on the edge (of the devil's backbone)

Обычно уголовные дела занимают вечность, чтобы наконец все завершилось. Юристы ищут всевозможные лазейки, чтобы затянуть вынесение приговора. Фелисити были известны случаи, когда дело отдавалось в суд через несколько лет после ареста и предварительного заключения обвиняемого, особенно, когда обвиняемый не признавал свою вину. Случай Оливера был отличным от всех. Дело было настолько высокого профиля, что Министерство юстиций делало все возможное, чтобы ускорить процесс. В дело были брошены все свободные на тот момент юристы генерального консульства, и судья настаивал на скорейшей дате слушания, которая в итоге была назначена спустя месяц после предъявления обвинения. Фелисити не бросила пытаться уговорить Оливера принять сделку. Так как он отказался видеться с ней, она связалась с его адвокатом Маккеной Холл. Потребовалось некоторое время, чтобы женщина доверилась ей, и как только была в курсе всей ситуации даже посочувствовала Смоук. К сожалению, убеждение Маккены не заставило Оливера резко согласиться на предложение. — Он не скажет мне причину. — сказала Маккена в один прекрасный день, когда они встретились за чашкой кофе. — Поверь мне, я пыталась. Фелисити потерла руками глаза. — Почему? — требовала она. — Почему он такой гребаный… Боже, я не могу в это поверить! — блондинка сердито стукнула кулаком по столу. — Если он не хочет соглашаться на предложение, почему он тогда не признает себя виновным? Я знаю, что ему предложили признать вину. Если он так горит оказаться в тюрьме, то почему он не соглашается на это? Почему он ни на что не соглашается? — О, он определенно хотел признать вину. — мрачно проговорила Холл, вздохнув. — Смотри, я не должна говорить об этом с тобой, учитывая, что технически ты работаешь на другой стороне, но я знаю, как сильно ты пыталась избавить его от этого. Фелисити выпрямилась в своем кресле. — Ты о чем? — Его мать и сестра звонили из Швейцарии. Они просили сделать все возможное, чтобы он не шел в тюрьму как можно дольше. И если ты хочешь моего мнения, то я думаю, что он тянет из-за них. Дыхание Фелисити сбилось. Во всем этом хаосе она совсем забыла о Тее и Мойре. Оливер отправил свою мать на нейтральную территорию в Европу после того, как ее подстрелили, и следом отправил следом сестру, как только ее семестр подошел к концу, чтобы убедиться, что обе не пострадают в этой войне с Триадой. Только мысль о том, как все это повлияло на них причиняла Фелисити нетерпимую боль, учитывая, как ей нравились обе женщины. — Если он делает это для них, почему он не берет этот чертов иммунитет? — прошипела сквозь зубы Смоук. Маккена посмотрела на девушку с выражением явной жалости. — Опять же, я не должна говорить об этом тебе… но я думаю, что он не принимает эту сделку только потому что она исходит от тебя. У Фелисити было такое ощущение будто ее режут без ножа. И услышав слова адвоката, подтверждающие, насколько сильно Оливер ее презирал, это было словно свежая кровоточащая рана. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и посмотрела на свои руки. — Есть ли способ, любой способ, которым ты думаешь его можно заставить принять эту сделку? Маккена беспомощно отвечала. — Честно? Я не знаю. Я имею в виду… он чувствует себя преданным сейчас. И на вершине всей своей вины, он понимает, что он был всего лишь пешкой для Анатолия и Братвы. Та часть, которая чувствует вину, заставляет его думать, что он заслуживает гнить в тюремном заключении. И это не помогает той части, которая чувствует себя преданной тобой. И знание о статусе Джона Диггла не сделало это все хоть на каплю легче. Фелисити вздрогнула. Две недели назад Дигг