Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным. Шарль Морис де Талейран
29 декабря, 09:20. Окрестности Тулона Забили барабаны. Арно, оторвав голову от походного ранца, резко вскочил на ноги. Час настал. Сегодня или некогда. В элитных частях Хатори давно ждали этой битвы. Генеральное сражение, способное решить всё. Именно здесь и сейчас может решиться судьба гражданской войны в Тристейне. Именно здесь и сейчас, за сотни километров от дома, рядовой нового элитного корпуса Тристейна, вместо с сотнями своих товарищей, будет решать судьбу отечества. Миновало почти полгода с тех пор, как он, будучи ещё совсем мальчишкой, покинул родную деревню, уйдя вместе со странным дворянином Мюратом в район Саблонского лагеря. Полгода тренировок и боёв. Он уже не тот Арно, коим был раньше. Он изменился. Его сознание изменилось. Он больше не тот человек, кем был раньше. Люди не меняются, кто-то когда-то сказал. Арно же не был согласен с этим утверждением. Люди не меняются просто так. У юноши же поводы были. При том очень веские. Пламя Тарба. Каменные стены Ла Рошеля. Леса Галлии. Стены Тулона. Крики раненых при обстреле две недели назада. Кровь, стекающая на глаза. Не его кровь. Кровь его товарищей, которые смотрели на него с надеждой. Верили, что именно он спасёт их от смерти. Утащит их туда, где не свистят ядра. Где снег не взметается высоко вверх от взорвавшегося рядом ядра. Оттащит туда, где нет страха смерти. В памяти юноши ещё свежы были воспоминания штурма Тулона. Он буквально физически ощущал верёвку с крюком, которую он забрасывал на стены города. Во рту ещё чувствовался привкус пороха, который не покидал его во время штурма городских башен. Когда становятся мужчиной? Спорный вопрос. Арно не мог дать точный ответ на него, но он точно знал, что сейчас он как раз мужчина. Не женатый, не целованный. Но мужчина. Убивший уже не один десяток людей. Успевший пролить кровь за Тристейн. Мужчина. Он привык сражаться. Он готов умереть. Ведь так хочет его королева. Так хочет его отечество. Тристейн выше всех нас. 09:41 В лагере Пьеро царилась суматоха. Первая атака на Тулон закончилась провалом и отступлением уже с занятых позиций. Но генерал при этом не был зол или озадачен. Вид его был бодр и внушал уверенность своим подчинённым. Не без помощи спокойствия своего предводителя, войска мятежников без паники отступили из-под обстрела подошедшей галльской артиллерии. Теперь генерал разворачивал свои хоругви в пяти километрах от стен города, готовя генеральное сражение. Именно тут он расчитывал наконец покончить с основными силами монархистов и парадным маршем занять Тристанию. Войска в целом разделяли его настроение. Ведь с ними был непобедимый Пьеро. После любого поражения следует победа. Именно в это они верили. — Что же вы, девушка, придумаете в этот раз?.. — задумчиво спросил сам у себя Пьеро, осматривая в подзорную трубу поле предстоящей битвы. — Я же прихлопну тут и вас и Галлов. А вам останется только лапу сосать… — Или чего другое? — с улыбкой на губах спросил сопровождавший его генерал. — Вечно вы всё опошляете, господин Аксо… Франсуа Аксо лишь усмехнулся, глядя на своего командира. Основная проблема монархистов была в недостатке кадров. Почти все генералы примкнули к мятежу, оставив Генриетту лишь с полковниками и майорами против опытных, проверенных в боях с Савоей и Альбионом, генералов. — Пошлость — азбука войны, — сказал молодой генерал. Франсуа Аксо был одним из тактических гениев Халкегинии. Став дивизионным генералом к двадцати шести годам, в двадцать восемь — он примкнул к мятежу генерала Пьеро и стал одним из его доверянных лиц. Гений осадной инженерии. Именно так его называли. Именно генерал Аксо командовал королевскими экспедиционными войсками при осаде Южной Готты год назад. Именно артиллерия Аксо поддерживала наступающую кавалерию Пьеро при штурме Лондиниума в том же году. И именно он был тем, кого Генриетте стоило опасаться даже больше, чем самого Пьеро. Двадцати восьмилетний генерал был ростом около ста восьмидести сантиметров с густыми каштановыми волосами. Лицо его украшала аккуратно подстриженная чёрная борода, а губы постоянно изгибались в хитрой улыбкой. Такой типаж пользовался огромной популярностью у тристанийских дам. Именно поэтому Аксо был чуть ли не рекордсменом в области проведённых дуэлей. Всё-таки с такой привлекательной внешностью и острым умом, генерал не отказывал себе в интриге на стороне. Хотя и был женат. — Я всегда поражался тому, как весело вам в разгар битвы, — задумчиво высказался Пьеро. — Ваше Величество, — второе слово собеседник Пьеро нарочито выделил. — Это может быть связано с тем, что я никогда не лезу в самое пекло? Некоторые из менее башковитых коллег по опасному ремеслу считают меня трусом. С лица Аксо не сходила прекрасная улыбка. Сложив подзорную трубу, он хлопнул Пьеро по плечу. — Мы прихлопним Генриетту и её армию прямо тут. Как тогда, у Лондиниума. — Что же, — Пьеро усмехнулся. — Моя артиллерия в твоём распоряжении… 10:30, лагерь войск Пьеро Над шатром командира мятежников раздался удар колокола. Пьеро выскочил наружу, оглядываясь в поисках того, кто поднял тревогу. Не прошло и нескольких секунд, как к генералу подскочил адьютант. Спрыгнув с лошади, он доложил: войска Генриетты разворачиваются в боевой порядок. На лице генерала выступил хищный оскал. От ожидания битвы его руки затряслись. Открытое сражение в поле — стихия Луи. Он был из тех командиров, которых не интересовал долговременный успех. Он желал побеждать лишь здесь и сейчас. Пьеро не был превосходным стратегом, но при этом оставался гениальным тактиком. Он был одним из первых во всей Халкегинии, кто понял весь потенциал пороха и огнестрельного