Сказки Иерусалима

За последние пару дней сирийское солнце соизволило усмирить свою пылкую тягу обжечь землю. Люди, наконец-то, могут выйти из тени и свободно бороздить по каньонным просторам, восстановить выжженные посевные площади, отправиться в свой далёкий путь вместе с караваном. Путники и торговцы просто градом покидали Иерусалимские владения в связи с резким наплывом туда армий Робера, которые просто вытесняли людей с площадей, и лишь одна душа неслась против течения, под упрекающие, удивлённые взгляды народа. Восседая на скакуне, чьи копыта разносили искры раскаленного песка, он с невероятной скоростью продвигался к осажденному городу, поднимая за собой столбы пыли. Белоснежный капюшон скрывал под собой напряженные черты лица, а желтые глаза разгневано сверкали при любом соприкосновении с солнечными лучами. Альтаир ранее вернулся в Масиаф с докладом об убийстве Джубаира, получил разрешение на отправку к следующей цели, но на развилке меж деревнями он свернул в противоположную сторону. Охваченный замешательством по причине полного отсутствия своей союзницы, он не раз совершал тщетные попытки выискать её, используя шестое чувство, орлиное зрение, в любой удавшийся момент, буквально на несколько секунд. Не сказать, что он был так сильно озабочен отсутствием женщины день, два, а после счёл это наглостью. Навязалась в попутчики, пообещала какие-то золотые пригорки, а сама скрылась. Ассасина так же не обошла мысль, что его бывший товарищ оказался прав, мол, получив нужную информацию, она скроется со своими не столь благими намерениями. Ни в Дамаске, ни в Акре обнаружить её не удалось, и единственный, кто знал о существовании путницы - Малик. Мужчина соскочил с вороного коня, едва осекся от того количества тамплиеров подле врат, и осмотрелся. Ранее процветающие лавочки вне города уже давно заброшены, своим присутствием тамплиеры не хило постарались, перепугав жителей, которые сочли их приход за появление большой опасности. Крестоносцы не будут просто так оборудовать целым городом по причине обычных разросшихся краж. Ассасину придется найти другой способ пробраться внутрь и незамеченным добраться до бюро. Привычное, но весьма ненавистное, раздражение расплуталось по бюро Иерусалима. Этот сезон даи ненавидел больше всех - набор новобранцев, что значит постоянное нахождение неопытных сопляков в его окружении. Причем в этот раз их подозрительно много, у каждого свой характер, и основной чертой являлась самоуверенность. Все метили в ассасины как можно скорее, думая, что характер закалит их поступки. Джабаль был слишком душевным стариком, Адиль каким-то притворным, саркастичным, что порой выводило гордую и впечатлительную половину учеников, которых задевали тонкие насмешки рафика. И Малик, который шёл в лоб. Он был единственным, не считая Аль-Муалима, кто мог поставить на место любых смельчаков, что они снизошли до уровня паиньки в его бюро. На данный момент его обитель посетили двое юнцов, один из которых на протяжении нескольких минут что-то нудил о цели прибытия в Иерусалим, при этом второй вечно норовил перебить своего собрата, высказываясь о впечатлениях прибытия сюда и как ассасинов чуть было не поймали. Когда он получил чудом уцелевшего голубя из крепости, то пребывал в недоумении, что сюда посылают новичков. Ладно бы фидаев, но новобранцев-то..! - Достаточно, Джамиль, – останавливая юношу жестом руки, устало проговорил Малик, попутно начиная шарить рукой на полках под столом. Нащупывая одно из светло-серых перьев, он взял его за кончик, выставляя перед учениками, которые с завороженными раскрытыми глазами застыли, жаждая поскорее забрать перо. – Если что-то пойдёт не в лучшем свете – я сам вышвырну вас на порог, прямо под ноги крестоносцам. Вам ясно? – взглянув сперва на одного, затем на второго ученика, мужчине явно удалось затушить восторг порцией страха. - Да, даи Малик… - пропищал стоящий за спиной собрата юнец, так как первый даже и вздохнуть побоялся. - Забирайте перо и уходите. Своего рода приказ был незамедлительно выполнен. В ту же секунду новички схватили перо и бодрым шагом понеслись к выходу через сад. Их едва слышный, с долей нового прилива удивления, вздох Аль-Саиф не мог пропустить мимо своих ушей. Стоя спиной по направлению к проёму, даи наклонился, чтобы прибрать одну из книг, с нижней полки, для последующего выполнения рабочего плана, а