***
Впервые он увидел её на плакате. Волосы в хвост, дерзкий и острый взгляд, татуировки на, необычно благородном и человечном для эльфийки, лице. И подпись: «Серый Страж». Зеврану Араннаю, убийце из гильдии Воронов, она казалась скорее стражницей, и не серой, а очень даже яркой. И вполне устрашающей. Возможно, именно последний пункт и заставил Ворона взять это дело своим следующим заданием, ведь после смерти Ринны он желал лишь собственной гибели. Ах, Ринна Ринна! Жестокая, холоднокровная, развратная эльфийка, покорившая сердце Зеврана быстро и беспощадно. И убитая им и его напарником точно также. Вот только эльфы… Они не в силах забыть любовь легко. Боль от смерти любимой медленно расползалась в душе… Именно такими мыслями и мучился Зевран, поджидая в засаде, приготовленной для Серого Стража и её соратников. Однако, когда дело приняло скверный оборот, и хорошо продуманная уловка Воронов не сработала, а отряд был разбит на голову и на бедного безоружного уже Аранная, надвигалась жутковатая полуголая магесса с руками, алыми от крови, ему вдруг резко захотелось жить. Он, мало на что надеясь, начал молить о пощаде. И, о чудо, эльф услышал весьма неожиданный ответ от рыжеволосой соплеменницы: — Валяй! Только поживее! — Послушай, жить мне нравится, — начал Араннай, опасливо покосившись на приставленный к горлу изогнутый долийский клинок, — А вороны не рискнут нападать на тебя лишний раз… Он всё говорил и говорил, а зелёные глаза эльфийки, казалось, прожигали его насквозь. Она молчала, всё еще держа у его горла клинок. И рука не дрогнула ни разу. — Так что? Возьмёшь меня служить тебе? Она чуть заметно вздрогнула и, к его удивлению, убрала меч в ножны за спиной: — Да. Но предупреждаю, — эльфийка резко нагнулась к нему и опалила дыханием лицо, — Одно неверное движение, и твои внутренности будут жрать стервятники на деревьях вдоль тракта. А так, — она снова поднялась, и устало вздохнула, — я принимаю твою клятву и твоё предложение заодно. Но тут вмешались её спутники. Их имена Зевран узнал позже, так что точно мог сказать теперь, что храмовник Алистер, тоже из Серых Стражей, был просто в ужасе, да и Морриган, ведьма-отступница из Диких Земель Коркари, не горела желанием «отныне следить за едой и вещами». Раненый Ворон уже было решил, что ему конец: — Он ведь наёмный убийца! Преступник! — взвыл храмовник. Ну всё. Полетит светловолосая голова с острыми ушками в корзину… — Мы все здесь убийцы, Алистер, — настала гробовая тишина. Все присутствующие мгновенно обернулись к Серому Стражу… То самое мгновение Зевран Араннай запомнил на всю жизнь. Момент, когда Серый Страж произнесла свои самые известные и самые искренние слова: — На наших руках крови больше, чем на руках мясников и бандитов. Каждый из нас преступник, — она говорила тихо, обводя каждого, кто стоял перед ней взглядом потускневших и потемневших зелёных глаз, — Я не знаю шемленских законов и не знаю ваших понятий чести. Но я знаю нашу цель. И это — смерть Архидемона. Окончание Мора… А потому я готова взять в союзники любого, кто согласится встать на нашу сторону. Даже, если он окажется предателем. Ведь, в конце концов, ни один сумасшедший не может торговаться с порождениями тьмы. И да, пусть это будет хоть сам тейрн Логейн! А пока, перед нами лишь еще один неудачливый преступник, которому предстоит искупить свои грехи в сражении с ужасом Пятого Мора. И все соратники Серого Стража, молча, отводили глаза, соглашаясь с решением своей предводительницы, а великан-кунари в тяжёлых доспехах одобряюще положил руку ей на плечо. Только Зевран видел, как снова устало вздохнула эльфийка. А потом — как она искоса взглянула на него, и в глазах полыхнула затравленная надежда. Тогда убийца из Воронов еще просто удивился, после продолжил восхищаться страстной, но рассудительной, справедливой и немного суровой доллийкой Миртой Махариэль из Серых Стражей. Тогда он еще не знал её. Их домом, их