***
Всю ночь я просидела в тюрьме МАКУСА. Я не спала. Да, и как тут уснешь, зная, что утром тебя убьют. Сегодня я поняла, почему люди не знают дату своей смерти. Легче жить в неведении, чем ожидать неминуемого конца. Эту ночь я думала о маме с папой, они так любят меня. А я их подвела. Я подвела всех. И я виновата в смерти Криденса. Если бы я вернулась к нему, ничего бы не произошло. А лучше было вообще не уходить. Надо было остаться. Но, как я могла бросить Тини? Слез больше не осталось, внутри лишь пустота. Я начинаю смиряться с неизбежностью такой кончины. Я бы не смогла жить с чувством вины. Умереть - это даже милосердно. Я не заслуживаю такой доброты. Надо бы мне продолжить жить и мучиться. Это было бы правильней. Я не выполнила свое обещание. Я не спасла его. Смерть лишь маленькая плата. Утром за мной пришли мракоборцы. Я не сопротивляюсь. Иду смиренно. Мы заходим в зал казни, мои родители уже там. Нам дают попрощаться. Я прошу у них прощения. Они обнимают меня. Мама не может себя сдерживать. Ее улыбка, кажется, пропала навсегда. Она обнимает мужа, я вижу, как ее плечи подрагивают от рыдания. Сегодня, я впервые в жизни вижу, как мой отец плачет. Он всегда был сильным, не позволял себе показывать слабость. Но сегодня ему это прощается. Я говорю, что все будет хорошо, и в последний раз улыбаюсь. Конечно же, я в это не верю. Как все может быть хорошо? Но я должна улыбаться ради родителей. Я подхожу к бассейну с черной жидкостью. Женщина приставляет к моему виску палочку и достает мои воспоминания. Я, словно, погружаюсь в сон. Вот, я уже сижу на спускающемся в смертельное зелье стуле. И я счастлива. В воде мелькают картинки. Тут и мама укладывает меня спать, и папа нежно целует меня в лоб, и мои любимые тети рассказывают мне какой-то смешной случай. И, конечно же, Криденс. Он зовет меня, тянет руку. Я иду к нему. Совсем скоро я буду там, где он. Неужели, это и правда, конец?Криденс
1 декабря 2016 г. в 13:03
Мы выбираемся из чемодана. На крыше все спокойно. Обычная ночь. Но, вдруг, вижу огромную черную массу, которая искрится красным. Она бесконтрольно летит по улице, врезаясь в здание впереди нас. Я видела раньше обскура, когда Криденс рассказал его тайну. Но он был другим. Не таким большим, не таким сильным и не таким злым. Во мне все упало. Несколько часов назад мы общались, все было хорошо. Неужели Мэри Лу успела уже что-то сделать? Надеюсь, что нет, ибо тогда я точно ее убью.
Я стою, словно вкопанная. Надо бежать за ним. Надо его остановить, пока он кого-нибудь не убил. Но тут, мистер Скамандер поворачивается к нам, отдает Порпентине чемодан и блокнот. А потом исчезает. Тина проделывает то же самое с Куинни и исчезает вслед за Ньютом. Надо собраться с мыслями. Заставить себя идти.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и бегу. Сзади слышу голос Куинни «Джейн, стой!», но я не останавливаюсь. Я прыгаю с крыши, пока воронка Ньюта не закрылась, я аппарирую. Появляюсь перед разрушенным магазином. Обскур носится в воздухе. Я хочу к нему подойти, но еле-еле успеваю увернуться от заклинания.
Это Персиваль Грейвз. Он явно целился не в меня. Но я появилась так неожиданно. Я оглянулась, и увидела лишь кусочек мистера Скамандера, исчезающего вместе с Грейвзом. Криденса уже здесь не было. Я аппарирую. Пытаюсь их догнать, но тщетно. Я все время опаздываю, и они исчезают. Я совершенно их потеряла. Последняя воронка Ньюта закрылась быстрее, чем я в нее аппарировала. Я аппарирую на крышу. Осматриваю город. Надо лишь найти обскура. Да, я вижу его. Он опустился рядом со станцией метро.
Я снова аппарирую, появляюсь на площади. Вход в метро закрыт. Мракоборцы возвели огромный щит. Я осматриваю его, вижу, как тетя Тина быстро проскальзывает под щитом, и он за ней закрывается. Последняя моя возможность исчезла. Здесь мракоборцы, под защитным куполом я вижу Серафину Пиквери, президента МАКУСА. На площади собралась разъяренная толпа немагов. Они знают, что происходит. Эти люди не так глупы, как многие волшебники о них думают.
Мне нельзя ждать. Я должна помочь Криденсу. Я должна его спасти, ведь я обещала. Я подбегаю к щиту, умоляюще обращаюсь к одному мракоборцу:
-Прошу, пропустите меня.
