on the edge (of the devil's backbone)

— Нет. В секунду, когда эти слова сошли с ее губ, Оливер почувствовал, как весь его мир перевернулся еще раз. Ошеломленный прокурор потребовал, чтобы она снова повторила свои слова, что она и сделала. — Нет, я не нашла каких-либо доказательств, связывающих мистера Куина с Братвой. Он почувствовал, как внутри плавится гнев, когда в полном шоке смотрел на женщину, сидящую за стендом. Она лгала под присягой. Она лгала. Для него? Волнение в зале достигло такого уровня, что судье пришлось стучать своим молотком довольно продолжительное время, чтобы заставить публику успокоиться. Но Оливер не обращал на это никакого внимания. Он не отрываясь продолжал смотреть на женщину за стендом, отчаянно пытаясь поймать ее взгляд. И на долю секунды она позволила ему это. Их взгляды соединились, и он мог видеть проблеск решительности в ее ясных голубых глазах. Это была та же самая решительность, что она показывала ему, когда обещала не позволить Братве превратить его в монстра. Но Фелисити почти сразу прервала эту связь и переключила свое внимание обратно к прокурору, который был в состоянии близком к нервному припадку. Оливер повернулся к Маккене, чье лицо было на удивление бесстрастным. — Что происходит? Какого хрена она творит? — прошипел он. Но его адвокат не ответила ему. Вместо этого, она вскочила на ноги и закричала: «Протестую! Ваша честь, эти показания должны быть запечатаны. Они не могут быть использованы как доказательство свидетельства присяжной агента Смоук». Оливер сразу захлопнул рот, слушая как Маккена спорит с Чейзом, и снова впиваясь взглядом в женщину, сидящую на месте для свидетелей. С ее убеждением, что она говорила правду, ее свидетельствование подошло к концу. Прокурор дал ей последний взгляд отвращения, прежде чем объявить, что у него нет дальнейших вопросов. Фелисити встала со своего места и маленькими шажками направилась по узкому проходу между столами обвинения и защиты к выходу. Оливер следил за ее уверенной походкой, пока она не достигла суровой женщины с твердым взглядом, стоящей у выхода. — Ваша честь, я должен просить о перерыве. — прошипел сквозь зубы Чейз. Судья поднял бровь. — Я предоставлю вам кое-что получше, прокурор. В вашем распоряжении остаток дня, чтобы все переосмыслить. Суд откладывается до завтрашнего утра! — и с небрежным ударом молотка, судья встал со своего места, с чем уровень шума и движения в зале возобновились с утроенной силой. Юристы, сидящие за столом через проход, поспешно собрали свои бумаги и покинули зал суда. Половина репортеров, находящихся на заседании поспешила вслед за ними. Оливер догадывался, что другая половина будет ждать его адвоката с официальным заявлением. Но он не мог позволить ей уйти. Пока нет. Он схватил ее за руку чуть выше локтя, удерживая женщину на месте. — Что это было? — потребовал Куин. Маккена одарила его пристальным взглядом. — Оливер, я действительно не знаю. — Брехня! — прорычал он. — Я знаю, что ты контактировала с ней! Это ты? Скажи, это ты сказала ей солгать под присягой?! Брови мисс Холл наморщились от раздражения. — Сюда. — отрезала она, вставая и хватая его за руку. — Мы будем говорить об этом там, где нас никто не услышит. Вместе они пробрались сквозь толпу журналистов, направляясь в одно из доступных и свободных помещений зала суда. В нем не было окон, были только обычный квадратный стол и два стула. Закрыв плотно дверь, Маккена бросила мрачный взгляд на своего клиента. — Я не делала этого. Я никаким образом не говорила или поощряла ее лгать для тебя. Я понятия не имела, что она собирается сделать это. Оливер жестко провел рукой по своим волосам. — Тогда почему она делает это? — закричал мужчина. — Что за чертовщина? О чем она только думает? Оливер чувствовал, что он трескается по швам. Он терял контроль над