жизнью стала дорога. Долгие и тяжёлые переходы из города в город, ночи в палатке под открытым небом. Луна и звёзды… Танцующие в ночной темноте блики костра. Никто не жаловался, не причитал. Даже капризная на первый взгляд ведьма Морриган стойко переносила все тяготы и невзгоды, порой легче, чем тот же храмовник. С первых дней Зевран отметил, насколько разномастной была своеобразная команда Серого Стража. К каждому Мирта знала подход. Мягко и нежно, грациозная, словно кошка, эльфийка мурлыкала на ухо раскрасневшемуся бывшему храмовнику Алистеру о правильности своих намерений. И тут же уважительно, вежливо просила о снисходительности ведьму из Диких Земель Коркари, чтобы если та согласится, озарить лицо коварной, заговорщической улыбкой. С притворным сожалением уговаривала она орлесианского барда Лелиану, что некогда была послушницей в церкви небольшой деревеньки Летеринг. Лгала. Себе и им… Но лишь бы достичь своей цели. А как, эльфийке было всё равно. Она пошла бы ради этого на любой обман, на любые унижения… И лишь он, Зевран, великан кунари Стен, да мабари Кромсай покорно исполняли все её приказы. У каждого на то были свои причины. И, кажется, Мирта была благодарна им за это. Однажды, на полпути к озеру Каленхад, где им предстояло посетить Круг Магов, была невероятно ясная ночь. Лелиана накануне выменяла у одного бродячего менестреля лютню, отдав взамен железное кольцо с камушками, и теперь сидела у дерева, напевая какую-то очень печальную эльфийскую балладу. Увлечённая игрой, она не заметила, как к ней осторожно подкралась Мирта: — Хвать! — Серый страж резко хлопнула бывшую послушницу по плечу. Та вздрогнула и едва не выронила лютню на землю, — Ты знаешь какие-нибудь бальные песни? Или что-то весёленькое… Подо что можно потанцевать? На лице долийки играла задорная улыбка, которая заставила еще мгновение назад раздраженную вторжением девушку лишь снисходительно усмехнуться и кивнуть. Сыграв пару последних аккордов, бард неожиданно начала другую, весёлую и задорную песенку, которую обычно пели в орлесианских трущобах. Не отрываясь, Лелиана громко провозгласила: — Для вас «Нищенская подорожная! Мирта хихикнула, словно девочка и побежала к огню, на ходу скидывая с себя доспехи. Лютня бренчала, а менестрель пела на незнакомом эльфийке языке. Весь лагерь, казалось, вздрогнул. Босая, оставшись в одних лишь короткой блузке и не менее короткой юбке, долийка закружилась, засмеялась заливисто и громко, ловко перебирая ногами в такт музыке. Красные волосы трепыхались на ветру, словно продолжение языков пламени. Она любила танцевать, как все истинные эльфы. Любила, возможно, даже больше, чем сражаться. Хлопая в ладоши и задорно прыгая, Серый Страж ловила на себе изумлённые взгляды Стэна и Алистера, и подбадривающие кивки купцов-гномов. Но что же это за танцы, если ты одна? Красноволосая головка повернулась в поисках жертвы и наткнулась на, скучавшего в стороне, Зеврана. Подбежав к убийце, эльфийка схватила его загорелую руку и утянула за собой. Он едва язык не проглотил от удивления. Впервые за долгие годы эльф даже покраснел, глядя в безумные, яркие глаза Серого Стража, чувствуя жар грубой влажной от пота кожи и цепкие тонкие пальцы. Счастливая и невероятно весёлая, безбашенная… Долийка то прижималась близко-близко к Зеврану, то отскакивала в легкий пируэт, когда он пытался поймать её за талию. И хохотала, как сумасшедшая… Именно тогда что-то в душе антиванского убийцы оборвалось. Дружба? Любовь? Сколько раз Ворон задавался этими вопросами. В любовь он не верил, друзей настоящих никогда не имел и не знал, что вызывала в нём девушка из долийцев. Возможно, такой была когда-то его мать. Свободолюбивой, дерзкой, бесстрашной… И с тонких губ точно также слетали слова: „Нашел меня? Теперь попробуй, спрячься!