Голоса

      Семейные ссоры, предательство, неуверенность в себе, депрессия, а затем и суицидальные мысли. Так ли была сложна жизнь юного паренька Мина? Возможно. А может, и нет. Перед тем, как ему стоило выбирать дорогу, по которой он будет идти всю свою сознательную жизнь, не помешало бы задуматься, правильная ли она.       История, начавшаяся с необдуманного поступка, будет напоминать о себе Мину всю оставшуюся жизнь.       Произошло это в ту пору, когда молодость буйно расцветала, гормоны взмывали до небес и все неизведанное казалось жгуче желанным. Впрочем, весенний настрой Юнги не прошел стороной. Через несколько месяцев будущий выпускник сбросит с плеч тяжёлый груз памяти школьных лет. Учеником он был гордым, знающим и понимающим все тонкости жизни лучше множества взрослых, однако это не мешало ему радоваться жизни, словно ребенку. Хотя, почему словно?       Самые лучшие моменты юности он провел с друзьями, которых потерял по собственной же глупости и необдуманности. Друзья служили юноше своего рода щитом, ограждающим от непонимающих родителей и людей, способных сломить тот самый внутренний человеческий стержень. И каждый раз, когда Юнги вспоминает об утрате, огонь ненависти сжигает его душу дотла. Он словно птица Феникс, вот только возродиться и вернуть себе прежний облик — задача для него невыполнимая.       Место, в котором вы проводите достаточное количество времени, не важно: университет или школа, работа или парк. Оно всегда находится под наблюдением монстров. Монстров не в обычном понимании этого слова, наподобие волосатых чудовищ с острыми клыками и обезображенным до жути лицом. Это люди, или, точнее, то, что от них осталось. Людей они напоминают только внешне, а внутри все, что у них было, давным-давно уже сгнило.       Когда его глаза встретились с глазами лидера школьной шайки, то давно мучающий его интерес воспылал с новой необузданной силой, и сопротивляться желаниями уже было бессмысленно. Они поняли друг друга с полуслова. «Ты серьезно будешь стоять и провожать взглядом человека, способного увести тебя от всех твоих невзгод? Вспомни, сколько дерьма сделали тебе твои родаки. Ты спустишь это все на нет? Не обманывай себя и просто действуй. Вперед», — сказал внутренний голос, и Юнги подчинился без всяких раздумий.       Сердце молило его остановиться, сжимая диафрагму и перекрывая доступ к кислороду, ноги подкашивались, он покачивался, разум взывал к здравому рассудку, просил развернуться и идти на церемонию вручения, но Мин уже знал, какое будущее его ждет за поворотом.       Долгого разговора по душам не потребовалось. В маленьком и тесном подвале, который находился на территории школы, но, все же, не в пределах досягаемости окон, все произошло быстро, стремительно и с удовольствием. Говоря честно, большего наслаждения за всю прожитую жизнь он не получал никогда. Даже унижение родителей не давало такого чувство удовлетворения и самодостаточности.       