Единое Целое (Multiply)

Шерлок сказал мужу полное имя матери – Селеста Мари Холмс, но про себя Джон называл её «мать Шерлока», возможно, в дальнейшем он сможет обращаться к ней иначе. Согласно её чётким инструкциям, каждому следовало взять с собой довольно обширный гардероб: утреннюю пару, костюм-тройку для приёма в саду, смокинг для вечернего выхода, а также необходимые к ним аксессуары, - даже имена желательных модельеров были указаны. Служащие «Андерсон и Шеппард» едва не упали ниц, когда узнали, на чей счёт записывать покупки. Наспех справившись с этим, Шерлок и Джон вдруг обнаружили, что сидят в мчащемся по трассе М-20 чёрном седане в компании ещё более чем обычно раздражающего Майкрофта, похожего на кота, поймавшего двух жирных мышей. Холмс-старший самодовольно улыбнулся и изрёк: «Я полагаю, мне следует принести подобающие случаю поздравления, джентльмены?» - когда доктор и детектив забрались в машину, причём Джон изо всех сил старался не помять новый запредельно дорогой костюм, на который ушло больше денег, чем на всю его одежду с рождения и до сегодняшнего утра. «Как мило с вашей стороны, доктор Уотсон, наконец заставить моего младшего брата поступить, как должно порядочному человеку», - продолжил было Майкрофт, но яростный взгляд брата заставил его замолчать. Джон положил одну руку Шерлоку на бедро, пытаясь его успокоить, хотя сам не мог избавиться от предчувствия надвигающейся катастрофы. Чтобы дать мужу хотя бы иллюзию уединения для восстановления самообладания, Джон стал смотреть на дорогу, краем глаза замечая взгляды якобы поглощённого документами деверя, украдкой изучающего младшего брата. - Я не знал, что вы родом из Кента. Шерлок фыркнул и уткнулся в окно. Майкрофт, с выражением крайней любезности на лице, сложил бумаги и явил зятю вкрадчивую маслянистую улыбку. Джон прикидывал, сколько времени надо состоять в браке с одним из братьев, чтобы было дозволено называть другого уменьшительным именем, и допустит ли Майкрофт такое святотатство в принципе. Джон решил приберечь такое обращение для случая, когда Холмса-старшего реально нужно будет послать подальше, а пока с совершенно невинным видом изобразил солнечно-радостную улыбку. Шерлок благодарно сжал руку Джона. - Поместье Холмсов находится недалеко от Эшфорда, - проговорил Майкрофт. – Оно небольшое, но вполне благоустроенное. Разумеется, матушка содержит его в безукоризненном состоянии. - Естественно, не одна пара рук помогает ей в этом, - пробормотал Шерлок, закатив глаза. - Я понятия не имел, что у вас обоих есть какая-то другая родня, - продолжил Джон, напомнив этим уколом мужу, что тот обещал вести себя наилучшим образом. - Шерлок всегда изображает негодование, если ему дают понять, что он отнюдь не отрезанный ломоть, - ответил Майкрофт. – Я полагаю, сегодня будут присутствовать практически все родственники. Естественно, они не пропустили бы бракосочетание, но… - лёгкий наклон головы показывал осведомлённость Холмса-старшего в том, что и на сегодняшнем мероприятии младший брат появится лишь под влиянием супруга. Майкрофт поблагодарил зятя лёгким прищуром глаз. Джону пришла в голову мысль, что однажды он сможет составить специальный словарь Холмсовской мимики. После крупных порций лести и эмоционального шантажа Джону удалось узнать, что Шерлок видится с матерью дважды в год – на Рождество и на её день рождения. Майкрофт (несомненно, ежедневно) докладывает ей обо всех передвижениях младшего сына. Между Шерлоком и миссис Холмс существует долгосрочное соглашение, состоящее в том, что она не суёт нос в его дела и позволяет ему жить своей жизнью, за исключением тех значимых событий, в которых она может быть заинтересована. Договорённость эта была закреплена документально с подписями сторон, прежде чем Шерлок получил доступ к трастовому фонду; в перечень особо важных событий вошли все церемонии, на которых Шерлок Холмс мог быть представлен к награде или получить звание, свадьба и другие гражданские ритуалы, рождение внуков и похороны. Детектив, несомненно, был убеждён, что постоянное и пристальное внимание общества, желание поддерживать семейный престиж и врождённое стремление раздувать из мухи слона привели к зацикленности матери на никому не нужных «родился-крестился-женился». Доктор не разделял всецело мнение друга и не хотел судить до личного знакомства с этой женщиной. Когда они по плавной дуге подъехали к парадному входу Иствел Менор*, мысли и рассуждения о свойствах характера Селесты Холмс мгновенно испарились; у Джона просто челюсть отвисла. - Это называется дом? – спросил он недоверчиво, уставясь округлившимися от изумления глазами на братьев Холмс и остолбенев, когда он заметил ливрейного лакея, подошедшего открыть для господ дверцу машины. - Парни, а графского титула у вас случайно не завалялось? – поинтересовался Уотсон вслух, выходя вслед за ними и криво улыбнувшись человеку в белых перчатках, придерживавшему для него дверцу, пока он выбирался. - Не говори чепухи, Джон, тебе не идёт, - вздохнул Шерлок. – Паркер, не могли бы вы отнести багаж в мои комнаты? Нам с Джоном перед появлением на приёме необходимо освежиться. Он произносил эти фразы совершенно естественно, и человек в белых перчатках кивнул и тотчас двинулся к багажнику автомобиля. Холмс-младший жестом прервал готовые вырваться у его супруга возражения, что они и сами способны донести собственные чемоданы, и вошёл в дом. Усадьба была не такая большая, как иные замки знати, но весьма внушительная, обрамлённая искусно постриженной живой изгородью. Увитый плющом фасад был очарователен, и Уотсон внезапно понял, что это самое подходящее место, где Шерлок мог родиться и вырасти. Джон не удивился бы, если бы их путь по сводчатым холлам и коридорам торжественно проходил в сопровождении симфонической музыки, но муж не позволил ему задержаться на разглядывании интерьеров и быстро увёл за собой в западное крыло дома. Джон едва скользнул взглядом по бесценной антикварной изысканной мебели, подобранной к комнатам с большим вкусом, как Шерлок вдруг распахнул двустворчатую дверь и ввёл супруга в свои апартаменты. Холмсу-младшему