оружия. Именно это помогло Тристейну пять лет назад за пять недель одержать блестящую победу над Савоей, государством южнее Галлии и восточнее Ромалии. Но текущая война с короной Тристейна озадачила генерала. Королева не просто начала чаще использовать «огненную пехоту», а вообще сделала из аркебузиров и мушкетёров костяк своей армии. А её «Чёрная Гвардия», так прозвали 1-й Экспериментальный Корпус, стала такой занозой для мятежников, что Луи назначил за голову её командира, шевалье Хатори, награду в сто пятьдесят тысяч экю. Из шатра вытащили стол. На нём разложили карту Тулона и окрестностей. Вокруг штаба Пьеро начали собираться адъютанты командиров самостоятельных боевых частей Пьеро. Поле сражения было выбрано Пьеро таким образом, чтобы мятежники смогли реализовать своё превосходство в кавалерии и артиллерии. Тридцатитысячная армия Пьеро была разделена на две части. Арьергард под командованием самого Пьеро, остался на осаде Тулона. И именно его частям, численностью в десять тысяч человек при поддержке сотни полевых орудий и двух осадных бомбард. Большая же часть мятежников при поддержке ещё пятидесяти орудий и всех драгунских частей ушли на юг, в сторону главной базы воздушного флота Галлии — Тулона. Шатёр Пьеро находился на вершине самого высокого холма в округе. Чуть восточней и западней от его штаба находились ещё два холма, но поменьше. Между этими холмами магами генерала были возведены два люнета, а на холмах — редуты. Именно на этих трёх холмах Луи и расположил всю свою артиллерию. Если монархисты попытаются прорваться к центральному холму, то их тут же накроют огнём пушки обороняющие люнеты. Если же Генриетта попытается занять позицию между холмами, то попадёт под перекрёстный огонь с двух сразу редутов. Ну, а если попытается просто обойти редуты, то ей в спину ударит около тридцати орудий расположенных в редутах. Генерал Аксо предусмотрел всё, чтобы монархисты не смогли приблизиться к пехоте Пьеро не потеряв при этом треть своей армии. А терять людей Генриетте нельзя. Десятитысячному корпусу мятежников противостояла семитысячная объединённая армия Тристейна и Галлии. Монархисты расположились севернее позиций корпуса Пьеро. Штаб генерала Бонапарта вместе с галльской артиллерией располагался юго-западней штаба Генриетты. Королева Тристейна в своём распоряжении имела лишь четырнадцать орудий и около шести тысяч человека. Галлия же имела сорок орудий и одну савойскую терцию — тысячу человек стоявших одной линией перед своей артиллерией занявших фронт в семьсот метров. Такое построение было самое эффективное, что могла пехота противопоставить кавалерии. Через одного в строе стрелков располагался копейщик, не давая вражеской коннице втоптать пехотинцев в землю. К тому же Бонапарт имел свой туз в рукаве — сотню тяжеловооружённых всадников. 10:54, штаб армии Тристейна Шевалье оторвался от подзорной трубы, оглядывая боевые порядки своей армии невооружённым взглядом. Руки молодого полководца потряхивало, глаза заливал пот, несмотря на мороз. Он мечтал об этом всю свою сознательную жизнь. Он изучил множество документов, мемуаров, исторических трудов. И вот, теперь он командовал целой армией. И это было страшнее, чем он ожидал. Когда он оборонял Тристанию — у него не было выбора. Когда дрался под Тарбом, за всё отвечал генерал Богарне. Теперь же он был главным. Ответственность была на его плечах. Именно от его решений зависила победа. А противостоял ему опытнейший генерал, за плечами которого уже был не один десяток битв. Хатори решил выстроить свои войска в шахматном порядке. На переднем крае стояли хоругви выстроившиеся в стену щитов, позади стрелковые части. Несколько батальонов всадников встали в самом центре его построения. Их задача была максимально быстро преодолеть пространство простреливаемое пушками Пьеро и связать артиллеристов боем, чтобы части ближнего боя ворвались на холмы. А мушкетёры и аркебузирами в это время ударят по редутам мятежников. План был достаточно простой, но на войне никогда и ничего не идёт так, как изначально было задумано. Это понимали Пьеро, Хатори и Бонапарт. Исход этой битвы решит тот, кто лучше других умеет адаптироваться под новые обстоятельства. — Огонь, — холодно произнёс Хатори. — Огонь! — разнёсся крик адъютантов у шатра командующего, — Артиллерия огонь! Кто-то из офицеров взлетел на коня и помчался в сторону пушек монархистов, стянув шляпу и крича во всё горло: «ОГОНЬ!». 29-го декабря, в 10:56 раздался первый залп тристанийской артиллерии. Началось генеральное сражение гражданской войны королевы Генриетты и мятежников под предводительством генерала Пьеро. Спустя полторы минуты огонь по позициям Пьеро открыли галльские пушки. Около одинадцати часов первые залпы дали мятежники. Тристанийцы открыли огонь по вражеской пехоте, выстроившейся как на парад — в одну чёткую линию. Пьеро ожидал, что Хатори решит навязать честный пехотный бой, но молодой шевалье никогда не отличался честностью. — Роте Моро, — произнёс шевалье, складывая подзорную трубу. Дым от работающих по целям пушек полностью закрыл обзор на поле битвы. Теперь командир мог ориентироваться только на доклады адъютантов. — Выдвинуться на восток, обойти восточный редут по лесу и там навязать бой вражеской кавалерии. Адъютант закреплённый за левым флангом тристанийской пехотой удивлённо поднял бровь, но спорить не стал. Вместо ответа, он кивнул головой и вскочил на коня, скрывшись в дыму. — Внимание всем! В атаку войска! — прокричал шевалье и тяжело вздохнул. При штабе сразу же началось движение. Адъютанты бодро запрыгивали в сёдла своих лошадей и карьером помчались к своим подразделениям. В этот момент из шатра шевалье показалась голова Генриетты, любопытно оглядывающая