Единое Целое (Multiply)

Час «икс» пробил, когда Джон был на работе. Он как раз принимал весьма неприятного юношу, совершенно точно нуждающегося в проверке на венерические заболевания, когда в кармане завибрировал мобильник. - Э, прости, я должен… Это… Я пришлю медсестру, чтобы она взяла у тебя анализы. Тебе пропишут мазь для… этого… И тебе придётся некоторое время воздерживаться от… самостимуляции – устрой своей руке небольшой отпуск, хорошо? А теперь мне действительно надо идти. Только помни мои рекомендации. Уотсон выскочил из кабинета, оставив отвратительного парня со спущенными штанами бороться со смущением. Свернув за угол, он наткнулся на ту, кто ему был нужен и кого он разыскивал – на Сару. - Джон? - Это… Я должен… О, боже, - Джон замолчал и, тяжело дыша, прижал руку к груди. – Не вовремя я ударился в панику, да? – попробовал он пошутить, но вышло плохо. Сара, догадавшись, в чём дело, подтолкнула друга к стулу и почти насильно усадила. - Посиди минутку, - велела она, - и постарайся успокоиться. Тебе позвонили? Джон кивнул, кое-как вытащил телефон из кармана и показал входящее сообщение: «Выехали в больницу, дорогой. Ты можешь присоединиться, когда сможешь. Миссис Хадсон». - Хорошо. Прекрасно. Теперь скажи, что с твоим пациентом. Я передам его Мэгги, а остальных распределю по разным врачам; в очереди всего несколько человек, ведь уже конец рабочего дня. Джон был безмерно признателен Саре за поддержку, её дружеская рука на плече и спокойный голос вливали в него уверенность. В голове была какая-то каша, тело было ватным. Вместо мыслей – беспорядочный сумбур. Он глубоко вдохнул, замер и медленно выдохнул. И так несколько раз: вдох-пауза-выдох, вдох-пауза-выдох. - Отвратительный юнец, - проговорил он наконец. – И покажется ещё более отвратительным, когда придут результаты его анализов. Мазь от лобковых вшей, никакой половой активности и полная проверка на венерические заболевания. - Превосходно, - Сара окинула коллегу беглым взглядом, удовлетворённо кивнула и позволила подняться на ноги. – Полагаю, ты должен ехать. - Да, - подтвердил тот, нервно ероша волосы. – Боже, во что я влип? Сара улыбнулась той скрывающей все тайны мира улыбкой, которая обезоруживала Джона перед женщинами с тех пор, как ему исполнилось четыре года. - Вся эта затея изначально была полнейшим безумием, но… - она подняла на друга зелёные глаза, любящие, но невыразимо печальные. – Но я действительно боялась за тебя, а теперь… ну…- она вздохнула, её рука соскользнула с плеча Джона и подтолкнула его к выходу. – Ты получил то, во имя чего можно продолжать жить. И я тебя не осуждаю. Иди, - она кивнула на дверь, – ты должен быть там, ты теперь отец. Ноги Уотсона будто вросли в пол. - О, боже, я, точно… Я собираюсь стать отцом, чёрт меня возьми! - Ты будешь прекрасным отцом, - уверила его Сара, пожав ему руку. – Этому ребёнку невероятно повезло. - Думаешь? - Да. Иди же, не заставляй меня собственноручно заталкивать тебя в такси. Джон кивнул и перед уходом чмокнул Сару в щёку. - Спасибо за всё, Сара. - Не за что. Ты мой друг. Позвони мне, когда родится ребёнок. - Обязательно, тебе первой. И затем Уотсон наконец-то вышел быстрым шагом на улицу. Такси остановилось мгновенно (невероятно! только Шерлоку удавался такой фокус, не иначе – гипнозом), и Джон назвал адрес больницы Святого Варфоломея. Деверь и свекровь уже расположились в комнате для посетителей. Миссис Хадсон нигде не было видно. Доктор подумал, что такая ярая травница должна испытывать непреодолимое отвращение к больницам. В сиреневом костюме Селеста выглядела очень женственно, мягко, к лацкану жакета была приколота фрезия. Серебряные волосы были уложены в красивую высокую причёску, на которой была закреплена сиреневая шляпка-таблетка. Стоимость шляпной булавки без сомнения покрыла бы расходы Джона на еду в течение года. Майкрофт, отойдя к окну, давал указания тихим, но повелительным тоном своей помощнице Антее, как она назвалась при первой встрече с Уотсоном, но с тех пор он так и не узнал её настоящего имени. Селеста, как всегда, заметила его первая. - Джон, дорогой, - сказала она, быстро поднявшись и неожиданно оказавшись рядом с зятем. Он улыбнулся ей с искренней симпатией – она вычислила точную дату и приехала