было отведено несколько комнат. Уотсон постарался сдержать удивление. Всё детство ему пришлось делить комнату с Гарри, а большую часть отрочества он спал на кое-как приспособленном под жильё чердаке на узкой кровати, приобретённой на благотворительной распродаже. Детектив чувствовал себя здесь как рыба в воде, и доктор видел - почему. Ребёнком Шерлок излазил весь дом, собирая и утаскивая к себе приглянувшиеся вещи, как сорока в своё гнездо. В его комнатах царил творческий беспорядок, совсем как в их квартире на Бейкер-стрит; в гостиной стояли кресла от разных мебельных гарнитуров (Джон особо отметил огромный камин и ковёр перед ним ценой в целое состояние, наверняка вывезенный из Турции); одна стена была занята громадной витриной, заполненной тщательно высушенными насекомыми. Из разных углов выглядывали чучела животных (отнюдь не плюшевые, а таксидермист придал им такие живые позы, будто они вот-вот сорвутся с места); горы книг тут и там были навалены по всей комнате, хотя в доме была отдельная библиотека, дверь в которую была украшена гобеленом Георгианской эпохи. Через будуар они прошли в самую роскошную из всех когда-либо виденных Уотсоном спален, посреди которой возвышалась кровать с тёмно-синим бархатным пологом на четырёх столбиках. Холмс стянул пальто и присел на шёлковое покрывало цвета индиго, которого доктор коснуться боялся, чтобы не измять, не то что сесть. - Что скажешь? – спросил Шерлок, внимательно наблюдая за каждым движением супруга, и тот уловил в его голосе тень неуверенности и страха. - Знай я, что ты так богат, то настоял бы на подписании документа об условиях развода, - пошутил Джон, нервно взлохматив волосы у себя на затылке. Холмс поморщился, и Уотсон посерьёзнел. Он приблизился, встал между вытянутых ног мужа, обхватил ладонями его лицо и начал поглаживать подушечками больших пальцев аристократические скулы. Ресницы Шерлока затрепетали, он зажмурился, медленно выдохнул и склонил голову на правую руку Джона. - Мне нравятся твои комнаты, - тихо произнёс Джон, легонько поцеловав Шерлока в нос. Соблазнительные губы дрогнули в лёгкой улыбке, и Джон улыбнулся в ответ. – Твой дом прекрасен. С нетерпением жду встречи со всей холмсовской роднёй. Я неравнодушен буквально ко всему, что имеет к тебе отношение, привилегированный ты поганец. - Я терпеть не могу весь этот пафос, - прошептал Шерлок, открывая глаза. Джон поцеловал его в губы и взъерошил каштановые кудри. - Через два дня, хороший мой, мы вернёмся в Лондон. Всего два дня. - Два дня в этом аду – слишком долгий срок, - Шерлок поморщился, встал, мимолётно поцеловав любимого, и направился в ванную. – Я быстро ополоснусь и затем пойду поищу матушку, - он окинул критическим взглядом супруга. – Джон, ты измял костюм. - В самом деле? – Уотсон осмотрел себя и понял, что его предосторожности были напрасны, и тонкая ткань собралась в непрезентабельные складки. - Тебе придётся побыть здесь, пока Мэгги не отгладит твой костюм, - со вздохом сказал Холмс. – Я пришлю её, ладно? Джон кивнул. Было вполне предсказуемо, что хозяева такого поместья держат целый штат прислуги. Сняв костюм и разложив его на кровати, доктор прошёлся по будуару в поисках книги и уселся с ней в глубокое кожаное кресло; Шерлок наклонился и поцеловал его в макушку. Затем он подробно рассказал, какими коридорами пройти к двери, ведущей в сад. - Кстати, - сказал он как бы между прочим, остановившись в дверях, - похоже, на этом сборище будут не только члены семьи. Считай, что я тебя предупредил. Через полчаса в отутюженном костюме Уотсон блуждал по дому. Он не то чтобы безнадёжно потерялся: дом был велик, но не настолько. Потратив некоторое время на попытки открыть несколько запертых дверей, он наконец нашёл большое французское окно, открывающееся в сад за домом. Джон остановился на пороге и охватил взглядом открывшееся перед ним зрелище: нечто подобное он видел только по телевизору или в кино. С большим вкусом разбитый и безупречно ухоженный, весь сад был заполнен людьми, одетыми для великосветского приёма: дамы в светлых струящихся платьях и шляпках, удерживающихся на их головах вопреки всем законам физики; мужчины в стильных костюмах разных оттенков. Джон даже углядел несколько соломенных шляп и подумал, будто попал в пьесу Оскара Уайльда или в общество мажоров из сериала «Сделано в Челси». Он моментально обнаружил супруга, которого всегда с лёгкостью отыскивал в самой гуще толпы или даже в непроглядном мраке. (Уже десять дней, как они вступили в брак, но от этого слова каждый раз мурашки по коже, оно звучит восхитительно: супруг, супруг, супруг…). Холмс стоял в окружении нескольких ровесников, и Уотсон прочёл на его лице тщательно сдерживаемое отвращение и... не может быть… страх? Надо было очень хорошо знать Шерлока, чтобы суметь разглядеть эти эмоции за маской высокомерия и изысканной вежливости. Джон видел его насквозь и поспешил на помощь. - Так где она, Холмс? – услышал Уотсон вопрос одного из молодых людей, и на него повеяло годами, проведёнными в колледже. – Мы начинаем сомневаться в её существовании, знаешь ли. Она? Джон нахмурился, слегка помотал головой и вспомнил формулировку приглашения: «С совершенным почтением приглашаем вас на празднование бракосочетания нашего возлюбленного сына Шерлока Холмса». О Джоне ни слова. Несомненно, это был продуманный реванш со стороны матери Шерлока за её отсутствие при их регистрации. - Я едва не упал, когда получил приглашение, - заговорил другой мужчина тоном, полным снисхождения. Уотосону тут же захотелось врезать ему. Приятели Шерлока улыбались отнюдь не дружелюбно, в их словах чувствовались насмешка, издёвка и пренебрежение. – Шерлок Холмс женился? Да я просто обязан был посмотреть собственными глазами, наш ли это псих. - По всей видимости, она сама не вполне нормальна. Никогда бы не подумал, что ты вообще способен подстрелить дичь, тем более – поместить этот трофей в своей спальне на всю жизнь. Неужели ты настолько изменился с итонских времён? - Может, не обошлось без принудительного лечения, Уоррингтон. Я всегда говорил… Но Уотсону было неинтересно мнение