посетил Оливера и раскрыл, что тоже работал на ФБР. Джон сказал, что Оливер практически разрушил помещение для встреч и был помещен в одиночную камеру, до тех пор пока не пришел в себя. — Я понимаю то, что он хочет расплатиться за то, что он сделал. — сказала Смоук. — Я понимаю это. Но умереть в тюремной камере? Это — не правосудие. Ни для кого. — Ну, нет такой разработки как контроль над сознанием, что заставить его поверить в это. Или машины времени, чтобы сделать так, что вы его не предаете. А без этого, я не вижу, что он поменяет свое мнение в ближайшее время. — сухо ответила Маккена. Фелисити испустила громкий выдох и откинулась в кресле. Она боялась, что упрямый характер Оливера заведет их в тупик, где они были уже сейчас, и она не знала, что еще можно предпринять. Маккена сделала глоток кофе, рассматривая девушку, сидящую напротив. — Ты не возражаешь, если я задам вопрос? Фелисити вопросительно посмотрела на нее. — Я знаю, что ты чувствуешь себя… виноватой, или как-то так. И что ты точно о нем заботишься. Но… я имею в виду, почему это так для тебя важно, что он выйдет на свободу? Ты же видела на что он способен. То, что он делал с другими людьми. Ты как никто знаешь, что он виновен. Почему ты так усиленно пытаешься вытащить его из тюрьмы? Фелисити покачала головой. Это был хороший вопрос, и над ответом на него она и сама раздумывала уже некоторое время. — Ты права. — начала она тихо. — Я знаю, на что он способен. И я видела, что он может сделать, я сидела в первом ряду. Но кроме этого, я видела в нем доброту. Щедрость. Неподдельную любовь к некоторым людям. И я без тени сомнения верю, что внутри него прячется настоящий и искренний Оливер Куин. — девушка посмотрела на кружку со своим остывшим кофе, подбирая слова. — Он хороший человек, Маккена. Я знаю это. Я видела это. Но дело в том, что он так до чертиков жесток с собой. Он не прощает себе ничего. И я уверена, что если он отправится в тюрьму, он никогда не простит себя. Он будет постепенно терять надежду. А я не могу позволить, чтобы с ним это случилось. Фелисити схватила чашку и залпом проглотила остатки напитка. Закончив, она встала со стула и перекинула через плечо свою сумку, разворачиваясь к Маккене с серьезным лицом. — Я не просто чувствую к нему что-то. Я люблю его. Вот почему мне нужно вытащить его из тюрьмы. С этими словами, Фелисити вышла из крошечного кафе. — Ну что там у нас с Куином? — спросила Уоллер. Все трое сидящих за столом уставились на Фелисити, отчего она сразу напряглась. — До сих пор ничего. Джон сидел справа от нее. Они посмотрели друг на друга, и в это мгновение, Фелисити увидела то же самое беспокойство и раздражение в его глазах, что сама ощущала в своем сердце. Это была пятница. Судебное слушанье было назначено на понедельник. И если Оливер не примет сделку на иммунитет, то он наверняка сядет в тюрьму. Эдриан Чейз, ведущий это дело прокурор, просто угрюмо кивнул, словно ожидал подобного ответа. А может он и знал, что так будет, отчего обида от всей этой ситуации становилась еще сильнее. — Понятно. Ну, если он не собирается принимать иммунитет, то мы закончим это как подобает. Агент Смоук, ты будешь первым свидетелем. Она молча кивнула. Фелисити знала, что так будет, но это не уменьшало боль в груди. Просто мысль о даче показаний против Оливера, смотря ему в глаза, с учетом того, что он был причастен ко всем махинациям Братвы, заставляло потеть ее ладони. Это не осталось не замеченным Чейзом, мужчина поднял голову и посмотрел в глаза Фелисити. — Нет необходимости нервничать, мисс Смоук. Я тщательно подготовлю вас, и для вас не будет никаких сюрпризов в понедельник. Вот зачем мы сегодня и собрались. Так