Сказки Иерусалима

комм. автора: Как говорят мне читатели с других ресурсов - им оочень нравится, как мой ожп выводит Малика из себя и требуют ещё :D Но, спешу разочаровать, всё, кончилось "веселье". Почему-то очень не нравится, как описал первую часть главы, но понятия не имею, как подправить =\ ошибкиошибки, товарищи. И если вдруг пишите мнение, просьба - указывайте, что именно понравилось, это поможет мне выявить некую формулу. ну и просто приятно будет. ____________________________________________ Смерть Мадж-Аддина внесла в город вместе с освобождением панику. Среди тамплиеров начался самый настоящий переполох, каждый предвкушал последующую суету, не имея ни малейших предположений, кто окажется следующей жертвой. По приказу де Сабле, в Иерусалим был послан целый отряд из тридцати крестоносцев, состав которого оккупировал районы, входы, территориальные врата. Каждую выдающуюся личность, значительную по критериям магистра, обеспечивали охранным патрулём, что было им только всласть, чувствовать себя настолько важным. Роберу лично доложили о смерти регента, и тот сразу же отдал приказ, чтобы похороны были подготовлены точно к его приезду. Его время подходило к концу. В отличие от остальных он отчётливо видел тот разгон, который брал ассасин по значимости своих целей: торговцы, врач, временный правитель, и совсем скоро подойдёт очередь гроссмейстера, если не короля. - Выставить караулы между этими тремя городами. Мы не знаем, где произойдёт следующее убийство, но я хочу знать, если что вдруг случится и в сию же секунду предотвратить. О любых передвижениях из города в город сообщать лично майору Торосу, – высказал Робер, попутно усаживаясь в своё кресло перед узким высоким окном в крепости столицы. Рядовой крестоносец тут же поспешил покинуть комнату, чтобы доложить капитанам о приказе магистра, заставив этим самым приготовить лошадей к выходу в путь. - Сэр, что нам делать с женщиной? – невзначай задала вопрос присутствующая дамская персона, облачённая в доспехи капитана и говорила она с такой интонацией, словно только это её и волнует, ничего более. Тамплиер молчал с минуту, задумчиво вглядываясь в один из углов многогранной комнаты, обдумывая всевозможные варианты ответа на вопрос и, простучав пальцем по поверхности стола несколько раз, проговорил: - Собери лучших следопытов, пусть расспросят сарацинов и выследят язычницу. После прикажи им ждать у подворотней Дамаска и Акры. Если она в Иерусалиме – её поймают, – закончил было свои рассуждения Робер, затем неспешно поднялся со своего места, убирая руки за спину, и так же медленно прошёлся вдоль стены, останавливаясь у окна, под которым рядовые снаряжали своих лошадей. – Она всего лишь падшая женщина, никуда не денется от нас. Присутствующего рыцаря немного напряг тот факт, что магистр сделал акцент на слове «женщина». Ведь она тоже была представителем слабого пола и переплюнула всякие ожидания, добившись не едиными усилиями поста капитана. - Вы недооцениваете своего врага, сэр. Пусть она и женщина, но… - Мария, когда мне будет интересно твоё мнение – я обязательно спрошу его, – перебил мужчина своего подчинённого громким недовольным голосом, оборачиваясь в её сторону. Когда та смолчала, извинившись, магистр вновь выглянул из окна, наблюдая, как цепочка лошадей стремительно направлялась к главным вратам Дамаска. – Я займусь ею сам, а твою задачу я уже объяснил. - Да, господин, – сдержанно кивнув, носительница креста взяла в руки свой снятый шлем и поспешно направилась вниз по лестнице, к выходу из башни, а затем и из крепости. Утро в Акре выдалось жарким, даже изнемогающим. Моряки не единожды подтверждали, что видят перед своими глазами водные испарения, которые маленькими, едва заметными, клубами тянулись кверху. И как назло ни единого дуновения ветра. Улицы пустовали, многие торговцы сегодня не вышли на свои места, предпочитая остаться дома, в тени. А на хранителей порядка просто-напросто напало безделье, будучи поражёнными такой температурой, что только больше провоцировала их ничего не делать. Город выглядел расклеено, но без