“. С той ночи „танцев“ Зевран и Мирта значительно сблизились. Теперь уже они были не разлей вода, словно в один день из просто боевых товарищей превратились в лучших друзей. Они часто говорили о милых пустяках, вроде приготовления ядов и заточке оружия, ночи напролёт. Отправляясь на очередное смертельно опасное дело, эльфийка всегда брала убийцу с собой. Однажды отряд прибыл в лагерь долийцев, в лес Бресилиан. Затриан, хранитель клана, молодой эльф с глазами старца, долго разговаривал с Серыми Стражами, рассматривая какие-то бумаги. Здесь Зевран увидел ещё одну сторону своей предводительницы — она легко улаживала конфликты, возникающие на её глазах между сородичами, нежно улыбалась детям, знала наизусть множество эльфийских преданий и могла рассказать их на древнем, почти забытом языке их народа. Она вызывала уважение в соплеменниках, Зевран даже несколько раз краем уха ловил уважительное обращение к ней со стороны долийцев: „Старший охотник“. Жаль, он не знал толком, что это означало… Но точно что-то важное. Ворону неожиданно стало интересно, кем была красноволосая эльфийка в той, прежней своей жизни, до Серых Стражей, до Мора… Но он так и не спросил её. В тот раз убийце пришлось остаться в лагере. Была высока вероятность того, что оборотни из леса нападут на клан момента, когда отряд отыщет и убьёт Бешеного Клыка. С эльфом остались также Винн и Лелиана. Мирта хотела и Кромсая заставить охранять лагерь, но верный мабари дал хозяйке понять, что в этом случае оборотни не будут главной проблемой долийцев. Это было долгое и мучительное время для Зеврана. Мирты не было неделями, казалось, она никогда не вернётся из похода. Каждую весточку предводительницы, присланную с совой или волком, эльф ждал, словно это было последней радостью в его жизни. „Её ранили на подходе к западной роще сильванов…“ — и сердце готово было остановиться, ведь Морриган, отправившаяся с отрядом в лес не целитель. „Мы достигли древних руин. Собираемся осмотреть…“ — и даже то, что весточку писал Алистер, а не эльфийка, не омрачало счастья Зеврана. Оставшиеся с ним в лагере Винн, старая магесса круга, и бард не сильно скрашивали ожидание. Они демонстрировали откровенную неприязнь по отношению к убийце. Долийцы же его сторонились — не любили городских эльфов. Лишь редкие набеги оборотней и моровых медведей позволяли Ворону забыться. Однажды, отряд вернулся. Стэн тащил на плече раненого храмовника. Ведьма молча, обеспокоенно поглядывая на подругу, следовала за Миртой. На щеке эльфийки появилось ещё несколько бледных шрамов, разрывающих татуировки. Серый Страж шла, не проронив ни слова. Между бровями пролегла тонкой полоской морщинка. Она не поднимала голову, не смотрела на товарищей, на долийцев. Она лишь угрюмо прошла в выделенный ей аравель и задёрнула за собой полог. Алистера тут же передали Винн. В перерывах между его болезненными поскуливаниями во время лечения удалось узнать о разрушении проклятия и о смерти хранителя Затриана. В этом испытании Мирта встала на сторону Хозяйки Леса, Белого Клыка. На сторону оборотней, которые потом стали людьми. Долийцы с необыкновенным пониманием отнеслись к решению Серого Стража — они назвали её спасительницей. Но Зевран вспоминал её лицо и будто знал — она считала себя предательницей, а не героиней. Она защищала людей, вместо мести за сородичей. Ворон не понимал этих её чувств — он не был долийцем, не знал их законов чести и прочего. Этой ночью Серый Страж не спала. Когда все разошлись по палаткам, она сидела у костра, укрывшись дорожным плащом и молча глотала вино из фляжки. Зевран подошёл и сел рядом. — Я не имела право судить Затриана, — неожиданно заговорила эльфийка, — Я убила не меньше шемленов, чтобы отомстить за смерть родителей. Да, он нарушил закон. Его проклятие навредило клану. Но не я должна была его осудить. Кто-то другой. Знаешь, что он сказал мне там, в руинах, перед Хозяйкой Леса? Зевран покачал головой. — Он спросил, а не поступила бы я также, если бы эти люди лишили меня семьи? И я молчала, ведь он был прав. Я