этого напыщенного мерзавца. Шерлок уже заметил подходящего к компании Джона и посмотрел ему в глаза через плечо Уоррингтона; доктор подумал, что впервые видит детектива будто пойманным в капкан и совершенно затравленным. Уостон расправил плечи, поднял подбородок, стиснул правую руку в кулак, явив такую армейскую выправку и властность, что приятели Шерлока невольно представили его в офицерской форме со знаками отличия и съёжились под его жёстким взглядом. Обогнув Уоррингтона, Джон встал рядом с мужем и сжал его правую ладонь своей левой. Они раньше не демонстрировали близкие отношения на публике; детективу не нравилось, когда кто-либо лез в его личные дела, он предпочитал не афишировать их связь (и в целом доктор был склонен поддерживать эту точку зрения), но вытянувшиеся лица этих шалопаев-переростков не могли не радовать. - Извини, дорогой, я немного задержался в доме, ты ведь в курсе, что слишком длинные лестницы не для моей ноги. Привет, - Уотсон пронзил ледяным взглядом стоящих вокруг Холмса четырёх мужчин, одарив их не предвещающей ничего хорошего улыбкой. – Едва тебя отыскал. Ты нас не представишь, Шерлок? В глазах Шерлока искрились облегчение и обожание, он отметил про себя прохладный тон и намёк на ногу. Они с Джоном давно стали единым слаженно работающим механизмом, Джонлоком, а периодическое участие в перестрелках сделало их взаимопонимание почти телепатическим. На этот раз надо было изображать самих себя, чего раньше не доводилось делать в их маскарадах, но детектив сразу подхватил игру доктора, разгадав его замысел. Ледяная броня вежливости не скрывала более чем тёплого отношения Джона к стоящему бок о бок с ним блестящему человеку, но с товарищами Шерлока по школе он говорил тем особым тоном, которым ставил на место зарвавшегося Андерсона. - Господа, позвольте вам представить моего мужа, капитана Джона Уотсона, служившего в Королевском армейском медицинском корпусе. Джон, это Арнольд Уоррингтон, Джеймс Причард, Колин Эбернати и Хью Донегол. Мы вместе учились в Итоне. Уотсон церемонно наклонил голову, сжав руку Холмса ещё крепче. Четвёрка от потрясения потеряла дар речи. Один из них даже не заметил, что стоит с открытым ртом.** Джон изобразил самодовольную улыбку. Шерлок продолжил фарс, посмотрев на мужа с искренней обеспокоенностью. - Я думал, сегодня с ногой всё в порядке, ты должен был мне сказать. - Ничего страшного, - ответил Уотсон под ошеломлёнными взглядами пребывающих в шоке бывших итонцев. – Ты знаешь, как бывает с пулевыми ранениями: обычно они не беспокоят, но время от времени… Ничего не поделаешь. По крайней мере, мои руки-ноги на месте, верно? Чего не могу сказать о стрелявшем в меня парне, – и Джон зловеще засмеялся. Приятели Шерлока окончательно растерялись и принялись переминаться с ноги на ногу. Посмотрев на сияющее лицо детектива, наслаждающегося их поражением, доктор решил, что пока с них довольно. – Ты обещал показать мне здесь всё, не так ли, Шерлок? - Конечно, дорогой, - ответил тот, сжав пальцы Джона. На этот раз самодовольная улыбка появилась непроизвольно – и притворяться не пришлось. Шерлок всегда называл его исключительно по имени. Новое обращение взволновало, наполнило радостью и показалось невероятно приятным. - Матушка умирает от желания повидаться с тобой. Господа, мне бы следовало сказать, что я был рад с вами встретиться, но вы остались теми же тупицами, какими были в шестнадцатилетнем возрасте. Наслаждайтесь угощением. Канапе сегодня изумительные. Всех благ. И Шерлок потащил Джона прочь, прекрасно осознавая, что они попали под пристальное внимание многих пар глаз. Уотсону вдруг стало кристально ясно: хотя все собрались на приём по поводу их вступления в брак, но сомнения в том, что найдётся хоть кто-то, готовый связать себя с Холмсом-младшим на всю жизнь, испытывали не только четыре приятеля по школе. - Кто были те идиоты? – спросил Джон едва слышно. - Мы жили вместе, когда учились в закрытой школе, - ответил Шерлок. - От поступления до выпуска? - Почти. Последние два года администрация школы сочла, что мне целесообразно предоставить отдельную комнату, - Шерлок подхватил бокал шампанского с подноса, предложенного официантом, и передал его Джону, взяв себе ещё один. – Это было сделано как для их безопасности, так и для моей собственной, знаешь ли. Джон резко остановился. - Что, они тебя… - Частенько кто-нибудь из них настолько выходил из себя, что стремился выразить это физически, - признал Шерлок, склонив голову и внимательно наблюдая за сменой эмоций на лице супруга: вместо удовольствия оно теперь было искажено гневом. Бывший военврач никогда и никому не спускал с рук дурное обращение со своим другом, в чём бы оно ни выражалось. – Джон, прошли годы. И уверяю тебя, я в долгу не оставался. - Хочешь сказать, что не позволишь мне размолоть их в фарш? – проворчал Уотсон. – Напыщенные засранцы. Да как посмели они говорить с тобой в таком тоне? В твоём собственном доме? - Джон, - успокаивающе проговорил Шерлок. Уотсон закрыл глаза, взял себя в руки и прогнал пелену ярости, накрывшую его сознание. – Пойдём же. Я не доживу до вечера, если немедленно не представлю тебя матушке. Она чуть не запустила в меня блюдом, когда увидела, что я подхожу к ней без тебя. - Правда? – и Джон позволил увести себя в другую часть сада, напоследок окинув взглядом безжалостного убийцы только что покинутую ими группу мужчин. Судя по их округлившимся глазам, внимание Уотсона не осталось ими незамеченным. Джону хватило двух минут, проведённых в обществе Селесты Холмс, чтобы она стала для него вторым по важности человеком в мире. Было очевидно, что ум и манеры Майкрофт получил по наследству от матери, но её миндалевидные льдистые глаза были поразительно похожи на другие, хорошо знакомые. Она держала себя с достоинством, которое иначе как королевским Джон назвать не мог; платье идеально соответствовало случаю, драгоценностей было немного, но запредельная их стоимость не вызывала сомнений, густые серебристые волосы были уложены в безупречную причёску. - Джон Уотсон, я полагаю, - проговорила она, прервав дружескую беседу с гостями, когда