Она никогда не изменится

Наверное, многие когда-то совершали поступки, после которых приходилось ненавидеть себя. Такие поступки, после которых не хочется смотреть никому в глаза, кусок в горло не лезет, и ты уже догадываешься, что когда-то, даже, может, лет через десять воспоминание об этом случае ворвется ночью в твою голову и будет мешать спать чуть ли не до утра. Ичиро же сейчас ощущал внутреннюю самоненависть и презрительное облегчение. Он был недостаточно мягкотелым, чтобы уделять случившемуся особое внимание, но на душе было определенно дерьмово. Все перечисленные чувства руководили им, когда он начал задумываться: пойти в спортзал, чтобы выпустить оставшийся пар или в бар — напиться? Несомненно, настроение больше располагало ко второму. Было слишком много дум, от которых физическая работа не избавит. Он совершенно точно понимал, что сорвался на напарницу, причем не она причина, по которой действительно хочется рычать. Сорвался несправедливо на того, кто этого и вовсе не заслужил. Потом Ичиро подумал, что ее вина все-таки есть в случае со старшим братом, но легче ему, конечно, от этого не стало. Мужчина вспомнил улыбающегося друга, которого несколько лет назад учил рисовать картинки на стенах, возлюбленного любимой девушки. Почему-то так выпало, что именно с этими людьми его свела судьба, а с чувством юмора у нее, как можно было предположить, дела не очень. И все-таки оставить все так, не вмешиваться — совершенно точно правильно. Кто-то скажет, что человек, который не делает ничего для своего счастья — слабак. Ведь за любовь нужно, блин, бороться. Но боже, что за бред. Ичиро совершенно точно знал, что в его случае подобные эгоистичные выходки, как попытки забрать девушку, от которой кровь прилипала к голове, себе, не приведет ни к чему. Он был прав, ведь считался человеком, который причинит ей безумно много боли, если не учитывать, как много уже пришлось ей вытерпеть. Все действительно было так, и осознание своей никчемности безумно тяготило, мягко говоря. Пусть лучше ходит дальше со своей счастливой улыбкой и воспринимает его предложения насчет сауны за шутку. А потом парень представил этих двоих держащихся за руки, и костяшки на его пальцах хрустнули. В голове пронесся рой нецензурной брани. Холодная ладонь накрыла глаза. Пошло все к черту. Мужчина вытащил из кармана брюк дорогой телефон. Пролистав половину телефонной книжки, он нашел абонент «Малышка» и без колебаний нажал на «вызов». — Привет, Аму, — уединение Ичиро оборвалось на самой приятной для него ноте. — Ох, черт, опять проблемы в школе?

