Фарш над Лас-Вегасом

Все, что происходит в Лас-Вегасе, остается в Лас-Вегасе...

Занзас прихлебнул виски и убрал его в бардачок. Цуна хотел заметить, что лучше бы он следил за дорогой, но не стал, только потёр свежую ссадину на скуле и вздохнул: — Развеять после смерти над Лас-Вегасом. Это надо же такое придумать и написать в завещании, а? У дедушки Тимотео скверное чувство юмора... Было. — Дедушка, блядь... Скажешь тоже. Мой папаша в молодости был тот ещё кутила. Ты бы знал какую часть бюджета Вонголы он просрал в этом замечательном городе! А уж сколько он на шлюх спускал... — Что ещё я не знаю о Вонголе? — пробормотал Цуна, обеспокоенно проверяя в зеркало бокового вида не увязались ли за ними копы. Зеркало было грязное, Цуна протянул руку, чтобы вытереть его. Зеркало тут же отлетело, ударившись о столб, пролетевший в опасной близости от лица Цуны, и скрылось в зарослях бурьяна, растущего рядом с обочиной. Ещё бы чуть-чуть и его мозги растеклись бы по тому столбу... — Ты не мог бы держаться середины дороги, нет? — обеспокоенно спросил Цуна. До Лас-Вегаса 50 миль — оповестил их дорожный знак, пробегающий мимо. Цуна помолился. Он молился каждому дорожную знаку. — Середина дороги? Да как нехуй ссать, — Занзас крутанул баранку руля и машину вынесло на встречную полосу. К счастью, дорога пустовала. По серой полосе летел только их винтажный и весьма понтовый Мерседес 300 SL, окрашенный по специальному заказу Занзаса в оранжевый цвет. В оттенок, яркий как ядерный взрыв в Нью-Мексико в 1945 году. «Не слишком ли, Занзас?» — «Ничего ты не понимаешь в тачках, пиздюк узкоглазый!» — «Меня зовут Цуна. А на этой машине мы едем исполнять последнюю волю твоего отца, девятого босса Вонголы. Может, стоит перекрасить её в более солидный чёрный цвет? Как катафалк?» — «Если ты перекрасишь тачку, то это уже будет катафалк для двух боссов Вонголы, если ты понимаешь о чём я...» — «Я понял. Оранжевый — это клёво! Цвет пламени, всё такое, это ты здорово выдумал!» Цуна опять потёр ссадину. — Мне надо отлить, — сказал Занзас. «Только не в машине!» — хотел было заорать Цуна, но Занзас в этот раз поступил умней и они остановились на обочине. Пока босс Варии величественно выписывал в придорожной пыли ХХ, Цуна открыл дверцу и исторгнул из себя обед, съеденный в придорожном кафе. Этот обед на трассе — почти всё, что осталось в истории от кафе, ведь Занзасу там не понравилось меню. Тлеющие угли и обед — печальные останки. Когда кафе отстроится заново, персонал наверняка научится готовить настоящую итальянскую пасту С МЯСОМ. На случай, если Занзас посетит их ещё раз... — Что это у нас тут? Распрощался с обедом, неженка? — Занзас хохотнул и хлопнул Цуну по спине так, что из него за компанию вышел завтрак. Занзас взял Цуну за шкирятник и втащил обратно в салон. — Возьми мусорные пакеты, блевунишка. Ты б сказал, что тебя в машине укачивает. Я бы ехал медленней. Миль восемьдесят в час. — Меня не укачивает в машине! Цуну укачивало от Занзаса, даже если они никуда не ехали, а просто находились в одном помещении. За два незабываемых года, что они были знакомы, Цуна всё равно не адаптировался к этому человеку. Он всё ломал голову, как с Занзасом могли жить и работать офицеры Варии? Наверное, это были глубоко травмированные психически люди, причём ещё до того, как он стал их боссом. Только это объясняло как Вария могла благополучно функционировать всё это время. Система сдержек и противовесов, с филигранной точностью построенная на всеобщей ебанутости офицерского состава. Философские измышления всё-таки не помогли Цуне и его всё ещё мутило. Он опустил стекло, впуская в салон свежий воздух. — Пахнет странно, — заметил он. — Наверняка из багажника, — равнодушно ответил Занзас, потянувшись к бардачку за бутылкой. — ЧТО?! — Цуна подпрыгнул на своём сидении. Сложно было сказать, что именно было тому причиной: новость про багажник или то, что Занзас случайно вместо бардачка залез в его ширинку. Занзас убрал руку, достал бутылку и спокойно ответил: — Извини, давай сначала. Мы едем в Лас-Вегас, потому что мой папка откинул коньки. И согласно своему завещанию, этот старый мудак хотел, чтобы его развеяли над Лас-Вегасом, городом который он знал и любил... Так вот, мы с тобой едем в Лас-Вегас. Едем же? — Едем. — И как ты думаешь, где лежит мой отец? Не почтой же я его послал, мать твою, Савада, включи уже мозги! — Прости, но разве урна праха может так пахнуть? — Какая нахуй урна праха? Я же на мели. Ты в курсе сколько стоит кремация? — Нет. — Вот! Ты хоть знал, что умирать — это очень дорогое удовольствие?! У меня нет денег, чтобы кремировать старика. В морге мне такую цену назвали, что я чуть не лёг в соседний ящик. Пошло оно всё в пизду! Цуна закатил глаза. Деньги на ретро-тачку есть, а чтобы отца сжечь — раскошелиться ему жалко. Парадоксальное устройство мышления Занзаса. — Я хотел кремировать его так, на заднем дворе нашего особняка. Барбекю, все дела. Но Сквало разорался как сирена, так что ну его... Затолкал папашу в багажник. В первый раз что ли запихивать его куда попало?! — И как он только поместился? — спросил Цуна. Вопрос был риторический, на самом деле он не хотел знать, как Занзас затолкал труп старика в багажник этого выпендрёжного мерса, который не был рассчитан для чего-то крупней спортивной сумки от Луи Виттона или запасного колеса. Но Занзас херово распознавал риторические вопросы, поэтому охотно ответил: — Сначала никак не умещался. То нога торчит, то голова. Ну тогда я решил: а ебись оно всё конём! Привязал его верёвкой на крышу тачки и ушёл пить. Утром проснулся — всё аккуратненько разложено по мешочкам. Видимо, спьяну додумался его в мясорубке прокрутить. Я ли не гений? — Нет! — булькнул Цуна и потянулся к мусорным мешкам.