же, мы подготовим некоторые показания и для вас, мистер Диггл, хорошо? Он абсолютно неправильно истолковал ее нерешительность. Но она не могла просто взять и сказать Эдриану, что лишь от мысли о том, что ей нужно занять эту позицию и указать на Оливера как на убийцу, Фелисити хотелось бежать так далеко, как только возможно. В течении следующих нескольких часов, она сидела и под руководством Чейза заново переживала последние шесть месяцев, которые она провела под прикрытием в доме Оливера. Прокурор задал ей каждый заковыристый вопрос, который только мог придумать, начиная от такого самого казалось незначимого, как какой кофе Оливер пил, когда объявлял войну Триаде. Когда все это было закончено, прокурор ободряюще улыбнулся. — Ты великолепно справилась, агент Смоук. С вашими вместе с агентом Дигглом показаниями, мы убедимся, что этот парень сгниет в тюрьме. У Фелисити скрутило живот. — Что делать, если защита спросит меня о моих… физических отношениях… с ним? — спросила она, ерзая на своем стуле. — Что мне нужно отвечать? Должна ли я лгать? — Нет. — сразу отрезал Чейз. — Если ты солжешь под присягой, то тебя привлекут к ответственности за это. И ты получишь срок. — Было бы обидно пройти через все это только чтобы снова вернуться в тюрьму. — едко заметила Уоллер. Фелисити напряглась, поворачиваясь и ненавистно глядя в сторону директора ФБР. Но вместо того, чтобы что-либо ответить, она просто кивнула. — Кстати об этом. — наклоняясь под стол и вытаскивая какие-то бумаги из портфеля, продолжил Эдриан. — Я составил официальный договор о сделке, которую вы с директором Уоллер заключили, прежде чем приступили к миссии. В нем говорится, что как только ты честно свидетельствуешь в уголовном процессе против Оливера Куина и он оказывается за решеткой, то ты освобождена от федеральной стражи и твой файл будет стерт. Так же, мы можем предусмотреть твое помещение под программу защиты свидетелей. Это новое начало. Фелисити посмотрела на бумагу, которую прокурор положил перед ней, и чувствовала, словно сердце билось где-то в ушах. Вот она. Это была ее свобода. Это было единственное, что занимало ее мысли в течении нескольких лет. Она так долго мечтала вылезти из-под пальца ФБР и начать новую жизнь там, где никто не будет знать кто она такая. Но потом, она подумала о стоимости своей свободы. И что будущий новый старт, не выглядит столь привлекательным как раньше, с учетом понимания, что ради этого ей нужно отправить в тюрьму Оливера. — Это то, что ты хотела. — напомнила Аманда. — Это все еще доступно для тебя. Просто еще один день работы на ФБР, и ты можешь оставить все это позади. Фелисити с трудом сглотнула и посмотрела на Джона. Он ободряюще кивнул. Трясущимися руками, девушка протянула руку и взяла у Чейза ручку. Нацарапав свою подпись на нижней строке, она почувствовала, словно она продала свою судьбу. Эдриан удовлетворенно кивнул и сложил документы обратно в свой портфель. — Спасибо, агент Смоук. Если у вас до понедельника появятся какие-то вопросы, смело обращайтесь. Она откашлялась. — У меня есть один прямо сейчас. Почему мое свидетельство так важно? Я имею в виду, агент Диггл был под прикрытием намного дольше меня. Он знает больше, чем я. — Показания агента Диггла говорит нам то, что Куин сделал. Но только вы можете свидетельствовать о том, о чем он думал. — ответил Чейз. — Мы должны знать, о чем он думал, когда совершал все свои действия. Ты единственная, кто может дать нам это представление. Ты ближе всех к нему подобралась. Все его дело, его суд держится на тебе. Вдруг ей овладела паника, пока Чейз пытался дать ей одобряющую улыбку. — Никакого давления, агент Смоук. И считая