офицеров, спешно покидающих штаб. Убедившись, что никто её не собьёт, она покинула шатёр и подошла к столу, за который уселся Хатори. Командующий лишь недовольно кинул взгляд в сторону королевы, но тут же сглотнул слюну, а на его щеках выступил румянец. Королевы вырядилась в мундир его корпуса. На ногах Её Величества были высокие кавалерийские сапоги, выше колена. А из-под сапогов вверх по её строёным ногам уходили белые чулки. Поверх мундира на ней была чёрная армейская шинель, воротник который был поднят. На шею королева намотала белый шерстяной шарф, а на голове красовался зимний кивер «Чёрной Гвардии». На поясе под правой рукой висел роскошный королевский жезл, на навершие которого Генриетта положила свою руку в кожанной белой перчатке с манжетой, обшитой чёрным мехом. Летучей походкой, королева подошла к столу и отвесила лёгкий поклон шевалье, словно спрашивая можно ли присесть. Хатори, завороженный такой красотой, на какое-то время потерял дар речи, но заметив, как прелестное лицо Генриетты исказилось, она недовольно скривила брови и надула губки, офицер моментально подорвался с места и рукой указал на стул, куда королева могла присесть. Её Величество улыбнулась и подошла к указанному месту, ожидая ухаживания со стороны её фаворита. Хатори не заставил её долго ждать, отодвинув стул, он жестом пригласил королеву. Та же, оправив подол шинели, мягко опустилась на стул. Шевалье же остался стоять, доставая подзорную трубу и решив ещё раз осмотреть поле боя. — Уже началось? — Генриетта улыбалась, пытаясь скрыть нервозность, но Хатори её прочитал. — Началось, — чуть вздохнув ответил офицер. — К вечеру всё станет ясно. Поле боя заволокло дымом. Над головой то и дело со свистом пролетали ядра. За время службы в армии, Арно уже успел привыкнуть к такой атмосфере. Всё волнение, что молодой гвардеец испытывал перед боем куда-то исчезло. Поэтому он со скучающим лицом наблюдал за своим командиром. Су-лейтенант Моро тоже не испытывал какого-либо дискомфорта. Упав на спину, он принялся делать ангелочка в снегу, разглядывая затянутое дымом небо. Стоявший рядом Ульман, старший товарищ Арно, лишь усмехнулся, глядя на такое ребячество офицера. — Ну, если он не волнуется, то почему должны мы? — ветеран засмеялся, толкая в плечо юношу. — Кто тебе сказал, что я волнуюсь? — Арно по-настоящему улыбнулся. — Ну, перед боем всегда трясёт. — Знаешь, — юноша задумался. — Я думал, что будет страшно. Мне даже и было страшно, но только перед самим боем. А сейчас, когда стоишь под пушечным обстрелом… — Ха-ха-ха-ха, — рассмеялся Ульман. — Ты уже заматерел. Когда я только подался в наёмники, мне тоже было страшно. А потом как-то привык. Осаживая коня, к ротному подошёл адъютант из штаба. Передав командиру бумагу, штабной офицер дождался, пока боевой командир ознакомится с приказом. — Ответ в штаб будет? — спросил адъютант, поправляя свою чёлку. — Приказ принял, — коротко ответил Моро. — Господа! — оправляя форму громко прокричал офицер. — Время поработать. И не дай Основатель, мне за вас стыдно будет! Строй ответил дружным криком своему командиру. Выстроившись в походную колонну рота бегом отправилась в сторону леса. Лишь когда последний член группы Моро скрылся в лесной чаще адъютант отсалютовал в сторону леса и, пришпорив коня, помчался обратно в штаб. 11:37, штаб сепаратистов Вокруг Пьеро царила суета. Генерал лишь изредко отрывался от подзорной трубы, чтобы отдать приказ о перемещении войск на другие позиции. За сорок минут с первого залпа уже произошло несколько стычек с частями монархистов. Две харугви войск Генриетты уже были вынуждены отступить под атаками кавалерии Пьеро. Это не могло не радовать генерала. Правда, в следующую секунду улыбка пропала с его лица. — Господин генерал, — адъютант докладывал даже не слезая с коня. Это было допустимо для штабных офицеров. Их задача состояла в том, чтобы быстро доставлять сообщения из штаба к полкам и обратно. В данном случае этикет опускался. — Полк Ван Пуре был разбит. Остатки отступили за восточный редут! — Какого хрена?! — выругался Пьеро, вырывая из рук своего адъютанта донесение. Восточный редут находился за лесной чащей и не был в зоне видимости со штабного холма. Именно поэтому туда были направлены самые опытные части мятежников. На самой передовой, затаившись среди деревьев, находились лучники полковника Ван Пуре. Три сотни хорошо обученых и закалённых в боях наёмников отступили. А это могло значить лишь то, что Генриетта отправила значительные силы на прорыв его левого фланга. Пьеро развернул донесение. <i>«Полк провёл встречный бой с «Чёрной Гвардией». После перестрелки, мои части понесли значительные потери. Я дал приказ на отступление за восточный редут. Прошу подкрепление в виде резервного кавалерийского полка, полка аркебузёров и двух харугвий мечников для занятия лесного массива. Полковник Ван Пуре»</i> Пьеро зло сплюнул, ещё раз перечитывая донесение. Генерал был уверен, что направление главного удара монархистов будет в районе восточного редута. Иначе бы Богарне не отправил бы своё самое боеспособное соединение в атаку не имея плана дальнейшего развития малого успеха. Тогда лидер сепаратистов ещё не знал, что в лесу работает лишь одна рота из полка «Чёрной Гвардии». Он даже не предполагал, что Евгения Богарне даже нет при армии. Генерал даже представить себе не мог, что в этом сражении войсками командовал молодой командир 1-го Экспериментального Полка Её Величества. Буквально через час опытный генерал вообще перестанет понимать, что происходит в баталии. А виной этому будет один человек — шевалье Акиро Хатори. 11:22***
