— А если я тебе скажу, что у тебя был друг вампир? — шатаясь, спрашивает изрядно подвыпивший Лютик, неловко и неуклюже ступая к желанной бутыли с темерской ржаной водкой. Он тянет руку вперед, не понимая, почему не может достигнуть своей туманной и расплывчатой цели. — Может быть, у меня и дракон в друзьях был? — усмехается ведьмак, игнорируя неуверенные попытки друга добраться до желанного напитка. — Ага. Дракон тоже был, кстати. Но речь не о нем. Вот Золтан подтвердит! Вы были очень близкими друзьями, даже не смотря на то, что Регис был вампиром, — шумно выдыхает Лютик и тяжело опускается на старый потрепанный временем стул, грозясь его разломать. — Какая разница кем он был! — восклицает Золтан, громко стукнув по столу кружкой, а Шани прикидывает в голове, сколько будет стоит починка однозначно раритетной мебели вредной старухи.- Важно, что он был невероятно правильным и преданным тебе, Геральт! И что ради спасения незнакомой девушки, спокойно вытаскивал раскаленные подковы из огня, не заботясь о том, как это выглядит со стороны! — Что же с ним стало? — затаив дыхание, спрашивает Геральт, чувствуя, что все внутри занемело и напряглось в ожидании ответа, который ведьмак и так знает. Догадывается. Чувствует. — Он… погиб за тебя, Геральт, — глухо шепчет Лютик куда-то в сторону, боясь озвучивать другу эту новость. — Вы сражались вместе против невероятно сильного противника, и он отдал за тебя жизнь… — Выпьем же за него… и за всех, кто погиб, — говорит ведьмак, внезапно осипшим голосом, просто не зная, что еще сказать. Он не помнит его, не знает его, но все равно чувствует отравляющую тоску и необъятную вину.
Геральт не может забыть этот разговор. Он преследует его, громогласно звучит в голове с силой бьющим по наковальне стальным молотом, и постоянно напоминает о себе гулким звоном, будто бы крича: «Вспомни меня, наконец!» Но Геральт не помнит ничего. В голове пустота, похожая на пространство внутри тонущего во мраке старого, разбитого и подернутого бурьяном колодца, что не имеет дна. Лишь пространство наполненное тенями, что сеют смуту и хаос в душе, если окунаешься в этот колодец с головой. Зато, пребывая на поверхности, она дарует легкость в мыслях и воспоминаниях, но после сменяется необъятной тяжестью, что камнем тянет вниз, на дно, в кромешный мрак. И даже после этого пустота не дает никакого покоя. Жжет изнутри, когда встречаешь любящих тебя людей, что вдохновенно повествуют тебе о таких значимых событиях, а ты не помнишь и не знаешь ничего и никого. И теряешься, пытаясь понять, как ответить и отреагировать, тщательно подбирая слова, и они тяжело ворочаются на языке, такие вязкие, оседают на нем, так и не слетев с обветренных губ. И от этого боль выкручивает тебе мозги и жжет разум раскаленным клеймом забытых воспоминаний. Геральт чувствует, что должен вечно помнить те события, что он обещал себе это когда-то очень давно, в другой жизни, но обещание самому себе он сдержать не может. И это отравляет его душу текущим по венам едким ядом и заставляет голову гудеть, от приложенных усилий вспомнить все, в надежде, что эти воспоминания просто спрятаны за каким-то барьером. Но чем больше Геральт прикладывает усилий, тем отчаянней становятся его попытки. Кажется, будто этих воспоминаний нет вовсе. Что они не спрятаны, а стерты, а пустота в голове отягощает и причиняет теперь уже явную и четкую боль. — Нас многое раньше связывало. Мы любили друг друга, но… Нам пришлось расстаться, — глухо шепчет Королева Ночи, закусив губу от вороха старых, но таких ярких и безумных воспоминаний, подернутых алой, кровавой пеленой далекого и забытого сумасшествия. — Он слишком много пил. И это его почти погубило, когда он попал в лапы рассвирепевших кметов. — Что было дальше? — хрипло