своими эмоциями. Вся боль, что он переживал последний месяц просто разрушала его изнутри. Это должно быть его бремя. Он должен его нести. И никто больше. Он позволил себе купиться на все схемы Анатолия. Он позволил превратить себя в марионетку для Братвы. Он был тем, кто пустил коту под хвост всю империю, что его отец так долго строил. Он был ответственным за все это, и только он должен был расплачиваться. Никто другой. — Что она тебе говорила? — потребовал Оливер. — Когда ты разговаривала с ней в последний раз? Что она сказала? Маккена поджала губы и скрестила руки на груди. — Я правда думаю, что я не тот человек, который должен тебе это говорить. — Ты мой адвокат! — заорал Куин. — Не ее! Она не имеет никаких привилегий для клиентов! — Это может быть и так. Но есть такая вещь как порядочность и уважение к чьему-то доверию! — отстреливалась Холл. — И то, что она сказала мне, не влияет на дела, которые мы имеем в суде, и у меня нет никаких обязательств перед тобой, чтобы озвучивать это. Оливер вскочил на ноги и стал мерить шагами маленькую комнатку. Маккена не собиралась ничего ему говорить, но ему необходимо знать, что твориться в голове у Фелисити. По правде говоря, он не уделил достаточного внимания тому, что происходило на слушании после ее громового «нет». Но была одна фраза, произнесенная этим придурочным прокурором, которую он четко уловил. То, как Чейз упомянул, что ей придется отправиться в тюрьму на два года за ложь под присягой. Она собралась идти в тюрьму. Мысль о Фелисити в оранжевом комбинезоне, запертой за решеткой в скудно освещенной камере, и переживающую то, что он пережил за последний месяц… Это казалось неправильным. Она не принадлежит подобному месту. — Я должен поговорить с ней. — заявил Оливер. — Мне нужно увидеть ее. Можешь ли ты это устроить? Маккена не выглядела удивленной при этой просьбе. — Это будет нелегко. Они, вероятно, взяли ее под стражу сразу же на выходе из зала суда. Оливер ощутил, как биение пульса начало отдаваться эхом в ладонях, но постарался оттолкнуть тревогу прочь. — Мне все равно. Я должен увидеть ее. Я должен узнать, о чем она думала. Его адвокат вздохнула. — Ладно. Посмотрим, что я смогу сделать. В конце концов, Маккене пришлось использовать все доступные ей средства и знакомства, чтобы осуществить это. Она даже пошутила, что у нее больше не осталось друзей в Департаменте юстиций, после всех просьб и угроз, что ей пришлось предпринять. Но Оливера это не заботило. Все, что имело значение, это то, что ей удалось выбить ему часовой визит, который был назначен в той же самой комнате, в которой Фелисити его посещала самый первый раз. Они будут одни. Никто из сотрудников исправительного учреждения не услышит их разговор. Не будет адвокатов за зеркалом. Будут только двое из них. И он, наконец, узнает правду. Оливер уже сидел за столом, когда ее привели. Это был первый раз после заседания, когда он видел Фелисити, и он никогда бы не подумал, что она может так измениться. Под ее глазами виднелись серые мешки, которые не скрывали даже очки. Этот ужасный оранжевый комбинезон висел ужасно на ее фигуре, в нем она выглядела еще меньше в этой тусклой маленькой комнатке. Когда он узнал о ее предательстве, мысли в голове вращались только вокруг одержимой ярости. Он никогда не был ни на кого и ни на что так зол в своей жизни. Ему хотелось рвать и метать, до момента последнего своего вздоха. Когда гнев растаял, его заменила интенсивная депрессия, которая пожирала его изнутри. Он любил Фелисити. Не смотря на все, что произошло, он знал, что любовь была настоящей. Он любил ее так глубоко, как только мог, он был готовь отдать за нее свою жизнь. Ее предательство было словно худший вид отказа. Отказ, с которым он был уверен, он никогда не сможет справиться. Увидеть ее здесь, сидящую перед ним, реальную, успокаивало