Die Traeumer

Только по чистой случайности Людвиг решил проверить почту в последний раз, прежде чем отправиться в кровать. Ему нравилось ложиться пораньше, но его начальник имел привычку в последнюю минуту отправлять ему срочные поручения аж в десять вечера. Смешно, в самом деле. Надо бы начать тщательнее вчитываться в новые вакансии. Три года спустя выяснилось, что присоединение к одной из самых быстро развивающихся строительных компаний Берлина оказалось не совсем тем, на что он рассчитывал. Пора двигаться дальше. И вот, субботней ночью, в 22:18, случилось так, что Людвиг увидел новое сообщение в своих входящих: Привет, Людвиг, Давно не виделись. Прости, что мало писал. Хотел только тебе сообщить, что я бросил свою работу в Киле - решил попытать счастья в Берлине. Я приезжаю утром во вторник, и надеюсь, что смогу побыть у тебя пару дней, пока не перееду на новую квартиру. Буду ждать ответа. Гилберт Людвиг перечитал сообщение ещё несколько раз, а потом вздохнул и выключил компьютер. Он ответит брату утром. Он решил, что не стоит тратить свое драгоценное время на сон ради брата, время от времени звонившего ему последние три года - с тех пор, как умер их отец. В раздражении Людвиг заерзал под своим одеялом. Квартира у него была маленькая. Но он подумал, что Гилберт сможет поспать на диване. *** – Эй, братец, – Гилберт, стоявший на пороге, застенчиво улыбался. Он поправил лямку своей спортивной сумки. – Ты опоздал. Мне пора на работу. – Людвиг развернулся, чтобы взять свой портфель и зонтик. Сегодня обещали дождь. Гилберт поднял брови. – И я рад тебя видеть, – пробормотал он, переступая порог. – Запасной ключ на кухонном столе. Вещи можешь оставить в гостиной. Спать будешь на диване. Гилберт кивнул и неловко отошел в сторону от входа, наблюдая, как его брат направляется к двери. – О, и Гилберт— – Людвиг развернулся, чтобы напоследок бросить, – —не трогай мое пиво, – и закрыл за собой дверь. *** – Так… чем займешься сегодня вечером? – Работой. – Нет, в смысле, потом. Людвиг оторвался от тоста с кофе и взглянул на брата, сидевшего за противоположным концом стола. Гилберт всё ещё сидел в боксерах и футболке, его волосы растрепались после сна. Ну, зато он хотя бы выполз из кровати. – Работой, – повторил он. – Здесь. Дома. – Боже мой, так ты вечно занятой или как? – Нет, не вечно. Хотя любителям праздной жизни может так показаться. Гилберт нахмурился. – Сказал же, я ищу работу. Что-нибудь да найду. – Хм. А твоя квартира? Как с ней дела идут? – Я над этим работаю. Людвиг вздохнул. – Гилберт, ты же понимаешь, что ты не можешь остаться здесь. – Сказал же, я в процессе, ладно? Людвиг надулся. – Ладно. *** Только вот Людвиг не замечал признаков того, что его брат "в процессе". Следующие три ночи подряд, когда Людвиг возвращался домой с работы (возвращался поздно: в последнее время начальник нагружал его особенно сильно), то заставал Гилберта на диване перед телевизором, с пивом в руке. Поскольку ему не разрешалось трогать запасы Людвига, то Гилберт быстро втиснул в холодильник пару своих шестиштучных упаковок пива. В первую ночь Людвиг вежливо отказался от предложения Гилберта посмотреть с ним повторы шоу "Топ модель по-немецки" и по привычке поужинал в своем кабинете один. После этого Гилберт его больше не беспокоил, но бровь Людвига взлетела вверх, когда он увидел количество бутылок, скопившихся на кухонной стойке. Гилберт настаивал, что у него назначены несколько собеседований, но Людвиг не знал, стоит ли ему верить или нет. Субботним утром Гилберт не явился к завтраку. Как только Людвиг закончил завтракать сам и бросил посуду в посудомойку, то пошел в гостиную посмотреть, спит ли его брат. Само собой разумеется, так оно и было: он тихо сопел, засунув руку под подушку. Одеяло соскользнуло с его плеча; Людвиг инстинктивно протянул руку и нежно накрыл его. Гилберт пошевелился, но не проснулся. Людвиг