Внутренний ботаник в нем все же очнулся, когда часть дозы вырвалась из его пасти вместе с рвотой: долгой, протяжной и вонючей. Очухавшись и вытерев краем пиджака остатки завтрака около рта, он помчался как только мог в актовый зал, изредка пошатываясь и падая.       Такие совпадения редко происходили с Юнги, но стоило ему переступить границу помещения, как директор назвал его имя и начал произносить гордую и напыщенную речь, пока Мин проходил, как ему казалось, невыносимо длинный путь до сцены. Возможно, он бы покраснел, уверенно улыбнулся и зашагал припрыгивающей походкой, однако все, чего хотелось ему здесь и сейчас — заглотнуть заветную пилюлю и вновь окунуться в тот мрак спокойствия и неприкосновенности.       Подходя к злосчастной сцене, хрупкое тело свело судорогой страха. Коленки и руки тряслись, будто бы прямо сейчас юноша находился на корабле, попавшем в шторм, ладони изнывали от количества влаги на них из-за волнения, и лишь крохотная мысль о скором уединении грела его затуманенный разум. Поднявшись по ступенькам, на краю сцены Мина уже поджидал директор, как никто любивший его в этой школе. Выйдя вместе с ним на середину площадки, юноше вручили диплом в придачу со слащавой и мерзкой речью, отрывки которой гласили: «Гордость нашей школы — Мин Юнги!», «Лучший ученик всех поколений — Мин Юнги!» и т.д. Несмотря на незаурядность ума, его никто и никогда не презирал и даже не использовал, что было действительно удивительно, в наше-то время.       Когда Мину вручили диплом со сверкающими внутри признаками отличия, к краю сцены подбежали коршуны с фотоаппаратами в руках и громко начали щелкать его в обнимку с директором. Яркие вспышки ослепляли помутневшие зрачки начинающего наркомана, зал гудел от аплодисментов и криков «Мин Юнги, ты лучший». Дрожь в коленях, туманный взгляд и громкий удар туши об пол. Юноша явно не таким представлял себе свой выпуск, однако вернуть назад время было уже ему не под силу.       Через несколько секунд у сцены собрались все, кто только могли: родители, ученики, учителя, фотографы. Но их пугала не столько ситуация с падением, как-то, что у них перед глазами совсем молодой юноша бился в конвульсиях и задыхался.       В зрелище было мало чего приятного. Юнги лежал на полу в окружении множества людей. Его губы синели и высыхали, словно были частью цветка, брошенного на произвол судьбы в пустыне. Широко открывающийся рот пытался захватить воздух и вогнать его как можно дальше в легкие, но Мину не подчинялось даже собственное тело и он, просто понадеявшись на чудо, смыкал и открывал губы. Струи пота стекали по нездорово бледной коже лица, замедляясь и ускоряясь. Угольные волосы прилипали ко лбу, отчего казалось, что вот-вот, и Юнги расплавится, как свеча. Пена, вырывающаяся из пахучего рта, стекала на пол бурными потоками.       К тому моменту, как приехала скорая, Юнги перестал двигаться, и все успели испугаться, что его уже не вернуть. Крупно сложенные санитары подхватили худощавое тело, уложили на носилки и направились к машине. Мгновенье, и от ситуации остался только пол, измазанный в белой жиже, поднятая пыль от недавно уехавшей машины и вопрос, мучивший всех:

«Что с ним произошло?»

      С того самого выпускного, Юнги приобрел верных, беспокоящихся о нем друзей. Правда, не совсем обычных.

***

      Сейчас же можно сказать, что отношения между Мином и его «советчиками» катились по наклонной, ускоряясь с каждой миллисекундой. Возможно, Юнги и голоса вполне могли бы найти общий язык и понимать друг друга. Да вот только неутолимая и ни с чем несравнимая жажда свежей крови пугала Мина больше всего. Собравшись с силами и мыслями, Юнги окончательно принял решение. Он не стал задумываться о реакции и нарастающем негодовании чужих в голове, поэтому незамедлительно преступил к мерам по очищению разума.       Прогулки от одного врача к другому, различные диагностики, рецепты и таблетки побуждали засунуть два пальца как можно подальше в глотку и надавить. Поразмышляв и не найдя варианта лучше, чем рукоприкладство, Мин Юнги подобрал подходящий момент, время и место. После оделся на скорую руку — смысла тщательно к этому подходить не было, — и, собрав всю свою волю в кулак, двинулся к пункту назначения.       Если бы не те ужасающие картины в и без того набитой до отвала голове, то этот вечер можно было бы поистине причислить к лучшему, что видел Юнги в своей жизни. Листья, на ветках кустов и деревьев, слегка смутившиеся от низких температур, качались на ветру, иногда сбрасывая лишний груз — осенние порывы уже начинали себя выдавать, — а мертвая тишина иногда разбавлялась шлепаньями каблуков по мокрому асфальту и лужам.       Неспешно и неуверенно выйдя за пределы своего неопрятного, но уютного гнезда, слегка прихлопнув дверью и повернув ключ, Мин покачивающейся походкой направился к деревянным ступенькам. Картину мира впереди застилало покрывало серебряной челки, укутывая от проблем и невзгод. Укрывало от всего, только вот от удара об машину, увы, не смогло.       Взору Мина предстали лучи света, исходящие от фар остановившегося неподалеку автомобиля. Услышав удар, а впоследствии и встречные шаги, из багажника выглянул молодой мужчина, державший в потрескавшихся от мороза руках коробку. Увидев Юнги, он чуть спешно подошел поближе. — Здравствуйте, вы в этом доме живете? — немного боязно спросил автомобилист, приветливо улыбаясь. — Да, — монотонным голосом сказал Юнги. — Какое везение! Я недавно сюда переехал. Может, познакомимся, сосед? — в глазах Мина незнакомец сразу же показался надоедливым комочком радости и позитива. Лучшее сочетание качеств и придумать нельзя для того, чтобы его возненавидел настолько опустошенный и неконтролируемый субъект как Юнги. — В этом нет необходимости. Я переезжаю.       Юнги изрядно понервничал, боясь ненароком сболтнуть о планах на сегодняшний вечер, поэтому резко ответил и быстро направился к пункту назначения.       Пока он шел, то прокручивал в голове недавнее подобие разговора и иронично усмехался. После стольких лет забвения и одиночества с ним в кои-то веке решили заговорить. Возможно, этот диалог мог бы стать решающим в выборе жизни и смерти, но не стал. Поздно. Несомненно, после такого поворота судьбы взрывной характер дал о себе знать яростью, буквально сжигающей кожу и внутренности юноши дотла. Вместе с яростью, Юнги повелевала и сентиментальность, каждый раз вспыхивающая при любом удобном (или не очень) случае и побуждающая сожалеть о прошлом.       И все же, он понимал, что пора бы уже спуститься с небес на землю и здраво оценить ситуацию. В любом случае, не было никакой вероятности на продолжение соседских отношений. Юнги отбросил все сбивающие с правильного, как ему казалось, пути мысли и решительно приближался к вечно любимому им лесу. Со всех сторон Мина окружали прогнившие, едва стоящие и спускающиеся к низу подобия деревьев. Хруст листьев напоминал ходьбу по человеческим костям. Да, Юнги как никто другой знал, какой они издают звук. Рассказы и истории о некогда процветающей здесь флоре стали поистине местными небылицами, в которые верилось с огромнейшим трудом. Рассматривая каждый участок довольно-таки немаленького леса, вполне возможно было бы сопоставить атмосферу местности с внутренним миром Юнги: испорченное, забытое, но все же хранящее в себе надежду на лучшее. Но даже луч надежды с течением времени погасал во мраке разочарования. С каждым днем разнося все большее количество яда внутривенно, Юнги понимал, что обрекает на бренное существование себя и своих близких. И он положит этому всему конец — нельзя было медлить ни секунды.       Ощущая аромат родного места, в голову Мина просачивались одно забытое воспоминание за другим. Прогулки по заброшенным аллеям, любование здешней непривычной красотой и, конечно же, первые зачатки мыслей о суициде. Да уж, были времена. Здесь юноша проводил большую часть своей жизни, но лучшую или худшую — ответить трудно.       Сожаления, вперемешку с эмоциями, подталкивали хрупкое и истощенное тело наконец решившегося Юнги на грех, самый страшный из всех всевозможных, но вот кое-кто явно не хотел такого жалкого конца.