услышала покашливание младшего сына, и, бросив на его спутника беглый цепкий взгляд, продолжила: - О, вы действительно превосходны. И костюм смотрится отлично. Шерлок, дорогой, ты сделал прекрасный выбор. Но теперь, когда мы познакомились, я больше не позволю эгоистично прятать Джона Уотсона от меня. - Матушка, - начал было Шерлок, но предостерегающий взмах её затянутой в изысканную кружевную перчатку руки прервал его. - Помолчи, милый. Ты говоришь слишком много. Джон, дорогой, подойдите и познакомьтесь с моими друзьями. Уверена, вам тоже не помешает отдых от непрерывной болтовни моего сына. С этой секунды Джон полюбил её всем сердцем. Он искренне улыбнулся и предложил ей свою руку, подмигнув Шерлоку и игнорируя его плохо скрытое недовольство. Приём в саду был чудовищно раздражающим. Доктор всегда чувствовал себя неуютно, оказавшись в центре внимания, а детектив это вообще ненавидел, за исключением тех моментов, когда на него были устремлены преисполненные восхищения или неприкрытого изумления взоры, в то время как он оглашал неочевидные умозаключения, обзывая всех идиотами, а затем подробно объяснял, как было совершено убийство – и всё это на одном дыхании. Джона обсуждали, осматривали и восхищались им так, будто он был призовой лошадью, выставленной на продажу. Шерлок тихо закипал, стоя рядом с ним. Джон несколько раз наступил ему на ногу, чтобы предотвратить обличительные речи, направленные против гостей; Селеста видела это и одаривала зятя понимающими улыбками, полными одобрения. Казалось, эта пытка длилась целую вечность, и наконец Шерлок вырвал Джона из матушкиного плена и повлёк его в укромный уголок сада, прихватив с собой целый поднос с шампанским и сиреневыми макарунами***. - У тебя невероятная мама, Шерлок, - сказал Джон, опустившись на прохладную мраморную скамью. От посторонних глаз их скрывала красиво постриженная живая изгородь. Шерлок фыркнул и подсел к Джону, придвинувшись ближе, чтобы положить голову ему на плечо. - Я ужасно недоволен, что ты не познакомил нас раньше. Господи, что это такое? – изысканный вкус миндаля заполнил рот, когда Джон положил на язык пирожное. - Макаруны. Зная матушку, могу предположить, что их доставили из Парижа. Она любит производить впечатление. - Ты невыносим, Шерлок. Отменные штуки. Немного приторные, но очень вкусные. Холмс снова фыркнул, уткнувшись носом в шею своему доктору, будто хотел забраться туда целиком, спрятаться и больше никогда не выходить. - Они собрались здесь, чтобы посмотреть, кто же настолько потерял рассудок, чтобы связаться со мной, - произнёс он через несколько минут. Джон успокаивающе улыбнулся и обнял мужа за плечи. - Ну и ладно, - сказал он, целуя Шерлока в лоб. Они посидели так немного, слушая доносящийся до них гул разговоров прогуливающихся по саду гостей. Шерлок вздохнул и обнял одной рукой Джона за талию, нежно прижав его к себе. - Тебе действительно тяжело здесь находиться? – задумчиво спросил Уотсон, бросив в рот ещё один макарун. За такое лакомство и душу можно продать. Роскошь поместья его угнетала, но Селеста (она дала выбор: называть её либо Селеста, либо матушка, но ни в коем случае под страхом мучительной смерти – миссис Холмс) так тонко и расчётливо сумела организовать всё мероприятие, что доктор, человек намного более простого происхождения, прекрасно вписался в аристократическое окружение. Шерлок помолчал немного, легко перебирая волосы Джона. - Я… Они мне отвратительны, других чувств не вызывают, кроме неприязни и невыносимой скуки. Естественно, они платили и платят мне полной взаимностью. Ненавижу принимать участие в церемониях, ты знаешь это, Джон, а ведь мне пришлось расти в атмосфере строгого соблюдения этикета, и это было… омерзительно. Семья всегда относилась ко мне с какой-то жалостью, как ты бы смотрел на бездомную собаку. Уотсон пробормотал слова утешения и понимания в каштановые кудри и сжал руку на тонком плече. Неожиданно Холмс издал смешок. - Что за лицо было у Уоррингтона, когда ты заговорил! - Он хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, верно? - хохотнул он, с удовольствием вспоминая эту сцену. - Лучший момент дня, нет – недели. Я мог лишь мечтать о возможности так с ними разобраться, Джон, а ты сделал это буквально парой слов. Потрясающе. Губы доктора дрогнули в улыбке и снова коснулись высокого бледного лба. - Ты был похож на загнанного оленя. Я не мог позволить этим мерзавцам так обращаться с тобой. - Спасибо, - едва слышно прошептал Шерлок, зарываясь лицом в шею своего верного защитника. - Не за что, - сказал Джон. – Наверное, нам следует вернуться к гостям, ведь наша пара – гвоздь программы. - Почему мы не можем остаться здесь? – жалобно проговорил Холмс, не отнимая лица от кожи Уотсона. – Скопище глупцов и негодяев, а я ведь ни слова никому не сказал, и это было непросто, ведь кое-что было очевидно. - Да, я заметил. Ты прекрасно держался. И ты заслужил награду. Джон почувствовал, что Шерлок улыбается. - Так точно, капитан. И о какой награде вы говорите, сэр? - О такой, которая вынудит тебя раздеться и раскинуться на синих простынях в твоей спальне, полагаю, - Шерлок вздрогнул, и Джон продолжил. – До смерти хочется посмотреть на такую картину. Синий шёлк и твоя снежно-белая кожа – что может быть роскошнее! - Ммм… - замурлыкал Шерлок, целуя шею возлюбленного; кончик языка едва заметно коснулся мочки уха, и Шерлок поднял голову, голодным нетерпеливым взглядом впившись в лицо Джона. – Я провёл много часов, лёжа на этой кровати, - сказал он с низким урчанием, поднявшим в теле Уотсона сладкую волну предвкушения. Холмс прижался аристократическим носом к тёмно-золотистой щеке. – Когда я был моложе, я часами метался по этим простыням, раздираемый неудовлетворёнными желаниями. - Манипулятор чёртов, - выдохнул Джон, обхватил его шею, заставил наклониться и поцеловал. Через несколько минут их прервало вежливое покашливание Майкрофта. Шерлок нехотя оторвался от мужа, блестящим взглядом обещая продолжение, а Джон вспыхнул румянцем. - Сожалею, что пришлось прервать вас, господа, но матушка послала меня убедиться, что вы двое