его гнев и печаль. За те несколько дней, что прошли с момента ее лжесвидетельства, Оливер много раз представлял, что он скажет, когда они встретятся. Он думал обо всех своих обманутых чувствах, что он наконец сможет озвучить. Ему хотелось броситься на нее с ругательствами за решение лгать в суде. Он начал писать речь у себя в голове в ту минуту, когда потребовал у Маккены добиться этого свидания. Но сейчас, когда она наконец сидела перед ним, все несказанное умерло. Единственное, что Оливер мог сделать, это смотреть в глаза этой женщины. Глаза, что преследовали его днем и ночью. — Фелисити. — прошептал он. Прошло столько времени с момента, когда он произносил ее имя, и в то мгновение, когда оно соскользнуло с языка, он не хотел останавливаться, он хотел повторять его снова и снова. Ее глаза закрылись на крохотную долю секунды, и Оливеру хотелось подвинуться поближе и заставить ее открыться ему. Это было слишком долгое время без ее глаз. Открыв глаза, девушка наклонилась ближе к нему с выражением абсолютной уверенности. — Послушай. Я знаю, что у нас всего лишь час. И я должна тебе все быстро объяснить, на случай, если они решат сократить это время. Брови Оливера недоуменно поползли на лоб, когда она полезла в карман своего комбинезона и что-то достала. Это оказалась крошечная флешка. — Это вся информация, которую я смогла нарыть на серверах Братвы, доказывающая причастность Анатолия ко всему. Начиная от Вертиго, заканчивая смертью твоего отца. Я собрала здесь все, что только смогла, прежде чем стерла все оттуда. Глаза Оливера расширились. — Ты… Ты что? — Я сохранила эту информацию и потерла все остальное. Все счета, все документы, все, что доказывало твою причастность к деятельности Братвы. Все, что тебе нужно, это убедиться, что Анатолия посадят, после того как ты примешь сделку на иммунитет. Это так же гарантирует, что тебя нельзя связать ни с какими делишками Братвы за пределами России. — твердо сказала она. Волна раздражения резко прокатилась внутри Оливера. Он собрался прервать ее, чтобы сказать, что он не собирается принять эту чертову сделку на иммунитет, но Фелисити ему не позволила. — Рой согласился дать показания против Анатолия. После того, как вы оба подпишете эту сделку, вас поместят в секретный дом до завершения суда над Анатолием. В минуту, когда он окажется за решеткой, в силу вступит программа защиты свидетелей. Вам дадут новые личности, и вы будете свободны в своем пути. Вы вдвоем можете даже поехать в Европу, и сможете воссоединиться с Теей и Мойрой. Оливер снова открыл рот, но Фелисити еще не закончила. — Что о твоей матери и сестре, то для них нет никакой необходимости участвовать в этой программе. Они за границей и им просто нужны ресурсы. Для этого, я перевела большую часть ваших активов, всех, что я только смогла… Я перевела их на зарубежные счета, доступ которым есть только у твоей матери и сестры. Вся информация так же есть на этой флешке. Эти активы включают в себя акции QC, всю наличность, что они могут получить в определенных банках и еще кое-что. Они неприкасаемые. То есть даже ФБР не может до них добраться. Горло Оливера пересохло, все слова, что он хотел сказать раньше, больше не имели значения. Мало того, что она пыталась избавить его от тюрьмы, она позаботилась о Рое и его матери с сестрой. Она позаботилась обо всех. — Фелисити. — снова прошептал он. — Почему ты это делаешь? Все это? Врешь под присягой для меня? Заставляешь меня принять сделку на иммунитет? Заботишься о Рое, о Тее, о маме? Почему? Ее глаза вдруг остекленели. Она на секунду опустила взгляд, чтобы собраться с мыслями. Слеза скатилась из ее глаз, но она быстрым движением стерла ее. — Я должна была сказать тебе раньше. — пробормотала девушка. — Я должна была сказать тебе правду в ту минуту, когда ты признался мне в