когда выпрямился, то на глаза сразу же бросилась тень человеческой фигуры, всё с того же места, куда только что ушли новобранцы. Малик недовольно вздохнул, закатывая глаза кверху и сходу же произнёс: - Я же велел вам убираться. Однорукий украдкой повернул голову, выглядывая из-за плеча на столь надоевших ему за день глупых юнцов, но всё оказалось куда сложнее. Там был не Джамиль с напарником, а никто иной, как Альтаир. Чего он здесь забыл? Аль-Муалим не предупреждал, что араб явится сюда. Хотя, учитывая, что сейчас очень бдительные дорожные патрули, вполне вероятно, что голубку пристрелили. Бывший мастер не спешил проходить в помещение, он даже с места не сдвинулся, просто стоял в проёме, едва держась за левую раму. Вопросы, которые секундами назад посещали голову Малика улетучились, за то же мгновение превращая груду его настигающего умиротворения с едкий громоздкий ком, который болезненно начинал вращаться внутри тела, заслышав один единственный вопрос: - Где она? Аль-Саиф отвернул своё лицо, не желая даже смотреть на Альтаира. Ему казалось, что тело сжимается, с двух сторон сдавливают виски и его вот-вот разорвёт. Даи прикусил нижнюю губу, замечая, как дрожит его единственная рука с книгой. Она что, не вернулась? Что такого натворила, что сам Альтаир, вечно одинокий степной орёл, пошёл её искать? Араб резко сжал мягкое ребро книги, схватывая контроль над безобразными, даже не понятные самому мужчине, эмоции, и развернулся, с хлопком бросая предмет поверх изрисованных пергаментов. - Что «она»? – задал наводящий вопрос ассасин, надеясь как-то предотвратить появление его, возможно напрасных, волнений. - Ты знаешь, о ком я говорю, – насупившись, хотя, казалось бы, куда ещё больше, Ла-Ахад сократил расстояние до стола и встал напротив бывшего товарища. Он поднял своё лицо выше, чем обычно, тем самым едва отбрасывая уголок капюшона, упёрся хищным взором в лицо главы бюро, а подобравшись к глазам, точно связав оба взгляда в узел, вновь спросил. - Где Джол? Вероятно, теперь это имя будет ненасытно впиваться в мозг араба ещё не раз. На пару-тройку секунд Малик начал слышать стук собственного сердца, что отдавался в ушах, закладывая их. Он находил в себе силы смотреть в пылающие глаза бывшего мастера, благодаря Бога, что эмоции не выплёскивались наружу, не отражались на лице, оставляя черты привычно невозмутимыми. На мгновение картинка перед очами начальника зарябила, заискрилась, словно металл на июльском солнце, а янтарные очи Альтаира сменились на зелёную радужку, блеснувшую ядовитым отблеском. Всё это вызвало некий диссонанс в сознании араба, он зажмурил и раскрыл глаза, устремляя их на выход в сад, который озарился пятнистыми тенями, постепенно собираясь в привычный пейзаж, среди которого жаждал увидеть ненавистный женский силуэт. Из-за его поступка эти иллюзии затмевают разум, чего Малик не понимал. Не понимал причину, почему он так реагирует на всё это. Ведь он так жаждал смерти изгнанницы, или хотя бы её обычного ухода, как ему становилось легче на душе, когда её дух покидал бюро. А сейчас он наизнанку выворачивался без присутствия той, сознание раздваивалось. Одна часть ликовала, а другая же изнывала от моральных ран. - В мои обязанности не входит следить за твоими помощниками, особенно когда они враги братству, – на удивление равномерно вымолвил Малик, словно, наконец, столкнув валун с утёса. – Я не интересуюсь её жизнью, и понятия не имею, где она, если не с тобой. Но, очевидно, Альтаир оказался не таким дураком, а вполне разборчивым в поведении людей, на удивление Аль-Саифа. Не только убивать умеет. - Лжёшь, – процедил мужчина, но мышцы его лица заметно расслабились, вероятно из-за того факта, что глава всё же что-то знает. Малик не смог долго сопротивляться под напором пронзающего орлиного взгляда и топящего молчания так долго, сколько бы хотелось. Он ходил взад-вперёд, пытался вовсе не замечать гостя, занимался своими делами. В последний момент его терпение просто-напросто сдалось. Сжав пальцы, он переломил перьевой наконечник, который впоследствии просто выскользнул из хватки, а сам ассасин сморщился, выпрямился, смотря, как Альтаир своим вынуждающим взором старается просверлить дыру в человеке перед собой. - Я прогнал её из бюро, два дня назад. До этого она ошивалась здесь, затем и духу этой гадюки больше не было. Ненароком начальник заметил, как