лишней суеты. - Что-то солнце не на шутку сегодня припекает, – озвучила свои мысли брюнетка, в очередной раз зачерпнув в правую ладонь воды из небольшого озерца и увлажнив своё открытое лицо и шею. Эта лужа уже полностью нагрелась и нисколько не освежала кожу, как хотелось. Вода во фляжке так же прокипятилась, но выбирать в любом случае не придётся. Захочешь пить – выпьешь и этот отвратительный кипяток. – Представляю, каково тебе в эту жару, – переместив взгляд на бордового скакуна, что жадно пытался поглотить нагретую жидкость, опустив при этом передние конечности в воду по колено, Джол сочувственно похлопала лошадь по грудине, на что получила короткое фырканье. Прошло совсем немного времени, как поодаль, рассекая воздух, раздался выстрел, а за ним и оборвавшийся какой-то взвизг. Зелёные глаза было забегали по сторонам, дабы высмотреть причину возникновения шума, как перед ней рухнула разлохмаченная голубиная тушка. В мыслях мелькнуло крохотное сочувствие птице, с отвращением наблюдая, как наконечник стрелы вспарывает и выталкивает наружу маленькие окровавленные органы. Но сейчас странницу интересовали не познания в строении птичьего тела, а бумажечка, что была прикреплена к окаменевшей оранжевой лапке. Не побрезгав, Ан-Шейбе бросила рядом с собой свой снятый сапог и тут же подползла к трупу голубки, срывая с крепления кусок испачканного пергамента. Она развернула послание, попутно пробегаясь по строчкам, пока не распознала до боли знакомый шифр. «Они перехватывают голубей», – пронеслась очевидная мысль в сознании особы, а подтверждением того были двое сарацинов, которые поспешным шагом спускались с возвышенности подле арки в сторону, куда предположительно упала птица. Женщина мгновенно прибрала записку из Масиафа, в которой сообщался некий сигнал встревоженности, из-за выставленных патрулей, в результате убийства Иерусалимского регента начальникам бюро, как и шествующим ассасинам, нужно быть крайне осторожными и сменить свой дневной распорядок. Она быстро натянула свою обувь, прибирая снаряжение на седло безымянного скакуна, и дёрнула того за вымоченную шлею, вынуждая отвлечься от утоления жажды и следовать за наездником. - Мне очень повезло, что ты оказалась рядом в этот момент, – проговорил Джабаль, сворачивая клочок пергамента в трубочку и, поднося к зажжённой свече, медленно обращая ту в бесполезный пепел. – Мадж-Аддин был очень важным человеком, и о его кончине узнали бы в любом случае, как бы скрытно Альтаир не действовал. - Меня больше волнует не выставленный патруль, друг. А сумели ли голуби добраться до остальных бюро невредимыми, – логическая цепочка выстроилась в ряд автоматически, что заставила женщину мучительно простонать, прикладывая руку к своему лицу. – Иерусалим полностью блокирован, там даже человеку просто так не войти. Лицо старика нахмурилось в какой-то задумчивости, хотя и впустую. Он не знал, как быть ордену, и даже не был уверен наверняка, дошла ли весточка до даи и стоит ли рисковать теми двумя учениками, которые в данный момент отдыхают в дальних комнатах после тяжкого задания. В чувства его привёл резкий рывок со стороны брюнетки, она выхватила ещё не до конца истлевшую весточку, пальцами погасив малый огонёк, и сложила пергамент внутрь одного из карманов для метательных кинжалов, на правой руке. - Дитя моё, что ты задумала? – догадываясь о мыслях женщины, рафик распахнул свои старческие глаза в изумлении. – Тебе незачем рисковать! - Всё в порядке, Джабаль, я справлюсь, – словно рыкнув, женщина выбежала в сад, вскарабкавшись по стене к выходу на крыше. «Это не займёт много времени, и я успею к приезду Альтаира в Акру». Дыхание до сих пор оставалось стабильным, хотя пульс, отдающийся барабанной дробью, едва не сбивал женщину с трезвого мышления. Да, ехать в Иерусалим было определённо безумием. И всё ради чего? Вернее, ради кого? Ради человека, который с каждым мгновением при их встрече желал выставить своего гостя за пределы бюро. Ненависть которого разом переметнулась с бывшего мастера на изгнанницу, с двойным окладом. А она безрассудно рискует ради этого