поступила так. Уже. Много шемленов пало от моей руки ещё до Мора… Но… Да, он совершил преступление. Однако это не значит, что он заслужил умереть от руки худшего негодяя, чем он сам! — эльфийка приложилась к фляжке и, сделав несколько больших глотков, протянула её убийце. Зевран, вместо того, чтобы отпить, спросил: — Зачем ты встала на сторону Хозяйки Леса, если поддерживала хранителя? Мирта мрачно усмехнулась: — А потому что мне плевать, кто прав, а кто нет. Пусть крутится в мыслях, что я предала свой народ, но Затриан никогда не повёл бы своих людей на борьбу с Мором. Он и так слишком подверг их опасности проклятием оборотней. Его преемница будет посговорчивее. — Ты так думаешь? — Зевран глотнул вина и вернул фляжку хозяйке. — Да я уже с ней договорилась! — хохотнула эльфийка, — Или вы что, думали, что я весь день сидела в аравеле и убивалась мыслями о предательстве своего народа?! Мирта смеялась, прикладывалась к вину и качала головой. Ворон нахмурился. В её поведении что-то было не так. Глаза. В зелёных глазах плескалось бесконечное море боли, печали и разочарования. Это происшествие с оборотнями всё же что-то значило для неё. Зевран придвинулся к эльфийке. В свете костра её короткие красные волосы казались продолжением языков пламени. Ворон вдохнул — это лишь для её успокоения. Ничего более. Просто чтобы Мирте не было так больно по неизвестной Араннаю причине. Серый Страж, должно быть, немало удивилась, когда эльф вынул из её рук фляжку и положил на траву. Он наклонился к его лицу и прошептал в самые губы соратницы: — Сегодня ночью я хочу, чтобы ты забыла обо всём. Зелёные глаза распахнулись в удивлении. Эльфийке пришлось схватиться за друга чтобы не упасть с бревна, а он всё приближался и приближался. Когда губы Зеврана коснулись её, Мирта ответила на поцелуй горячо, размеренно и умело. Занимался рассвет. В аравеле всё ещё было темно. Когда Зевран проснулся, Серый Страж лежала рядом и разглядывала его татуировки. Она заметила, что он открыл глаза, и начала водить пальчиком по аккуратным тёмным линиям на смуглой коже. — Теперь я верю, что ты вырос в борделе, — как ни в чём не бывало, протянула Мирта. Зевран немного удивился прошлой ночью, когда понял, что его командир совсем не невинная овечка в делах любовных. Да, она была немного неопытной, но и не девственницей уж точно. — Надо было лишь доказать, — хмыкнул Ворон. Мирта поднялась с подстилки и начала неторопливо одеваться. Она натянула на себя эльфийскую короткую рубашку и штаны, завязала волосы в хвост. — Кажется, сейчас ты заставишь меня тайком выбраться из палатки и отправишься к своему бравому храмовнику, — с поддельным сожалением отметил эльф. Мирта обернулась: — Нет. Сейчас я сама выйду из палатки и скажу Алистеру, что между ним и мной всё кончено. — Но почему? — эльф хотел, чтобы Мирта была его любовницей, но… Ему казалось, что между ней и храмовником нечто большее, чем просто постель. — Мы с Алистером через многое прошли вместе. Начиная с Остагара… Нет, с самых Диких Земель. Я с ним спала. Это правда. Но… — Что? — Он шемлен. Я никогда не смогла бы полюбить человека. А не любить, да ещё и изменять — слишком большая подлость даже для меня. С этими словами Мирта выскользнула наружу.***
На следующий день Серый Страж отправилась в Денерим. Зевран удивился, когда она решила взять с собой лишь его да своего пса, Кромсая. Он видел, отправляясь за ней по главному тракту, неодобрительные взгляды Лелианны и Винн. Алистер опустил голову и неловко отвернулся. Лишь Морриган со Стэном спокойно восприняли решение своего предводителя — ничего необычного не было в том, что Мирта отправилась на разведку налегке, с тем, кто умеет прятаться и нападать незаметно, исподтишка. Эти двое мало значения придавали личным драмам командира. В этом Зевран видел знак их глубокой преданности. Мирта молчала. Она бежала впереди, то низко пригибаясь к земле, то подавая знак, что путь безопасен