поддержать его, в чём он действительно нуждался, – и позволил поцеловать себя в щёку. - Волнуетесь? – спросила она со сдержанным ликованием, будто они вдвоём готовили какой-то большой розыгрыш. (Кто знает, может, так оно и было). - Просто места себе не нахожу, - признался тот, проведя рукой по лицу. Уотсон поймал взгляд деверя и кивнул ему. Тот в знак приветствия слегка наклонил голову и немедленно отвернулся к своей помощнице. Возможно, ему пришлось разбираться с непредвиденными трудностями или же руководить неотложными рутинными делами даже в ожидании появления на свет племянника или племянницы. Джон сам попросил не сообщать ему пол будущего ребёнка, и за всё течение беременности Майкрофт, Селеста и Дороти (суррогатная мать) не проронили ни слова. Едва Джон уселся напротив свекрови, как раздался жуткий топот, услышав который, Майкрофт с трудом сдержал стон: в комнату ворвалась запыхавшаяся растрёпанная Гарри Уотсон с вытаращенными глазами. - Я что-нибудь пропустила? – спросила она, обнимая Джона. - Я сам только приехал. - Хвала небесам! Итак, - проговорила Гарри, буквально упав на стул рядом с братом, - родительская бригада Холмсов-Уотсонов в сборе? - Выходит, что так, - попытался улыбнуться Джон. - Ты считаешься отцом, - сообщила Гарри, и возразить было нечего. – А это твоя родня по мужу? – спросила она, не понижая голос и указывая на них пальцем. - Да, разрешите вас представить. Гарриет – это миссис Селеста Холмс, мать Шерлока, а с Майкрофтом Холмсом, думаю, ты уже встречалась? - Нет, мы общались только по телефону. Как поживаете, миссис Холмс? – она протянула руку Селесте, и та ответила элегантным пожатием с почти незаметным пренебрежением. - Как приятно встретиться с вами, Гарриет. Джон столько о вас рассказывал. Вы были невероятно любезны, согласившись помочь осуществить наш замысел. - Прошу вас, зовите меня Гарри, терпеть не могу полное имя, - она передёрнула плечами, и Джон через силу засмеялся. Почти всё время отношения со старшей сестрой были напряжёнными, если не враждебными, но они выросли вместе и были единственными союзниками друг друга в попытках противостоять пагубному влиянию со стороны тирана-отца и абсолютно бесхарактерной матери. Бывали моменты, когда знакомая с детства атмосфера разрушения и хаоса, которую Гарри повсюду приносила с собой, действовала на Джона успокаивающе. Шерлок отлично с этим справлялся, но теперь… его нет. - А вы должны звать меня просто Селеста. Не выношу обращения «миссис Холмс» – довольно наслушалась от матери моего мужа. Прошу вас, называйте меня либо матушка, либо Селеста, либо без имён. - Теперь уже бабушка, мне кажется, - сказала Гарри, толкнув брата локтем. – Что скажешь, Джон? - Да, я тоже так думаю, - растерянно согласился он, чувствуя, что всё это происходит не с ним, а он лишь смотрит какое-то реалити-шоу по телевизору. Через несколько минут Гарри, пожав его запястье и весело бросив: «Увидимся, папочка», - исчезла за дверью. Она согласилась присутствовать при родах и поддерживать Дороти. Джону было немного любопытно, что Гарри чувствует к готовому появиться на свет младенцу, ведь это, в конце концов, её ребёнок – на генетическом уровне. Его старшая сестра никогда не была склонна к душевным самокопаниям, оставаясь весьма и весьма практичной особой и превосходя в этом Джона. Немного подумав, он пришёл к выводу, что Гарри, преследуя собственные цели и выгоды, благополучно забудет о том, что любезно предоставила недостающую половину необходимого материала (со стороны Уотсонов) для создания бомбы, которая вот-вот взорвётся за этими стерильными белыми дверями. Селеста взяла Джона за руку, и он почувствовал лёгкое подбадривающее пожатие. Абсолютно неожиданный жест человеческого участия, не вписывающийся в образ респектабельной дамы, которая в семидесятых годах прошлого столетия представляла собой всё британское правительство – не меньше. - Вы прекрасно со всем справитесь, Джон. Подумали об имени для ребёнка? - Нет… Ведь нет никакой спешки? Хотя я должен буду заполнить документы. - Могу я взять на себя смелость предложить имя Розалин, если будет девочка? Я только предлагаю, не настаиваю, но это семейное имя Холмсов. Джон улыбнулся и кивнул. Он мысленно примерил это имя. Маленькая девочка с глазами