глаза ассасина округлились, а кончики пальцев заметно побелели от вдавливания тех в поверхность стойки. Он молчал с десяток секунд, даже не понимая, что ему только что сказали, а затем, собрав мысли в нужный порядок, вымолвил: - Значит, ты выставил её за дверь, когда армия Робера спокойно расхаживает за каждым поворотом с мечом в руках? - Я уже говорил, что не собираюсь рисковать собой и братством, обеспечивая ей приют, – тон Малика снисходил на менее громкий и напряжённый, замечая, насколько спокоен Альтаир. Его голос не дрогнул ни на едином слове, как и мускула на лице. Главе даже показалось, что бывший мастер весьма понимающе отнёсся к поступку Аль-Саифа, не смотря на то, как сильно терзало его сознание минутой ранее. А сейчас, смотря на вполне себе спокойного ассасина, ему самому становилось легче. Но, не тут-то и было. - Да как ты… - прошипел оборванный кусок мысли мужчина, перегоняя каждую мысль в голове. – Да ты хоть знаешь, как подставил меня? Без этой чёртовой женщины у меня не было возможности выслушать моих целей! А вот этого срыва не ожидал и сам Альтаир. Он запутался сам в себе. Очевидно, сейчас этот человек чувствует то же самое, что и его бывший товарищ – раздвоение. С одной стороны самостоятельный самоуверенный убийца, который старается придерживаться принципа братства и добиться возвращения своей чести. С другой стороны появилась эта женщина, которая пусть и была изгнана за свою ложь, но открыла ему столько истины, коя заставила ассасина задуматься. Да, он выбрал не самый честный путь к возврату достоинства, но быстрый и дельный. - А ты, оказывается, на смерть её верную пустил? Малик, я столько всего упустил из-за этого! – Альтаир приложил правую руку к своей нижней половине лица, пройдясь ладонью до лба, затем смахивая накопившиеся капельки пота от крупного для мужчины выброса эмоций. Никогда он себя прежде так не чувствовал, как не в своей тарелке. Да разве его заботит судьба этого изгоя? Его скорее заботила истина, знания, интерес к ним, который сейчас же оборвали. - Я помог тебе сделать то, чего ты не мог сам, Альтаир, – он едва замешкался, когда говорил эту фразу, но затем всё-таки осторожно положил единственную руку на плечо брата, от чего тот сразу же посмотрел на начальника бюро. – Оно будет к лучшему, теперь всё на своих местах. Не сказать, что однорукого это так сильно радовало, всё же факт смерти, а может и простого исчезновения, заставил его понервничать. Особенно вспоминая, каким образом они виделись в последний раз. В сознании всплывали взгляд, голос, слова, исчезающий силуэт, эмоции, которые пережил сам мужчина. - Может ты и прав, – пробубнил ассасин себе под нос, ощущая, как на душу опускается явное спокойствие. Вероятно причина его в том, что мужчина изначально не нуждался в помощи, а сознание вечно твердило, что «я могу всё сделать сам». «Ты не ничтожен без неё, Альтаир. Ты – лучше», - после того, как эта мысль яркой вспышкой мелькнула в его сознании и засела где-то в глубинах, мужчина выпрямился, ещё раз задумчиво взглянув то на выход, то на Малика, побрёл в сторону первого, открываясь сетчатому солнечному свету. Они не обмолвились и словом на прощание, в последние секунды между братьями произошёл какой-то немой обрывистый разговор. Даи проводил бывшего мастера взглядом, тошно вздыхая. То, что Ла-Ахаду стало лучше, не значит, что глава сам отпустил тот душевный маленький грешок. Такой крохотный, а вызвал бурный поток необъяснимых чувств, вынуждающий сознание взрываться. - Ты должен быть готов к тому, что не прав… - Перекрытие порта осложнит твою задачу, Альтаир. - Аль-Муалим уже предупредил меня, что этим людям известны мои дела. Я справлюсь. - В таком случае, будь осторожен, друг мой, – вкрадчиво проговорил Джабаль, наблюдая за толикой рассеянности в интонации ученика, который совсем недавно прибыл с новым отчётом о следующей цели. Старик отвлёкся от ведения записи в крупной книге, и предоставил ассасину метку. - Конечно, рафик. Но, думаю, всё это будет мне на руку. Страх сделает его слабее, – уверенно проговорил мужчина, забирая белое перо со стола и тут же направляясь к выходу из помещения под старческий взгляд. Он ожидал увидеть Джол, которая пару дней назад отважно ринулась доносить послание до Иерусалимского бюро, но вместо этого прибыл Ла-Ахад, заставляя настроение рафика угнетать ещё больше. Старик знал