и можно идти дальше. Ворон шёл следом, но не знал, как начать разговор. Напоминать ей о прошлой ночи было бы глупым, тем более он видел неловкость, но не враждебность, появившуюся между Серыми Стражами за прошедший день. А беззаботно болтать казалось сейчас совершенно неуместным — Зевран не хотел, чтобы Мирта думала, будто она для него ничего не значит. С удивлением он понял, что это не так. Чувства, которые убийца испытывал к долийке напоминали ему о Ринне. Неужели он влюбился? Это было так похоже на правду, что никак не удавалось найти другое объяснение. Когда на землю спустились сумерки, Мирта решила сделать привал. Они сошли с тракта и расположились на небольшой поляне, окружённой густым кустарником. И, как обычно, эльфийка не побоялась развести костёр. Она сидела на голой земле и смотрела, как в огне догорают кости их сегодняшнего ужина. Да, кролик получился отменный. Зевран глубоко вздохнул — это был его шанс поговорить с Миртой. Он подошёл и сел рядом с ней. Земля была холодная — шёл второй месяц осени. — Нам стоит погасить огонь. Порождения тьмы увидят нас даже издалека, — заметил Ворон. Эльфийка усмехнулась: — Ты боишься немного подраться, Зев? Не беспокойся. Как Серый Страж я гарантирую, что в округе нет ни одного порождения тьмы на две-три лиги. — Вы чувствуете их на таком большом расстоянии? — Зевран мало знал о Серых Стражах, однако подобное казалось невозможным. — Алистер не может. Скверна в нём не так сильна, как во мне. Я была заражена ещё до того, как стала Серым Стражем, — эльфийка нахмурилась. — Но ведь это значит, что ты очень сильна! — восхитился Зев. — Не только. Это также значит, что я намного раньше умру. Эльф сглотнул. Она говорила это спокойно. Устало и немного грустно. Казалось, будущее совсем не волновало Мирту. Зевран не знал её такой — лишённой страха смерти. Теперь он куда больше понимал, почему Алистер позволил ей вести отряд. Храмовник жил миром вокруг, своими чувствами и желаниями. Долийка же не видела в своём существовании ничего, кроме долга. Она готова была вдохновлять людей, бросаться за ними в пекло и защищать мир от Мора любой ценой. Винн, Лелиана, Мориган и Стен, даже Богдан и Селдан, гномы-торговцы, шли за следопыткой, потому что она точно знала путь, который приведёт их к победе. Мирта была удивительным лидером. Однако, Ворон хотел бы показать ей другую сторону жизни… Костёр почти потух. В воздухе снова повисла гнетущая, неловкая тишина. Уже не впервые Зевран замечал, как слова эльфийки заставляли его замолчать и задуматься над смыслом жизни. Ранее, подобные вещи не волновали убийцу. Неожиданно, Мирта хлопнула себя по лбу и рассмеялась: — Да что это я! Совсем забыла. У меня для тебя сюрприз! Ворон вздрогнул и в притворном недоверии покосился на долийку: — Ты таки решила меня убить? Или ты вырезала цветочки у меня на броне прошлой ночью? Я знаю, ты согласна выслушать мою поэму в твою честь в пятьдесят глав?! — от неожиданной смены темы разговора, и словно взорвавшейся от громкого голоса Митры мрачной атмосферы, Зеврану в голову не пришло ничего кроме шуток. Долийка улыбнулась и покачала головой: — Я и не знала, что настолько впечатлила тебя вчера. Но нет. Никогда нет! Я никогда не стану это слушать — хватит с меня Лелианы! — она порылась в своей дорожной сумке и выудила оттуда какой-то свёрток, — В общем, вот! Зевран аккуратно принял свёрток и развернул ткань. Это были перчатки. Тонкая кожа галлы, покрытая узорной вышивкой орнаментов и знаков. Такие носили долийские охотники. Такие носила мать Зеврана когда-то. Эльф взглянул на Мирту — девушка улыбалась, оперившись на локти и вытянув ноги к огню. Ворон рассказывал ей о своей жизни в Антиве. Как его мать умерла, и от неё остались лишь перчатки, а когда маленького Зева продали в бордель, их забрали. — Ты же знаешь… — неуверенно начал он, но эльфийка приложила палец к его губам. Ворон заворожёно наблюдал, как сверкали в