заметил, что черты его брата сковала легкая хмурость, и задумался, всегда ли Гилберт так хмурился, когда спал. Этого ему не узнать; он не жил с Гилбертом с восьми лет - именно тогда развелись их родители. Гилберт стал жить с их матерью, а Людвиг остался с отцом, и после этого они в лучшем случае виделись два раза в год. В детстве они с Гилбертом никогда не ладили, но, наверное, с возрастом Людвиг стал скучать по присутствию старшего брата. Иногда он спрашивал себя, как бы всё могло повернуться, как могли бы измениться его отношения с Гилбертом, если бы их родители не развелись. Их мать умерла от рака, когда Гилберт учился в университете, а сердце отца всё-таки отказало после долгой болезни, когда Людвиг заканчивал магистратуру. Когда умерли оба родителя, у них с Гилбертом осталось крайне мало общего. Людвиг решил, что сегодня - отличный день, чтобы прокатиться на байке до Темпельхофа. Недавно открывшийся у бывшего аэропорта парк был сродни дару небес; казалось, теперь Людвиг мог найти покой только там. Просто оставить позади и работу, и город; никаких зданий, никакой застройки, только езда, езда сквозь безбрежные открытые просторы. На кофейном столике он оставил брату записку: Кофе на кухне. Можешь сделать себе тост, только не съедай всю нутеллу. Вернусь сегодня, после полудня. Наверное, кофе уже остынет к тому времени, как Гилберт проснется, но у Людвига имелась микроволновка. *** По возвращению из продуктового Людвиг, к своему удивлению, не застал брата дома. Людвиг убрался на кухне, почистил душ, туалет и уже заканчивал развешивать белье на сушилках в ванной, когда до него донесся звук открывшейся двери. – Hallo, – отозвался Гилберт с порога. Людвиг высунулся из ванной. – О, привет, Гилберт. Где ты был? – он вопросительно взглянул на пакеты в руках брата. – В продуктовом! Думал сегодня приготовить ужин для нас с тобой, – весело сообщил Гилберт, юркнув в кухню. – Я уже купил на ужин Spargel, – равнодушно ответил Людвиг, проследовав за братом. Гилберт ухмыльнулся. – Отличный будет гарнир! Я сделаю Königsberger Klopse. – В такую-то погоду? Не жарковато ли? – Неа, клопсы в любой сезон хороши! Людвигу хотелось поспорить - в такую теплую ночь он предпочел бы мясным биточкам спаржу - но решил промолчать. Гилберт пытался проявить заботу, и Людвиг подумал, что он обязан это оценить. *** Людвигу пришлось признать, что его брат оказался куда лучшим поваром, чем можно было ожидать. Ужин ему понравился, пускай и разговор вышел несколько неестественным. После ужина Гилберт убедил Людвига выпить с ним пива в гостиной. Когда он добрался до второго пива (вообще-то, третьего, поскольку за ужином он выпил пильз), то решил задать один вопрос, который какое-то время занимал его мысли. – Почему ты уехал из Киля? Я думал, тебе там нравилось. Гилберт сделал долгий глоток своего Beck's. – Нравилось? Неа, слишком уж там тихо. Студентов полно, но я-то больше не студент. Хотелось больше движения, больше выбора. Хотелось большого города. – Но работа-то у тебя была хорошая, разве не так? – Счета покрывала. Но заниматься этим я никогда не хотел. – Правда? А чем ты хотел заниматься? – ему действительно было любопытно, особенно учитывая его собственную ситуацию. – А, да так… кое-какой ерундой. – Да ладно тебе, давай, скажи мне. – Ну, я… я всегда хотел заниматься музыкой. В смысле, знаю, что пытаться пробиться в исполнители - это из разряда фантастики, но просто— в чем-то таком креативности явно побольше, чем в бесконечном тыкании в цифры… Людвиг призадумался. – Помню, ты мне что-то говорил о группе, в которой ты состоял… как она называлась? "The Bad…" что-то там… Гилберт засмеялся. – Ага, "The Bad Touch Trio". Боже, это было так давно. Я удивлен, что ты ещё помнишь. – А когда вы распались? – Когда выпустились из университета! Боже… а знаешь, вообще-то, когда я в последний раз связывался с Антонио, он был в