Шерлока и каштановыми кудряшками – Розалин, Рози. Прелестно. Уотсон поставил галочку в воображаемой графе. Не то, чтобы он действительно составил список. Последние месяцы он был в панике, так что было не до выбора детских имён. Ожидание затягивалось. Майкрофт ненадолго оторвался от дел и несколько минут пристально смотрел на зятя и мать, а затем вновь вернулся к ноутбуку, отослав помощницу с поручением принести всем еды, при этом обратившись к ней «Тесс» (несомненно, она перешла с чтения любовных романов на классическую литературу). Та удалилась, цокая каблучками и явно не одобряя возложенную на неё роль доставщика пиццы. На секунду Джон задумался о том, как бы вёл себя Шерлок, если бы был сейчас с ними. Если бы они переживали этот момент вместе. Он бы нервничал, бегал бы по комнате с безумными глазами, ероша волосы и безжалостно сминая свой обычно безупречный костюм. Он бы отпускал оскорбительные замечания в адрес всех и каждого, находящегося в комнате ожидания, без стеснения выбалтывая все их неприглядные тайны. Он бы доставал медсестёр, заставляя держать в курсе происходящего, командовал бы ими и указывал, как им следует выполнять их работу. Если бы Шерлок был здесь, то Джону пришлось бы ему врезать, чтобы заставить заткнуться. Вернись, вернись, вернись. Конечно, вероятность того, что они с мужем, будь он жив, могли оказаться в такой ситуации, была ничтожной. Вполне может быть, что эту тему они бы обсудили так или иначе. Но скорее всего они жили бы по-прежнему, пока не стали бы слишком старыми или покалеченными для обзаведения детьми. Они бы удалились в деревню, и тогда Джон соорудил бы для Шерлока пасеку, о которой тот ему все уши прожужжал. Но этого никогда не случится. Джон видел своё будущее, заполненное пелёнками, перемазанными щёчками, погремушками и уборкой. Простые милые глупости, но также и маленькие домашние аварии: ветрянка, отдавленные дверью пальчики, а затем – хулиганство, сложности в отношениях с друзьями. Жизнь Джона будет состоять из всего того, к чему его муж питал отвращение, считая полной чушью и смертельной скукой. Если при Шерлоке его жизнь походила на фейерверк в ночном небе, где смешивались неоново-розовый и электрический синий, яркие белые фонтаны и мерцающий золотой дождь, то теперь без него остался только пустой бесцветный сумрак отгремевшей войны, переходящий в цвет больничных дверей – ненавистный, омерзительный, пустой цвет. Так бы Шерлок это увидел? Наверное, с Шерлоком даже обычная семейная рутина была бы окрашена во множество цветов. Возможно, его жизнь ещё станет яркой и насыщенной – Джон мог только надеяться. Он стоял на пороге чего-то осязаемого, что пока не мог взять в руки. И пусть сейчас его окружает пустота – ведь можно самому разрисовать нетронутый чистый лист своего будущего. Какая бессмыслица - сидеть и прикидывать, пришёл бы ОН в ярость или смертельно бы скучал. События уже не остановить - остаётся только принять. Раньше Джон не представлял себя отцом, но теперь через какие-то минуты у него появится ребёнок, и предвкушение встречи с чудом приятно щекотало нервы. Сердце привычно колола боль, но это ощущение всегда было с ним как напоминание о том, кого он потерял. Шло время. Селеста погрузилась в чтение книги (на французском языке, и у Джона будто пелена с глаз упала: конечно, она француженка!), а Майкрофт вёл телефонные переговоры, как показалось на слух, по-русски. Джон крутил в руках свой телефон, поглядывая на входящих и выходящих людей и пытаясь предположить, кто они такие и какой жизнью живут. Если бы Шерлок был с ним, он бы рассказал. Вернись, вернись, вернись. Он встрепенулся, когда распахнулась двустворчатая дверь. К ним вышла Гарри; она была в голубой больничной форменной одежде, стягивала с рук латексные перчатки и широко улыбалась брату. - Тебе, должно быть, не терпится взглянуть самому, - сказала она. Джон вскочил, позабыв всё на свете. Селеста опустила книгу, Майкрофт отключил телефон, прервавшись на полуслове. Даже Тесс чувствовала себя неспокойно. - Я могу войти? – спросил Джон у няни, появившейся у локтя Гарри; она улыбнулась и приглашающе кивнула. - Не желаете, чтобы кто-то из нас вас сопровождал? – спросила Селеста, коснувшись локтя Джона. Он закусил губу, не зная, как следует