Дети сексу помеха.

– Итак, друзья, – своим громким голосом перебивая всех остальных, хозяин дома подымается с места сам и подымает на вытянутой руке бокал с вином. Шикарный белоснежный фрак с ярко выделенной алой розой в кармане, обворожительная улыбка и уложенные волосы приковывают к себе внимание остальных гостей, даже Брагинского, – да-да, у меня тост! – заканчивает свою гениальную фразу Альфред. – Ладно, валяй, – тихо бросил в его сторону Гилберт, у которого наглый америкашка прям-таки с языка украл идею с тостом. – Итак, давайте выпьем.. – Америка зачем-то делает паузу, словно сейчас будет барабанная дробь перед волнующим продолжением речи, – за меня, – подмигнув, закончил тот и залпом осушил бокал. – Вот же хамло, – слышится из толпы не так уж и удивленных заявлением Америки стран. Каждый из присутствующих, конечно же, успел привыкнуть к повадкам других. Например, Кику перестал считать Геракла странным, а Франциск и Артур вообще начали встречаться, последовав яркому примеру Гилберта и Родериха, что сейчас обсуждали между собой новую прическу Наташи: девушка состригла свои длинные волосы и, естественно, назвала это жертвой во имя любимого брата. Да уж, Белоруссия так и не смогла задобрить к себе Россию, как бы не старалась. Хотя, разве такое называется «задобрить»? Скорее носильное подчинение, чего сам Брагинский не хотел, ему, видите ли, еще погулять хочется, а если и жениться, то уж точно не на Арловской – не его типаж. Если честно, это был первый Новый год, который большая компания решила провести вместе. Для места проведения праздника выбрали шикарный дом Альфреда в Вашингтоне. Конечно же, по такому поводу все страны нарядились кто, во что горазд, и кому что позволял кошелек: Хонда одел кимоно, расшитое белыми шелковыми узорами по синей ткани. Ваня одел свой парадный мундир и такой же заставил напялить Райвиса, что сейчас сидел в компании своих Прибалтийских стран-товарищей. Но красивее всех, как и всегда, был Франция: дорогой черный фрак, выбритый подбородок и собранные в хвост светлые волосы, жаль только, что Англия не оценил этого наряда. Сегодня он вообще хоть раз со дня их близкого общения хотел, чтобы Франция не трогал его, потому что то, что трогает Бонфуа, автоматически превращается в сексуальное домогательство. – Я знаю, ты до сих пор его любишь, – пыхтел Франция, хотя Англия за весь вечер так и не взглянул на своего бывшего (прим. Автора: имя инкогнито х) ). – Не начинай, – Кёрклэнд старался вести себя прилично и сдерживался вот уже час, чтобы не огреть любимого жабоеда чем-нибудь по башке, – ты раздуваешь скандал из ничего. Давай хотя бы сегодня не будем ругаться? – Да кто ругается?! Я ругаюсь?! – истерические нотки появлялись в бархатистом голосе Франциска. Это ж что ж получается: он тут ревнует, показывает свою любовь, а этому бровастому хоть бы хны. – Ты ругаешься, – кивнул Артур в подтверждение сказанного ловеласом, – я же ничего не говорю, что ты тут с половиной гостей переспал, правильно? Пра-авильно. Вот и ты закрой свой рот и не устраивай шоу. – Ты.. ты меня не ценишь, с моим мнением не считаешься, – убавив громкость, начал шепотом пыхтеть и гневаться Бонфуа, пристально сверля взглядом острый профиль англичанина. – Рот закрой, – терпение Артура оказалось далеко не железным и дало трещину уже на второй минуте скандала. С лязгом положив вилку в тарелку, он повернул лицо к лицу любовника, встречаясь с его свирепыми глазами своими. – И не подумаю, – сквозь зубы прошипел Бонфуа. Его взгляд смягчился, ведь любовь к бровастому лисенку была куда сильнее. И вот он уже подается вперед, обжигая горячим дыханием тонкие губы Кёрклэнда. Эта борьба, страсть, война – вот что разжигает настоящий огонь внутри, заставляя кровь вскипать до состояния тягучей магмы, что тянется по венам и артериям, бьёт в мозг мощным потоком. – А-а че эт мы не пьем за мое здоровье, собс-сна? Надо бы выпить, да, Французишка? – на пути к заветному примирительному поцелую встал один наглый и очень пьяный немец. Гилберт был настолько поддат, что с ним уже никто из ближайших соседей пить не хотел: ни дорогой Родерих, ни младший братишка, ни заводная Элизабет, оставался лишь Бонфуа. Не скажу, чтобы они хорошо ладили за последние два года, но нетрезвый Пруссия решил-таки простить приятелю все, лишь бы тот выпил за его и так шаткое здоровье. – Боже, – безнадежно цокнув языком, Эдельштайн отвернул лицо, чтобы не видеть, как его бойфренд по пьяни вешается на шею Франции. – Эй-эй, Гилберт, полегче, – убирая тяжелую тушку с себя, Франциск не удержался и засмеялся, а ошарашенный Англия смотрел на это со стороны глазами с пятак и открытым ртом. Так близко было сладостное ощущение языка любовника внутри своего рта и тут, на тебе, явилось, не запылилось ЭТО. Альбинос всегда вызывал у джентльмена не самые приятные ассоциации, но он таки терпел. Терпел лишь потому, что Гилберт частенько приходил в гости к Франции и спасал лисью шкуру от жесткой анальной кары, но не сейчас. – Франциск, – тихо позвал блондина Англия, но ответа не последовало. – Друзья! Друзья! Друзья! У меня снова тост! – подскочил с места Америка, вызывая очередную волну шума и гама по поводу своего поведения, – давайте выпьем за то, чтобы в новом 2013-ом году у меня все было хорошо? – Ошибаешься, Америка, сейчас мы будем пить за меня, – возразил Россия. – Да решайте уже быстрее, я пить хочу! – заплетаясь в словах, стукнул кулаком по столу пьяный Дания. – Наливать? – Не-не, я за рулем, – Тино вежливо отказался от предложения Польши, поправив новогодний колпачок и кивнув в сторону окна. На улице его ждали северные олени, запряженные в упряжку и покорно ждущие хозяина. – Франциск, мать твою! – не унимался Артур, тряся парня за плечо, чтобы тот обратил на него внимания. – «Северный король», я с тобой, – вскоре Пруссия все-таки перебросился с Франции на Данию, пытаясь дотянуться до противоположного конца стола, где и сидел собутыльник. Эх, пьяному море по колено, вот и альбинос решил, что в достижение его цели несколько блюд с салатами и дорогие наряды гостей – лишь малая жертва во имя его великолепия и крутизны. – Ты меня, вообще, слышал?! – сразу накинулся на Франциска Арчи, ладонью повернув его лицо к себе. – Кстати, как там Питер? – Кёрклэнд выпал в осадок от вопроса любовника. – С-с чего это вдруг ты о нем забеспокоился? – выйдя из секундного оцепенения, запнулся англичанин. – Ну-у, – играя бровями, Франция притянул парня поближе к себе, шепча что-то на ухо. Что именно – известно только им двоим, но во время секретного сообщения Англия почувствовал на своем колене теплую ладонь, что нетерпеливо сжимала ткань брюк, иногда переходя на бедро и плавно водя по нему, гладя. Все это было настолько опытно проделано, а главное – незаметно другим, что Артур соблазнительно прикусил свою нижнюю губу в знак согласия. Вскоре оба вышли из-за стола, в праздничной суматохе скрываясь за дверью.