Берлине. Надо бы его разыскать. – Серьезно? – Ага, знаешь, сейчас куча испанцев на всякие программы по обмену приезжают. – Ага. Гилберт открыл ещё одну бутылку. – Эй… спасибо, что приютил меня ненадолго. Я скоро свалю. – Нет, всё в порядке. – Людвиг пожал плечами. Сейчас ему и правда не мешало присутствие Гилберта. Удивительно, как приятно было выпить по пиву с братом и впервые за много лет поговорить по-нормальному. Людвиг тоже потянулся за новой бутылкой. – Приятно… наверстать упущенное. – Да. Да, приятно. – Гилберт сделал долгий глоток и вздохнул. – Да. Слушай, извини, что у меня не получалось почаще выходить на связь. В смысле, я тебя поздно предупредил, а ты так по-доброму позволил мне остаться, и это при том, что я не— в смысле, я так давно тебе не писал— я, я это исправлю. И мы, как-никак, теперь в одном городе. – Нет, это— не ты один виноват. Я тоже маловато звонил. – Людвиг виновато вертел бутылку в руках. Наверное, он и правда мог бы постараться почаще выходить на связь с Гилбертом. Но с этой работой и всем прочим, он просто… был занят. – Знаешь, я, ну… по правде, я из Киля уехал не только из-за работы. – Правда? – Ага. Встречался с одной девушкой. Всё было довольно серьезно, вообще-то. – С девушкой? Ты мне не говорил, – конечно, и Людвиг не держал брата в курсе новостей своей личной жизни, но почему-то его немного задевало то, что Гилберт утаил от него это событие. – Да, извини. Я, э… ну. Она меня бросила, так что. Я почувствовал, что оставаться там больше не могу. Ну, я и не мог. Я жил в её квартире. Людвиг глотнул пива. – Черт. – Ага. Гилберт замолк, а потом добавил: – Надо было сменить обстановку. Там мне столько всего о ней напоминало. Людвиг взглянул на брата. – И как долго вы были вместе? – Почти год. – Сочувствую. – Да. Спасибо. Гилберт грустно уставился в свою бутылку. Из-за этого Людвиг почему-то почувствовал себя виноватым. – Эй, – сказал он, протянув к брату бутылку. – Prost. Гилберт встретился с ним взглядом и выдавил из себя горькую ухмылку. – Prost, – ответил он, и они стукнулись бутылками. Когда они допили свое пиво, Гилберт не отвел взгляда. У Людвига немного вскружилась голова. Обычно он пил не так быстро, но он всё равно принял бутылку, которую протянул ему Гилберт. – Ты счастлив? Вопрос возник из неоткуда и застал Людвига врасплох. – Счастлив? – Да, счастлив? – Эм… – признаться, Людвиг нечасто задавался этим вопросом. – Ну… наверное? – Работа утомляла, но жаловаться было не на что. У него были хорошая зарплата и уютная квартира. – Не чувствую себя несчастливым. – Ну, эм, это не одно и то же. – Нет? – Неа. Если ты счастлив, то тебе повезло. Так везет немногим. – Думаешь? – Да. – …ты несчастен? Гилберт фыркнул. – Меня только что бросила девушка, с которой я встречался одиннадцать месяцев. Как, думаешь, я себя чувствую? – А, да. Значит, несчастным. Какое-то время Гилберт молчал, пил пиво и смотрел в пустоту. – Да, – тихо произнес он. – Да, думаю, что так. Я не… я не знаю, куда катится моя жизнь, понимаешь? Такое чувство, что последние пару лет… просто ушли коту под хвост. Не этого я хотел. Я-то думал, что Клара была, ну, той самой, понимаешь? А я потратил на неё чертовых одиннадцать месяцев, планируя несбыточное будущее… просто… Людвиг неуклюже положил руку на плечо брата. – Эй, это не… уверен, всё не так плохо, – он сказал чушь, но не знал, что ещё сказать. Гилберт взглянул на него. Он закинул руку на плечо Людвига. – А теперь у меня остался только ты. Младший брат, с которым я никогда не разговариваю. Людвиг моргнул. Он не понял, стоит ли считать эту фразу своеобразной шуткой или нет. Но вдруг Гилберт подался вперед и положил голову на плечо Людвига. Людвиг с удивлением посмотрел вниз, не зная, что предпринять. Гилберт хотел обнять его? Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз обнимал брата. – Забавно, да? Людвиг не знал, что имел в виду Гилберт. – Хотя, наверное, для того и нужна семья. Последний, к кому ты можешь обратиться, когда больше никого не осталось. И теперь ты - моя единственная семья. – Эм… – Людвиг никогда не думал об этом в таком ключе. Но да, пожалуй, Гилберт - его семья. Его единственная семья. – Да, – неуверенно ответил он. Гилберт не двигался, поэтому Людвиг поставил пиво и обвил руки вокруг брата в неуклюжем подобии объятия. Людвиг чувствовал себя неудобно: позиция была довольно интимной, а он уже давно вот так никого не обнимал. Но брат не отстранялся; казалось, он нуждался в утешении. – А что насчёт тебя? – Хм? – У тебя кто-нибудь есть? Людвиг почувствовал, как его щеки чуть-чуть запылали. Он никогда напрямую не говорил брату о своих предпочтениях, и не знал наверняка, догадывался ли о них Гилберт. – Эм, нет, сейчас - нет. – Он прокашлялся. – Тебе же парни нравятся, да? – Гилберт пробежался другой своей рукой по руке Людвига, к его плечу, и сомкнул руки за его шей, как будто нуждался в ещё большей поддержке. В одной руке Гилберт всё ещё держал холодную бутылку: она вжалась в Людвига и заставила его вздрогнуть. У Людвига скрутило живот. Что-то здесь не так. Он немного подвинулся и отвернулся. Но его потяжелевшие руки будто приклеились к бокам брата. Гилберт отстранился ровно на столько, чтобы взглянуть ему в лицо. – Что такое, от меня можешь не прятаться, – засмеялся он. – Я всегда знал. – Он ухмыльнулся. Людвиг залился краской и попытался немного отодвинуться, но его руки не покидали своего места. – Мне, эм, пора спать, – пробормотал он. – Стой, стой, – руки Гилберта крепче сомкнулись вокруг его шеи. Его голова снова упала на плечо Людвига. – Прости, я, эм, не уходи, пожалуйста… Мольба прозвучала так жалко, что Людвиг замялся. Гилберт слабо рассмеялся. – Я просто… извини, бывает, как выпью - так совсем размякну… а хотя, вроде и приятно, да? Когда тебя просто вот так обнимают… Людвиг застыл, как вкопанный. Гилберт поднял голову и криво улыбнулся. – Пожалуй, надо бы отпустить тебя в кровать. – Но руки он не убрал. Голова брата придвинулась очень близко к голове Людвига, и тот не мог отвести взгляда от странного лилового оттенка его глаз. Губы Гилберта тронул еле слышный смешок, и он наклонился, чтобы прижаться ими к щеке брата. Губы были теплыми и мягкими, и легкие Людвига тут же отказали. Это просто поцелуй на ночь от твоего старшего брата, вот и всё. Но затем Гилберт повернул голову, его губы коснулись губ Людвига, теплых и влажных, и несколько секунд он быстро двигал языком. Потом он отстранился, так же резко, как и прильнул, посмотрел вниз и провел рукой по лицу. – Прости, прости, Боже. Я, эм… – он покачал головой и коротко засмеялся. – Не знаю, что это было, эм, тебе надо… тебе надо в кровать… Людвиг всё ещё сидел как вкопанный, в ошеломлении уставившись на своего брата. У него закололо в руках и ногах, и что-то сдавило ему грудь. Гилберт взглянул на него. В его ярких глазах читалась неуверенность. Людвиг бессознательно кивнул. Он встал, и каким-то образом ему удалось доковылять до своей комнаты и кровати. В ту ночь он никак не мог заснуть и всё вспоминал, как к его рту прижимался другой рот, влажный и горячий. Рот его брата. Ему скрутило желудок, и Людвиг был уверен, что в этом виновато не только пиво. *** Когда он встал следующим утром, Гилберт всё ещё спал. Когда Людвиг вернулся домой, закончив дела, он снова пропал. Только ночью, снова начав ворочаться в бессонных муках, Людвиг услышал, как Гилберт зашел в квартиру. Следующим ранним утром Людвиг услышал шуршание в гостиной и с удивлением застал в коридоре Гилберта с готовой сумкой на плече. – Ты уходишь? – спросил он по глупости. Гилберт кивнул, не желая взглянуть брату в глаза. – Ага, связался с Антонио, до конца месяца поживу у него. – О. – Так что, ну, спасибо тебе за всё. – Как скажешь. Эм, завтракать будешь? – Нет, нет, спасибо, не надо. Не хочу