то, через что ты прошла за последние полгода, говорить правду под присягой должно быть куском пирога, верно? Точно. Кусок пирога. Уоллер и Чейз вышли из кабинета, оставив Фелисити с Джоном одних. Никто не проронил и слова в течении длительного времени. Фелисити пыталась вспомнить, какого это, ощущать в своих легких кислород. — Я не знаю, смогу ли я сделать это. — прошептала она. Дигг вздохнул и наклонился к ней, беря ее лицо в свои руки. — У тебя на самом деле нет выбора. Девушка закрыла глаза. — Ты можешь поговорить с ним? Заставь взять его иммунитет. Джон фыркнул. — Фелисити, если ты не можешь заставить его согласиться, то с чего ты взяла, что я смогу? Мы оба предали его, помнишь? Он не будет слушать никого из нас. А что насчет Мойры или Теи? Ты говорила с ними? — Я пыталась. Думаю, точные слова Теи были: «Иди к черту, гнусная сука». Дигг снова вздохнул, отпуская ее лицо. — Я сожалею, Фелисити. Слезы выскочили на ее глазах, и она быстро попыталась их стереть. — И это все? Я как обычно рассчитывала на какую-то особую подбадривающую мудрость от Джона Диггла. Мне бы прямо сейчас пригодились несколько. Он покачал головой. — Единственная мудрость, которая у меня есть: «Я прожил свою жизнь, делая то, что я считал правильным. Было ли трудно определить, что именно есть „правильно“ для каждого конкретного случая? Конечно было трудно. И соответствует ли это моему собственному моральному кодексу? Могу ли я спать теперь по ночам и не сожалеть ни о чем?». Это все, что я могу сказать тебе, Фелисити. Ты должна делать то, что считаешь правильным. Ты должна делать то, в чем ты будешь уверена, с чем ты сможешь жить дальше. И ты единственная, кто знает, что для тебя есть «правильно». Фелисити прохладно улыбнулась, пока Джон одобряюще хлопал ее по плечу. Позже вечером, Фелисити вернулась в свою собственную квартиру. Она окинула взглядом пространство и вздохнула. В течении долгих шести месяцев, она не хотела ничего больше, чем возможность вернуться сюда, быть уверенной в своей безопасности внутри своих собственных владений. Знать, что есть крошечный уголок в этом мире, который принадлежит ей одной. С тех пор, как она вернулась сюда, она была не в состоянии думать об этом месте по-прежнему. Это больше не чувствовалось как дом. Глядя на свою кровать, Фелисити не могла вспомнить, когда в последний раз она хорошо спала. С тяжелым вздохом и тяжелым сердцем, она плюхнулась на диван, вспоминая совет Джона: делать то, что считаешь правильным. То, что именно она считала верным, а не кто-то другой. Рассматривая всю ситуацию в черно-белых красках, ей нужно просто пойти, сесть на стенд перед судьей и сказать всю правду. Поведать всему миру, что Оливер был капитаном Братвы, чтобы они отправили его в тюрьму. Ведь закон и судебная система и существовали для того, чтобы все были убеждены, что люди платят за свои грехи. Но черно-белые тона не сочетались с тем, что она глубоко в своей душе знала об Оливере. Тюрьма была для людей, который не хотят искупать свои преступления. Пожизненная тюрьма для неподлежащих к исправлению людей. Оливер способен на искупление. И у Фелисити складывалось ощущение, что она была единственной, кто это видел. Единственной. Она была единственной. Это было похоже, словно последний кусок головоломки встал на место в ее голове. Она знала, что должна сделать прямо сейчас. Она знала, что это был ее способ спасти Оливера. В спешке, девушка побежала в свой кабинет, чтобы захватить ноутбук. Следом она рванула на кухню, чтобы заправить кофеварку. Если она собирается провернуть это, то ей нужно использовать все выходные. Проведя практически двое суток без сна, Фелисити казалось, что понедельник наступил