Впереди, метрах в двадцати, виднелся овраг, который нужно было пересечь. А вот за этим оврагом роту Моро уже ждали. Лучники полковника Ван Пуре спокойно жевали солонину, прислонившись к стволам деревьев, когда стрелки Моро подошли к оврагу. Всё началось внезапно. Гвардия моментально вскинула свои мушкеты и дала первый залп. С деревьев на головы лучникам посыпался снег, а в их тела посыпались свинцовые пули. Занять строй в лесу было делом проблемотичным, поэтому рота Моро произвольно рассредоточилась напротив оврага. В ответ на первый залп на гвардию посыпались стрелы. После громкого гула первого залпа монархистов в воздухе засвистели стрелы мятежников. Рота открыла батальный огонь по лучникам. Арно припал к стволу искорёженного молнией дерева. Сев на одно колено, юноша выглянул из-за ствола и дал залп. На языке появился уже привычный привкус пороха, а по ушам ударил звук выстрела. Слева и справа от парня засверкало несколько вспышек — сгорающий на полках порох. А затем раздалось несколько выстрелов. Арно взглядом нашёл своего старшего товарища и подмигнул ему. В ответ на это Ульман лишь улыбнулся, показал парню кулак и вскинул свой мушкет. Снова вспышка пороха, выстрел и сизый дым над дулом, улетающий вверх и разносимый едва заметным ветерком. Улыбку с лица молодого солдата стёрли несколько стрел, впившихся в ствол дерева, которое служило ему укрытием. В ответ на этот акт агрессии, Арно лишь цыкнул языком и принялся судорожно перезаряжать свой мушкет. — Проклятье! — выругался кто-то из находившихся рядом гвардейцев. Затем снова раздался выстрел мушкета. Один из лучников, получив пулю в живот, сделал несколько шагов вперёд и свалился в овраг. — Перейдём на ту сторону по их трупам! — прокричал Арно вскидывая мушкет. По ту строну от юноши стоял мужчина. Ловким движением руки он приставил стрелу к тетиве. Карие глаза лучника смотрели прямо на юношу. В них не было никакой злобы. Он уже много лет провёл в сражениях, несколько раз бывав на волосок от смерти. Арно тоже не испытывал страха. Это была война — высшее проявление жизни для воина. А они оба были войнами. Вспышка пороха. Грохот выстрела. Пуля вошла в глаз лучнику. Пальцы отпустили едва натянутую тетиву, от чего стрела упала в овраг. Тело лучника повалилось назад. Прямо на руки его товарища, который с ужасом наблюдал эту картину лишь одним глазом, ведь второй был замазан кровью, костями черепа и мозгом стоявшего впереди наёмника. Арно моментально перекатился обратно за ствол дерева, вытаскивая новый патрон из подсумка и зубами надкусывая бумажную упаковку. 12:00, штаб генерала Бонапарта Артиллерия Пьеро продолжала работать по позициям галлов. Спустя час боя около половины орудий генерала Бонапарта замолчала. Ситуация близилась к критической, особенно если учесть то, что в бой вступили аркебузёры майора Лигенкампфа. Батальон мятежников вступил в бой с его терцией, которая готовилась отражать атаку кавалерии, но к ней подошли стрелки. Хоть Савойский контингент на службе у Галлии и имел превосходство по высоте, стрелки Лигенкампфа вели огонь по стройной линии стрелков с пикинёрами, подойдя с тремя полками с разных сторон и огнём уменьшая фронт терции. Сложив подзорную трубу, генерал закусил костяшки пальцев на своей руке. Ситуация близилась к критической. Изначальный план Пьеро был в том, чтобы только сдержать части Тристейна, пока он не разделается с его небольшим корпусом. Займёт позицию Бонапарта, а от туда уже ударит по правому флангу войск Генриетты. Этого нельзя было допустить. Резко развернувшись, галльский генерал направился к столу и взялся за перо. «Друг мой, прошу помощи!» Свернув бумагу в трубочку и засунув в пенал, Наполеон передал его своиему адъютанту. — В штаб Тристейна, — Бонапарт был немногословен. Адъютант кивнул и принял пенал из рук генерала. Отсалютовал и бросился к своей мантикоре.***
12:03, штаб Пьеро Сквозь дым от огня галльской артиллерии невозможно было разглядеть, что именно там происходит. Но генерал всё равно потирал руки, стараясь спрятать свою улыбку. Хлопнув адъютанта, принёсшего донесение от Лигенкампфа, Пьеро вернулся за стол. Пальцы его ловко выбивали какую-то простенькую песенку по столешнице. Новости были даже более, чем приятные. Савойская терция отступила за батареи галлов. Значит стрелки майора продавили оборону генерала Бонапарта. А это значило лишь то, что в течение следующих сорока минут штаб Галлии выбросит белый флаг. — Кавалерии полковника Комаруа в атаку, — с улыбкой на лице произнёс Пьеро. — Артиллерии Аксо смена цели. Огонь по правому флангу. Два штабных офицера кивнули и почти одновременно вскочили на коней. 12:14, штаб войск Тристейна Мантикора замерла возле штабной палатки командующего войсками монархистов. Адъютант, весь мокрый от пота, спрыгнул с седла и протянул Хатори свёрнутую в трубочку бумагу. Шевалье, сорвав печать, быстро пробежался по ней глазами и нахмурил брови. Бросив сообщение на стол, командир вновь взялся за подзорную трубу и резким движением руки раскрыл её. Сквозь пелену порохового дыма, Хатори продолжил наблюдать за полем битвы. То и дело его глаз натыкался на безуспешно наступающие части. Самые большие трудности монархисты испытывали в центре атаки. Там же работали и два полка его корпуса. Но даже им было сложно прорвать стоящих на смерть сепаратистов. Нужно было что-нибудь делать, чтобы переломить ход сражения. Сложив трубу, шевалье упал на стул, разочарованно вздыхая. Такую перемену настроения не могла не заметить сидящая рядом Генриетта. Поставив чашку с чаем на блюдце, она вопросительно посмотрела на Акиро, но тот только отмахнулся рукой, мол: «Всё в порядке». Поглаживая рукой щетину, Хатори принялся размышлять. Ситуация не была критической. Тристейн имел резервы, которые можно было ввести в бой в ситуации, когда это будет нужнее всего. Военное дело простое и вполне доступно здравому уму, но воевать сложно. Когда настанет «нужный» момент? Когда стоит бросить в бой резервы? Именно знание подобных аспектов отличает талантливого командира от бездарного. Не какие-то сверхзнания, а простая интуиция, умение ориентироваться в быстро меняющейся обстановке. Сражение шло только один час. Но уже были проблемы, которые требовали ввода резерва в атаку. Не будет ли это слишком рано? Не перестроит ли Пьеро свои войска? Именно это заботило Хатори сейчас больше всего. Именно на эти вопросы он и пытался сейчас найти ответы. Но, как говорится, любое, даже самое плохое решение, лучше бездействия. Поднявшись со стула и оправив свой мундир, шевалье обратился к адъютантам. — Кирасиров Лепика в огонь. Пусть спешат на выручку Бонапарту. 