поступить. Едва переступив этот порог, он перестанет быть доктором Джоном Уотсоном, бывшим военнослужащим Медицинской службы Британских Королевских войск, «Джоном После Шерлока Холмса» и превратится в доктора Джона Уотсона, капитана в отставке, «Джона После Шерлока Холмса», ОТЦА. Его свекровь имела право быть с ним при первой встрече с младенцем (её внуком), но… Джон привык проходить повороты судьбы в одиночку. И сейчас предпочёл остаться верным себе. Он покачал головой. - Я… я сам, - пробормотал он. - Конечно, дорогой, - с улыбкой ответила Селеста. Глаза Шерлока смотрели на него с её лица, и Джон сумел собраться и пойти на встречу с чудом. Гарри ухмыльнулась, подхватила его под руку и буквально потащила в родильное отделение. Няня едва поспевала за ними. Гарри подтолкнула брата к палате, где поместили роженицу. Дороти спала на кровати, лицо было мокрым от пота и слёз. Две няни закрывали собой часть комнаты, и Джон ничего не видел, но прекрасно слышал. Он услышал удивительный, хватающий за душу плач новорождённого. Нет. Постойте. Джон замер и вцепился в руку сестры. Сердце сжалось, а в голове наступил полный сумбур. Эти звуки не мог издавать один младенец – детей было двое. - О, боже, - прошептал он. Гарри сияла, глаза её сверкали, будто она срежиссировала своими руками невероятный грандиозный розыгрыш. - Двое? - спросил он сестру, не в силах отвести глаз от спин нянечек. - Двое, - подтвердила Гарри, и они крепко сжали друг другу руки. Земля под Джоном закачалась, а все мысли куда-то пропали. Конечно, вероятность многоплодной беременности при ЭКО повышается по сравнению с обычным способом зачатия. Ему следовало бы помнить об этом, следовало бы догадаться по форме живота, но он был так занят обдумыванием неминуемых трудностей, неизбежных при появлении одного ребёнка, что и мысли не допустил о возможной двойне. О, боже. Боже-боже-боже. Двойня. Он сделал глубокий вдох и решительно направился в глубь комнаты. - Можно мне? Гарри выпустила его руку, одна из нянечек, улыбаясь, повернулась к нему, держа в руках маленький свёрток. Сердце Джона пропустило один удар, другой и – остановилось, но лишь на несколько секунд, потому что вторая нянечка показала ему ещё одного ребёнка, и оба были ЕГО, его ДЕТИ. И они были прекраснее всего, что он когда-либо видел в жизни. - Это девочка и мальчик, - сказала одна из нянь, но Джон едва её слушал. – Так что у вас полный набор. Счастливчик! Счастливчик. Джон не был уверен, что лишь удача привела к такому результату. (Вернись, вернись, вернись). Сейчас не время обдумывать рукотворность чуда. Он только что стал хранителем двух душ, двух новых жизней. Новоиспечённый отец растерялся и не знал, куда себя девать. - Если вы сядете, доктор Уотсон, мы дадим вам их подержать. Джон кивнул и позволил отвести себя в угол и усадить на стул. Гарри положила ему на колени большую подушку, он чувствовал себя немного по-дурацки и потерянно, пока ему не подали сначала одного, а затем второго младенца, и он осторожно взял их трясущимися от волнения руками. Они были идеальны. Иначе и быть не могло: их произвели на свет Шерлок Холмс и Гарри Уотсон. Джон, едва коснувшись, отдал всю свою любовь этим маленьким сморщенным созданиям, лежащим у него на коленях. У обоих были чёрные перепутанные волосы и ярко-голубые глаза, но Джон был врачом и знал, что бросающееся в глаза сходство с биологическим отцом временное и может постепенно исчезнуть. Он с восхищением разглядывал их идеальные тоненькие пальчики и крошечные носики, не придавая значения тому, что все присутствующие не спускали с него глаз, даже только что проснувшаяся и вытирающая слёзы умиления Дороти. Джону хотелось и смеяться, и плакать. Он сделал глубокий вдох и, затаив дыхание, осторожно прижался губами сначала к одному, а потом к другому тёплому лобику. Девочка и мальчик. Их создатель, несомненно, – Майкрофт. Один из малышей захныкал, скривил личико и наконец заревел; второй, казалось, рассматривал Джона, хотя у всех новорождённых ненаправленное световосприятие, и такого просто не могло быть. Бег времени остановился на этом моменте понимания, что в его руках оказались два существа из плоти и крови, с бьющимися в них настоящими сердечками, две вверенные ему жизни. Он сразу понял, как