***

      Головой окунувшись в пучину печали и тоски, Юнги понимал, что начинает тонуть в этом омуте и никак не надеялся на спасение. Он стоял в миллиметрах от заветной цели и остекленевшими, пустыми глазами наблюдал на летающие перегоревшие лепестки, спускавшиеся на мерзлую жидкость. Приближаясь к глади помутневшей воды, он ощущал всю тяжесть груза, который на долгие годы возьмут на себя его близкие. Ветер изо всех сил трепал серебряные локоны Юнги, заставляя одуматься. Стоит ли заканчивать историю жизни так ничтожно? Видимо, да.       Тем временем, яркие и сочные краски на небесном холсте перемешивались и приобретали меланхолическое настроение. Вздох за вздохом, шаг за шагом, и Юнги стоял на перепутье мира земного и неизвестного.       Брызги ранее нетронутых и мертвых вод разлетелись в разные стороны. Теперь никчемное и жалкое тело без душевной опоры погружалось ко дну.       — Ты что творишь?! Идиот!       Голоса не заставили себя ждать. Они всегда появляются, когда им вздумается, и портят стратегии на мелкие кусочки.

Опять. Снова.

      Юнги стало грустно и смешно от невозможности контроля над своим телом в такие решительные для него секунды. И он по опыту знал, что лучше вручить себя воле главного, без всяких капризов и противостояний, дабы избежать дальнейших неприятностей. Закрыв глаза, Мин полностью отдался во власть голосов.

***

      Пробуждение настало раньше прежнего и, если честно, юношу это ввело в некое смятение. Он сидел на кресле в углу собственной затхлой комнаты, окруженный едким запашком ненависти и табака. Через изрядно потрескавшееся стекло просачивались жгучие солнечные лучи и морозные потоки осеннего ветра. Одежда юноши была насквозь мокрая, отчего и без того холодная и бледная кожа приобрела поистине мертвецкий вид.       Оглянувшись по сторонам, Мин ненароком заметил валяющийся около его ног использованный шприц. «Черт, только не это» — подумал Юнги.       Опасения подтвердились, когда его взгляд упал на пронзенную от укола руку с ярко выраженным фиолетовым пятном поблизости. В то же мгновение забытое чувство эйфории напомнило о себе резким ударом в висок, а после и по всей голове.       Поначалу, осознавая последствия, Юнги пытался не поддаваться и держать себя в руках, но чуть позже блаженство накрыло его целиком и полностью, выхватив из реального мира.       Все было бы хорошо, да только вот стук в дверь. Первый, второй, третий. А после удары становились все сильнее, пока дверь, едва державшаяся, не начала «загибаться».       Нарастающие удары по едва держащейся двери выводили Юнги из себя, что случалось довольно-таки редко. Приоткрыв глаза, Мину хотелось только одного — устранить помеху, чему свидетельствовал воспламеняющийся адский огонь в его зрачках.       Пошатываясь и собирая в кучу последние силы, Мин не спеша направился к двери, левой рукой охватив своего верного друга за спиной. Дверь открылась, а на пороге стоял противный вчерашний автомобилист.  — Ого! Какое везение, мы же с Вами в соседних квартирах проживаем. Только вот жалко, что Вы… — не успел он договорить, как на глаза попался тот самый шприц и подозрительная белая порошковая масса, лежавшая на столе.       Сердце выстукивало мелкую дробь, коленки тряслись, а воздух уже начинал заканчиваться. Резко переведя взгляд обратно на дьявольские окуляры, сосед тревожно сглотнул и, стоя перед демоном во плоти, проклинал свою наблюдательность. Сегодня фортуна отвернулась от него.       Моментально рука Мина оказалась у воротника соседа, сжала шею и через силу завлекла в комнату. Мертвой хваткой вцепившись в незнакомца, Юнги прижал его к стене в считанные секунды, закрыл дверь, а после познакомил со своим верным соратником в левой руке — кинжалом.       Холодное и заточенное оружие, уверенно лежащее в костлявых руках, скользило по тонкой и хрупкой шее невинного паренька и спускалось все ниже, пока лезвие не стало слегка давить на грудную клетку. Закрыв жертве рот и налегая всем телом на него, Юнги замахнулся что есть сил и ударил, проломив дыру. Грохот костей беспомощного тела на холодный пол, казалось, услышали даже за пределами комнаты.       Впервые у Юнги настал переломный момент в жизни. И куда же поведет его тропа жизненных неурядиц? Одному Богу известно.