о совместных похождениях этих двоих воинов, но с бывшим мастером он никогда не заводил об этом тему, и сама женщина ни разу не вошла в бюро вместе с мужчиной. Обычно либо до, либо после задания. А в этот раз, уже во второй, знакомый силуэт с улыбкой на устах не развеял наскучившую обстановку. Джабаль беспокоился о своём друге, не имея и малейшего понятия, что же всё-таки случилось в то самое утро. Из-за этого прискорбного факта он и чувствовал то самое угнетение. Его цель – Сибранд. Начальник порта Акры, который забился в уголок в ожидании своего корабля и предвкушения собственной смерти. Все проделки Альтаира разлетелись по городам с невероятной скоростью, горожане твердили о неком спасителе, когда среди патрулей ходило явное негодование. Офицеры крестоносцев, в частности сам Робер, были особенно напряжены и находились в яростном состоянии. Чуть ли не половина королевских отрядов были отправлены в Сирийские города, где происходили многочисленные убийства, дабы вновь попытать удачу изловить язычника, как и его некогда бывшего союзника. С каждым приближением к своей цели, ассасина спешили встречать всё новые и новые солдаты, норовящие вымотать преступника, а затем схватить. Его мастерство слишком сильно превосходило навыки сарацинских городских защитников. Бывший мастер, который с большим стремлением гнался вернуть своё звание, обдуривал солдат за мгновения, пронзая их тела измазанными в крови клинками, оставляя ей за собой некую дорожку. Он всё равно оказывался впереди, не позволяя себя перехитрить, обыграть. Очередная жертва клинка белого убийцы пала под его ноги, освобождая проход к долгожданным вратам в порт Акры. Служащим уже сообщили о прибытии ассасина, но сама гавань была менее охраняема, чем путь к ней. Мужчина прильнул спиной к каменной мощенной стене врат, выглядывая из-за той и с минуту рассматривая территорию. Солдаты, совершающие круг вокруг лавочек, скрылись за углом какого-то дома, давая Альтаиру шанс проникнуть в защищённый регион. Он остался незамеченным, прошагав в людской толпе до очередного разветвления на площади. По правой стороне располагались многочисленные пирсы, с пришвартованными шлюпками, парусниками, державшимися на тёмно-синей водной глади. Хозяева разгружали свои вещи, которые только прибыли в порт после тщательной проверки офицерами, по приказу Робера вход во все города был ожесточён, все персоны были проверены высшими офицерами лично. Остановиться мужчину заставила замершая масса людей, что столпилась перед главным причалом, уходящим дальше остальных дорожек, к более крупным кораблям. Они со вздохами наблюдали скверную картину перед собой, как человек с крестом на груди загнал одного из божьих служителей в угол. Монах был явно перепуган, на каждую гневную реплику он бросал всякого рода оправдания, которые не делали его положение лучше. - Вы ошиблись, господин Сибранд. Я никогда никому не желал зла! Тем более вам, – немного сгибаясь в спине, лопотал старик, с опаской разглядывая обходящего его вокруг начальника порта. - Говоришь-то ты так, – махнув руками, тамплиер едва приостановил свой шаг, а затем описал полукруг своей кистью, указывая на людей, столпившихся вокруг. – Но никто даже не может за тебя поручиться. Как это понимать? – грубая усмешка сошла с губ, когда мужчина наблюдал за всё больше и больше отчаявшимся монахом. - Я… я живу простой жизнью, человека в рясе, господин. Мы не привлекаем к себе внимания. - Возможно, – снисходительно на первый взгляд произнёс последователь магистра, что заставило тело старика в белом балахоне усмирить своё сотрясание. Но спустя буквально пару секунд, тамплиер рывком метнулся к церковнику, хватая за края одежды и повалив на влажную каменную дорожку, попутно вереща от гнева. – А возможно тебя никто не знает, потому что ты не слуга божий, а ассасин! Это заявление нисколько не удивило Альтаира, нежели едва паниковавшего седоволосого. Страх сделал своё дело, подозрительность этого человека взметнулась просто до небес, боязнь за свою шкуру вынуждала мужчину озираться по сторонам каждые несколько секунд и под подозрения попадали многие, очень многие, включая этого монаха. - Нет! – воскликнул старец, расширив свои помутневшие с возрастом глаза, умоляюще протягивая руки к Сибранду. Он боялся, ещё больше, чем тамплиер, ведь он – невинная жертва ошибки и разве должен расплачиваться за чьи-то