясню — с короной и наложенными на неё нужными заклятиями мне больше никогда не пришлось бы искать новый источник магии Всеединого. Медан Сефур по-прежнему не верил. Назгур Голлдар же размышлял, как поступить. С одной стороны, отпускать Гведеона — ошибка, с другой — некому угомонить разбушевавшуюся стихию. — Чего ты хочешь в обмен на корону и спокойствие Нарсилиона? — поинтересовался он. — Но учти: я просто так не могу отпустить тебя. — Слишком много за два условия! — Гведеон улыбнулся. — Чего я хочу? В первую очередь — вымыться и поесть. Второе — желаю того же Арктару, а также завершить то, зачем его искал. Я уже пояснял, что гожусь только на роль учителя. Назгур переглянулся с Меданом Сефуром. Тот хмурился. — Решать вам, герр Голлдар, — устало произнёс Сефур, — но… мне хотелось бы поверить в лучшее. Голлдар долго думал, как поступить, но, вспомнив своих людей, мечущихся в лихорадочном бреду, всё же решил: — Ладно. Будь по-твоему. Герр Сефур не против. Но… Прошу, без жертв. Гведеон вздохнул. Домыслы, что маги Люстера — отродья, уничтожающие всё живое на своём пути, ему порядком надоели. — Я уже говорил и повторюсь: я не сущее абсолютное зло, — произнёс маг. — Я живой, из плоти и крови. Голлдар ни слова не произнёс. Медан позвал тюремщика. Тот удивлённо посмотрел на герра Сефура, но возражать не осмелился. Гведеон потёр затёкшие лодыжки, с которых наконец сняли кандалы, упиваясь хоть такой, частичной свободой. — Что ж, времени не так уж много, но хватит, чтобы я кое-что поведал Арктару, — произнёс он. — Да, и не вините меня в совращении своего человека. Что должно было случиться, то случилось. Арктар был одинок и закрыт ото всех. Я же всего лишь разрешил ему дать волю чувствам. Голлдар сжал губы. «Яблочко от яблони!..» — пришла на ум известная поговорка. Ему не хотелось давать предателю свободу. В первую очередь Арктар Солей был воином Ордена Венценосных, заслужившим наказание. — Что нам делать с Натрайтом? — спросил Голлдар. — Что хотите! Мне нужен только Арктар, — ответил Гведеон, после встал и прошёлся по кабинету, разминая ноги. Судьба Натрайта Солея мало его волновала.***
Арктар крепко, насколько позволяли силы, обнял Гведеона. Годы в Ордене Венценосных дали всходы, и мышцы были словно отлиты из стали. У Икарея перехватило дыхание. — Ну, будет, — маг оттолкнул любовника. — Пока на телячьи нежности нет времени. Главное — всё позади. В душе Арктара кольнуло. В то время, когда он на свободе, пусть и в чулане, его брат находился в тюремной камере. — Как тебе это удалось? — поинтересовался он. Гведеон блаженно потянулся, всё ещё не веря, что пут, сковывавших движения, больше нет. — Тебе нужно это спрашивать, Арктар? — маг вздохнул. — Неужели за семь лет ты не заметил, что Голлдар и остальные его соратники думать начинают, когда жареный петух клюнет в зад? Сейчас — именно тот случай. Арктар дотронулся до разбитого лица, боясь представить себе, как выглядит. Впрочем, Гведеону было на это наплевать. — Может, объяснишь, зачем я тебе? — поинтересовался Солей. — После, мой мальчик. Я жутко голоден, — огрызнулся маг. Арктар промолчал. Сам он хотел есть, но любопытство заглушало все чувства. Солей боялся вступить в новую, непривычную, жизнь. Гведеон терпеливо дожидался завтрака, Арктар же вспоминал то, что приснилось ему ночью. Он давно не видел кошмарных снов, отчего было не по себе. Город и башня, самая высокая из всех, что довелось видеть. Земля под ней просела, и она накренилась, угрожая рухнуть на