темноте изумрудные глаза, оказавшиеся в мгновение ока около его лица. — Такие были у твоей матери. Ванторн, мастер клана из Брисилиана, дал мне их, — тихо проговорила Мирта, — Ты говорил, что она была охотником. Мы все носим эти перчатки — они немного разные. Для младшего охотника, — эльфийка провела пальцем по щеке убийцы, — узор из цветов эльфийского корня. Для обычных, — она наклонилась к уху товарища и нежно поцеловала, — так называемая Милость Андрасте, цветок аисельтер. А для старшего, — Мирта отстранилась и поднесла на свет свою руку. Перчатка из кожи галлы была словно вся изрезана странными кольями, переплетёнными лианой, — клыки Фен» Харела, Ужасного Волка. — Это всё что-то значит? — голос не слушался Зеврана. Мысли путались от близости Серого Стража. Нет, с Ринной было не так. Он не терял самообладания только от лёгкого прикосновения её губ. Дыхание его не сбивалось, а сердце не грозилось выпрыгнуть из груди. Мирта ответила очень тихо: — Да. Если бы ты был охотником, мы могли бы… Остаться вместе по законам эльфов. Зевран отложил перчатки в сторону и притянул девушку к себе: — Спасибо. Никто никогда не делал мне подарков. Серый Страж усмехнулась: — Значит, пора начинать. И это ещё не всё, что ты получишь от меня сегодня ночью!***
Денерим горел. Порождения тьмы ворвались город, сметая всё на своём пути. Зевран не помнил, чтобы ему когда-либо приходилось сражаться с таким полчищем врагов. Раньше, были стычки, были убийства. Но кровь не лилась потоком с его меча. Многое изменилось теперь — эльф уже не был одним из Воронов. Он убил своих братьев, ушёл из гильдии. Он вставал на сторону закона, освобождал рабов, дрался со стражниками тейрна Логейна на Собрании Земель. Наверное, прежнему Зеврану Араннаю было бы страшно. Тогда и сейчас. Но рядом была она. Каждый шаг в новую, неизвестную жизнь, в пропасть великой битвы, Мирта Махариэль из долийцев сопровождала его. Сейчас они стояли у ворот. Дальше Серые Стражи шли одни. Бывший Ворон знал, на сей раз его возлюбленная не возьмёт его с собой. Она отдавала последние приказы, когда Зевран подошёл к ней и просто взял за руку. Мирта обернулась. — Наверное, сейчас не самое подходящее время… — неуверенно начал убийца. — А, по-моему, более чем, — на покрытом сажей и кровью лице эльфийки появилась её особая, немного грустная улыбка. Зевран вспоминал все те ночи, что они провели вместе. Золотая серёжка, его подарок и знак его любви, блестела в свете пожарища в ухе долийской следопытки. — Я не умею прощаться. И не хочу. Ты ведь победишь, как всегда? — он говорил с надеждой. Мирта обняла его за шею и поцеловала. На какое-то мгновение эльфу показалось, что губы девушки были солёными не только от крови. Но это не могли быть слёзы. Ведь она уходила за победой, а не за смертью. Так? — Я тоже не умею. Спасибо. За то, что показал мне давно забытую сторону этой жизни. Любовь. Я люблю тебя, Зев, — Серый Страж опустила руки, и улыбка на её лице перестала быть грустной или хищной. Она была счастливой. — И я люблю тебя, Мирта. А потом она ушла.***
Солнце скрылось за горизонтом. Корабль уже плыл по волнам. Здесь, на скалистом выступе, стоял памятник Героине Ферелдена, долийке Мирте из Серых Стражей. Под великолепной статуей из камня, который специально добыли подле древних эльфийских руин, покоилась и сама эльфийка. Зевран посмотрел в лицо статуе — не было ни изумрудов глаз, ни алого пламени волос. Как мог бы этот бесчувственный монумент передать то, кем была его Мирта? Эльф положил на могилу долийские перчатки с узором из цветов и знаков, ведь он никогда не станет охотником, кусочек дерева, оставшийся от великолепного лука Героини, и шкуру волка, которую уже никогда не поднесёт в знак обручения своей возлюбленной следопытке по древней традиции её народа. Все, что было у него для неё… И память, которая вечно будет терзать тёмную душу убийцы. На следующем корабле Зевран Араннай уплывал в Антиву.