человека, да ещё и неизвестно - впустую или же наоборот. Погоню за своей целью солдаты выдерживали уже более трёх минут, проносясь из квартала в квартал, совершая попытки схватить беглянку. Пара сарацинов во главе с тамплиером не тратили время зря, обежав местное тюремное здание и поджидая заносчивую язычницу впереди. Вероятно, они переоценили свои силы, даже тамплиер, хотя казался вполне смышленым, раз додумался преградить путь. Бурый воин не сбавляет своего бега, заносит руки за спину, хватая ребро лука, а другой перьевой наконечник стрелы. Строить планы по отходу не было времени, приходилось импровизировать и избавлять себя от преграды любыми способами. Первый сарацинец, рвущийся с криком на врага, решил использовать простую тактику – подрезать ножки надоедливому насекомому. Но в этом неуклюжем жесте не было никакой внезапности, более того его можно было легко предугадать. Джол едва оттолкнулась от жёсткой поверхности, поджимая к себе ноги и описывая в воздухе полукруг, вынуждая зрелого солдата проехаться на ногах в бегущую позади стражу и получить немало увечий, попутно столкнув нескольких рядовых. Второй, его напарник, получил смертельный мгновенный удар в грудь тисовой стрелой, оставляя за собой видимым лишь алое оперение. С его уст скатилось несколько кровавых дорожек, а сам мужчина, обеими руками схватившись за стрелу, был добит смертельным ядом, попавшим с наконечника в организм. Крестоносец же, напоследок, получил самый подлый сюрприз. Он уверенно размахнулся своим мечом, но нанести удар и не успел, взамен получил его сам: грань стрелкового оружия, сточенная и с вставленным крупным, пусть и тупым, лезвием, оставила едкую вмятину в железном шлеме, когда женщина с размахом хлестнула по головной броне. Кусок металла впился в висок элитного солдата, и вдобавок позволяя чуть отсечённому железному ребру распороть карее левое око. Солдат рухнул под ноги преследователей замертво. Ан-Шейбе не может убегать вечно. Не сбавляя скорости, брюнетка озиралась по сторонам, пытаясь углядеть в мелькающих перед глазами домах что-либо знакомое. И удача таки встаёт на её сторону, позволяя зафиксировать взгляд на знакомой обзорной башне впереди. До бюро тут рукой подать. - Госпожа! – раздался возглас молодого крестоносца, когда тот настиг своего капитана подле центральной крепости богатого района. – Госпожа… Она в городе, – обеспокоенно и даже как-то неуверенно произнёс подручный, пытаясь отдышаться и смотря прямиком на шатенку. С уст Марии сорвался сочувственный вздох, предвкушая пленение изгнанного ассасина. Торос, высший по рангу офицер, был в ответе за взятие женщины, а так же именно он должен был доставить изгнанницу к Роберу. Но, зная повадки майора, можно было предположить, в каком состоянии они довезут эту падшую душу до крепости. И в этом случае капитану было даже жаль этого человека. Всё равно, что он ранее принадлежал к ассасинам, и сейчас является не малой помехой. Просто жаль, как человека. Кивнув рядовому, дабы тот вышел, Торпе не спеша вошла в соседнюю комнату, где офицер бережно полировал свой стальной клинок, задумчиво всматриваясь в каждую его грань. - Её обнаружили. - Да, я слышал, – довольно проговорил Деналье, облюбовав свой меч ещё раз, а затем с лязгом сложил тот в ножны. – Я забираю твой отряд. Скажи им, чтобы подготовили всё для атаки, – с грубым стуком доспехов майор поднялся на ноги и, проходя мимо женщины, ответил на столь вопросительный непонимающий взгляд. – Они поймут. Это именно то, чего и ожидала Мария. Какой-нибудь зверский план, в который Торос предпочёл не посвящать капитана, дабы не обрекать себя лишними сквернословиями. С резким неприятным звуком женщина неудачно приземлилась на пол, небрежно спрыгивая с уступа в раскрытый решётчатый люк и, совершив неуклюжий перекат, рухнула головой на одну из взбитых подушек. Её тело едва сжалось, когда по рёбрам бетонного потолка пробежала тройка сарацинов во главе с тамплиером, что-то разгневанно выкрикивая патрулям на нижней улице. Поле зрения они покинули быстро, сердце в облегчении вернуло прежний темп работы, женщина