ошибся, считая обременённую детьми жизнь однообразной и скучной. Она стремительно окрашивалась розовым и голубым, фиолетовым и оранжевым, принимая в себя все краски мира. И он, доктор Джон Уотсон, имел ни с чем не сравнимую по важности честь присутствовать при зарождении этих двух маленьких вселенных. Джон понятия не имел, сколько времени провёл в восхищённом созерцании, когда до его ушей донеслось лёгкое покашливание. Он поднял голову и увидел, что весь клан Уотсонов-Холмсов в полном сборе: Гарри, Майкрофт, Тесс, Селеста, - и все они, улыбаясь, смотрели на Джона Уотсона, который больше не был одиноким и не будет, по меньшей мере, ближайшие 18 лет. Уотсон никогда раньше не видел, как улыбается «британское правительство», и едва мог поверить собственным глазам. - Двойня, - сказал Джон, чтобы хоть что-нибудь сказать. Улыбка Майкрофта стала немного натянутой. Селеста осторожно приложила краешек платка к уголку глаза. Тесс прекратила печатать и сделала фотографию. - Двойня, - повторил Майкрофт. – Мальчик и девочка. Какие имена вы им дадите? Джон посмотрел на малышей и погрузился в размышления, от которых его отвлекло ещё одно покашливание, напоминая, что мир не замкнулся лишь на нём и его детях. Он ещё немного подумал. Имя для мальчика появилось само собой несколько месяцев назад; между пятью именами, принадлежавшими ему самому и его мужу, выбрать было легко. Джон окинул взглядом родственников (впервые за много лет он чувствовал себя частью большой дружной семьи) и принял решение. - Тесс, - позвал он внезапно. Она посмотрела на него с безразличной холодной улыбкой. – Как тебя будут звать завтра? - Анна, - смущённо ответила она. - А как звали вчера? - Джулия, - губы Майкрофта искривились, давая понять, что он разгадал замысел зятя. - Хорошо – Анна, - сказал Джон, кивнув. – Хэмиш Теодор и Анна Розалин. Он услышал сопение сестры, которая пыталась сдержать слёзы, и поймал тёплый взгляд свекрови. - Теодор, поскольку это второе имя Шерлока, я полагаю? – уточнил деверь. Джон посмотрел на него с горькой улыбкой и кивнул. (Вернись, вернись, вернись.) - Идеально, - проговорил Майкрофт, и Джон наклонил голову в знак согласия. Он сидел с детьми на руках до тех пор, пока не пришло время их кормить, купать и проводить полный медицинский осмотр, на котором настоял Майкрофт. Новорождённых оставили в больнице на несколько дней, чтобы у молодого отца было время подготовить квартиру к появлению двух, а не одного малыша. Джон не мог уже без них жить и с трудом удерживал себя от того, чтобы не проводить всё время в больнице, беспомощно путаясь под ногами у персонала. Тедди и Рози. Его маленькие ангелочки. Он огласил их имена в соответствии с традициями семьи Холмс, но про себя называл Тедди и Рози. Два лёгких копошащихся кулька радости – они были слишком малы, чтобы называть их полными именами. Страх перед будущим и ожидание чего-то неведомого отступили, Джон был полностью захвачен новым огромным чувством. Перед уходом домой его попросили заполнить свидетельства о рождении, и Джон Уотсон аккуратно вписал: Хэмиш Теодор Холмс и Анна Розалин Холмс Биологический отец: Шерлок Теодор Арчибальд Холмс Биологическая мать: Гарриет Луиза Уотсон Пришлось подписать целую стопку подготовленных Майкрофтом документов, в которых надо было заполнить пробелы именами детей, и Джону было не по себе, что их происхождение было указано настолько прямо. Джон Уотсон – действующий опекун, усыновитель, официальный отец – подписал документы новорождённых вместо (покойного) Шерлока Холмса. Гарри Уотсон поставила свою подпись как приоритетный опекун (если с братом что-то случится). За стеклянной стеной стояли два десятка детских кроваток; Уотсоны глядели на те две, в которых теперь сосредоточился весь смысл жизни Джона. - Никогда бы не поверила, что придёт день - и мой младший братишка обзаведётся собственными детьми, - сказала Гарри, обнимая его за плечи. Джон взволнованно вздохнул и обнял её в ответ. Сейчас он был очень рад тому, что у него есть старшая сестра. - Если честно, сам верю с трудом. - Шерлок не был бы против, - добавила Гарри. Джону было странно слышать, как она рассуждает о том, чего хотел бы Шерлок; раньше без сарказма и раздражения она это имя не упоминала. Но он не стал спорить