воздержитесь от неподобающих поступков, выходящих за рамки приличий. Кроме того, она велела передать, что пора произносить речи, чтобы можно было перейти к угощению свадебным пирогом и струнному квартету. - Речи? – поморщился Джон, Шерлок же издал стон. - Ужасная женщина, - пробормотал он, но всё же поднялся, быстро поправив на себе костюм, и поторопил супруга. – Тебе никто не говорил, как следует носить костюм? – недовольно сказал Шерлок, нетерпеливо разглаживая собравшуюся в складки ткань. – Ты выглядишь так, будто в стогу сена валялся. - Ты же меня в этот стог и уронил, сукин ты сын! - Успокойтесь, - вмешался Майкрофт. – Если не возражаете, мне бы хотелось по возможности сократить наше мероприятие. Французский посол докучлив как никогда. - Всё ещё притворяется парижанином? – предположил Шерлок с усмешкой. Он взял мужа за руку и повёл его мимо выстриженных кустов, и Джон спрятал ухмылку. Уотсон не стремился каждую секунду быть альфа-самцом, разве что в спальне, но Холмс не упускал ни единого шанса захватить инициативу, кроме тех случаев, когда на людях специально сдерживался. Джону было невыразимо приятно осознавать, что даже по этому райскому уголку он идёт следом за самым невозможным, фантастическим человеком на свете, ставшим неотъемлемой частью всей его жизни. Следовать за ним стало привычкой, и детектив не возражал, а доктор не жаловался. Пока они шли через парк, Шерлок развлекался тем, как Майкрофт морщится, протискиваясь между сдвинутыми столиками. - Просто поразительно, как он упорствует в этом маленьком обмане. Каждому ясно, что он родом из жуткой дыры где-то под Тулузой, но наивно полагает, что эта страшная тайна никому неизвестна. - Какой ужас, - пробормотал Джон, закатывая глаза. Реплики Майкрофта и Шерлока как нельзя ясно обрисовывали его собственное происхождение и положение в обществе. Большой Брат прикрыл глаза и сомкнул губы, а Холмс-младший самодовольно улыбнулся и нежно сжал пальцы Уотсона, не оставив в его мыслях и чувствах ничего, кроме абсолютного счастья. Завидев их приближение, Селеста покинула группу гостей, среди которых можно было узнать герцога Файфа с двадцатипятилетним спутником. Шерлок прошептал Джону на ухо, что жена и трое детей герцога сейчас в Норвегии, что она знает о молодом любовнике мужа, но закрывает на это глаза, поскольку сама имеет сексуальную связь с женщиной, кажется, по имени Ингрид. Джон хотел было поинтересоваться, как Шерлоку удалось вычислить даже имя, но задавил в себе желание послушать цепь рассуждений детектива, вдруг вспомнив, что они здесь не для того, чтобы сплетничать. - А, вот вы где, мальчики. Надеюсь, всё в порядке? Шерлок, я же просила – никаких исчезновений. Холмс-младший сверкнул глазами и явно собирался сказать что-то язвительное, но доктор сжал его руку и улыбнулся свекрови самой солнечной из своих улыбок. - Это моя вина, Селеста, извините, я был слегка ошеломлён. Больше такого не повторится. Она не поверила ему ни на секунду, однако изобразила любезность и слегка потрепала Джона по плечу. - Конечно, дорогой, я всё понимаю. Новые люди, новые лица – это всё должно быть утомительно. Джон кивнул, Шерлок фыркнул, но, к счастью, ничего не сказал. - Теперь вот что, мальчики. Шерлок, будь добр выслушать меня внимательно. Ты ведёшь себя таким образом, будто тебя никогда не обучали хорошим манерам, а это вовсе не так. Итак. Майкрофт, к тебе это тоже относится. Вы сделаете всё, как я скажу, возражения не принимаются, потому что этот приём должен пройти без сучка без задоринки, и вы будете полностью мне повиноваться. Надеюсь, я понятно изъясняюсь? Уотсону показалось, что с ним обращаются, как с пятилетним ребёнком, но всё же он кивнул в знак согласия, а братья Холмс повторили его жест. - Майкрофт, прямо сейчас ты пойдёшь и через репродуктор попросишь гостей о нескольких минутах внимания. Далее ты скажешь несколько соответствующих случаю слов, затем передашь микрофон Джону. Джон, дорогой, я не жду от вас блестящей речи, ведь вас не учили этому специально, как моих мальчиков; говорите искренне, от всего сердца, хорошо? Если слушатели будут растроганы, тем лучше. Шарлота Шепли постоянно трезвонит о том, как много людей расчувствовалось на приёме в честь её дочери, и хотя в целом я не считаю эту идею блестящей, но не откажу себе в удовольствии утереть её длинный нос. Затем, дорогой, - она повернулась к Шерлоку и пронзила его тем взглядом, каким он сам обычно препарировал окружающих, - придёт твой черёд. Ты всегда хотел показать своё превосходство над этими людьми, и это твой шанс, но прошу тебя – сделай это тонко, не нарушай границ вежливости. Если ты оскорбишь хотя бы одного гостя, я собственноручно сдеру с тебя кожу. Ты всё понял? Во взгляде Шерлока бушевала холодная ярость, он выглядел, как упрямый ребёнок, и Джона это восхищало - он едва сдерживал рвущийся наружу смех. Селеста сделала движение в сторону младшего сына, угрожающе прищурилась, подняла затянутую в кружевную перчатку тонкую руку и ткнула пальцем ему в грудь: - Ты всё понял? - Да, матушка, - пробормотал Шерлок. Селеста с удовлетворением посмотрела на сыновей, всплеснула руками и направилась к гостям, стоящим около помоста для танцев, возведённого у основания парадной лестницы, ведущей к дому. В воздухе разлилась вечерняя свежесть, заметно похолодало; для апрельского дня вообще было чудом, что за весь день ни разу не пошёл дождь. Майкрофт выступил вперёд, взяв один из микрофонов со стойки, и улыбнулся всем собравшимся, которые с любопытством приготовились его слушать. - Дамы и господа, дорогие родственники и друзья, прошу вашего внимания. От лица моей матери и моего дорогого младшего брата я хотел бы поблагодарить всех вас за ту честь, которую вы оказали нам, приняв участие в этом скромном праздновании. Заключение этого союза произошло экспромтом, и мне бы следовало сейчас по старой доброй традиции передать слово шаферу, однако единственным свидетелем бракосочетания был молодой бездомный по имени Спайк, - Майкрофт взял паузу, во время которой по рядам слушателей прошёл короткий смешок, а младший брат пронзил его смертоносным, как