грехи? - У тебя такое же одеяние! С этими словами ассасин, затерявшийся от взоров стражи среди толпы, украдкой оглядел свою белую тунику, украшенную многочисленной амуницией и блеском металла, а затем орлиный взор уловил стоящих рядом ещё нескольких церковников, в той же одежде, что и этот несчастный. - Они носят ту же одежду, только чтобы вызвать неразбериху и страх. Не поддавайтесь! - Хочешь сказать, что я – трус? – тыча пальцем себе в нагрудные доспехи, прорычал мужчина. – Подорвать мой авторитет?! – он обошёл монаха, при этом не снижая своего разгневанного тона, на секунду нависая над стоящим на коленях стариком, который от такого напора старался закрыться руками. Но на этой давке начальник не остановился, он вновь совершил толчок в плечо старшего, после чего раскидывая свои руки. – А может обратить моих рыцарей против меня?! - Нет, нет! Я не понимаю, почему вы так говорите… Я не сделал ничего плохого! – он чувствовал, как к горлу подступало противное горькое ощущение, а на очах наворачивались слёзы. Но взамен на это Сибранд лишь рассмеялся, самодовольно помахивая одной рукой. - Я не припоминаю, что в чём-то тебя обвинял. Так почему ты оправдываешься? Чувство вины вынуждает признаться? - Я ни в чём не признаюсь… - Ах, непокорен до самого конца, – задумчиво протянул крестоносец, в который раз обходя сидящего на земле монаха. - Что вы имеете в виду? - Уильям и Гарнье были слишком самоуверенны, и заплатили за это жизнью. Я не допущу этой ошибки, – от злости его лицо приобретало багровый оттенок, он нагло указал пальцем в лицо побледневшего божьего служителя. – Если ты слуга Бога – он за тебя заступится! Творец остановит мою руку! - Вы сошли с ума! Неужели никто из вас не остановит это? – умоляюще оглядывая каждого присутствующего, пролепетал старик. – Он обезумел от собственного страха. Видит врагов там, где их нет! Но в ответ на просьбу о помощи монах дёрнулся в такт с трусливыми зрителями от громкого, будто разрывающего уши, металлического лязга клинка Сибранда. - Похоже, люди разделяют моё мнение. И я делаю это ради Акры! Седовласый мог попытать судьбу и совершить попытку убежать, но было слишком поздно, клинок начальника порта пронзил дряхлую плоть старика, и, не имея никаких сил сопротивляться, тот просто рухнул на каменную дорожку, пуская кровь меж влажных трещинок. Люди вокруг в один голос резко вздохнули, кто-то отвернулся, лишь бы не видеть этого зрелища. - Люди, будьте бдительны! Сообщайте обо всём подозрительном страже. Я сомневаюсь, что этот был последним. Под пристальные взгляды тамплиер спрятал свой клинок в ножнах, а затем удалился к поджидавшим его солдатам, которые готовы были сопроводить офицера к его же кораблю, чтобы отправиться прочь из города. Величавый корабль разразил огонь битвы. В то время как подавленный страхом офицер пытался чуть ли не слиться с палубой во имя своего спасения, воин в белом одеянии отбивал яростную атаку множества тамплиеров, сбежавшихся на врага, как пчёлы на мёд. Раз за разом изрезанные трупы падали на деревянный пол, под весом доспехов перемахивали за борт, погружаясь на самое дно и, казалось бы, путь свободен, ничто не может помешать Альтаиру вонзить клинок в шею трусливого тамплиера, как путь ему перегораживали новые солдаты, будто их целая армия, там, за башней. Они не позволяли мужчине пройти к своему командиру, жертвуя собой, пытаясь измотать еретика, что, со временем, удавалось. Ла-Ахад едва отбил атаку секирщика, спуская с уст грубый вздох, пытаясь отдышаться. Впервые за этот срок он поспешил согласиться с Маликом – женщина позволила ему расслабиться, оказывая помощь во всяческих битвах, на фоне данной ситуации мерк даже тот факт, что благодаря ей он настолько быстро и продуктивно подобрался к финалу своего «прощения». Крепче сжав ручку разгорячённого клинка, ассасин бросился на ухмыляющегося перед ним солдата, который был покрепче других прислужников. Мужчина проявил немало усилий, отбивая атаку обладателя длинного лезвия, мимолётно пользуясь моментом приведения секиры в равновесие. Язычник нанёс крепкий удар ногой в защищённый, но не настолько хорошо, живот, тем самым отталкивая тело к борту армейского судна. Крестоносец закашлялся, безысходно упираясь позвонком в твёрдую стенку, рефлекторно выставляя оружие ребром вперёд. Удача на несколько секунд переметнулась на сторону тамплиера, клинки с