том, что любишь меня. Так что, пожалуйста, можно я скажу правду прямо сейчас. И она начала с самого начала. Она рассказала всю правду о Купере, о своем времени в федеральной тюрьме. О том, что она не была освобождена за хорошее поведение, а то что Аманда Уоллер принудила ее приступить к государственной службе, которая вылилась в миссию под прикрытием. — Я не хотела делать это. — шептала Фелисити. — Я сказала ей, что предпочту вернуться в тюрьму, чем буду работать под прикрытием. Но она пообещала мне свободу. Она сказала мне, что если я завершу это задание как положено, то наконец буду свободна. Мое дело будет удалено. Я не хотела возвращаться за решетку, и не хотела продолжать работать на ФБР. Я мечтала начать новую жизнь в том месте, которое выберу сама. Оливер не мог винить ее за это соглашение. Как долго он хотел тоже самое? Сколько раз он мечтал сбежать от своих обязанностей и начать все сначала. Там, где никто не будет знать кто он, и что он сделал? — Но тогда зачем? Зачем ты солгала под присягой? Если все, что ты хотела, это избежать тюрьмы и больше не работать на ФБР? Почему ты все бросила? Она мягко улыбнулась. — Я думала, что это уже очевидно. — сказала она слегка колеблющимся голосом. — Я люблю тебя, Оливер. И вот тут он почувствовал, как его сердце набухает в груди, раздуваясь втрое больше своего обычного размера. Это был первый раз, когда она говорила ему эти слова. В каждый момент его признаний, Фелисити либо отворачивалась, либо одаривала его грустной улыбкой, либо отрицательно качала головой. Тогда, он думал, что она просто не готова сказать эти слова обратно. После раскрытия ее реального работодателя, он подумал, что она никогда и ничего не чувствовала к нему вообще. Но сейчас, в этой маленькой комнате для допросов, откинув всю ложь и трудности, она, наконец, сказала слова, которые он хотел услышать от нее так долго. — Фелисити… — Оливер задохнулся, пытаясь удержать все эмоции внутри себя. — Я знала, что ты не доверяешь мне, после того, как я сказала, что я из ФБР. — тихо продолжила она. — Не было никакой возможности. Кроме того, ты только что узнал про Анатолия, что он был ответственен за убийство отца, а не Чин на Вей. Твоя жизнь разваливалась вокруг тебя, и я… — Фелисити пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. — Я не могла отпустить тебя в тюрьму. Я не могла. Я бы не сделала этого. Так что я должна была придумать способ, заставить тебя поверить моим словам. Когда Чейз сказал мне, что все твое дело зависит от моих показаний, то я поняла, что я единственная, кто может оставить тебя в безопасности. Так что я сделала то, что должна была. У Оливера стянуло грудь, и он уже давно забыл, как дышать. Сейчас он был уверен в том, что она говорила правду. Она собиралась вернуться в тюрьму, ради того, чтобы спасти его от этой же судьбы. Фелисити была готова пожертвовать своей свободой — единственным, о чем она мечтала последние пять лет. И все ради того, чтобы спасти его. Глаза Оливера наполнились слезами. Он еле сглотнул огромный ком, поселившийся в горле. — Я не могу позволить тебе сделать это. — прошептал он. — Несмотря на то, что ты говоришь или думаешь обо мне, я тот кто делал ужасные вещи. Я продавал Вертиго. Я убивал людей. Я чуть не убил Чин на Вей. И я не могу позволить тебе расплачиваться за мои грехи. Фелисити покачала головой. — Оливер, нет. Я не плачу за твои грехи. Я плачу за мой. Я лгала человеку, которого люблю. Я причинила ему невероятную боль. Это мое наказание. Я должна нести это бремя. Я разрушила твое доверие, и это единственный способ вернуть его. — Это не отнимает того, что я тот, кто делал все те вещи! — повысил голос Куин. — Все эти семьи, все те люди, весь Старлинг, они заслуживают справедливости за мои действия! За то, что я сделал с ними! Фелисити сжала челюсть и твердо