12:34, штаб Бонапарта — Твою мать! — прокричал генерал, складывая подзорную трубу и снося рукой со стола тарелку с фруктами, которые уже успели покрыться ледяной коркой на морозе. На выручку стрелкам Лигенкампфа уже неслась кавалерия Пьеро. Облачённые в кольчуги всадники, вооружённые каплевидными считами и копьями, карьером готовились атаковать артиллерию галлов. А помощь со стороны Тристейна ещё не подоспела. Для Наполеона наступил решающий момент во всей битве. — Жандармов в огонь! — яростно прокричал генерал. Жандармы. Со старогалльского — вооружённые люди. Элита среди простолюдинов Галлии. Вооружённые в тяжёлые латы всадники. Броня их была настолько тяжела, что могла выдержать выстрел из аркебузы. А луки и мечи вообще не были для них какой-либо угрозой. Орудовали кавалеристы тяжёлыми пиками, которые, в плотном строю, сносили всё, что только можно. Это были самые тяжёловооружённые солдаты во всей Халкегинии. И именно им сейчас предстояло выиграть время до подхода подкреплений со стороны Тристейна. Спустя несколько минут земля на холме, где располагался штаб Бонапарта, задрожала. В воздух взмыли тучи снега. Тысяча всадников отправлялась в атаку. Это было страшное зрелище. Подняв вверх свои тяжёлые кавалерийский пики, жандармы взяли курс на подходящую конницу полковника Комаруа. Зрелище было более чем величественное. Выстроившись в боевое построение всадники рысью пошли на кавалерию Пьеро, как бы вызывая их на рыцарский бой. Бонапарт рассчитывал, что и стрелки развернуться, чтобы встретить наступающих жандармов. Но Лигенкампф почему-то не повернул в сторону кавалерии. Но в то же время он и не повернул свои части в атаку на холм. Он вообще развернул своих людей на север. Наполеон с недоумением взглянул на карту, а затем схватил со стола подзорную трубу и устремил свой взор на север. Карьером, вытащив шпаги и подняв их высоко над головой, кончиками направив по ходу движения, надвигалась лавина. Кирасы блестели в лучах редкого солнца, которое всё-таки пробивалось через пелену дыма и тумана. Гривы на шлемах всадников развивались по ветру, а в воздухе зазвучал приглушённый снегом топот копыт. Расстояние между стрелками и всадниками стремительно уменьшалось. Едва аркебузиры выстроились в линию, как тут же дали залп. В строю всадников несколько человек полетело в снег с убитых лошадей. Кто-то откинулся назад в седле и его лошадь продолжала нестись в атаку с уже мёртвым всадником. Но едва расстояние между кавалеристами и пехотинцами сократилось до сотни метров как кончики палочек всадников засияли… Кирасирский полк капитана Лепика отправил несколько сотен «ледяных стрел», «разрезающих вихрей» и «огненных шаров» по стрелками Лигенкампфа. Не успел даже развеяться дым от первого залпа, как Бонапарт смог увидеть десятки изуродованных тел в строю Пьеро. Снег под стрелками окрасился в красный. Несколько солдат даже подскользнулись на крови своих погибших товарищей. Это всё продолжалось несколько секунд. Затем небо над кирасирами засияло. Всадники активировали заклинание «лезвие». А после раздался дикий вопль. Живая масса человеко-лошадей врезалась в строй аркебузиров. Первые два ряды были моментально смяты под массой лошадей, который, хорошо разогнавшись, превратились в живой молот. Генералу показалось, что хруст человеческих костей даже заглушил канонаду боя. Один из адъютантов генерала Бонапарта, молодой лейтенант Ла Ажон в последствии станет достаточно известным художником. Его самой дорогой картиной станет «Атака тристанийских кирасиров» на которой будет запечатлён этот фрагмент. Масса всадников на чёрных конях в белых мундирах и стальных кирасах. Стрелки Лигенкампфа в коричневых мундирах, которых перемалывают всадники. Голубые клинки кирасиров. И отсечённые головы тех, кого не раздавили лошади, взмывающие вверх от точных и быстрых взмахов тристанийских конных гвардейцев. Не прошло и десяти секунд после последнего залпа стрелков, как их строй был смят и уничтожен. Ещё около минуты кирасиры добивали бегущих в панике мятежников. Бонапарт даже испытал некий благоговенный ужас перед всадниками союзников.***