***

К черту школу, к черту общественные правила и, тем более, беспричинное помыкание долбаной училки по химии. Аму без тревоги, но с нежеланием приближалась к кабинету, где прямо сейчас проходил урок. Думаю, упоминать, на какой предмет так не хотела идти Аму, уже не за чем, не так ли? Сдвинутые у переносицы брови как ничто другое выдавали противоречия в логике нахождения причин, которые могли объяснить, почему ученица прибыла или, если так угодно, «соизволила прийти» только к половине урока. Иногда прядь ее волос накручивалась вокруг указательного пальца. Это не успокаивало. Ведь ноги неизбежно продолжали вести вдоль по коридору. От стоящей перед глазами напыщенной преподавательницы, взгляда поверх очков, глаза девушки от безнадежности закатывались, показывая красные от недосыпа белки. «Можно и не идти. Что я за пол урока узнаю? Эх, напиться бы…» Но она продолжала идти. И вот, когда вскоре она оказалась в зоне, до которой доносился низкий женский голос, девушка замедлила шаг. Она даже ощутила выступивший на коже пот. Не до конца успокоившись, но будучи уже на пороге обзора с учительского стола, за которым вещали о химических свойствах каких-то органических соединений, Аму встала прямо напротив дверного проема. Из окна слепил солнечный свет, что задевал улыбающиеся губы Аму своим размазанным краем. Как по стойке — ножки вместе, руки на виду (ни в коем случае не в карманах), глазки зло сверкают, а улыбка несомненно «радует» взор излюбленного учителя. — М-м, Солнца Ранний Лучик, выспалась? — лицо в сетке морщин даже не повернулось к редкому гостю, только бровь удивленно забралась повыше, а взгляд искоса буравил самодовольную девушку. Опоздавшая в ответ только кивнула. Разговоры в такое «прекрасное» настроение, да еще и с таким «дорогим» учителем не значили ничего хорошего. А сейчас, думаю, будет уместным объяснить, каково было отношение учительницы к Аму. Пожелая женщина видела в ученице подъездную профурсетку. Ни о чем не думающую и не заботящуюся, с ветром вместо мозгов и, в общем-то, выскочку. Ведь "Солнца Ранний Лучик" не здоровалась в коридорах и не могла придержать при себе насмешек, если учительница не могла успокоить шум в классе. Аму, действительно, не была святой - бурно реагировала на критику учителя в сторону класса и доказывала, что необразованность класса по данному предмету вытекает из непрофессионализма учителя, а не из-за массового нежелания читать учебники. Но все это было только в отношении, не пойми откуда взявшемся. Правда, Аму понимала. Учительница фыркнула, поняв, что ответа не дождется, и отправила Аму на казнь к директору. Аму успокоила себя тем, что лучше к директору, чем на урок Неназванной учительницы. — Здравствуйте, — тишина в кабинете разрушилась из-за девушки, вразвалочку стоящей в проеме дверей. — Класс, фамилия, урок? — из-за огромных очков раздалось скрипучим голосом. — Десятый, Хинамори, химия, — не мешкаясь сказала девушка, продолжая оставаться в дверях. — Опоздала? — секретарь понимающе кивнула. Девушка про себя подметила очень красивые сомкнутые в замок пальцы. — Угу. Девушка что-то написала на небольшом прямоугольнике белой бумаги и размашисто расписалась от имени директора. Аму сразу поняла, что обожаемого директора сегодня не увидит, и молча пожалела, что секретарь так хороша в подделывании подписи начальника. В конечном счете девушке пришлось писать объяснительную над псевдо-росписью директора, соответствуя продиктованному шаблону. — Очень рады приветствовать вас в нашем коллективе, Куробане-сан, — из-за одной из дверей в кабинете донесся мягкий тембр директора школы. Слух Аму обострился от произнесения знакомой фамилии. Девушка гипнотизировала дверь директора, держа в руках объяснительную. — Хинамори? — секретарь удивленно смотрела поверх очков. — А? — девушка оглянулась на секретаршу. — Чего стоишь? Можешь идти. Перевела взгляд с собеседницы на строчки в объяснительной, а потом опять в глаза поверх очков. Кивнула и удалилась от греха подальше, чтобы не удивлять более женщину с красивыми пальцами.

***

Несколько лет назад. До пропажи Шуу.

«Зябко». «Есть хочется». «Мальчик, одолжи леденец?» «мм-х…. как же все болит…» Мысли, что не собирались быть озвучены, сейчас наполняли голову в перерывах между внутренними терзаниями и вспышками ярости. Шум в голове от боли не был настолько силен, чтобы заглушить бессмысленные монологи в сознании. Это угнетало, потому что думать определенно не хотелось. Не о том, что лезло в голову, надо было думать, а о том, как привести свое тельце в дееспособное состояние. Хотя, кому оно нужно это тельце? Шуу одним лишь взглядом обратился к закатному небу. «Почему я — сплошная проблема?» Дело в том, что небо не знало. Никто не знал. Не было причин, из-за которых парень влип в здешние порядки, но были причин, из-за которых сейчас он, избитый так, чтобы следы «бережного обращения» не показывались выше воротника, лежит в компании мусорных баков и труб, проходящих между стенами домов. Об одну из этих железяк стукнулась его голова минут двадцать назад, а ощущение времени пришло к парню только что. Стараясь не сильно напрягать мышцы, Шуу пошарил рукой по асфальту в поисках сумки с тетрадями. Школа в нынешнем году особенно сложно приходилась ему, что можно заметить по состоянию юного тела. Старшеклассник убедился, что ничего не потерял и, стараясь не кривиться от боли, оторвал спину от кирпичной стены. Дальнейший путь до дома не предвещал неожиданных встреч, а если и предвещал, Шуу знал — по пути больше нет мест, где можно кого-то бить так, чтобы избежать свидетелей. Парень вышел из закоулка между двумя домами, откуда добрую долю дня наблюдал за движущимися фигурами людей. На выходе из коридора между двумя домами Шуу обернулся. Как он и подразумевал — вид на место, где Шуу лежал без счета времени был отлично открыт. Как Шуу и догадывался, по пути ему не встретились те «плохие парни», которые любят бить, если отказываешься выполнять «королевские прихоти». Дома его встретил запах маминой еды и визжащая сестра с самым широким обхватом рук. Да, когда Аму обнимала брата, казалось, она может подарить свою любовь всему миру.