клинок, взглядом, - поэтому я буду говорить вместо него. Он прервался и посмотрел на новобрачных, которые стояли бок о бок в тени, отбрасываемой живой изгородью, и вдруг в его глазах промелькнула почти нежность. Джон был поражён проявлением искренних человеческих чувств на обычно бесстрастном лице, воплощающем выпестованную веками британскую благопристойность. - Многие из вас знакомы с Шерлоком, но лишь единицы знают, каков он на самом деле. Я льстил себя надеждой, что вхож в этот узкий круг посвящённых, однако с тех пор, как несговорчивый доктор Джон Уотсон появился буквально из ниоткуда и стал неотъемлемой частью нашей жизни, я постоянно испытываю сомнения, знаю ли я моего младшего брата так хорошо, как мне казалось. Джон Уотсон - один из лучших людей, с кем я когда-либо имел честь быть знакомым, и я … я безмерно горжусь тем, что могу назвать его своим зятем. Раздались редкие аплодисменты; бракосочетание было лишь поводом собраться и посплетничать и не вызывало у гостей настоящего интереса. Доктор начинал всё лучше понимать, почему детектив не хотел здесь появляться. Неожиданно для самого себя Джон заволновался и изо всех сил уцепился за руку Шерлока. Он почувствовал себя неуютно; раньше он не задумывался, что связал свою жизнь не только с самым лучшим и блестящим человеком в Британии, но также и с членом одной из богатейших семей; и окружение Шерлока, несомненно, было занято обсуждением, кто он такой, откуда взялся, какое влияние имеет (удивляясь при этом, как Холмс-младший вообще мог вызвать чей-то интерес), если сумел заставить убеждённого социопата нарушить собственные жизненные принципы. Внешне Шерлок был абсолютно спокоен, но Джон чувствовал за этим гранитным холодом скрытые волны ярости: Шерлок ненавидел, когда его выставляли напоказ, как дрессированное животное. На секунду Уотсон возненавидел Селесту Холмс всеми фибрами души. Этой дьявольской затее с публичными речами, в которых они должны клясться в вечной любви друг к другу перед скопищем людей, которых Джон не знает, а Шерлок терпеть не может, и многие из которых в прошлом причиняли Шерлоку боль, они были обязаны исключительно свекрови. Поэтому, когда Майкрофт протянул зятю микрофон, тот быстро принял решение, не позволив себе усомниться в его правильности и не дав Шерлоку возможности отказаться от своего плана: Джон не отпустил руку мужа и увлёк его за собой. Селеста приподняла идеальной формы бровь, но Уотсон, не обращая на это внимания, расправил плечи и широко улыбнулся. - Салют, - сказал он, слегка откашлявшись. Рука Шерлока дрогнула, сжав его пальцы; он вернул пожатие и продолжил речь. - Мы очень рады видеть здесь столько людей, собравшихся на наш… выход…в свет****. Мы не собирались это… праздновать и приятно удивлены таким прекрасно организованным … приёмом. Селеста, благодарю вас, - он подчёркнуто вежливо поклонился свекрови, и она осторожно улыбнулась, пристально глядя на Джона тем взглядом, каким Шерлок сканировал подозреваемых. – Полагаю, Селеста ожидает, что мы будем публично давать друг другу обеты верности или впадём в сентиментальность пополам с романтикой, но, по правде говоря, я далёк от мысли делать нечто подобное. Шерлок повернулся и пристально посмотрел на Джона, широко распахнув глаза, в которых полыхали потрясение, желание и удовольствие, охватывающие его всякий раз, когда его друг совершал что-то неожиданное и необыкновенное. Джон в открытую подмигнул супругу и ещё крепче стиснул его руку. - Но кое-что я всё же скажу. Мне невероятно повезло, а Шерлоку повезло ещё больше. Публика засмеялась, но несколько неуверенно, ведь он был не из их круга, и общество пока не определилось, как относиться к этому парвеню*****; каждое его слово и жест будто взвешивались на великосветских весах. Джон улыбался гостям без тени страха. - Я очень надеюсь, что удача будет и дальше сопровождать нас, до конца наших дней. Ещё раз благодарю за возможность открыто приветствовать всех присутствующих. Полагаю, наши последующие встречи будут не менее приятными. Уотсон отпустил руку Холмса и повернулся, чтобы покинуть подмостки и закончить этот фарс, но Шерлок неожиданно замер на месте, глядя на мужа как на величайшую из всех существующих тайн мироздания. - Шерлок? Холмс-младший покачал головой, на его лице неожиданно появилась ласковая и обаятельная улыбка, подразумевающая «Джон Уотсон, ты чудо» - редчайшее проявление эмоций. После чего он вдруг заговорил. Джон нахмурился, ожидая разгромной речи, Майкрофт тяжело вздохнул, а Селеста побледнела, но Шерлока это не остановило. - Думаю, сейчас самое подходящее время отбросить всякое притворство. Девяносто процентов присутствующих приехали, чтобы удовлетворить своё жалкое любопытство по поводу человека, пожелавшего стать моим партнёром. Причина эта скучна, предсказуема, а если быть до конца откровенным – не будем отказывать себе в таком удовольствии – отвратительна, но я вполне могу понять это побуждение. Я очень сложный человек и всегда был таким. Некоторые из вас прямо предсказывали мне пожизненное одиночество, и я признаю – вы были недалеки от истины. Я не ожидал, что… встречу такого человека, как Джон Уотсон. Я даже в мыслях не мог представить никого, подобного ему. Он солдат, и доктор, и непоколебимо хороший, добрый человек – тот, кем я никогда не был и не стремился стать. Я его недостоин, но, несмотря на это, он продолжает украшать мою жизнь своим присутствием. Я заявляю, что, вопреки всему, что я сам о себе думал и знал, я безумно люблю его. У Джона едва сердце не остановилось, и ему пришлось ухватиться за Майкрофта, чтобы удержаться на ногах. Ему не нужно было выслушивать эти признания, чтобы знать, что чувствует по отношению к нему Шерлок, но всё же, произнесённые этим глубоким баритоном, богатым обертонами и одному ему присущими интонациями, они раскрывали сияющие небеса. Зрители безмолвствовали. Джону была знакома такая тишина: жуткое мёртвое затишье перед бурей. Шерлок с совершенно несвойственной ему неуверенностью закусил губу, оторвал взгляд от матери, с которой не спускал глаз с середины своего импровизированного выступления, и