противным лязгом соприкоснулись, и у белого воина явно сработал приток сил. Альтаир упорно прижимал врага к краю, ища хоть какой-то момент, чтобы покончить с очередной помехой, как заслышал за спиной посторонний шаг. А вот тут проблема явно увеличилась в масштабах, ведь если клинок будет отстранён от секирщика – увечий ассасин не оберётся. Но такой же исход будет, если он сейчас же что-то не предпримет. Не в первый раз, но всё же не в самый приятный, убийца недооценил врага, и теперь он это понимает, как никогда. Перешагивая через свою гордость, самоуверенность. И где-то в глубине, на самой низине его прискорбной души, он жаждал, чтобы Малик сейчас был с ним и сражался бок о бок. Сибранд уже было пустился на безудержные ликования, смеясь в лицо опасности, которая буквально через секунду будет мертва, но, видно, он поспешил. Причём забежал вперёд на нехилое расстояние, которое пробило в теле тамплиера новую волну сбивающей пульс дрожи. С двух сторон шлема его служащего торчала стрела, пронзившая череп насквозь, кровь пульсирующим фонтаном заструилась по наконечнику стрелы, капая на испачканные доски палубы и утягивая за собой, под тяжестью доспехов, тело, что с хрустом рухнуло подле мачты. Замечая явную отвлечённую позицию секирщика, Ла-Ахад резко согнулся в коленях, скрытым клинком огибая заточенное враждебное лезвие, точно игла ткань, и отбросил центр тяжести в противоположную сторону. Сам же мужчина развернулся на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, едва скользя на каблуках обуви по разлитой тёмной крови, и затем совершил резкий рывок, подавшись кверху, занося левую руку с клинком в оголённое горло крестоносца. Лезвие скользнуло по краям кожи, впиваясь в плоть и выскальзывая кончиком с другой стороны, вынуждая цель замереть. В порыве эмоций Альтаир резким движением отдёрнул руку не назад, а вбок, тем самым разрывая шею мужчины, тело которого подалось назад, рухнув в воду. Дав себе какой-то срок, чтобы отдышаться, ассасин бросил косой взор на солдата со стрелой меж глаз. И всё бы ничего, только почему эти вымоченные в крови перья на конце имеют неприятный яркий знакомый тон? В этот момент дыхание перехватило уже у самого убийцы, а мысли расползались, как надоедливые насекомые, когда металлический звон доспехов озарился по правой стороне. Мужчина обнажил окровавленный меч, тут же без разбора вонзая тот в рывком несущееся на него тело очередного воина. Но когда араб был готов отбросить его в сторону, прикладывая руку к плечу, то заметил наконечник стрелы, что торчал откуда-то из ключицы. Раздражённо прорычав от нарастающего напряжения, Альтаир снял труп рыцаря со своего меча, и тот, кого он вновь увидел перед собой, раздражил его ещё больше. - А я уж было заждался, – саркастично выпалил ассасин, с частичкой гнева в своём орлином взоре созерцая фигуру в знакомом коричневом одеянии перед собой. Внезапное объявление Джол поддало мужскому гневу жару. Мысли за обычные мимолётные мгновения заполнялись только одним – как же всё-таки она раздражает ассасина. Пропала чёрт знает куда, разрушила все его планы, а затем, как ни в чём не бывало, появляется. Что за чертовская наглость? Хотя стоило бы признать, что, не подоспев сюда дезертир – воин ордена, вероятно, получил бы смертельное ранение. Но Альтаир слишком горд. Не может его судьба даже самую малость зависеть от этой женщины. Хотя вероятно, что та самая подавленная частичка души, где-то в низинах, искренне рада присутствию сей персоны, которая позволила сорваться в бюро на Малика и перенервничать. Зеле­ноглазая усмехнулась в ответ на эту реплику, в отличие от мужчины она даже не задумывалась – рада ли видеть его вообще. Ввиду последних событий ей, казалось, выбили все остатки собственного сознания, а тело сейчас работает, как какой-то механизм. Даже невооружённым глазом можно было заметить это изувеченное подтёками лицо, изменение цвета кожи в некоторых местах, а так же полное отсутствие наручей, на которые араб среагировал в первую очередь. - Убить ассасинов! Убить сейчас же! По приказу вышедшего из себя крестоносца, новый отряд вновь в спешке заполонил палубу, попросту окружая уже пару врагов, навострив свои заточенные орудия. В свою очередь ассасин и следопыт развернулись по направлению своих целей, попутно соприкоснувшись друг с другом спинами, причём прижимаясь весьма плотно, приготавливая свои