ещё несколько секунд всматривалась в ясное голубое клетчатое небо, а затем подорвалась с места, вваливаясь в крытое теневое помещение под ошарашенный взгляд весьма не приятного знакомого. - Снова ты, – с долей менее ярого отвращения проговорил даи, стараясь не отвлекаться от своей работы и имея желание обделить особу всяким вниманием. Малик не спеша выводил контуры знакомых улочек Дамаска, заказ на эту карту поступил совсем недавно, может около пары часов назад, и по случаю безделья главы бюро, он сразу же принялся за так и не полюбившуюся, к сожалению, ему работу. - Я вижу, ты оставил попытки вновь выплеснуть на меня своё недовольство? – изогнув тёмные брови в удивлении, Джол самодовольно усмехнулась, упираясь руками в ребро деревянного стола. Впрочем, её самомнение быстро растоптали скупыми безличными предложениями. - Нет. Убирайся, – в своей манере съязвил начальник, даже не удосуживаясь поднять на незваную гостью карий взгляд. Да и зачем? Чтобы она вновь прочувствовала тот жар накаляющейся войны разумов, в которой вечно уступала мужчине? На самом деле она бы не прочь поразмять свой острый язык, тем более, когда на этом счету есть такой серьёзный противник, да вот время не то. - Малик, весточка из Масиафа дошла до тебя? - Что? – раздражённо переспросил мужчина, будучи отвлечён посторонними записями из книги, которую тот час же резко положил на стол, не отрываясь от некоторых нужных ему строк. - Голубка, с вестью из крепости, – более напористо проговорила женщина, переводя взор в сторону маленькой клетки, где, по не самым приятным ожиданиям, не было ни единой птицы. - Тебе уже и время отправления посланий известны, я смотрю? – пролепетал даи, наконец, оставляя книгу в покое и возводя очи на женскую фигуру, прямиком встречаясь с ядовитым огнём вечно сияющего взора. Порой казалось, что злосчастный шрам по правой стороне способен шевелиться, извиваться, точно змея. Малик выпрямился, морально, но невольно удовлетворяя себя превосходством в росте, пусть и не значительном, может на полголовы. - Патрули Робера перехватывают голубей, – кратко пояснила Джол, после чего едва вывернула правое предплечье внутренней стороной к лицу, рефлекторно отгибая запястье и около нескольких секунд шаря по кожаным зацепкам и кармашкам, пока, наконец, она не вынула багровый пергамент с припалённым кончиком. – Я сомневалась, что… - Дай сюда, – скомандовал Малик, протягивая единственную руку к женщине, нетерпеливо ожидая, когда она отдаст невесть откуда взятую весточку. Та безалаберно подкинула клочок, который мужчина поймал в то же мгновение испачканными в чернилах пальцами, и в ожидании чего-то облокотилась на деревянную стойку. Аль-Саиф пробубнил себе под нос всё, что смог вычитать, изредка поднося листок ближе, дабы разглядеть смазанные или спалённые буквы, логически достраивая предложение. - Ты что, с гор голубей выстреливала, чтобы они в руки тамплиерам не попали? Половину толком и понять невозможно, – сминая испачканную весточку, араб бросил клочок в небольшую овальную металлическую пиалку, что служила подставкой для его излюбленных ароматических свечей. Он снял одну из них, самую длинную, поднося к бумаге и позволяя ей истлеть до конца, на этот раз не оставляя за собой ни словечка. От реакции на такую реплику со стороны ассасина следопыт было чуть не задохнулась воздухом, кашлянув, при этом в каком-то негодовании распахивая свои глаза. Она ждала хотя бы каких-нибудь слов благодарности, жалкого скупого слова, а вместо этого ею ещё остались недовольны. Ан-Шейбе едва не лишилась головы, пока пробивалась к этому цинику, чтобы донести до него этот чёртов кусок бумаги. - Ах, да не за что, Малик! Всегда рада помочь! – недовольно покривив свои губы, брюнетка живо прожестикулировала руками в такт своим ликованиям, сгибая спину в лёгком поклоне и невзначай задевая капюшон коричневого одеяния, в итоге сбросив его и позволяя смольным волосам, заплетённым в косички, спасть с плеч. - Думаешь, я поверю, что ты сделала это из добродушных побуждений, желая помочь мне? – горделиво фыркнув, этим чем-то напомнив своего