выдыхает Геральт, сцепив зубы с яростным желанием подавить непонятно откуда взявшуюся резкую и жгучую вспышку ревности, что подобно затухающей свечи, вспыхивает невообразимо ярко. Она мгновение освещает все вокруг, развеивая туман в голове, а потом снова гаснет, опуская все во мрак. И приходит ощущение, что ничего этого не было. Это лишь легкое помутнение рассудка из-за этого странного места, пахнущего дорогими духами, благовониями и похотью. — Дальше? — встряхивает каштановыми волосами женщина. — Он долго оправлялся. Стал отшельником. И жил в одиночестве много лет, до тех пор, пока не встретил вас. Мне казалось, что он отправился с вами из любопытства и острых ощущений, как тогда, в свою бурную молодость. Потом казалось, что он хочет искупить ошибки прошлого. А потом, что дело тут куда глубже. Он был счастлив рядом с вами. Он никогда не испытывал таких чувств, как в вашем безумном путешествии. — Откуда ты все это знаешь? — У каждого должны быть свои тайны, ты не находишь? — чуть улыбается вампирша, обнажив острые зубы. — Я рада, что у него были такие друзья, как вы. Единственная причина, почему я не предъявляю тебе никаких претензий за его гибель, так это потому, что он отдал за тебя жизнь по своей собственной воле. Счастливый, как никогда. И я рада, что до самого последнего момента рядом с ним были друзья. Возможно ты сам того не ведал, когда еще воспоминания были при тебе, но чувства у вас были куда глубже. Вампирша печально улыбается и качает головой. Делает осторожный шаг навстречу ведьмаку и глядит ему прямо в глаза. На секунду Геральту кажется знакомым взгляд ее темных глаз. Но лишь на секунду. В них нет того, что ожидает увидеть ведьмак. Он сам не может понять от чего терзается, силясь постичь это, но не может. В них нет… тепла? Может в этом дело? Почему кажется, будто темные глаза должны смотреть с преданностью и теплотой? У Королевы это нет. В ее взгляде лишь сама ночь. Холодная, мрачная, таинственная и… завораживающая. И Геральт не может перестать глядеть на нее, всматриваться в ночной мрак, и кажется, что в них можно различить отблески звезд. — Что ты…? — выдыхает Геральт, отступая назад до тех пор, пока за его спиной не оказывается стена, а вампирша касается его руки. Он мог бы грубо сказать ей прекратить, вырваться, но почему-то не может. В глубине души ему интересно, что предпримет вампирша. И, он сам не ведая почему, доверяет ей сейчас. Хотя и есть ощущение, что зря. — Тшшшш, — Королева Ночи улыбается, прикладывает палец к его губам, заставляя ведьмака замолчать, а в антрацитовых глазах пляшут огни от горящих в золотых канделябрах свечей. Но все равно веет холодом, что переносится на утопающие в ночных тенях улицы Вызимы. Королева кладет утонченную руку, с аккуратными коготками, ему на плечо, неспешно ведет вверх, к щеке, и останавливается, приблизившись максимально близко. — Ты что, хочешь?.. -начинает было Геральт, но Королева взглядом заставляет его замолчать. — Нет. Я знаю, что ты откажешь, даже если бы ты вдруг возжелал меня. Все из-за Региса. Совесть тебе не позволит. И не только совесть… — отвечает она, гладя заинтригованного и обескураженного ведьмака по скуле. Она столь близко, что Геральт может ощутить ее дыхание на своей коже. Горячее, что на миг выводит ее из образа хладной повелительницы ночи. Ведьмак не понимает, почему не может оттолкнуть ее и выхватить меч. Их разговор перешел дозволенные рамки, Королева творит безумство, хоть Геральт и признается глубоко внутри себя, что он не против. И все же куда делись все знания и твердые ведьмачьи устои, что выстраивал ему во время обучения Вессимир? Нельзя допускать, чтобы какая-то вампирша так легко смогла приблизиться к ведьмаку. Какой он после этого профессионал? Ламберт бы давно уже его засмеял