слишком быстро. Она выполняла свою обычную утреннюю рутину, оставаясь одним сплошным клубком нервов. Простая уверенность в правильности своего решения, не делала ничего легче. Фелисити потратила достаточное количество времени на подготовку самой себя. Она возилась с обычным консервативным черным платьем, выпрямила каждую непослушную прядь волос на своей голове, нанесла на лицо идеальный макияж, тщательно маскируя все следы покраснений вокруг глаз, пока не стала чувствовать себя более уверенно, чтобы выйти из квартиры. Она была готова. Она может это сделать. Закончив все свои приготовления, Смоук схватила ключи и сумку, и осмотрев свои апартаменты в последний раз, она вышла и закрыла за собой дверь. Джон ждал ее у входа в здание суда. — Ты готова? Сердце Фелисити стучало по ребрам. — Как никогда, и вряд ли когда-нибудь буду. — пробормотала она себе под нос. Они вошли в зал раньше, чем прибыл Оливер. Чейз уже сидел за столом обвинения вместе со своими коллегами, тщательно вчитываясь в кипу документов, разложенных перед собой. Джон и Фелисити заняли место в первом ряду, прямо позади прокурора. Эдриан поднял глаза на них, когда заметил движение позади себя. — Как чувствуете себя, агент Смоук? — улыбнулся Чейз. Ее пальцы сжались в кулаки. — Нервно. — Ну, как я уже говорил, нет никакой необходимости нервничать, когда собираешься говорить правду. Фелисити с трудом сглотнула и кивнула. Через несколько минут в зал при сопровождении двух сотрудников исправительного учреждения вошел Оливер. Пульс Фелисити участился, а дыхание сбилось напрочь. Прошел почти месяц с того момента катастрофической встречи в тюрьме, когда она впервые предложила ему иммунитет. Тогда он выглядел изможденным и бледным, а сейчас он выглядел еще хуже. Под глазами были глубокие мешки, и его кожа была практически белой от месяца без солнечного света. Его волосы выросли немного, отчего он выглядел еще более неряшливым, чем она когда-либо видела его. Но, несмотря на все это, он по-прежнему был самым красивым представителем прекрасного. Судья вошел в зал вскоре после Оливера, и когда все подготовительные процедуры были выполнены, слово взял Чейз. — Обвинение вызывает агента Фелисити Смоук. Ее сердцебиение отдавалось в ее же ушах. Вот оно. Джон потянулся и сжал затянутые в кулаки ладони девушки. Она вернула ему успокоительный короткий кивок. Вероятно, это был последний раз, когда она видит Дигга. Ее дрожащие колени понесли ее вперед. Фелисити чувствовала каждую пару глаз, сверлящую ее спину. Она изо всех сил пыталась держать свой позвоночник прямо, но это было трудно зная, что она сейчас собирается сделать. После того, как она заняла свое место на стенде для свидетелей, судебный пристав подошел и протянул ей Библию. — Вы клянетесь говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды? Во ее рту все пересохло. — Клянусь. Пристав отступил и одобряюще улыбаясь его место занял Эдриан Чейз. — Пожалуйста, для записи нам нужно чтобы вы сказали ваше имя и род занятия. — Меня зовут Фелисити Меган Смоук. — проговорила она в микрофон. — Я агент ФБР. — Как долго вы были агентом? — Шесть месяцев. До этого я работала в техническом отделе в течении трех лет. — Прекрасно. Итак, вы знаете подсудимого? Она посмотрела на Оливера, сидящего рядом со своим адвокатом. Его лицо было абсолютно пустым, но Фелисити знала, что это был фарс. Выражение на его лице было гладким, но его глаза горели ненавистью, что и заставляло ее дрожать. — Шесть месяцев назад я была назначена директором ФБР Амандой Уоллер на миссию под прикрытием. Работать в качестве исполнительного помощника в QC. — Зачем? — ФБР подозревало, что мистер Куин является