Пока кирасиры разбирались со стрелками, две лавы конницы встретились на поле боя. И эффект от атаки жандармов был не менее устрашающий, чем от наступления магов союзника. Выставив свои пики в направлении наступающего Комаруа, жандармы откинулись на заднюю луку седла, уперевшись ногами в стремена и упирая свои пики в специальные муфты на кирасах. Удар! Две лавы кавалерии встретились. Те, кто шёл первыми в строю Комаруа явно пожалели о своей участи. Длинные кавалерийские пики были сильно длиннее копей мятежников. Один из всадников, получив удар пикой в живот, был ею снят с седла и пробит насквось. Его смерть была мгновенной. Жандарму, ловко снявшего своего противника с седла, пришлось зло выругаться и выхватить свой полуторник закрпелённый на седле. От первого удара всадники сепаратистов просто развалились словно кегли. Один из конников Комаруа бросился в атаку на жандарма и со всей силы ударил копьём прямо в тяжёлый шлем своего противника. Тот не смог удержаться в седле и упал с коня. Но тут же вскочил на ноги. Мятежник, уже праздновал свою победу. Перехватив копьё он попытался разогнаться и добить упавшего жандарма, но расстояния для набора приличной скорости не хватило. Жандарм ловко отпрыгнул в сторону и схватил всадника за копьё и край кольчужной рубашки, буквально вытащив своего противника из седла. Вывалившись из седла, всадник при падении сломал руку, но это уже не играло какой-либо роли. Разъярённый жандарм сорвал с головы бедного всадника шлем и несколько раз ударил своего противника концом этого самого наносника по затылку. Часть шлема без усилий пробила голову своего хозяина. Жандарм ещё несколько раз ударил лежащего конника. Но затем резко рухнул на землю. Проежавший мимо сепаратист, свесившись в седле, обнажил свой меч и ударил на скорости прямо в сочлинение доспеха под коленом. Заточенный на манер зубила меч, без сопротивления разорвал поддоспешную одежду, а вместе с ней и сухожилия жандарма. 12:40, центр войск монархистов Отдельный батальон Де Винью шаг за шагом двигался вперёд. Несколько раз их пытались атаковать, стройный огонь сумел разбить стену щитов, но стремительный удар кавалерии монархистов сумел разрезать батальон на две части. Поэтому рота су-лейтенанта Грамона оказалась отрезанной не только от основных сил, но даже от своего батальона. Около сотни человек заняли оборону в трёх сотнях метров от передовых позиций артиллерии Пьеро. И командовал этой ротой вчерашний студент Академии Магии Тристейна — Гиш Де Грамон. Контратака сепаратистов продлилась около десяти минут. Едва кавалерия врезалась в ряды батальона, Грамон принял решение идти на прорыв и отвести основные силы атакующих на себя. Кавалерия клюнула на эту уловку и развернулась для того, чтобы смять роту молодого офицера, но граф де Винью не бросил своего офицера. Оставшиеся две роты открыли батальный огонь в спину всадников, но мятежники тоже не были идиотами. В образовавшуюся брешь сразу же были направлены хускарлы, который моментально связали боем батальон, оставив Грамона наедине с артиллерией генерала Аксо. — Проклятье! — выругался сержант из роты Грамона, прошедший с ним славный путь от Южной Готы до этой битвы. — Мы отрезаны от всего батальона!!! — Я знаю, — прокричал Гиш. — Значит надо отходить! Юноша напряг скулы. Решение отходить было самым рациональным. Так могло показаться на первый взгляд. Но с другой стороны тогда придётся развернуться спиной к всё ещё наступающей кавалерии и артиллерии. Поэтому Гиш принял самоубийственное решение. — Рота! В атаку! — со всей яростью прокричал Гиш и первым бросился вперёд. Рота колебалась, но едва сержант, сплюнув себе под ноги, тоже бросился за своим командиром, рота с раскатистым: «УРА!» кинулась вперёд. Но на одной храбрости войну не выиграешь. Один из эскадронов прикрывающих артиллерию, выставив свои пики пошёл в лоб на атакующую роту. Когда до стрелков осталось расстояние мешьше ста метров, Грамон с яростным криком вонзил свою палочку в землю. Секунда. Другая. Третья. Ничего не происходило. Но на пятой секунде земля под всадниками запузырилась и прямо в центре вылезло это… Размером с двухэтажный дом. Каменная туша выглядела как снеговик на стероидах. Появившись из-под земли он за секунду разрушил атакующий строй всадников. Этой передышки хватило роте, чтобы встать в боевое построение. Те из всадников, кто смогли обойти голема встретились с мощным залпом в упор. Прошло меньше минуты с момента начала атаки на роту, как эскадрон был отбит. Грамон воспользовался этой заминкой и повёл свою роту, под прикрытием своего же голема, на позиции артиллерии. Стоявший на передовой капитан от артиллерии шевалье Де Вуль с презрением посмотрел на атакующую роду. — Разнесите голема, — капитан сложил подзорную трубу. — А затем раздавить это ничтожество. А я пойду обедать. Шевалье развернулся спиной к полю боя и направился к своему шатру, на котором стоял уже накрытый стол. Едва он успел сделать несколько шагов, как сразу же крепко закрыл уши руками. И не зря. Не прошло и пяти секунд как раздался первый пушечный выстрел. Из ствола за ядром потянуло дымом, а пушка откатилась назад. К ней сразу же подошла обслуга, засовывая новый порох и ядро, попутно накатывая орудие.***
— Отходим! — прокричал су-лейтенант Моро, палочкой указывая на лес. Под шквальным огнём пушек редута рота уже второй раз была вынуждена отступить в лесную чащу. Но в этот раз за ней бросили эскадрон конных мечников. Размахивая саблями и спатами кавалеристы карьером мчались за отступающей ротой монархистов. До опушки оставалось около двух десяток метров, как расстояние до кавалерии стало критическим. Бросив быстрый взгляд на свою роту, Моро развернулся и поднял свою палочку. Прошептав заклинание, офицер размахнулся и бросил его в атакующую конницу. Перед всадниками возник огромный вихрь, который превратился в торнадо и пуквально перемолол десяток кавалеристов. Это умерило пыл мятежников, но не на долго. Этого времени хватило роте чтобы… Нет, не отступить. — Каре!!! — во всю глотку прокричал офицер. Арно, услышав заветное слово слегка улыбнулся. Всё-таки не зря они часами отрабатывали перестроения из линии в каре и обратно. За несколько секунд чуть меньше сотни человек образовали квадрат фронтом наружу. И в этот момент кавалерия настигла роту. Но вот только раздавить её всадникам было не суждено. Вытянутые мушкеты со штыками, словно копья, встретили всадников на полном ходу. В дополнение каре открыло батальный огонь по кавалеристам, с каждым выстрелом убивая кого-то