Из смысловых соображений

Воншик думает, что что-то в пределах его понимания рушится, когда видит старшего с утра: такого заспанного и по-милому неуклюжего. Тэгун неспешно перебирает босыми ногами по полу, на что получает заботливый материнский подзатыльник от Хагена. Парень передергивает плечами на эту выходку и одним только взглядом, что не ускользает от других, обязуется убить лидера чуть позже, аккурат без свидетелей. Джехван неловко хрюкает в кулак невпопад ситуации, за что получает ощутимый тычок под ребра от Воншика, тут же ретируясь в ванную комнату – самую потенциально безопасную территорию в этом доме. Хонбин, смущенно потоптавшись около двери, все же решает скрыться на некоторое время в собственной комнате, чтобы не попасть под раздачу мистера любвеобильного Ча. А самый младшенький с диким воплем, что присущ этому громкому ребенку, убегает вслед за Ли, что теперь еле-слышно пытается возмущаться наглости первого. На поле боя остаются лишь трое. Тэгун неприметно скалится и, гордо поднявши подбородок, изящно ускользает на кухню, нервно мотая хвостом из стороны в сторону. Воншик, тихо посмеявшись над глупой утренней обидой Чона, спешно уходит вслед за котом, оставляя потупившего взгляд лидера в коридоре размышлять, за что же ему всучили эдакую обязанность – следить за неугомонными 'детьми'. Уже ближе к полудню трое обитателей этого дома, подобно тайным агентам, пытаются бесшумно проникнуть на территорию кухни – обитель Ча Хагена – чтобы незаметно украсть себе немного вредных закусок до полноценного обеда. Их план рушится на середине процесса, когда в комнату собственной персоной является Эн. Все трое получают по удару, сбегая со словами 'мы еще вернемся!'. В это же время Рави, удобно устроившись в гостиной на диване, который раз машинально пролистывал повторяющиеся каналы, не заостряя внимания ни на одном из них. Да просто потому что Чон Тэгун. Старший лениво развалился на полу, разнеженный мягкими волнами тепла дневного солнца и, по большей степени, центрального отопления. Перекатившись с боку на бок пару раз, он неспешно потянулся, отчего самый низ его темной кофты слегка задрался; в понимании Воншика это было действием не приличным для 'общественного места'. Что-то в его мирке вновь рушилось. — Ты заболел? — юноша вздрагивает от неожиданности; его губ касается улыбка дурака; взгляд метается с одной поверхности на другую, пытаясь ускользнуть. Тэгун наблюдает через слабый прищур; взгляд его темный и пытливый. Ответа он так и не получает. Для него это словно незаметная провокация, что подталкивает к дальнейшим действиям. Осмыслить происходящее Воншику так и не дают – целуют ревностно и самозабвенно, упиваясь чужими эмоциями; неподдельное волнение и, кажется, возбуждение – все это нравится лишенному стыда коту. А младший попросту уставляет взор в темные омуты глаз чужих, столь пьянящие, точно бы долголетнее вино темно-рубинового оттенка, что дурманит с единого глотка, оставаясь сладостной горечью на губах. Ему не дают опомниться, ощутимо прикусывают дрожащую нижнюю губу, тут же извиняясь за содеянное ласковым поцелуем; в Лео ощущается неожиданная робость, лишающая любого повода оттолкнуть или же с присущей грубостью вжать гибкое тело в твердую поверхность пола. Кот грациозно спрыгивает с чужих коленей, многозначно прижимая собственные уши назад; кончик его хвоста почти незаметно покачивается – Тэгуна берет озорство и любопытство. Но минутой спустя возле двери задается грохот и слишком громкий смех Джехвана, понемногу сменяющийся недовольством Тэгуна, чье лицо теперь отображает крайнюю степень недовольства. Воншика, от лишних вопросов, затыкают тихим 'это не конец'. Младший до самого вечера ходит несколько понуро, как считают остальные. На самом же деле его щеки продолжают гореть от нелепого смущения, потому как Тэгун не ощущает его от слова совсем, то неожиданно мягко проводя ладонью по чужому бедру, то приобнимая, вводя Рави в еще больший ступор. И он честно пытается сбежать от этих нападок, скрыться в обществе лидера или даже шумного Хека, но все его попытки странным образом преодолевают. Тэгун прижимается к нему, ластясь к сильной руке; его рваное дыхание оставляет жгучие метки на чужой шее. Внутри младшего уже в третий раз рушится любое понимание и осознание происходящего; он пускает все на самотек, когда притягивает Лео, расслабленно обвивая его талию своими руками. Его тянут в ближайшую комнату, что, будто бы ненароком, оказывается его собственной; роняют в темный ворох одеял, чтобы уже в следующий момент нахально воссесть на чужих бедрах. — Ну а как еще можно объяснить его поведение.. — тихо бормочет Хонбин. — А мне вот интересно, у котов бывают течки? — Кен вновь смеется над глупостью собственных слов, но, тем не менее, продолжает. — нет, конечно, чисто физиологически этого быть не может, но.. В этой густой тишине полуночи раздается глухой стук, а затем мелодичный стон. — Ребят, а где Воншик?