за такое. Но ни Ламберта, ни других ведьмаков здесь нет. Есть только она, ее резкий, с легкой горчинкой, запах духов, что наполняет комнату, ее антрацитовые глаза, в которых Геральт тонет, теряясь в противоречивых ощущениях, что бритвенно-острыми когтями рвут его на части. Голова тяжелеет с каждой секундой. С каждым вздохом. Щекочут нос духи, прикосновение вампирши обжигает холодом, ее взгляд проникает в душу множеством острых звездных игл и кажется, что женщина видит там то, что не может различить сам ведьмак. В ворохе противоречий и выстроенных самим собой каменными стенами, и множеством чувств, что вечно бьются друг с другом в неравных битвах. Земля уходит из-под ног, перед глазами все клубится в дымные спирали, утекает и смешивается в яркий цветной хоровод. Голова неимоверно тяжела, камнем тянет к земле, а в воздухе витает родной запах шалфея, аниса, кориандра и прочих трав. И хочется вдыхать его вечно, зарываясь пальцами в подернутые сединой волосы и тонуть во взгляде теплых антрацитовых глаз. В тех, где нет ночного холода. Лишь бесконечная преданность, забота и… любовь. Геральт неподъемным грузом оседает на землю, сбив со стоящей тумбочки вазу, звон, который набатом отзывается в голове, заставляя ее гудеть сильнее, чем колокола на соборе святого Лебеды. Геральт напоминает себе тряпичную куклу, не в силах двинуться с места, словно скованный. — Что ты со мной сделала? — хрипит ведьмак, с усилием выдавливая из себя каждое слово, рвущее глотку, сдавленную в тиски. Он тянет трясущуюся руку к тому месту, где стояла вампирша, но ловит пустоту, проходящую туманом сквозь пальцы. А комната плывет и качается, словно на волнах, что пытаются смести барьер, ограждающий Геральта от ценных воспоминаний. Волны бьются о камень, шумят и разбиваются мириадами цветных брызг — но пробить барьер не могут. Комнату качает, а Геральт пытается встать, не чувствуя опоры под ногами, не понимая где находится верх, а где низ. Где он вообще? В каком месте? Или быть может времени?Он чувствует только пряный запах трав, что туманом следует за ним, кружит вокруг него, обволакивает, наполняет и сжимает стальным обручем горло. Не дает вздохнуть, лишь стискивает сильнее, а разум объят пламенем.
Он словно пьян. Бредет, по мощеным улицам Вызимы, не зная куда, не зная где и когда, просто чтобы идти. Он не хочет оставаться во владениях Королевы Ночи. Он даже не помнит, что там был. Ему просто нужно идти, будто бы во сне, в стазисе, в горьком забытье. Геральт падает, стесывает неприкрытые одеждой участки кожи в кровь о попадающиеся острые камни, слышит гулкий смех прохожих, что не могут удержаться от злорадства, глядя на такую диковинную картину. Их смех эхом отзывается в голове и почему-то преображается во что-то иное, более светлое и родное. На секунду вспыхивает образ яркого пламени костра и нескольких человек, сидящих кружком вокруг него.Образ некого пленительного уюта, какого ведьмак не знал давно, очень давно. Он чувствует это, всматриваясь в пляшущие языки пламени сквозь туманную пелену. Атмосфера расслабляет тело не хуже крепкого вина. Умиротворяет, убаюкивает и дарит наслаждение и счастье, что оживляет замерзшее сердце, «лишенное эмоций». Кто-то что-то рассказывает, какую-то шутку, а остальные гулко смеются, пребывая на самом гребне волны поднявшегося веселья. Геральт улавливает взглядом когтистую руку, покоящуюся у него на плече, сумасшедший танец пламени, волнующую душу до боли знакомую мелодию и громкий заливистый смех нескольких человек, над шуткой… Чьей? Женский силуэт едва уловим, как и силуэты всех, что сидят по другую сторону костра. Лишь сидящий рядом человек более четкий, осязаемый, реальный. Повернуть голову, всего то, нужно узнать этот образ, вспомнить его, еще чуть-чуть, почти!..