оружия поражения. Не до конца оправившуюся женщину приятно удивлял тот факт, что ассасин, который так яростно ненавидел её, только что развернулся к ней спиной, да ещё и выставляя себя, как прикрытие тыла. Вероятно, именно этого она ждала все эти недели совместных похождений, и ничто не могло бы сейчас так придать стимула, как сокрытое от глаз доверие воина. - А ты думал я отпущу тебя и позволю закончить дело без моего ведома? – ехидно произнесла Джол, едва поворачивая голову вбок, дабы мужчина слышал её грубоватый тембр, которого иной раз ему вполне не хватало, проезжаясь по очередным каньонам. - Слишком много чести берёшь на себя, – незамедлительно ответил её партнёр, едва хмурясь от столь наглого вопроса, а затем, дабы первым развязать эту суету, он набросился на стоящих впереди крестоносцев, и женщина не стала тратить своё время пребывания здесь зря. Говорят, что битва закаляет дух, и у героев он, вероятно, уже извергает сплошные искры. Элитные солдаты умирали один за другим, когда победители исполняли свой танец, несущий смерть, на трупах, размазывая дорожки кровавых следов новыми движениями. Их симбиоз удивителен, сознания скреплялись на почве ненависти, прорастая из разных семечек и соревнуясь между собой, кто же, наконец, вырастет и погубит другого. Некого рода соперничество. Его смертоносный клинок и её скоростной меткий лук – последнее, что запоминали солдаты, прежде чем сомкнуть свои одержимые очи под ядовитый блеск жёлтых и зелёных глаз. - Альтаир! Сибранд бежит прочь! Резкий возглас женщины заставил ассасина отвлечься от своего врага, поразив солнечное сплетение того своим мечом, а затем вертеться вокруг себя, выискивая цель вне пределов корабля. Орлиное зрение дало понять мужчине, что сейчас начальник порта стремительно направляется по мосту к смотровой башне, выход из которой ведёт в город. А это уже кардинально искажает планы. - Беги за ним, что ты стоишь столбом! Я здесь справлюсь! – прорычала черноволосая, в битве её капюшон спал и сейчас можно было разглядеть мельтешащее из стороны в сторону подбитое серое лицо, а так же сведённые к середине брови, выражающие явное раздражение. В очередной раз она замахнулась своим тисовым, треснутым в одном месте, луком, поражая стальными ставнями ошлемированную голову крестоносца, а затем вонзая пропитанную порцией добивающего яда стрелу куда-то в шею, нанося колющую рану. Этой же стрелой она может обработать ещё двоих, а затем просто сломается, становясь обычным обрубком. Не сомневаясь в силах этой настырницы, хотя его даже скорее не волновало, что произойдёт с ней, ассасин сорвался с места, в погоню за своей ярко светящейся целью. Не упустив из речи Сибранда ни единого слова, попутно задумываясь обо всём произнесённом, ассасин обмакнул белоснежное перо в крови тамплиера, окрашивая то в алый цвет, а затем поспешно пряча за поясом, укладывая тело офицера на каменную дорожку. Перепуганные люди отскакивали в стороны, наблюдая сиё безобразие, что-то выкрикивали, звали стражу, роняли всё из рук. Араб подскочил со своего места, уже было бегом покидая место преступления, как осёкся. Взор переметнулся в сторону залитого кровью величавого корабля, на котором мужчина не обнаружил даже и души. Убили? Много вероятно. Но, всё-таки, неверно. Секундой позже из-за угла, на той же самой дороге, которой бежали «хищник и дичь», показалась женщина. Забросив лук за спину, она, расталкивая прохожих, бежала в сторону переулков, что были силы, а за ней уже и подоспевала королевская стража. Зеленоглазая молча настигла чего-то ожидающего араба, едва замедляясь и тут же хватаясь за края рукава белой туники Альтаира, сначала подтолкнув вперёд, а затем, оббегая, утягивая за собой. Не говоря ни слова, она выпустила ткань из рук и пустилась в бегство, ожидая, что ассасин, холодно отреагировавший на её действия, пустится следом. И он побежал. Они оба держали за собой около дюжины городских солдат, четверо из которых являлись крестоносцами. Люди в страхе расступались перед несущейся стражей, не пытаясь удержать преступников, боясь за свою жизнь. Вероятно, в единственном исключении мужчина полностью доверился дезертиру, ведь она вела его, а не наоборот. В сознании всплывали моменты из первой встречи, тот самый замысловатый маршрут, который бурый вор наглядно демонстрировал своему преследователю. Они свернули в богатом районе, натурально