из атакующих. Лава конницы разделилась на два рукава, стараясь что-то предпринять, но едва они пытались подойти ближе, как получали удар штыком в лошадь или грудь. Но если они принимались кружить вокруг монархистов, выискивая слабые места, как по ним открывался шквальный огонь во все стороны. Всего за три минуты численность атакующих была уменьшена в половину. Пока всадники ничего не понимали, «Чёрная Гвардия» уверенно редила ряды мятежников. Выстрел за выстрелом. Как только пуля пробила шею командира эскадрона, оставшиеся всадники развернули коней и бросились обратно к редуту. Но на этом ужас кавалеристов не закончился. Пока кони мчались скорее к своим, монархисты открыли огонь в спину отступающему строю сепаратистов, а как только дистанция, разделяющая противников, стала больше двух сотен метров, гвардия, сохраняя строй, медленно двинулась в сторону леса. 13:35 На левом фланге Пьеро царило форменное безумие. Весь огонь артиллерии Бонапарта обрушился по их редуту и стоящим рядом люнетам. По этому, как только огонь затих, обороняющиеся смогли выдохнуть. Но это было самой большой ошибкой в их жизни. Потому что едва рассеялся пороховой дым, как послышался гул лошадиных копыт. Один из офицеров редута, услышав топот, выглянул через брувствер, чтобы осмотреть люнеты и ужаснулся — все укрепления превратились в кровавую кашу. Узнать там человеческий силуэт было просто невозможно. Снег вокруг был ярко алый от пролитой крови. А на следующую секунду голова офицера взлетела в воздух и на редут, галопом, ворвались кирасиры Лепика. Кто-то успел схватиться за меч, кто-то смог даже успеть выстрелить. Но исход был неизбежен. Кирасиры усыпали редут заклинаниями. Спустя несколько минут на защитников редута не осталось в живых. 14:03, штаб войск Пьеро — Это провал, генерал! — прокричал Франсуа Аксо, глядя на главу мятежников. — Этот чёртов мальчишка нас переиграл! — Переиграл?! Кого он мог переиграть? Разве только тебя! — в сердцах выкрикнул Пьеро. — Как ты умудрился пропустить кавалерию на левый фланг?! Спор двух генералов прервал адъютант, примчавшийся с донесением. Пьеро без лишних вопросов выдернул лист с докладом у посыльного офицера. Лицо некогда грозного генерала побелело, пальцы с силой сжали лист бумаги. Аксо, ведомый любопытством, выдернул доклад у Пьеро из рук и тоже побледнел. Доклад был короток и ясен. А особого веса ему внушало побледневшее от ужаса лицо адъютанта: «Сдавайтесь. Искренни Ваш, Моро» — Как это понимать?! — прошипел Аксо. — Слышишь, бестолочь?! Адюътант дёрнулся от ужаса, глядя на двух генералов. — О-о-они ворвались на редут и вырезали всю орудийную обслугу… Почти все офицеры были убиты. Там «Чёрная Гвардия», они не брали пленных. Меня отпустили с этой запиской… — голос офицера поник. Пьеро схватился за голову и зашипел, словно от зубной боли. Скинув с головы двууголку, генерал упал на снег. В этот момент раздались первые ружейные залпы — Моро добрался до штаба.***
С протяжным «УРА», Арно проткнул штыком одного из защитников штабных укреплений. Пробив кольчугу, штык его мушкета застрял в костях бедолаги. Несколько раз дёрнув на себя оружие, юноша выругался и вместе с мятежником перевалился через земляной вал, попутно хватая меч кого-то из убитых бунтовщиков. И очень вовремя. Потому что спустя мгновение на голову парня свалился топор, парировав атаку клинком, юноша с уходом в сторону полоснул противника по руке, державший щит. А затем, резким выпадом, разрезал бедренную артерию. Кровь хлынула на снег. Мятежник с топором рухнул и схватился за раненую ногу. Он дёргался ещё секунды три-четыре, после затих. Послышалось характерное шипение — сгорающий на полке порох. Затем раздался выстрел и Арно ощутил тупую боль в боку. «Вот сволочи, они в меня стреляют», — успел про себя проговорить юноша прежде, чем его сознание погрузилось во мрак. Раздался оглушительный взрыв. Подорвались пороховые заряды у штабных батарей. Спустя минуту в дыме появилось две гигантские фигуры — големы монархистов уже в плотную подходили к штабу. Пьеро молча наблюдал за этой картиной. Едва магические существа появились на брувстверах, обороняющиеся ринулись назад. Крики ужаса прерывали редкие выстрелы. Тех, кто пытался сопротивляться уничтожали те, кто изменит мир Халкегинии навсегда. С примкнутыми штыками, в проделанную големами брешь бросились гвардейцы Её Величества. В голове генерала был один вопрос: «Как»? Почему простолюдины так яростно сражаются? Почему жалкая сотня стрелков может остановить атакующую кавалерию? Как Хатори удалось обойти его с флангов? Почему всё пошло именно так? Выстрел. Пьеро дёрнулся. Рядом с ним свалился один из его офицеров. От его пистолета ещё шёл дым. Он решил застрелиться, чем попасть в плен в статусе мятежника. Генерал выхватил висящую на поясе палочку. — ЭТО НЕ КОНЕЦ! Глухой взрыв раздался в округе. Два голема моментально превратились в лёд. Не только голема. Весь штаб Пьеро моментально замёрз. Лишь Аксо и ещё один офицер от кавалерии успели пременить заклинания левитации, чтобы не попасть под этот убийственный поток. Активировав «Лезвие», Пьеро бросился на атакующих гвардейцев. Те встретили его одиночным огнём, но угнаться за столь стремительным магом было просто невозможно. Не прошло и трёх секунд, как несколько гвардейцев были разрезаны пополам. Они даже не успели понять, что были убиты. Один из монархистов попытался ударить Пьеро штыком, но генерал разрубил ствол мушкета, а затем одним движением снёс голову чёрному мундиру. — У-у-у-у, сука! — прокричал Ней, увидя этот беспредел. Офицер так же активировал лезвие и бросил в сторону Пьеро торнадо. Генерал без труда принял заклинание на свою палочку и то просто исчезло. Но торнадо не было козырем