Образ мигает цветными пятнами и развеивается туманом на ветру. Туманом, пахнущим лесом, костром и ночной свежестью. Но четче всего улавливается будоражащий пребывающие в стазисе воспоминания запахи мяты, шалфея, вербены, календулы и множества других растений, чьи ароматы не отпускают Геральта и уже не отпустят. Он чувствует, что тонет, растворяется в нем, жаждет вспомнить так сильно, что это выворачивает наизнанку душу, заставляет разум скрипеть от натуги. Он бьется через стену, чувствует ее грубый цельный монолит, впивается пальцами в паутину трещин, срывает ногти, разбивая кулаки в кровь, но туман обволакивает, вновь успокаивает и вводит в забытье, показывает лишь то, что может перенести из-за монолитной стены сквозь трещины и лазейки.— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! — шепчет ведьмак, порывисто обнимая кого-то, кто, наконец, может без страха и сомнений улыбнуться, обнажив острые зубы. — Когда Ангулема рассказала, что с вами, то я тут же выехал к вам на встречу, — отвечает туманная фигура, крепко обнимания в ответ ведьмака. И голос его наполнен ничем неприкрытым облегчением и пьянящей радостью. — Геральт, ты не представляешь, как мы беспокоились. Как я… Взгляд полный любви. Запах трав. Горячие руки на плечах. Крепкие объятья. Что он хотел сказать? Все вновь развеивается туманом, а сердце наполняет жгучая тоска.
Геральт видит сады, чувствует опаляющее дыхание на своей коже, слышит чей-то спокойный голос, но все исчезает и уносится в ночное небо. Геральт уже не видит перед глазами ничего, кроме непроглядного тумана, что на мгновение приобретает знакомые и в то же время такие далекие образы. Туман обволакивает, тревожит и будоражит. В нем четко слышен колокольный звон. Иногда смех. Далекий и нереальный. Иногда оглушительный крик и звон разбитого стекла. В тумане проплывают острые осколки, что пытаются ранить душу еще сильнее. Геральт бредет вперед. Разум жжет слишком ярким, болезненным белым пламенем, а перед глазами плавится колонна, утопая в этом огне. А вокруг лишь кровь, а нос ударяет едкий запах паленой плоти… Геральт резко открывает глаза с громким, протяжным вдохом возвращаясь в реальный мир с невероятно тяжелой головой. В воздухе пахнет травами и Геральту кажется, что он все еще где-то на просторах собственного разума. Перед глазами пляшут бардовые пятна, но больше не слышит крик. Ничего. Лишь тишина. Геральт облегченно выдыхает и прикрывает глаза, пытаясь вспомнить странные образы. Но… Вместо них пустота. Снова. Уже привычная пустота, наполненная лишь туманными образами. Настолько зыбкими, оставляющее после себя сладкое послевкусие, как после крепкого и долго сна. Пытаешься на них сосредоточиться, сделать картинку четче, но она тут же обращается в ничто, оставляя после себя лишь тягучую горечь. А увиденные картины забываются еще сильнее, развеянные тем самым туманом, оставляя после себя звенящую пустоту и чистый разум. Но все же один образ перед глазами стоит четче, чем другие. И лишь он не забывается, сколько в него не всматривайся. Мужчина, что похож на сборщика податей. Тот, от кого веет запахом трав и лекарствами. Он мягко улыбается, не размыкая губ, а в антрацитовых глазах плещется всепоглощающая преданность. Геральту незнаком этот человек. Он видит его в первый раз в жизни, да еще и смутно. Но все же этот образ дает какое-то спокойствие и тепло, что для израненной души ведьмака лекарство. Образ затрагивает потаенные нити ведьмачей души, играет на них странную переменчивую рапсодию и тревожит старые раны. И почему-то Геральт точно знает, что этого человека…вампира… Зовут Регис. И именно этот образ будет является Геральту в туманных снах, принося с собой запаха лекарственных трав. Губы Геральта трогает печальная полуулыбка. Он поворачивается на мягкой кровати на бок и видит перед своими глазами ворох вьющихся рыжих волос и милое спящее лицо на шелковых подушках. Трисс. А Геральт возвращается в реальность окончательно, оказываясь в ее доме в Верхнем Городе Вызимы. А пряный запах трав сменяется невозможно сладким запахом духов Трисс, что кружит по всей комнате. Наваждение развеялось, оставляя после себя странное послевкусие и тихий женский голос, что Геральт слышал недавно. «Возможно, это станет реальностью… Верь в это…» — говорит она, а Геральт напрочь забывает, зачем вообще он приходил тогда в тот бордель. Синеглазая девушка, которую искал ведьмак, так и остается с сестрами ночи, а Геральт ее уже и не помнит.