с сестрой. - Пойдём, папаша, - дёрнула она его за руку. Джон прижал руку к стеклу, прощаясь, и только тогда позволил себя утащить. – Тебе надо хорошенько выспаться, пока есть такая возможность. Точно говорю, эта парочка устроит тебе весёлую жизнь, так что спать будет некогда. Все Уотсоны такие. - Холмсы в этом не отстают, - сказал Джон, невольно улыбнувшись. – Говорю тебе, от Холмсов проблем куда больше, чем от Уотсонов. Вернись, вернись, вернись. - Поверю тебе на слово, - пробормотала Гарри, сжав его руку. – Пойдём уже. Я немного побуду с тобой. Всё равно меня никто не ждёт. - Спасибо, Гарриет, - сказал Джон и замолчал, внезапно поняв, что ему в голову не пришло поблагодарить её намного раньше за такой невероятный подарок, который она ему сделала. – На самом деле я… Ты… Большое тебе спасибо. За всё. Она неопределённо улыбнулась, пожала плечами и потянула его в такси. ***************************************** Насколько Уотсону было известно, между подачей заявления и заключением гражданского партнёрства по закону должно пройти три месяца. Консультирующему детективу в Лондоне были обязаны очень многие люди самых разных профессий, и Джон не был удивлён, что среди них отыскался и благодарный регистратор, который был готов ради Шерлока на всё и оформил все бумаги, как только они к нему обратились. Холмс и Уотсон никогда не гнались за соблюдением традиций, так что церемония походила не на свадьбу, а на подписание делового договора в присутствии официального лица; двух свидетелей детектив буквально поймал на улице. Доктор надел свой лучший костюм, который Шерлок считал просто ужасным, но воздержался от комментариев, - сам он выглядел божественно в лилово-серой паре, которую Джон раньше на нём не видел, но теперь хотел бы видеть как можно чаще. Они подписали все необходимые документы, регистратор пожелал им счастья, и Джон обхватил Шерлока за шею, заставляя наклониться для поцелуя, на чём всё и закончилось – и они поехали домой. В такси Холмс всю дорогу был занят своим телефоном. Когда они очутились в квартире, Уотсон с улыбкой убрал бумаги в самое безопасное место, где они не могли бы пострадать от экспериментов или потеряться в куче хлама. Шерлок минуту поколебался, к удивлению Джона, явно подбирая слова, и с сомнением, почти робко спросил: - Ты не хотел бы… Ну, я не знаю, пойти куда-нибудь? Отпраздновать? Джон усмехнулся, спрыгнул со стула, на который влез в поисках того самого безопасного для документов места и быстро поцеловал Шерлока в щёку. - Я думал, мы просто разопьём ту бутылочку вина, которую ты стащил у Лестрейда, а затем оттрахаем друг друга на диване до потери сознания. Что скажешь? - Может, нам следует сделать что-то особенное? – спросил Шерлок всё ещё неуверенно. – Сегодня наша … свадьба. Обычно бывают свадебные подарки, приём, медовый месяц и... - И многие другие нелепые традиции? Да, так и есть, но если бы мне хотелось свадьбы «как у людей», я бы ни за что не вступил в брак с тобой, понимаешь? Иди сюда, идиот, и прекрати психовать. Я на вершине блаженства, о которой и мечтать не смел, а ты пытаешься это всё обесценить. Лицо Шерлока засветилось улыбкой, нервозность пропала (всего раз доктор видел эту невозможную картину - Холмс на нервах; это был день их превращения в единое целое, когда Шерлок был точно так же растерян), и он позволил Джону втянуть себя в глубокий страстный поцелуй. Они смеясь рухнули на диван, сжимая друг друга в объятиях. Через некоторое время, когда Джон, перегнув мужа (мужа!) через подлокотник дивана, входил в него тягучими сладостными толчками, он прошептал в затылок Шерлока: «Я люблю тебя, безрассудный ты негодяй», - и Шерлок издал такой стон, что Джон задохнулся от накрывшего его с головой оргазма. Они на несколько секунд замерли, после чего Шерлок завозился под ним, крутанулся, и Джон вдруг обнаружил себя растянувшимся на полу, а Шерлок, в глазах которого бушевало дикое пламя желания, навис над ним, впился зубами в шею, вцепился в светлые пряди, и зашептал: «Мой, ты мой, только мой». Джон кивнул и, задыхаясь, сказал: «Да», - и Шерлок, закатив глаза, бурно кончил, войдя в своего мужа так глубоко, как только смог (муж, боже! никогда не надоест это повторять). После они лежали на полу; Шерлок потным плечом