высокопоставленным членом Братвы в США. — И для протокола, вы можете сказать нам, что это такое? — Братва — это организованная мафиозная группировка, базирующаяся в России и имеющая филиалы по всему миру. В основном они работают с незаконным распространением наркотиков и оружия. Но также было известно о сети незаконных азартных заведений и распространении проституции. — И ФБР подозревало, что мистер Куин является членом этой организованной преступной организации? — Да. Вот почему они послали меня под прикрытием. Чтобы найти доказательства о его причастности к Братве. — И вы? — Что я? — Нашли ли вы какие-либо доказательства о причастности мистера Куина к Братве? Фелисити не могла ничего с собой поделать. Она оторвала взгляд от Чейза и посмотрела на мужчину позади него. Оливер по-прежнему настороженно смотрел на нее, но под всеми этими стенами, Фелисити могла видеть настоящего Оливера. Она видела, как он смотрел на нее в ту минуту, когда рядом с ней замертво рухнул Себастьян Блад. Она могла видеть ту любовь, которую он чувствовал к своей сестре и матери, то горе от потери Син. Она все еще видела это внутри него. Фелисити ухватилась за комфорт от этих мыслей и сделала глубокий вдох. — Нет. Резкая тишина накрыла помещение в тот же миг. Прокурор в замешательстве моргал в течении нескольких секунд. — Простите. Не могли бы вы повторить? — Нет, я не нашла каких-либо доказательств, связывающих мистера Куина с Братвой. После этих слов зал суда заполнился нескрываемым ропотом. За широко выпученными глазами Эдриана, она видела хмурую Уоллер и еле заметно ухмыляющегося Джона. Но единственное лицо, которое имело значение для Фелисити в этот момент, было лицо Оливера. Огонь медленно загорался в его глазах, заменяя гнев и недоверие. Недоверие сменялось… удивлением? — Агент Смоук. — пролаял Чейз. Он больше не улыбался. — Вы понимаете, что ложь под присягой — это уголовное преступление, наказуемое двумя годами лишения свободы? — Да. — ответила девушка. — Но я не лгу. Эдриан бросился к столу обвинения и схватил пачку бумаг, лежащих на самом верху. — Тогда почему же ваше свидетельство полностью противоречит более ранним показаниям по делу мистера Куина? — Протестую! — прервала Маккена. — Ваша честь, эти показания должны быть запечатаны. Они не могут быть использованы как доказательство свидетельства присяжной агента Смоук. — Протест принят. — отозвался судья. Чейз покраснел. — Ваша честь, эта женщина лжет! Она лжет под присягой. Она нарушает клятву! И судебное жюри докажет это! — Это допустимо, но это не тот суд на данный момент. Так что, вы будете продолжать свою линию допроса или подождете ее ареста? Ропот в зале суда превратился в нескрываемую болтовню, и судье пришлось стучать своим молотком в течении целой минуты, призывая всех к тишине. — Так что, это оно? — выплюнул Чейз, впиваясь взглядом в Фелисити. — Это действительно ваше свидетельство? Вся влага, содержащаяся в ее теле, казалось объединилась на ладонях, которые она сжимала на своих коленях. Не было пути назад. — Да. — ответила она. — Оливер Куин не является членом Братвы. Он невиновен. Это дело было пустой тратой времени. Фелисити встала и вышла из-за стойки, проходя между столами обвинения и защиты. Она чувствовала, как лазерный взгляд Оливера жег ее кожу, но не оглядывалась назад. Пройдя до самой задней части зала суда, Фелисити поравнялась со ждущей ее Амандой. — Ну, ты можешь поцеловать на прощание свою свободу. Ты возвращаешься в тюремную камеру, из которой я вытащила тебя пять лет назад. Но Фелисити только улыбнулась. Несмотря на то, что она собиралась обратно в тюрьму, это был первый раз за пять лет, когда она чувствовала себя свободной.