взглянула на мужчину. — Тратить остаток жизни на тюрьму — это не правосудие, Оливер! Если ты действительно хочешь искупить свои грехи, то найди способ сделать это правильно! Не садись за решетку и заключи мир с этим городом. Делай все, что может минимизировать последствие влияния Братвы. Сделай этот город лучше. Ты не сможешь этого сделать из-за тюремной стены! Слезы, которые Оливер изо всех сил сдерживал, начали катиться по щекам. — Что заставляет тебя думать, что я смогу сделать что-нибудь из этого? Я провел последние пять лет своей жизни ища справедливость, и смотри что из этого вышло! Она одарила его решительным взглядом. — Ты увидишь, как совершается справедливость за смерть твоего отца, когда отправишь Анатолия за решетку. Наконец-то каждый узнает, кто несет за это ответственность. — ее взгляд смягчился, и она потянулась через стол, чтобы взять Оливера за руку. — А откуда я знаю, что ты можешь сделать все это? Оливер, ты всегда был гораздо лучше, чем ты о себе думаешь. Со временем и ты увидишь это. Все его возражения постепенно таяли. Все, кроме одного. — Фелисити. — мучительно прошептал Оливер. — Если ты не можешь отпустить меня в тюрьму, то почему ты думаешь, что я могу позволить тебе отправиться туда? Она покачала головой, стреляя в него яркими глазами, полными непролитых слез. — Ты должен. У тебя есть Рой, Тея, Мойра. Ты должен поступить правильно. Ты не принадлежишь подобному месту. — А разве ты принадлежишь? Девушка пожала плечами. — Я была здесь раньше. — она грустно улыбнулась. — Это для меня не в новинку. Нет, подумал Оливер. Этот ответ его не устраивал. — Что происходит с тобой? — потребовал он. — Я иду, принимаю сделку и начинаю все сначала, а что ты? Как надолго ты здесь останешься? Что произойдет после того, как ты выйдешь? — Лжесвидетельство — это два года лишения свободы. — пожала плечами Фелисити. — Предположу, что я выйду года через полтора по условно-досрочному освобождению, если конечно меня не пырнут тут чем-нибудь. Ее попытка пошутить совсем не облегчила настроение Оливера. — Оливер, не беспокойся обо мне. — пробормотала она. — Я могу о себе позаботиться. После своего освобождения, я скорее всего уеду отсюда так далеко, как это возможно. Я изменюсь. Покрашу волосы или еще что-нибудь. Начну все сначала с чистого листа, как и всегда хотела. А что о нем, хотел кричать Оливер. Что о них? Он никогда не увидит ее снова? Он не мог даже вынести мысли о таком исходе. Громкий стук в дверь прервал их и сердце Оливера ударилось болью в груди. Их время закончилось. Он не мог позволить ей уйти. Он еще так многого не успел сказать. Фелисити встала со стула в момент, когда распахнулась дверь, и офицер шагнул внутрь. — Пошли. — сказал он ей грубо. Девушка последовала за ним, но остановилась в дверях, оборачиваясь к Оливеру. Ее бесцветные губы расплылись в крошечной улыбке, пока глаза были по-прежнему грустны. — Оливер, я… Я знаю, что ты никогда не любил меня. Я знаю, что человек в которого ты влюбился на самом деле не существует, потому что она была ложью, но… — Фелисити закусила губу, смотря вниз. — Но надеюсь, что в один прекрасный день я смогу стать той девушкой. Той девушкой, которая будет достойна твоей любви. И храбро улыбнувшись ему напоследок, она повернулась и вышла вслед за офицером. Оливер остался ошеломленно сидеть. Буря эмоций разрасталась внутри него, смешивая путаницу, печаль, гнев. И то, что наконец показалось на поверхности, было надеждой. Фелисити дала ему надежду. Надежду на то, что он сможет делать правильные вещи. Надежду, что тюрьма не будет концом его истории. Надежду, что в один прекрасный день они найдут друг друга. С ясным умом и с уверенными движениями, Оливер встал со стула и вышел в открытую дверь. Снаружи его ждала настороженная Маккена. — Ну? Как прошло? Он сделал глубокий вдох. — Звони