бывшего товарища, которому был бы сейчас рад больше, чем женщине, он вернул свечу на своё место, возвращаясь к месту, где располагались его карты. Даже после такого риска, после того, что она сделала для Альтаира, Малик не проникся к ней ни малейшей частичкой своего сознания. Отталкивал один единственный факт, именуемый «предательством». Ему, как мнительному ребёнку, казалось, что такие люди уже не способны обрести прощение, а так же не имеют никакого шанса на перерождение. - Нет. На самом деле я думаю передохнуть у тебя некоторое время. Крестоносцы своим присутствием облепили каждый угол в городе после сокрушения регента, все на ушах, и вернуться к Альтаиру сейчас у меня нет возможности. - Какая наглость! Я не собираюсь оказывать тебе какие-то услуги! Убирайся сейчас же, так же, как и пришла сюда, – нахмурившись, выпалил мужчина, тут же взмахивая рукой по направлению выхода через сад. - Чёрт возьми, я всего лишь постою в саду, что тебе с этого будет? – как-то растеряно пролепетала Джол, отрекаясь от своей привычной язвости, потому что теперь замечает реальную преграду. Тут её уверенность притупилась. Почему Малик так активно гонит странницу? Он ведь не глупый, понимает, что за стенами её ждёт лишь смерть. Хотя, когда это даи волновала жизнь дезертира? - Вон отсюда, – вновь повторил мужчина. - То, что Альтаир тебе верит - не значит, что поверят остальные и охотно бросятся на встречу, такому бесславному животному, как тебе. Как только губы Малика сомкнулись, дьявольская душенька в нём точно рассеялась, вынимая свои острые коготки из сознания ассасина. Эмоции на смуглом лице переменились в считанные секунды. Вот он неуверенно проскользнул взглядом по стопке нарисованных карт, грязноватому перу, и украдкой подоспел к едва освещённому солнцем лицу женщины. В этот момент ему показалось, что сердце его дрогнуло, сорвавшись с сосудов и падая куда-то в низины тела. Он был готов поклясться, что перед ним сейчас стоит другой человек. По его мнению, Джол не была просто способна на такое выражение чувств. Её лицо извратилось до неузнаваемости, по крайней мере для Аль-Саифа, расслабленные черты, выгнутые напряжённые брови и глаза… очи, которые натурально замерцали от накатившей влаги. Араб не мог больше проглядеть в преграждающей пелене той самоуверенности, наглости, того ядовитого потока, ненависти. Он не видел ничего, кроме тускнеющего за короткое время взора, нагоняющего тоску. И неужели, чтобы понять, как далеко мужчина зашёл, ему приходилось держать того самого демона в себе всякий раз, накапливая всю агрессию, чтобы в один момент выплеснуть её, на самом деле, на беззащитную простую душу? Ведь за тем предателем, образ которого так засел в сознании даи, покоится обычная женщина, такой же человек, как и он сам. - Видно, бездушные-то куда ценнее, раз они рискуют остатками своей жизни, чтобы помочь вернуть человеку то, что отняли у них самих. Мужчину удивило, что эта особа была способна до сих пор вообще разговаривать, пока она не раскрыла рта, выглядела точно замороженная. Вероятно, она, правда, не ожидала такого хода со стороны Малика, впрочем, как и сам ассасин. У него не поворачивался язык ответить что-либо, даже промямлить очередную привычную для него укоризну. Он обезоружен. - Я разочарована в тебе, Малик. Это было последним, что вымолвила женщина, а затем она просто ушла. Да, не настаивая на своём, без привычной усмешки, без колкости на прощание. Вообще ничего. Будто бы перед мужчиной в секунду подменили Джол на какую-то самозванку. На самом деле его просто испугали "способности" женщины, что она может вести себя, как человек, у которого есть свои слабые места. Ужаснула сущность, которая была никогда не видана арабом. Потрясло то, что разодрал её душу именно он. Это была не та Джол. Просто невозможно. Брюнет закусил нижнюю губу, опуская взгляд под ноги, и тут же вслед за ним наклонился вперёд, книзу, кладя единственную руку на стол, а поверх неё и свою голову. Он был опустошён. Просто потерявшим на мгновение все чувства и мысли, даже не стараясь удерживать их в своей голове. Что сейчас