взлетая по каменным лестницам до мощенных дверей в один из дворов, но затем дева взобралась по стене, ухватываясь за выступающую оконную раму и дотягиваясь до самой крыши. Альтаир последовал примеру провожатой. Пара вновь выровнялась, уволакивая за собой хвост в лице королевских рядовых солдат, которые уже не скрывали своего озверевшего бешенства. Дыхание мужчины сбивалось с каждым рывком вперёд, перепрыгивая последнее препятствие, оказываясь на очередной соседней крыше, он весьма неудачно приземлился, перекатываясь вперёд и, едва ли не спотыкаясь на ровном месте, бежал дальше. Мгновение спустя вровень с ним мчалась и Джол, которая выглядела не лучше своего попутчика, а до очередного обрыва крыши оставалось всего лишь с десяток метров. И, как можно заметить, расстояние до противоположного дома было не мало. Ассасинский мастер рывком переглянулся со среагировавшей на взгляд женщиной, едва сбавляя ход, а затем со стороны младшего последовал кивок. Пора заканчивать. Их ступни синхронно оттолкнулись от края серой крыши, оставляя за собой поднятый крохотный пыльный силуэт. Раскинув руки в стороны, точно крылья, они поддались потоку колющего ветра, заставляющего сомкнуть веки. Окровавленные хвосты их туник вспыхнули вместе с порывом стихии, извиваясь точно разожжённое пламя вместе с алыми лентами, ткань одежды приятно ластилась на коже, поддаваясь той самой птичьей невесомости. В последний момент руки обоих ассасинов неприятно коснулись друг друга, а затем, напрягая мышцы своего тела и перекручиваясь в воздухе, оба раскрыли глаза, углядывая удаляющийся край крыши, голубое безоблачное небо и мимолётный силуэт слетевшего с вышки орла, что спикировал куда-то поодаль. А далее лишь неприятная отдающая боль в теле и темнота, сокрытая под копной стога сена. Всего лишь мгновение, растягивающее мысли на неопределённые траектории, о которых можно думать долго, достаточно, и только через какие-то минуты понять, что ты на земле, ты больше не летишь. Солнце сильнее пробирается сквозь перепутанные высушенные травинки, неприятно шурша, и в последующий момент его перегораживает знакомый силуэт с хмурым, едва различимым выражением лица, обладатель которого подаёт своей ненавистнице руку. - Сибранд не хотел захватывать Святую землю. - Его цель была не Яблоко? - Его приказом было выстроить морскую блокаду, дабы никакие посторонние власти не могли предотвратить освобождение Святой земли. Освобождение… Не захват, – голос Альтаира звучал на тон ниже, чем каким он разговаривал буквально с минуту назад с рафиком бюро Акры. Двое союзников, белый и бурый воины, расположились в саду, чтобы отдохнуть и отправиться дальше. Ведь оставалось совсем немного, буквально чуть-чуть, и Робер падёт, истина будет разгадана. – Всё так отличается от того, что говорил мне Повелитель. Он утаил от меня некоторые факты, а ведь я всегда был в курсе всего, что знает и он сам. - Ты таки уделил внимание речам, которые говорят эти несчастные? – на устах Джол невольно всплыла улыбка, когда чувство некоторого самодовольства настигло её душу. Этот гордый и самовлюблённый Орёл послушал её, сделала так, как сказала она. Потому что захотел истины? - Даже не думай, что по твоей просьбе, – отмахнулся Альтаир, явно замечая усмешку на раскрытом женском лице, заметно меняя тон своего голоса на более твёрдый, даже грубый. - Я счёл это нужным после разговора с Аль-Муалимом. Конечно, на самом деле, он был прав только на пятьдесят процентов. Не скажи женщина ему этого ещё с самого начала, так бы и был ослеплён своим превосходством и одержим желанием вернуть своё звание. Не было бы истины. Араб едва нахмурился, кладя снятую амуницию поодаль от разложенных крупных подушек, затем удобно устроился на их перине, чуть запрокидывая голову и устремляя взгляд янтарных очей в решётчатое небо, кое он привык видеть в последнее время. Черноволосая всё так же улыбалась, смотря на ассасина, попутно едва отрицательно мотнув своей головой. Всё же он слишком гордый, но даже если Ла-Ахад ведёт себя с путницей не так хорошо, как хотелось бы, она всё равно будет знать, что нужна ему, в той или иной мере. В последний момент Джол переглянулась с ведущим записи Джабалем, внутри бюро, который одарил своего друга улыбкой, а затем закинула руки за голову, свободно скрестив ноги, удовлетворённо прикрывая свои ядовитые очи. - Да, конечно, прости.