есть. – Ладно. – Что ж. Ещё увидимся, братец. – Он один раз хлопнул Людвига по плечу и зашагал к двери. Людвиг стоял и наблюдал, как он уходит. Только после того, как его брат ушел, он понял, что не попрощался с ним. *** Год спустя. – Ты опоздал. – Прости, Brüderlein, сам знаешь - такова уж жизнь работяги! – Не называй меня так, звучит по-детски. Гилберт засмеялся и бросил свою сумку рядом со своим стулом. – Оо, мой маленький Лютцель-Бутцель уже совсем вырос, да? Пока Людвиг закатывал глаза, брат сел напротив него. Гилберт оглядел террасу, заставленную столиками. – Миленькое местечко. Часто здесь бываешь? – Оно только что открылось. Мне нравился ресторан, который здесь был до этого, но я в этих местах бываю нечасто. Далековато от меня. – А. Ну. Тогда спасибо, что добрался сюда. – Как-то смешно не добраться до брата, который живет в том же городе. – Ты на меня намекаешь? Да ладно, Лютц, я же не виноват, что ты живешь аж в самом Лихтерфельде. – Это ты решил осесть в Фридрихсхайне. – Это не я решил, а Антонио! И как бы там ни было, это у тебя на каждый чертов день недели назначена встреча. – Это не я четыре месяца откладывал этот ланч. – Но уж точно не я в последнюю минуту отменил тот рождественский ужин! Людвиг вздохнул. – Давай уже что-нибудь закажем, ладно? – он устал, ему было жарко и хотелось холодного пива. – Ладно. – Гилберт уткнулся в свое меню. Еда помогла им настроиться на нужный лад. Гилберт рассказал брату о масштабном новом выступлении, заказ на которое поступил к ним с Антонио - возможно, это будет тот самый большой прорыв, который сулит им кардинальные перемены. Энтузиазм Гилберта поубавился, когда Людвиг спросил о его работе в консалтинге. – Сказал же, мой босс совсем с катушек слетел! А коллеги похожи на тех людей из нового фильма с Николь Кидман, в которых пришельцы вселились. Говорю ж, страхота. Они не смеются, даже не разговаривают - я там просто помираю. – А почему не бросишь всё? Полностью не посвятишь себя музыке? – Ха. Легко сказать. Мы и так за квартиру платим кое-как. А Антонио, может, придется вернуться в Испанию, если он всё-таки не получит работу, на которую надеется. – А как же твои кардинальные перемены? – Ну да, ага, это бы всё изменило… – он замолчал, но Людвига это не убедило. – Гилберт, почему ты не попробуешь заняться каким-нибудь менеджментом в сфере музыки, ты же о чем-то таком говорил в нашу прошлую встречу? У тебя бы здорово получилось. Гилберт покосился на него. – Думаешь? Людвиг кивнул. – Ещё как. – Ха, ты даже никогда не слышал, как я играю. Откуда тебе знать, есть у меня слух или нет? – Необязательно быть хорошим музыкантом, чтобы быть хорошим менеджером. – То есть, теперь ты утверждаешь, что я плохо играю? – Ты же сам сказал: откуда мне знать? Гилберт фыркнул. – А что насчёт тебя? Это ты тот гениальный ум, плодящий повсюду эти строительные краны, как сорняки? Лицо Людвига помрачнело. – Нет. Видел бы ты этот город в девяностых. Как бы там ни было, по большей части я как раз пытаюсь убрать эти краны. Молчу о том, какому количеству недоработанных проектов дают ход, лишь бы урвать куш побольше - и им всё равно, как застройка отразится на соседях, на жильцах… но мой начальник - всего лишь корпоративная собачонка. Я в своей должности ничего не могу с этим поделать. – Значит, всё ещё позволяешь боссу топтаться по тебе? Людвиг сгорбился. – Я не позволяю ему топтаться по мне. – Ха, ещё как позволяешь. Ты думаешь, что он плохо делает свою работу, поэтому берешь её на себя. Такой уж ты человек. А он этим пользуется. Ведь на износ работаешь - я это понимаю каждый раз, как звоню. – То есть, никогда, – пробормотал Людвиг. Гилберт махнул рукой. – Не уходи от темы. Я всё ещё считаю, что тебе пора со всем порвать и начать заново. Людвиг вздохнул. – Что сказать. Это удобная работа. – Пфф. Удобство погубит общество. – Не драматизируй. – Я не драматизирую, я рассуждаю