Он мотает головой.
-Я прошу вас, у меня там друг, я должна ему помочь!
По моим щекам текут обжигающие слезы. Мракоборец опять мотает головой.
-Прости, деточка, я не могу тебя впустить.
Я отхожу назад. Здание над метро рушится. Чувствую толчки, словно от небольшого землетрясения. Я прикрываю рот рукой. Что мне делать? Я подвела его. Я обещала, что помогу, но я не смогла. Что они теперь с ним сделают?
Немаги в ярости. Они напуганы, конечно же. Но Криденс не виноват в этих разрушениях, он не может контролировать обскура. Но, разве, можно это объяснить людям? Они злые, они мстительные. Пока они не увидят мертвое тело юноши, они не успокоятся.
Я наблюдаю за всем происходящим в ужасе. Мне приходится просто ждать, а это хуже всего. Через некоторое время вижу, президент что-то командует мракоборцам, и они все бегут в метро. Без магической поддержки защитный купол исчезает. Я срываюсь с места. Бегу по лестнице в полуразрушенное метро. Вижу мракоборцев, за ними, возле разрушенной стены, вижу обскура. Он просто парит в воздухе, слушая мою тетю Порпентини, которая старается его успокоить. Рядом, на полу, уставший и измученный, сидит Ньют.
Я пробегаю мимо мракоборцев. Я должна его спасти. Должна. Сзади слышу голос Порпентины «Нет, не надо, прошу вас, он не опасен!». Через мгновенье яркие вспышки света озаряют темный коридор подземки. Все они направляются к Криденсу. Я слышу истошный крик юноши, перед тем, как он просто исчезает.
-Криденс!
Я не понимаю, что происходит. Внутри меня все обрывается. Он только что был здесь, а теперь его нет. Черные лоскутки, все что осталось от обскура, парят в воздухе. Один из них мягко ложится мне на ладонь. Я смотрю на него. Они убили Криденса, они убили его. Мои ноги не держат меня. Я просто падаю на колени. Меня всю трясет. Как же больно. Я сгибаюсь, обхватывая руками живот. Захлебываюсь слезам. Где-то далеко слышу голоса. Но мне плевать, о чем они говорят. Я не понимаю, за что они его убили? Он не хотел никому причинить зла. Никогда.
Я виню во всем себя. Конечно, если бы я не медлила, то смогла бы его спасти. Я бы успокоила его, и мы бы просто ушли. Мы должны были сбежать. Сбежать и жить спокойно, жить там, где нас бы не нашли. Мы были бы счастливы. Но теперь, я знаю, он свободен. Он свободен от боли, от обиды, от жестокости, от обскура. И он свободен от самой жизни.
Но, он оставил меня здесь. Как я смогу жить? Как смогу жить без него? Я полюбила его. Никого никогда не любила так, как его. Я была готова бросить все и всех и убежать с ним на край света. Но, теперь, этого никогда не случится. Мы не сбежим, мы не будем вместе. Никогда.
Но, ведь, виновата не только я. Это мракоборцы убили его. Я чувствую невероятную злость, она наполняет меня. Я начинаю приходить в себя. Медленно оборачиваюсь. Смотрю на президента Пиквери. Я ненавижу ее, и все этих мракоборцев. Они уводят какого-то странного мужчину с белыми волосам. Я видела его раньше. Кажется, в газетах было его фото. Но, сейчас, это не важно. Я обращаюсь к президенту:
-Вы убили ребенка. Он не хотел быть обскури! Он никогда не хотел никого убивать…
Кричу я. Лицо президента меняется. Только что она разговаривала с мракоборцами, а теперь на нее кричит какая-то девчонка.
-Ты знала его?
Я не понимаю суть вопроса, но отвечаю «да».
-И ты знала, что он обскури, но не доложила об этом?
Я начинаю понимать, к чему она ведет. Молчу. Перевожу взгляд на Перпентину, она смотрит на меня с ужасом, по ее щекам текут слезы. Я понимаю, она и не догадывалась, что я знаю об этом. Президент смотрит на мою тетю.
-Мне очень жаль, - она переводит взгляд на меня - у нас нет выбора. Доложите ее родителям. В законах это прописывается четко. Вы покрывали убийцу немага и не доложили о нем. Значит, вы соучастница. Мракоборы, возьмите мисс Стюарт под стражу. На утро завтрашнего дня назначается казнь.
Такого исхода я точно не ожидала. Я закрываю лицо руками. Мне не жаль себя, мне жаль родителей. Я единственный ребенок. Они не смогут жить после моей смерти нормально. Мне жаль Порпентину и Куинни. Чувствую, как меня поднимают за плечи, и мы аппарируем.