посмотрел Джону прямо в глаза. Это мгновение длилось целую вечность, затем Шерлок повернулся к зрителям, которые потеряли дар речи и впали в ступор. - Надеюсь, это небольшое признание полностью удовлетворит ваше любопытство, но добавлю, что не разделяю любезных слов моего супруга о приятности наших будущих встреч. Зная его, предположу, что именно это он и имел в виду. Я полагаю, моей матерью организованы угощение свадебным тортом и танцы, которыми вы можете теперь насладиться в полной мере. Я отказываюсь следовать этим пустым традициям, которые моя мать считает как необходимыми, так и доставляющими удовольствие. Если вам хочется танцевать, то не ждите нас с Джоном, чтобы начать, поскольку, по правде говоря, он ужасный танцор, а я не хочу досаждать ему, пытаясь научить его вальсировать. Приятного всем вечера. Шерлок быстро покинул сцену, его лицо пылало. - Пойдём, Джон, - пробормотал он, схватив мужа за запястье. Ещё не пришедший в себя доктор едва смог кивнуть в знак согласия. Краем глаза он заметил какую-то белую махину, по всей видимости, играющую роль свадебного пирога; столы буквально ломились от восхитительных закусок и десертов. Но Холмс утащил его в дом, не ослабляя железной хватки на руке. И вот они оказались в апартаментах Шерлока. Двустворчатая дверь с шумом захлопнулась за ними. Туман, заполнивший сознание Джона, когда он услышал признание в любви в присутствии этого малоприятного сборища, постепенно рассеялся. Руки Шерлока касались его повсюду, стягивая с Джона дорогущий пиджак и отшвыривая его прочь, так что он повис на голове, когда-то принадлежащей настоящему полярному медведю. - Шерлок, - едва смог проговорить Джон, задыхаясь под жадными губами, касавшимися бьющейся на шее жилки, и вздрагивая под нетерпеливыми пальцами, теребившими пуговицы. Шерлок не ответил и продолжил покрывать поцелуями его шею и одновременно освобождать его от рубашки. Джон закрыл глаза, не в силах противостоять напору любовника, и почти выпал из реальности, но нашёл в себе силы схватить его за плечи и мягко оттолкнуть, заставляя очнуться от охватившей его горячки. - Шерлок, что это было? Холмс взглянул на него тёмными глазами хищника, обещающими опасность, и снова вплотную приблизился к Уотсону. - Эти гарпии получили то, за чем явились, - прорычал он, и Джон было подчинился новому яростному натиску рук и губ, но вдруг понял: если они не прояснят ситуацию здесь и сейчас, то момент будет упущен. А доктор очень хотел разобраться. - Так что всё это значит? - Это значит… Проклятье, Джон, неужели ты не понимаешь? – Шерлок внезапно отпрянул, едва не свалив торшер, и вцепился в свои волосы. Джону хотелось обнять его и успокоить, но он в нерешительности замер на месте. - Все они всегда хотели убедиться, что ничто человеческое мне не чуждо, что у меня есть слабости, используя которые можно будет манипулировать мной. Долгие годы… более тридцати лет эта стая гарпий кружила вокруг меня и обращалась, как с дрессированным зверем, которого можно то жалеть, то бояться, а иногда выставлять напоказ. Мне самому было проще убедить их, что я непробиваемо бесчувственный – и они в это поверили. Ты видел их лица? Они смотрели на тебя, как на несчастную старую деву, настолько отчаянно стремящуюся выйти замуж хоть за кого-нибудь, что и психопат подойдёт… или… или как на авантюриста, вступившего со мной в брак из-за материальных выгод. Я не мог… не могу… Обо мне пусть говорят что угодно – это не имеет значения, но о тебе… Как они посмели порочить тебя? Нас? То единственное прекрасное, что было в моей жизни? Меня воротит и трясёт от этого лицемерного спектакля, в котором нас заставили принять участие. Вот почему я не предупредил её, что мы собираемся вступить в брак. Как смеет она превращать мою жизнь в традиционный набор великосветских выходов и приёмов? Я… я бы задушил её! В такие моменты, когда Холмс походил на дикое животное, Уотсона охватывал страх. Шерлок метался по комнате, в глазах сверкала беспощадная ярость хищника, повсюду натыкающегося на западни, бешеного животного, стремящегося вырваться из пут. И Джону всегда хотелось узнать, что же происходит в этой гениальной голове, в этом супермозге, каждую секунду обрабатывающем терабайты информации в поиске ответов и решений. В голове детектива шла непрекращающаяся война, гораздо более страшная, чем в реальной жизни, но в этой войне его верный доктор был бессилен помочь. Шерлок отчаянно смотрел на Джона, взглядом умоляя постичь его мысли, и Джон, конечно, смог; ему почти всегда удавалось улавливать ход рассуждений друга. - Хорошо, всё хорошо, - он медленно отлепился от двери, к которой несколько минут назад его прижимал Шерлок, и начал осторожно приближаться к мужу, будто к пойманному в капкан оленю. – Я только спросил, почему ты произнёс те слова – и всё. Успокойся, Шерлок. Холмс с облегчением расслабился, перестал дёргать себя за волосы, немного ссутулился; он почти упал в объятия доктора, как только тот приблизился. Уткнувшись лицом в шею Джона, Шерлок глубоко вздохнул и попытался унять нервную дрожь. - Я их ненавижу, - прошептал он. – Пустые, мелочные ханжи, они мне отвратительны, ненавижу их. - Я знаю, любимый. Они несколько минут стояли в детской спальне Шерлока, крепко обнявшись. Наконец Холмс пошевелился, коснулся губами уха Джона и прошептал: - Всё правда. Всё, сказанное мной там, – правда. - Я знаю, Шерлок. - Я хотел… хотел, чтобы у тебя не было сомнений. - Их нет. И никогда не было. - Как? - тихо спросил Шерлок, пряча лицо на груди у Джона, - Как ты можешь быть уверен, ведь я никогда не говорил этого тебе. Началось всё в первый же день, когда ты, спасая меня, застрелил таксиста, и я подумал тогда… Я подумал, что ты должен принадлежать только мне, но я никогда не признавался… Я… не мог… Не знал, как… - Замолчи, Шерлок, господи, да замолчи же, - прошептал Джон и осторожно разжал пальцы любовника, комкающие полы его рубашки. Он немного отстранился, чтобы заглянуть мужу в глаза. – Да что с тобой такое, а? Шерлок не ответил и уставился в пол. Джон попытался представить, каково было ему, подростку, чувствовать себя запертым в этой