трезво. – По-моему, ты слишком часто путаешь первое и второе. – Он взглянул на свои часы. – Черт. Мне уже пора. – Так рано? – Если бы ты не опоздал, посидели бы ещё. – Он подал знак официанту и попросил счёт. – Ладно, ладно. Ну, ты всё-таки звони иногда, хорошо? – Буду, если будешь звонить ты. *** За следующие восемь месяцев Людвиг позвонил Гилберту только два раза, а тот связался с ним один раз, но в середине февраля Гилберт позвонил Людвигу и попросил прийти на их с Антонио последнее выступление. В марте Антонио возвращался в Мадрид; с работой у него ничего не вышло. Людвиг пришел поздно; начальник задержал его, а поездка от Целендорфа до самого Осткройца, где играл Гилберт, заняла у него час. В деловом костюме Людвиг чувствовал себя не в своей тарелке. Он снял пиджак, немного приспустил галстук и не покидал в дальний угол клуба, пока не выступил его брат. Подходили несколько девушек, пытались с ним потанцевать, но сдавались, когда Людвига напрочь отказывался двигаться в такт музыке. – Людвиг! – крикнул Гилберт, вернувшись на танцпол. Людвиг еле расслышал его сквозь оглушительную музыку нового диджея, занявшего место Гилберта на сцене. Брат закинул руку ему на плечи. – Рад, что ты добрался до нас! Это Антонио - Антонио, это мой брат! Брюнет, пробиравшийся вслед за Гилбертом через толпу, засиял и энергично пожал Людвигу руку. – Приятно наконец-то с тобой познакомиться! Гилберт мне столько о тебе рассказывал! От такого заявления лицо Людвига покрыл легкий румянец. Он задумался, правда ли это вообще и рассудил: даже если Гилберт о нем что-то и рассказывал, то наверняка ничего хорошего. Гилберт повернулся, чтобы прокричать брату в ухо: – Как тут всё закончится, у нас на квартире будет вечеринка - ты просто обязан прийти! К вечеринкам Людвиг был равнодушен, но он уже давно не видел брата, и знал, что Гилберту хотелось бы видеть его там. Он всё равно уже проделал слишком долгий путь. *** На вечеринке оказалось почти так же шумно, как и в клубе. Взяв себе напиток, Людвиг неловко пристроился в углу и время от времени обменивался парой слов со стремительно пьяневшими людьми, которые заводили с ним разговор. И раз уж делать было больше нечего, Людвиг тоже пил. На четвертой по счёту бутылке Антонио ненадолго вытащил его на танцпол, но Людвиг скоро скрылся на кухне, схватил ещё одно холодное пиво и прикончил его. – Людвиг, вот ты где! Чего ты в кухне прячешься? – Гилберт склонился над ним с широкой пьяной улыбкой на лице. – Давай, выпей со мной пивка! – невнятно пробормотал он, сунув в руку брата новую бутылку. – Нет, я просто— – Пей! Гилберт стал глотать из своей бутылки, поэтому Людвиг вздохнул и с чуть меньшим энтузиазмом последовал его примеру. – Отлично! А теперь - танцуем! – руки Гилберта потянулись к поясу брата и притянули Людвига к себе. По его лицу всё ещё расползалась пьяная улыбка. – Тебе понравилась моя музыка? – спросил Гилберт, наклонившись ближе. – Эм— – Людвигу стало жарковато от того, что брат так к нему прижался. – Да, хорошая была музыка, – язык будто потяжелел у него во рту. Гилберт засиял. – Я так рад, что ты пришел, – сказал он, скользнув руками по груди Людвига, к его шее и голове. – Очень, очень рад… так мило с твоей стороны… Руки Гилберта зарылись в волосы Людвига, и он почувствовал, как его сердце застучало в груди. Всё ощущалось так слабо и вместе с тем остро, так близко придвинулась голова Гилберта, так близко придвинулись его губы, как раз на расстояние поцелуя… Странные же у тебя мысли о брате, выдавил затуманенный разум Людвига. Громкий, хриплый смех справа заставил Гилберта отстраниться: Антонио и ещё пара пьяных тусовщиков ввалились в кухню в поисках новой порции пива. Они утащили Гилберта с собой, назад, в комнату с громкой музыкой, и в следующий раз Людвиг обнаружил своего отключившегося брата на диване. Он посчитал себя достаточно трезвым, чтобы добраться домой.