тому, кому нужно. Я принимаю сделку на иммунитет. Девушка удивленно моргнула. — Ты уверен? Оливер кивнул. — Я расскажу им все, что они захотят узнать об Анатолии. Я хочу увидеть этого ублюдка за решеткой. Легкая улыбка озарила лицо адвоката. — Достаточно справедливо. Она достала из сумочки свой телефон и принялась за работу. Оливер последовал за ней, бросая последний взгляд на это здание. Фелисити сказала, что однажды она надеялась стать девушкой, в которую он влюбился. В тот же самый миг он четко осознал, что она всегда была той девушкой, в которую он влюбился. Она всегда была той, которую он полюбил. И настало время для него, чтобы стать тем мужчиной, которым она всегда считала, он может быть. Эпилог Два года спустя Это был один из самых долгих дней в жизни Оливера. Все чего он хотел, это вернуться в свою маленькую квартирку, дойти до своей кровати, упасть на простыни и никогда не подниматься. К сожалению, он не мог этого сделать, потому что он обещал своему лучшему другу и соседу, что он придет в бар и поможет ему до закрытия. Со стоном, Оливер поднялся на ноги и подошел к своему шкафчику, вытаскивая из него рюкзак. — Что, косточки хрустят, старикан? — ухмыльнулся Рамирес. Оливер закатил глаза. — Я едва ли старше тебя лет на пять, Рене. — И все же не я тот, кто стонет каждый раз, когда встает на ноги. — Ага, ну я посмотрел бы на тебя, если бы ты весь чертов день бегал по полосам препятствий. Посмотрел бы я на тебя и твои суставы под конец дня. — он похлопал молодого солдата по плечу. — До завтра, Рамирес. — Если ты конечно донесешь эти больные суставы до своей постели. — язвительно заметил Рене. Товарищеское похлопывание плеча превратилось в твердый толчок, и смеясь, Оливер вышел из раздевалки. Прошло два года. Два года с тех пор, как он принял эту сделку на иммунитет. Два года с тех пор, как они с Роем начали новую жизнь. Два года с момента, когда он оставил свою прежнюю жизнь позади и вступил в армию, в надежде на возможность делать разницу, на которую он был не способен, когда был в Братве. С очередным стоном, Оливер опустился на водительское сиденье потрепанной Камри. Вибрация в кармане известила о новом сообщении от Роя. Быстро двигай сюда Оливер фыркнул. Обычное сообщение от Роя. Сразу к делу и без отступлений. Я уже еду Но для начала, ему необходимо было переодеться из своего мундира. Оливер сделал быструю остановку в их квартире. Он тоскливо взглянул на свою прелестную кровать, быстро разделся и кинул смятую форму в переполненную корзину для грязного белья. Выкопав в куче чистого пару джинсов и серую футболку, он натянул их на свое уставшее тело. Иногда, все эти изменения в его жизни вводили его в ступор. Иногда он просто зависал на некоторое время, обдумывая их. Два года назад он редко сам садился за руль, а если и садился, то это всегда были первоклассные спортивные автомобили. Два года назад, его кровать была всегда застелена. Два года назад, его белье всегда было постирано, ему никогда не приходилось шнырять вокруг в поисках чистой одежды, чтобы успеть на работу. Но он ни на что бы не променял текущее положение вещей. Быстро переодевшись, он прибыл в Вердант в рекордно короткие сроки. Оливер нашел Роя за барной стойкой. Парень смешивал «Голубую луну». — Привет. — поприветствовал он своего друга. — Я тут. Рой бегло посмотрел на него. — Где, черт возьми, тебя носило? Оливер вперился в него недоверчивым взглядом. — Ну, не знаю, Рой. Я предполагаю, что я был на работе. Знаешь, на той, на которой я защищаю страну. Харпер закатил глаза. — Когда твой годовой контракт закончится и тебя выставят, ты не сможешь мне больше этого говорить. — Ага, ага, ага, бла-бла. Не важно, я здесь. Что мне делать? Что-то отвлекло внимание Роя, он оглянулся и дернул головой через плечо. — Вон там женщина сидит. Иди и обслужи ее. Оливер