с ним произошло? - Ах, какое безобразие, госпожа! Прошу, будьте внимательней! – горестно прокричала пожилая женщина вслед удаляющейся персоне в коричневых одеждах, а затем перевела взгляд на свои разбитые горшки, что собиралась отнести на продажу. Жертвой сознательных мук оказался не только даи, но и его неприятельница, которая не ожидала такой выходки со стороны Малика. Этому человеку удалось проколоть ту оболочку, которая прикрывала ненавистную всем сторону – женскую. Третий раз за все двадцать лет, никому этого не удавалось, кроме её наставника. Но, что немало важно, Икраму это позволено и простительно, пусть и не столь приятно было видеть свою ученицу в таком образе. А сейчас её ткнул совершенно посторонний человек и она поддалась. Возмутительно. Джол поспешно ступала по людной Иерусалимской улице, небрежно проскальзывая между людьми, всячески неприятно задевая плечи, наступая на ноги, и не удостаивая все их недовольные выкрики вниманием. Для неё вокруг вовсе был не город, а пустыня. Будто её нарочно бросили туда. Дезертир испытал шок не более приятный, чем глава бюро. Волна давно позабытых чувств накрыла женщину, да ещё и заволокла в свои глубины на некоторое время, заставляя пребывать в неком трансе от потрясения. Пожалуй, единственное отличие от подобных прежних приступов – Ан-Шейбе не обронила и слезы. Да, очи увлажнились, заставляя глаза напрячься и почувствовать неприятное жжение внутри глазниц, но, нет. Кажется, женщина в воине уже давно начинает умирать. Под удивлённые, или даже возмущённые, возгласы брюнетка взобралась на перевязанные деревянные балки, служащие опорой для будущего навеса чуть поодаль от северных главных врат, которые были просто оккупированы сарацинами. Балансируя на доске шириной, может, чуть больше стопы особы, она на полусогнутых ногах чуть прошла вперёд, а как только завидела врата, тут же ринулась в их сторону, перепрыгивая с одной перекладины на другую, пока, наконец, не добралась до внешней стороны каменного свода и ловко не завернула вбок, попутно соскальзывая с последнего и прыгая в сено, находящееся на земле, метра на два-три ниже. Мягкое падение не вызвало не единого постороннего шума, стража продолжала раззявлено наблюдать за горизонтом и осматривать проходящих внутрь людей. Джол обогнула несколько прилавков перед собой, настигая своего скакуна и начиная отвязывать от временного стойла. Проснувшееся животное недовольно профырчало, на что всадница шикнула, попутно поглаживая массивную бордовую шею скакуна. Она проверила экипировку и, не теряя времени, вскочила в седло, едва согнувшись в спине и дав коню команду стройный шагом следовать прочь от города, пока стража не спохватилась. Торговцы, разгружающие свой товар, хмуро проводили путницу взглядом, цепляясь ими за спину, создавая для той весьма неприятное ощущение, вдобавок к, уже не таким сильным, переживаниям. В этот же момент женщину поспешили избавить от всякого рода размышлений, одним ударом выбивая всю дурь, в прямом смысле этого слова. Крупный осколок от белого камня, ударом о плечо, заставил всадницу потерять равновесие и тут же рухнуть с седла, перевернувшись со спины на живот и приподнимаясь на корточки, упираясь коленом в землю. Неприятная тупая боль отдалась в правом плече, на котором сквозь чуть повреждённую ткань виднелся красный след. Чего и стоило ожидать, тамплиерский отряд не спеша показался из-за прилавков, что стояли напротив. Но действовать далее никто женщине не позволил. Она лишь успела ощутить чужое присутствие за спиной, а затем и характерный металлический холод на шее. - Постарайся не двигаться, – прошептал где-то над сокрытым под капюшоном ухом мужской бас, а после крепкая рука опустилась на женское плечо. Зря он вообще подал свой голос. Беглянка тут же напрягла правую руку, попутно обхватывая левой ладонью другую, сжатую в кулак, и совершила резкий выпад локтем назад, тем самым нанося удар точно в плохо защищённое солнечное сплетение. Маленькие переплетения кольчуги неприятно впились в кожу, но это того стоило. Противник издал характерный болезненный хрип, согнувшись