вжимался в подмышку Джона, и учащённые ритмы их сердец сплетались в единую мелодию, заполнившую тишину квартиры, связавшей вместе их такие разные жизни. Медовый месяц по определению должен быть чем-то сладостным и приятным. Они провели два дня, почти не покидая постели, и Шерлок при этом не скучал, а с лица Джона не сходила улыбка. На третий день Холмс начал проявлять признаки беспокойства, но Уотсон приписал это врождённой неспособности детектива оставаться без интересных дел и загадок дольше трёх часов и даже никуда при этом не бежать. После фантастического утреннего секса, во время которого Джон старательно не замечал, что мысли партнёра витают где-то далеко (вообще-то, такое случалось и раньше), Шерлок прошествовал на кухню и принялся там чем-то громыхать. Джон с наслаждением растянулся на диване и переключал телеканалы, каждую секунду ожидая взрыва. Но произошло нечто неслыханное: рядом с ним материализовался Шерлок с кружкой чая в одной руке (доктор осторожно изучил её содержимое, прекрасно осознавая, что питались они, почти исключительно заказывая готовую еду на дом или принимая угощение миссис Хадсон, а Холмс даже из включения электрочайника был способен устроить проверку на прочность бытовой техники или самого себя) и письмом в другой. - Что случилось? – осторожно спросил Джон, увидев неуверенность на лице супруга. Он с наслаждением прокручивал это слово в голове снова и снова: супруг, супруг, супруг, - хотя вслух ещё ни разу не произнёс. Джон Уотсон, состоит в браке. Он стал супругом. И у него у самого есть супруг. Это просто замечательно. Хотя если бы он мог вернуться во времени на десять месяцев и сказать Джону До Шерлока, что он вступит в брак с мужчиной, с которым только что познакомился в больнице Святого Варфоломея, то Джон До Шерлока врезал бы ему, Джону С Шерлоком, по лицу безо всяких колебаний. - Мы должны поехать в Кент, - сказал Холмс таким тоном, будто эти слова объясняли всё. Он явно был взволнован. Уотсон насторожился. - Почему мы должны туда ехать? Что в Кенте? Расследование? Детектив вздохнул, но объяснять не стал, только помахал перед носом мужа письмом. - Я подумал, что чай будет кстати, - проговорил он, передавая кружку Джону. Тот улыбнулся; Шерлок знал, что первой реакцией его доктора на неприятности всегда был порыв включить чайник, что было истинно британским жестом, хотя чай и правда помогал почувствовать себя лучше при многих недомоганиях. Джон отхлебнул чаю и с удивлением обнаружил, что сам себе заварил бы именно так, с тем же количеством молока и сахара. «Ты просто уговариваешь зубы покинуть тебя как можно скорее», - проворчал однажды Шерлок. Но как объяснить гражданскому, что идеальные пропорции чая, молока и сахара подчас гораздо важнее гигиены полости рта? На месте адреса безупречным элегантным почерком были выведены их имена: Шерлок Холмс и Джон Уотсон. Ни дома с улицей, ни почтовой марки на конверте не было, то есть письмо было доставлено собственноручно или же с посыльным. Дорогая бумага конверта хрустела под сильными пальцами бывшего военного. Несомненно, Шерлок мог бы рассказать о происхождении бумаги, едва её понюхав, легко погладив пальцами и коснувшись кончиком языка, но Джон был далёк от мысли устраивать такую экспертизу. Он вскрыл конверт, испытывая смутную тревогу, и оттуда выскользнули письмо и что-то ещё, похожее на приглашение. Первым Джон развернул письмо. «Шерлок Теодор Арчибальд Холмс», - так оно начиналось, причём заглавная «Ш» каким-то загадочным образом была выведена укоризненно. Несколькими днями ранее Уотсон видел полное имя Холмса, когда они подписывали документы о гражданском партнёрстве, и позволил себе немного над ним похихикать. Сейчас он тоже хмыкнул и продолжил читать письмо, по мере чтения приходя во всё больший ужас. «Ты всегда был трудным ребёнком, но твоя последняя эскапада находится далеко за пределами разумного. Надеюсь, ранее я достаточно ясно дала тебе понять, что хотя я в целом закрываю глаза на твою эксцентричность, но в определённых случаях никаких компромиссов не будет. Вспомни, что тебе было сказано, когда ты вернулся домой по окончании Кембриджа. Разумеется, ты помнишь, и этот факт тем более делает твои последние поступки недопустимыми. Мы достигли определённых