огромной мышеловке – великолепном доме, который рисовался в его непостижимом воображении тюрьмой; каково жить с людьми, которые не понимали его и совершенно не уважали. - Хочешь уехать? – неожиданно спросил Джон, взяв Шерлока за подбородок и заставив посмотреть себе в глаза. – Не желаешь поехать домой? Я заберу тебя отсюда – только скажи. Мы можем… Мы можем позвонить Лестрейду, например, и попросить прислать за нами машину. Нам незачем здесь оставаться. Джону достался ещё один взгляд восторженного удивления; дважды за один вечер – такое достижение трудно переоценить. Но затем Шерлок покачал головой и печально улыбнулся: - Спасибо, но не стоит лишний раз гневить матушку. - Полагаю, ты прав, - со вздохом сказал Джон, успокаивающе поглаживая руки Шерлока. – То, что ты сказал… это было восхитительно. Майкрофту пришлось меня поддержать. Я чуть в обморок не упал. Холмс неуверенно улыбнулся, медленно приходя в себя. Уотсон привёл одежду в порядок, снял свой пиджак с головы белого медведя и, взяв мужа за руку, повёл его за собой, чтобы вернуться к гостям. - Кстати говоря, ты должен знать: это я недостоин тебя, - проговорил Джон и влепил Шерлоку звонкий поцелуй. – Но сегодня мы не будем спорить на эту тему. Пойдём, я хочу отведать хоть немного этого чудовищного торта, пока Майкрофт его не прикончил. А позже мы вернёмся в твою спальню, я уложу тебя на то великолепное покрывало и буду любить тебя, пока ты имя своё не забудешь. Как тебе такой план? - Идеальный. То, что доктор прописал, - и Шерлок широко улыбнулся. - Ммм… точно... Ну, пойдём мозолить этому сброду глаза нашими счастливыми лицами. - Я уже говорил, что люблю тебя? – восхищённо спросил Шерлок, следуя за Джоном. - Кажется, разочек что-то такое случайно всплыло в разговоре. А может и нет. - Хорошо. Так и знай – я люблю тебя. Ого, звучит превосходно, ты должен был сказать мне об этом! - Честно говоря, я не думал, что ты заинтересуешься. Я тоже тебя люблю, идиот ты несчастный. Теперь пойдём. Сначала торт, а потом попробуешь обучить меня вальсу, а когда эти грёбаные придурки отправятся восвояси, я наконец смогу трахнуть тебя, ведь я мечтаю об этом с той секунды, как только мы вылезли из чёртовой майкрофтовой машины. - Тебе правда так нравится моё покрывало? - Да, правда, очень нравится. - Я куплю тебе такое же. - Не буду упираться. Они обменялись усмешками и быстрыми поцелуями, прежде чем выйти в парк и предстать с полными раскаяния лицами перед Селестой, которая немедленно отправила их на танцпол. Позже, когда гости разъехались, Джон взял Шерлока за руку и повёл к восхитительной роскошной кровати с четырьмя столбиками и пологом. Они стояли, глядя друг другу в лицо и молча расстёгивали рубашки, пока без взаимных касаний. Новый брэндовый костюм Джона валялся мятой кучей на медвежьей шкуре, раскинувшейся у небольшого камина, в котором потрескивали горящие поленья, добавляя уют и тепло к прохладе большой старинной комнаты. Серебристо-серая рубашка Холмса упала на одежду Уотсона, и Джон наконец заставил мужа лечь на синие простыни и уселся на его бёдра, упиваясь долгожданным видом. В окружении синего шёлка неземные глаза Шерлока походили на драгоценные кристаллы, а его безупречно белая кожа будто отражала летящие по небу облака. Всегда непослушные кудри сегодня были тщательно уложены, но теперь разметались по подушке, как каштановая корона. - Господи, если бы ты мог себя увидеть, - едва смог произнести Джон, невольно сглатывая. Любуясь, он водил кончиками пальцев по груди Шерлока, который затих под руками своего доктора, телохранителя, друга, любовника. - Я люблю тебя, - сказал Шерлок серьёзно, глядя мужу прямо в глаза. Сказав это однажды, он будто открыл сдерживающий эти слова шлюз и теперь не мог остановиться, повторяя их снова и снова. Детектив терпеть не мог повторяться, но его доктор был не против и готов был слушать эти три слова весь день, хотя Шерлок мог говорить что угодно – Джон слушал бы его с не меньшей охотой. - И я люблю. Всегда любил. С того самого момента, когда впервые увидел тебя, дурачок. Шерлок фыркнул, закатив глаза, и помотал головой. - Не может такого быть. Любовь с первого взгляда – миф. Не глупи, Джон, я был о тебе лучшего мнения. - При первой нашей встрече ты рассказал обо мне всё с безжалостностью скальпеля, - Джон перемежал слова поцелуями; Шерлок выгибался им навстречу, постанывая. – Ты был себе на уме, внезапно исчезал, но мне всё же удалось выследить тебя; и я убил человека, чтобы спасти твою жизнь, хотя с нашей первой встречи немногим больше суток прошло. Скажи мне, что это, если не любовь с первого взгляда? - Чепуха. Бабушкины сказки. - Я люблю тебя, - сказал Джон, и Шерлок умолк, зарывшись в индиговый шёлк. - Я знаю, - медленно и с наслаждением проговорил Шерлок. И когда Джон поцеловал мужа, он будто попробовал его слова на вкус: волнующие, как шампанское, символичные, как свадебный торт, и восхитительные, как макаруны. С того дня минуло шесть месяцев, и, вспоминая о нём, Джон Уотсон знал, что был тогда абсолютно счастлив, как никогда не был раньше и никогда уже не будет до конца своих дней. Вернись, вернись, вернись. _________________________________________ *Иствел Менор http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250319.jpg **Иллюстрация к 5 главе - "Школьные приятели Холмса" http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77894801.jpg ***Макарун (фр. Macaron) — французское кондитерское изделие из яичных белков, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей. Обычно делается в форме печенья; между двумя слоями кладут крем или варенье. Сиреневые макаруны - http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250392.jpg Макарун-пчёлка http://static.diary.ru/userdir/2/9/2/1/2921396/77250400.jpg ****Джон использует игру слов; в оригинале в невинном по смыслу предложении звучит выражение «камин-аут» - «выход на свет», открытое признание кем-либо своей нетрадиционной сексуальной ориентации. *****Парвеню (от фр. parvenu — добившийся успеха, разбогатевший; выскочка) — человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду; выскочка.