в три погибели и теряя всякое внимание к своей цели, которая воспользовалась слабостью рыцаря. Она схватила кисть с оружием и, что были силы, потянула к земле, заставляя мужское тело едва навалиться сперва на спину брюнетки, а затем, совершая кувырок, оказаться лежачим на земле и с приставленной к горлу ядовитой стрелой. На тамплиере не было шлема, поэтому женщина могла рассмотреть его лицо, причём напрямую. Испуганный взор служащего перемещался то на стрелу у горла, то на лицо женщины. Пусть тень и прикрывала его, но под таким углом он был способен рассмотреть незнакомые черты. Два одноцветных взгляда встретились с совершенно разными эмоциями: змеиный, ядовитый, отражающий ненависть и желание покончить с этой суетой; и тусклый, изумрудный оттенок, в котором читалась усталость, но попутно и какая-то хитрость. Игра в гляделки окончилась быстро, когда несколько фигур огородили этих двоих от солнца, наставляя свои клинки, показывая этим полную готовность к битве. - Брось, – грубо скомандовал один из тамплиеров, очевидно говоря о стреле у горла их товарища. Джол осмотрелась, прикидывая на секунду, сколько здесь человек и какие у неё шансы убежать. Ответ – никаких. Её настигло поражение, которое она с горечью приняла. Недовольно покривившись, что мог заметить лишь лежачий перед ней солдат, странница выбросила стрелу с ярким оперением за спину, после чего столпившиеся крестоносцы опустили свои копья. Двое из них, стоящие по краям полукруга, тут же схватили представительницу слабого пола, крепкой давкой заставляя ту сесть на колени и выпрямить спину. Один из них положил ладонь на макушку капюшона, с силой заставляя Ан-Шейбе поднять голову, и та, издавая раздражённый рык, таки послушалась, наблюдая, как её недавняя жертва с усмешкой поднимается с земли. Не промах солдат, рисковать своей жизнью, чтобы дать остальным загнать цель в угол. Через какое-то время солдаты перед женщиной расступились, давая проход, очевидно, своему главнокомандующему. Его лицо, как и многих других, было сокрыто под изящным шлемом, различалось оно только каким-то выступающим гребнем на макушке и затылке. - Сэр? – подал голос один из рядовых, видимо, ожидая команды их предводителя, который в свою очередь рассматривал едва виднеющееся дамское личико. - Её связать. С коня снять снаряжение и прогнать, – наконец ответил майор, после чего, убирая руки за спину, развернулся и последовал прочь. – Ах, и ещё кое-что, – внезапно выдал он, тем самым останавливая засуетившихся крестоносцев. – Позаботьтесь о том, чтобы она не отследила обратный путь. Принимая приказ, часть мужчин разошлись. Двое из них незамедлительно последовали к бордово-коричневой лошади, разрезая ремни сбруи и седла. Жеребец недовольно заржал, наблюдая резкий мах мечом, а затем, получая сильный удар по крупу, тут же бросился в бегство, в сторону каньонных просторов. Джол невольно повернула голову, чтобы посмотреть вслед животному, но ту грубо развернули обратно, при этом чувствуя, как запястья стягивает сухая верёвка. Женщина зашипела от неприятного чувства, при этом как-то выгибаясь, неприятно дёргая плечами, на что получала лишь более болезненную хватку. Затем на глаза попался солдат, который вынул с лошадиного крепления небольшого размера тюфяк и верёвку, и следовал по направлению дезертира. Та естественно озлобилась, вновь с рыком дёрнулась, но на этот раз от сильного трения затянутой верёвки о кожу. Как показалось рядовым, такого животного обращения не достаточно. Вернее, так решил главнокомандующий. Солдат поспешно выхватил у своего товарища копьё, переворачивая то деревянным кончиком вперёд и, размахнувшись, с характерным звуком одарил скрытое лицо тяжёлым ударом, который пришёлся с желаемым эффектом. Путница сию же секунду ослабла, теряя сознание, голова обессилено свесилась вперёд, на которую, на удивление, аккуратно навязали подготовленный мешок, затягивая верёвку на шее. Тело пленницы тут же подхватили и взвесили на лошадиное седло одного из офицерских коней, а затем, собрав весь отряд, группа стройным шагом двинулась прочь от Иерусалимских врат.