город. Что-то произошло, и башня медленно выпрямилась. Арктар перевёл дыхание. — Это отродье обмануло нас! — раздался крик. — В атаку! Где-то в глубине души появилась тревога, что не стоит этого делать. Но Арктар был упрям. Его соратники послушно последовали за ним. Солей был впереди. Арктар не понял, что случилось и откуда взялась жуткая режущая боль в ноге. Конь рухнул на землю. Солей попытался встать, но так и не смог это сделать. Он с ужасом смотрел на лужу крови, не веря, что та натекла из него самого. — Арктар, — позвал Гведеон. Тот никак не отозвался. Маг похлопал его по щекам. — Эй, нас завтракать позвали. Солей вздрогнул. За воспоминаниями, явными, он не заметил, что в чулан вошёл посторонний. Арктар встал и пошёл следом за слугой, зло зыркавшим на уже бывших пленников. Гведеон покачал головой. Он чувствовал беспокойство Солея, но тот молчал. Маг взял любовника за руку и нащупал пульс, удивительно редкий. Арктар хотел сжать его руку. — Сиди спокойно, — произнёс Гведеон тоном, не терпящим возражений. — Ты ведь хотел знать, что произошло тогда, у волчьей ямы. Так слушай! — Солей почувствовал неприятное покалывание, довольно сильное, в кончиках пальцев. — Я ведь искал — не Натрайта! — тебя! — Меня? — удивился Солей. — Не перебивай, пока говорить буду я. Конечно, жаль, что ошибся, но всё оказалось поправимо. Да, то, что попался — жуткая неприятность, но я не раз думал об этом. Если бы не случилось той чудовищной ошибки, то я бы просто-напросто не сумел до тебя добраться. — Арктар закрыл глаза. Нега разлилась по его телу, а приятный голос Гведеона успокаивал. — Совета больше нет, и я рьяно взялся за поиски тех, кого Всеединый одарил своей милостью. Один я мало на что способен. Увы, и здесь потерпел неудачу: нашёл всего двоих, но и то один из них ещё к тому времени находился в утробе матери. Остался ты, но я по ошибке принял Натрайта за тебя. Арктар вышел из забытья. — Я? — удивился он. — Но я никогда не признавал Всеединого… — Это не имеет никакого значения. Наш Владыка всё делает так, чтобы дети его не свернули с пути, уготованного им. Я нашёл в архивах сведения о твоей бабушке и понял, что иду по верному пути. Арктар всё ещё ничего не понимал. — Хочешь сказать, я унаследовал её дар? Но почему тогда Натрайт… — На кого ты похож? — перебил Гведеон. — Хотя не стоит отвечать. Я и так знаю ответ. — Я в мать уродился. Натрайт — в отца, — всё же пояснил Арктар. — Вот и ответ. У вашего с Натрайтом отца не было никого в роду с магическим даром. То-то я был удивлён, когда увидел его портрет, но всё же продолжал надеяться, что дар в нём пробудится. Увы, чуда не случилось! — Гведеон вздохнул. — Даже вы ошибаетесь! — Арктар усмехнулся. — Конечно. Даже боги ошибаются. Куда уж нам, простым смертным из плоти и крови? — Икарей покачал головой. — Но чтобы убедить тебя, что всё же я не так глуп, каким сейчас кажусь, поясню — вас не двое, а трое! Это я понял, увы, намного позже, — маг победно улыбнулся, заметив смятение Арктара. — Один — бастард. — Да. Эльгвар, — зачем-то пояснил Арктар. — Но… — он сжал руку Гведеона, — прошу, не говори ничего Натрайту. Он всегда был уверен, что отец любил мать до безумия и никогда ей не изменял! Гведеон вырвал руку и поправил выбившуюся сальную прядь. — Знаю. Бастард мне ни к чему, а в семейные дела я, как правило, не вмешиваюсь. То-то я видел нити между Голлдаром и Натрайтом. Ваш герр не так прост, так осуждает меня, но сам сходит с ума по мужчине! — Икарей рассмеялся. — Забавно