соглашений, Шерлок Холмс, и я не потерплю, чтобы они были расторгнуты. Ты явишься в Кент 16 апреля к 10 часам утра и привезёшь с собой своего супруга. Ты нарушил наши договорённости и поверь мне, сын мой, мы ещё поговорим об этом. На этот раз я оставляю тебе доступ к трастовому фонду, благодаря весьма тактичному вмешательству Майкрофта, но это уже второе предупреждение, Шерлок, и третьего не будет. Я ожидаю тебя 16-го, и бога ради, перед поездкой купи Джону новый костюм и другую необходимую одежду, мой дорогой, от «Андерсона и Шеппарда» или «Хантсмана». Майки показал мне кое-какие образцы, которые были бы предпочтительными, они прекрасно смотрятся и будут - я уверена, что ты сам это понимаешь - как нельзя лучше подходить случаю. Я в высшей степени недовольна тобой, мой мальчик. Не сомневаюсь, что ты будешь вести себя как следует. Никакие отговорки не принимаются. Без исключений. Твоя всегда любящая, но более чем обычно раздосадованная - Матушка P.S. Джон, дорогой, с нетерпением ожидаю, когда мы встретимся. Приношу свои извинения за суровый тон письма, но вы же знаете Шерлока – с ним иногда необходимы ежовые рукавицы. Вы очень храбрый человек. Позвольте ему купить вам новый гардероб, мой дорогой, лишь для пребывания в усадьбе; хотя привычная для вас одежда очень удобна, но она решительно не годится для приёма, на котором я собираюсь представить обществу своего зятя. – СМХ» Джон прочёл письмо дважды, вникая в каждое слово, прежде чем посмотрел тяжёлым обвиняющим взглядом на мужа, наблюдающего за ним, как ястреб за дичью. - Я думал, твоя мать давно умерла! Ты ни разу не упомянул её имени! - Гарпии весьма живучи и докучливы, как им и положено, - раздражённо фыркнул Шерлок. Уотсон на секунду представил, что же было такого в детстве Холмса, если вся его фигура поникла и сжалась, но затем он возмущённо сунул письмо ему под нос: - Почему она желает, чтобы мы приехали в Кент? Что ещё за договорённости? И – у тебя есть трастовый фонд? На лице Шерлока появилось такое выражение, будто ему стало неловко за свои действия, он с сомнением провёл рукой по лицу. - Моё… семейство… Они… Джон, они невыносимо богаты, - закончил он в смятении. - Невыносимее, чем ты и Майкрофт? – это не укладывалось в голове Уотсона, которому в жизни пришлось пробиваться своими силами и чуть не зубами вырывать возможность учиться в мединституте (а зубы были превосходны, в чём в своё время убедилась медкомиссия, когда он вербовался в армию). - Неизмеримо. Они хотят протащить нас через… Это омерзительно. Приёмы в саду, сэндвичи с огурцами, чаепития с булочками, многочасовые беседы о том, насколько хороши гардении в этом году. А на самом деле за нашими спинами будет обсуждаться неравный брак с каким-то там безродным имярек. Джон, это просто… непереносимо. Я не поеду, она не в силах меня заставить. Подняв брови, Джон взглянул на приглашение: «С совершенным почтением приглашаем вас на празднование бракосочетания нашего возлюбленного сына Шерлока Холмса». Кремовая плотная бумага с золотым тиснением, замысловатые каллиграфически выписанные элегантные буквы, будто вдавленные в упругий материал. Одна эта карточка, должно быть, стоила не менее пятидесяти фунтов. - Думаю, нам придётся подчиниться, - вздохнул Джон, хотя мысль эта его совершенно не радовала. Правда, это был шанс лично познакомиться с женщиной, которая не только дала жизнь Майкрофту (Майки – Джон с мимолётным восторгом и волнением позволил себе мысленно повторить это обращение) и Шерлоку Холмсам, но и написала то невероятное письмо, которое он только что прочёл. За одно это он искренне и глубоко полюбил свекровь. - Мне так жаль, - пробормотал Шерлок, прижимая к глазам основания ладоней. – Нас ждёт кошмар, ты будешь в ярости, я тоже буду взбешён, но не могу придумать, как уклониться от всего этого; она не оставит нас в покое. Я думал, нам удастся провести Майкрофта, но только не в этот раз… Доктор, распознав начало панической атаки, успокаивающе начал поглаживать ногу мужа от колена к бедру. - Значит, мы просто пройдём через это – и всё, - прошептал он, уронив письмо и приглашение на пол и прижав нос к шее Шерлока. – Ну, давай, ещё разок трахнемся – и я позволю протащить себя по бутикам и спустить бешеные деньги на мой гардероб.