пехотного офицера. Со скоростью кобры Ней подлетел к генералу и ударил его палочкой в ногу. Пьеро парировал атаку, но Ней добавил локтём прямо в голову генералу. Раздался ужасный хруст и нос мятежника сморщился, словно протухший инжир. Мощный воздушный молот ударил юного офицера в живот, от чего тот отлетел на несколько метров и протяжно застонал. Пьеро направил кончик своей палочки на лежащего офицера и собирался добить того «Огненным шаром» или «Ледяной стрелой», но раздался хлопок выстрела. Свинцовая пуля пробила генерала в районе его филейной части. Тот сразу выронил свою палочку и схватился за пятую точку. Ульман, из роты Моро, ехидно улыбнулся и бросился со штыком на перевес в сторону генерала. Лицо мятежника скривилось от ярости и он схватился рукой за вытянутый мушкет, толкнул его в сторону. Ульман крепко держался за своё оружие, но генерал вдруг потянул его на себя, от чего мушект выскользнул из рук старого гвардейца и тот упал на колени, выставив перед собой руки. Генерал моментально воспользовался ситуацией и пробил затылок бедняги штыком. Окровавленный кончик штыка пробил голову и выскочил изо рта солдата. Откинув труп в сторону мятежник схватил лежащую в снегу палочку. Ещё один выстрел. В этот раз уже от лежащего в снегу Нея. Пуля прилетела в плечо Пьеро, от чего тот рухнул на снег. Откинув пистолет в сторону, Мишель тяжело выдохнул и засмеялся. Несколько гвардейцев бросились к Пьеро. Тот снова попытался схватиться за палочку, но один из солдат пригвоздил его кисть своим штыком к промёрзшей земле. От боли генерал взывл, словно волк. В этот момент его снова ударили штыком. В этот раз уже в район бедра. — Отставить! — раздался грозный рык Моро. — Отставить, я сказал! — офицер расталкивал солдат, пытавшихся свершить расправу над мятежным генералом. Потребовалось немало усилий, чтобы успокоить разъерённых солдат. Закончив с этим, Моро подскочил к лежащему в снегу товарищу. — Ты как? — Бывало и лучше, — Ней пытался улыбаться, но давалось ему это с большим трудом. Дрожащими руками раненый офицер достал из внутреннего кармана часы. Открыв крышку, он кинул взгляд на стрелки. Те показывали время победы: «Тринадцать минут четвёртого».***
15:30, штаб Генриетты — Победа! — раздался чей-то радостный крик. Королева, сидящая в шатре, вскочила со стула. Услышав несколько выстрелов, девушка ужаснулась: Пьеро уже тут. Но едва она выскочила наружу, как на её лице расплылась улыбка. Офицеры штаба прыгали и обнимались. Раздавались выстелы в воздух. Из соседнего шатра на улицу выскочила маркитантка, но кто-то из кавалерийских офицеров сразу же схватил её за талию и, подняв над головой, крепко поцеловал опешевшую девушку. Генриетта искала взглядом Акиро, который уехал на осмотр позиций около часа назад. Во всей этой суматохе она не заметила, как рядом с ней замер вороной конь, к седлу которого были привязаны десяток знамён. Всадник, усталым движением заправил назад свои чёрные волосы и потянул за узел, на котором держались знамёна поверженных частей мятежников. От грохота деревянных древков королева вздрогнула. — Это ваши трофеи, Ваше Величество, — произнёс Хатори, спрыгивая с коня. — Всё кончено? — тихо, почти себе под нос, произнесла Генриетта. — Как кончено? — офицер с недовольствием посмотрел на свою королеву. — Всё только начинается. Нужно собрать раненых, снарядить похоронные команды, собрать трофе… Не успел Акиро договорить, как его с силой втолкнули в шатёр. За тем туда, словно вихрь, влетела Генриетта. Схватив за мундир офицера, королева прижала офицера к стоящему внутри шкафу. Такому напору гвардеец сопротивляться не мог. Да и всё его лицо походило больше на знак вопроса, чем на что-то человеческое. — Проклятье, — зло прошипела Генриетта и не дала что-либо ответить капитану. Чуть поднявшись на носочках, королева накрыла своими губами губы своего фаворита. Тот же издал что-то вроде крика, несколько раз дёрнулся и затих, будучи не в силах как-либо сопротивляться. Единственное, о чём сейчас думал офицер, так это о том, как же приятно, когда кто-то гладит твой язык своим. Оторвав свои губы от губ офицера, королева продолжила пронзать взглядом Хатори, а тот просто стоял и не понимал как ему реагировать. Лицо юноши выражало целый спектр различных эмоций. Одну за другой. Затем он попытался что-то сказать, но не смог, так как его рот снова заняли. В этот раз гвардеец лишь понимающи пожал плечами. Когда королева снова отстранилась, капитан вопросительно на неё уставился. В ответ на подобную реакцию, Генриетта опустила взгляд и сделал обиженное лицо, невероятно мило надув свои щёчки. — А что, — пробубнила королева, будто она недовольная деревенская девчонка. — Имею право. — Эм… — офицер «залагал». — Имеете, Ваше Величество. Но мне ещё тонну распоряжений нужно отследить… Хатори почему-то чувствовал себя виноватым. Это лишь позабавило более наглую Генриетту. От чего вся мнимая злость исчезла с её лица. Нежно улыбаясь, она провела рукой по щеке шевалье. — Это очень важно? — хищно улыбаясь, спросила королева. Хатори начал кивать головой ещё до того, как произнёс: — Вообще-то да. — Ну… — Генриетта закусила губу. — Беги тогда. Королева Тристейна игриво щёлкнула офицера по носу и кокетливо развернулась, глядя на шевалье через плечо. Акиро, не найдя идеи лучше, виновато кивнул и удалился из шатра. Выскочив наружу, офицера вытащил из кармана портсигар и тяжело выдохнул. Смахнув пот с лица, капитан вопросительно уставился на одного из гвардейцев своего корпуса. Солдат с вопросом посмотрел на своего командира, но тот начал шевилить губами, будто рыба. Тогда гвардеец запрокинул голову на бок и кивнул офицеру, мол: «Что случилось то?», но Хатори неожиданно замер и произнёс: — Блядь…