за ним наблюдать. Он слишком прост. Так неинтересно. — Арктар на этот раз не перебивал. — Одного не мог понять. Я видел, как любовные нити опутывали Голлдара, но не Натрайта. Обычно с объектом обожания так не бывало. После, сидя в камере, я обо всём догадался. Не в твоего брата он влюблён. — Арктару было всё равно. Его занимал вопрос, что сталось с Эльгваром. — Теперь закрой глаза и расслабься. Солей послушался его. Нега прокатилась по его телу, а покалывания в кончиках пальцев были скорее приятными. Арктар лежал, раскинув руки, на земле и наслаждался ароматом лаванды, в обилии росшей вокруг. — Так я и думал. Земля первой приняла тебя, — заключил Гведеон. — Я это с самого начала понял по лаванде. Сейчас убедился. Арктар открыл глаза. Сейчас он тосковал по ласковому лету и обилию зелени и цветов. Даже холодный каменный пол казался ему нагретым. — У меня это не впервые, — признался Солей. — Именно это я и представлял себе, когда замерзал. — Гведеон ожидал подобного ответа. — Но почему я ничего не понял раньше? — Ты об этом просто не думал, — пояснил маг. — Пора рассказать, что случилось у волчьей ямы. Люди с даром Всеединого так и могут прожить всю жизнь, не раскрыв его в себе. Нужен проводник между магом и стихией. Так было со мной. Мой отец стал им. А в случае с тобой — я. Я мало на что гожусь, но наручи не мешают пропускать через себя силу. Земля одарила тебя собой через меня. Чуть позже — я стал не нужен. Ты уже мог бы принять её дар и осесть в каком-нибудь селе в храме, но… Ты можешь куда больше, я чувствую это. Вопреки словам Гведеона, Арктар не чувствовал перемен. Икарей покачал головой, заметив, как тот бесстыдно разглядывает его. Солей давал много воли чувствам. Арктар не удержался и, притянув голову Гведеона, поцеловал. Разбитая накануне губа разболелась. — После, Арктар. Не искушай! — Икарей отстранился. Солей облизал ссадину, но послушно сел. — Что мне даст мой дар? — поинтересовался он. Гведеон улыбнулся. — Власть, могущество и благо. Не только для тебя, — пояснил он. — Первое, что ты должен уяснить — ты будешь отдавать часть себя, каплю собственной крови в обмен на Земное благо. — Но… — Солей задумался. — Как же… Как вам удавалось взрастить целые леса, вызвать обвал? — Для этого нужна чужая кровь, — пояснил маг. — Во имя созидания Земля ничего не возьмёт. Она требует жертв только во имя разрушения. Даже если ты этого не хочешь, — Икарей тяжело вздохнул. — Я ведь не думал, что вы окажетесь в Кальмае во время извержения. Сглупил, решив, что майх будет достаточно, и ошибся. Ком подкатил к горлу Арктара. Те события вспомнились как никогда ярко. Погибшие соратники, чьи тела даже было бессмысленно искать… Солей вспомнил вечер побега из храма. Вспомнилась ярость, желание обрушить статую Всеединого на голову проклятого сплетника Дека Намена, который задел за больное, резанул, точно ножом по едва зарубцевавшейся ране. Арктар вздрогнул. — Гведеон! — позвал он. — М? — коротко отозвался тот. — Что тогда произошло в храме? Маг зря понадеялся, что Арктар забыл, не заметил ничего необычного. — Зачем ты спрашиваешь, если знаешь? — Гведеон взял любовника за руку, чтобы хотя бы попытаться усмирить его чувства. — Арктар, уясни одно: ты ни в чём не виноват. Не твоей идеей было засесть в храме Владыки. Голлдару припёрло отогреть зад, а не тебе. Никто не знал, к чему это приведёт. Даже я. Его слова ничуть не успокоили Арктара. Мысли о том, что он повинен в гибели своих же соратников, повергли в ужас. — Но почему… Натрайт. Я от всей души хотел, чтобы он сдох! — затеплилась надежда. — Не хотел. Тебе дорог брат, — пояснил Гведеон. Арктар так и остался сидеть, скрестив ноги и взявшись за голову. Икарей знал, что Солей оттолкнёт, а то и обвинит во всём произошедшем его самого, поэтому предпочёл не трогать любовника и удалился, оставив того наедине с мрачными мыслями.***