улыбнулся. Еще одна вещь, которая изменилась за эти годы: теперь Рой отдает ему приказы. — Есть, сэр. — Заткнись. Со смешком, Оливер нацепил фартук и обвязал им свою талию. Схватив салфетку, он положил ее перед новой гостьей. — Привет, добро пожаловать в Вердант. — поприветствовал он. — Что я могу для тебя сделать? Женщина была одета в джинсы и фиолетовый свитер. Ее темно-каштановые волосы свисали вокруг лица, сильно контрастируя с бледной кожей и ярко-голубыми глазами. Оливер уставился в эти глаза. Существовало что-то удивительно знакомое… Эти глаза расширились, пристально глядя на него в ответ. Тогда реальность и ударила по ему. Он знал их, потому что видел их в своих снах каждую ночь. Он знал их так же хорошо, как они знали его. Это была Фелисити. Его сердце сделало кувырок при реализации этого и ладони стали липкими от пота. Она была здесь. Из всех возможных мест в этом мире, в которые она могла отправиться, она была здесь. Она нашла его. Или он нашел ее. — Я, хм… — она сразу же уставилась на стойку. — Я буду водку с тоником? — она словно спрашивала разрешения. Оливер сглотнул гигантский ком в горле. — Сейчас будет. Он делал коктейль с трясущимися руками, украдкой поглядывая в ее сторону всякий раз, как только мог. Несмотря на приглушенный цвета одежды и темноту волос, он знал, что это она. Это была Фелисити. Годы явно изменили ее, также как и его. Она казалась спокойнее, подавленнее. Но она излучала силу. Она прошла через ад и выжила вопреки всему, и это было видно. Оливер вспомнил их последнюю встречу. Ее грустную улыбку, когда она говорила, что надеется в один прекрасный день стать девушкой, в которую он влюбился. Это воспоминание сжигало его все эти годы и постоянно всплывало в памяти. Может быть многое и изменилось за эти два года, но одно осталось прежним: он любит ее. Он, вероятно, всегда будет ее любить. Оливер поднял голову от напитка в руке и потянулся поставить стакан на стойку. Он оглянулся на своего соседа, работающего на другом конце бара. Он подумал о своей дневной работе в армии. Он подумал о своей матери и сестре, живущих в комфорте в Европе, благодаря ей. Он подумал о своей жизни, о легкости и отсутствии глобальных трудностей. Все это для него сделала она. Она дала ему эту новую жизнь. Может быть они могли бы приступить к еще одному новому старту. Вместе. Воткнув в бокал две соломинки, Оливер пододвинул его ближе к ней. — Вот и все. Это четыре доллара. Она вытащила купюру из кошелька и протянула ему пять баксов. — Без сдачи. Оливер улыбнулся. — Благодарю. — Всегда пожалуйста. — ответила она нервно. Было ясно, что они больше не были прежними людьми. Но он отчаянно хотел узнать, кто она теперь. — Я работал в этом баре какое-то время. И я думал, что знаю почти всех посетителей. — Оливер улыбнулся. — Но я не думаю, что мы встречались. Поверь, я бы запомнил такое прелестное лицо. Фелисити вопросительно приподняла бровь, широко улыбаясь. Ему удалось немного сгладить ее нервозность, но только немного. — Я Оливер Джонас. — протянул он ей руку. — Я служу в Форт Карсон вниз по дороге, а здесь подрабатываю барменом. Приятно познакомиться. Медленно, улыбка начала сползать с ее лица, когда она взяла его руку. — Меган. Меган Катлер. Я только что приехала в город. Я работаю в центре, в «Тек Вилладж». Оливер держал ее руку немного дольше, чем предполагается обычное рукопожатие. Ему было тяжело отпускать ее. Он боялся, что потеряв этот контакт, он снова потеряет и ее. — Действительно приятно встретиться с тобой, Меган. Тебе нравиться город? Он ответила ему легкой усмешкой, что пустило его сердце в бешеный ритм. — Я не была уверена в желании переезжать сюда. Но сейчас я рада, что сделала это. Оливер еще сильнее сжал ее руку, надеясь этим жестом передать все, что он чувствовал в этот момент. — Я тоже, Меган. Я тоже рад.