Натрайт Солей потёр замёрзшие руки. Ему не хватало Арктара. Осталось надеяться, что с братом всё в порядке. Полдня прошло с тех пор, как его увели. «Хотя зачем волноваться? Ты везучий ублюдок, Арктар!» — подумал Натрайт уже без прежней злости. Вспомнилась ночь, проведённая бок о бок. Впервые братьев можно было так назвать. Натрайт вспоминал детские проделки, Арктар улыбался и качал головой. Всегда правильный, тот со стыдом вспоминал шалости. — Эй, а это правда, как тебя назвал тюремщик? — поинтересовался Терпр, люстерец, помещённый с Солеем в одну камеру. — Что ты имеешь в виду? Меня за последние сутки как только не называли! — Натрайт прекрасно понял, о чём шла речь, но сделал вид, будто это отнюдь не так. — Ну, что ты… — Мужеложец! — закончил ещё один сокамерник. — Да, это правда! — Солей не собирался лгать. — Вам, очевидно, приспичило, если такие вопросы задаёте. — Нет. Меня никогда на мужиков не тянуло, — развеял сомнения Терпр. — Просто впервые встречаю нарсилионца, так открыто заявляющего об этом. — Я вообще не понимаю, зачем лукавить, — пояснил Натрайт. — Да, так не принято. Признаюсь, что долго скрывал чувства к мужчине, но, в конце концов, мне однажды надоело, и я плюнул на чужие косые взгляды. Поверьте, так лучше. Никаких девиц, разыгрывающих безумную любовь ради того, чтобы удачно выйти замуж. Все они куда-то подевались, когда обо мне поползли неприятные слухи. Натрайта передёрнуло, когда он вспомнил невесту. Размалёванное лицо, аккуратно уложенные в высокую причёску локоны и мягкость тела во время танцев не возбуждали, а скорее отталкивали его, а от сладких духов появлялась тошнота. Девушка была кроткой нравом, возможно, из неё получилась бы хорошая жена, но Натрайт как ни старался, так и не смог пробудить в себе хоть какие-то чувства. Иное дело — его молодой человек. Тот доводил Натрайта до исступления страстью и бесстыдством. Даже то, что он был сыном простого ювелира, нисколько не смущало Солея. Натрайт ликовал, когда ему удавалось доводить до исступления себе подобного, мужчину от рождения. Тому не нужны были ни кружева, ни сладкие духи. Он был таков, каким его знал Натрайт. Солей как ни старался, так и не вспомнил некогда дорогие черты лица. «Немудрено. Сколько лет прошло? Семь? Восемь?» — мысленно спросил он сам у себя. Даже злость на Арктара отступила. Молоденький тогда брат действовал, как считал, из лучших побуждений. «Ничего. Всего-то стоило подождать семь лет!» — мысленно позлорадствовал Натрайт, поняв, что всё же Вьяль запутала нити так, что всегда правильный Арктар получил по заслугам и испортил себе доброе имя, всего лишь влюбившись в мужчину. Натрайт был уверен, что у брата теперь будет всё в порядке, если можно так назвать, учитывая, что магов не любит никто. Боятся, но любить — нет. «Неужели забудет, ублюдок, как каялся этой ночью!» — размышлял Солей. Ответить на свой вопрос он не смог. Двери тюрьмы открылись, и облачённый в доспех Ордена воин произнёс: — Эй, ты! На выход! И не дури. Голлдар хочет тебя видеть! Натрайт с немалым трудом встал. «Всё же Арктар не забыл!» — понадеялся он и поплёлся к выходу.