Жёлтый сад. Если ты существуешь.

*(Saxifradga)… Привязанность

       Ночь выдалась тяжёлой, а день протек во сне, потому что Татьяна проспала целый день из-за пережитого стресса. Софья просыпалась несколько раз, но опять же в бреду - временный переезд и рана на ноге отрицательно отразились на её физическом состоянии: горело всё тело и это продолжалось где-то два дня. На третий день стало немного лучше, что гостья сумела проснуться окончательно, но также без движений она лежала на кровати, прикрытая мокрым из-за пота одеялом и ничего не говорила, не подавала признаков того, что она в сознании. Приходилось несколько раз подходить к этому странному существу и смотреть ему в глаза, будто глаза могли сказать больше, чем говорило молчание.        По жизни общительная, бойкая, активная, Таня не находила себе места, не имея возможности уйти из дома, а дома не могла находиться, потому что безмолвие и тишина действовали на неё угнетающе. Она, правда, пыталась разговорить свою, так сказать, новую подругу, но та ничего не говорила или не хотела... Это оставалось неясным. В конце недели кареглазой всё же удалось уговорить встать Дикую и отвезти вновь в ванную, где объяснила, как и чем пользоваться, чтобы лишний раз её не пугать и не смущаться самой. Хотя искушение было мучительно сладким. Это искушение можно было сравнить с тем, будто перед Татьяной находилось великолепное блюдо с изумительным запахом, которое в силу голода и в силу притягательности ингредиентов манило к себе. Настойчиво девушка отворачивалась от него, приплетая разного рода оправдания и в который раз спрашивая себя, почему так скоро незнакомка заворожила её? Неожиданно и опьяняюще.        Впервые Софья заплакала, когда вышла из ванной в распахнутом халате и упала на колени, обреченно опустив голову на свою грудь. Она не заплакала даже, а зарыдала, потому что это было мокро, громко и так похоже на крик души. В квартире не было ни одного лекарства. Пришлось сорваться с места и побежать в ближайшую аптеку.        София осталась в доме одна. Прекратив плакать, она распахнула влажные глаза и осмотрелась по сторонам. От истерики не осталось и следа. Быстро поднявшись с пола, она переместилась в прихожую, где спохватилась и что-то вспомнила. «Мой нож» - звучало в её голове и отдавалось болью по венам. Цепкие руки уже лежали на стене и что-то искали. Передвигаясь интуитивно в сторону кухни, девушка обнаружила на столе несколько ножей, и больший из них схватила в свои дрожащие и бледные руки. Запахнув его в халат, она выбежала из квартиры с чуть согнутыми коленами и стала бесшумно, как научилась тому в своём диком существовании, спускаться по лестницы. Мокрые волосы неприятно морозили её тело, а на улице ветер добавил ещё неприятные ощущения. Солнце упало ей на голову, как обычно падает с крыши снег прямо на асфальт - это было ожидаемо и одновременно неожиданно. Сердце не забилось сильней.        Однако оно чуть не разорвало грудь, когда перед Софьей вдруг возникла Таня.        - Ты куда собралась?? - с некоторым ужасом выкрикнула кареглазая, хватая Дикую за плечо.        - Я… не… Пусти, - растерянно промямлила та и хотела вырваться, но не получилось. Не получилось не потому, что Татьяна оказалась сильней, а потому, что внутренне чувствовала, как не хотела убегать. – Отпусти, - умоляюще пролепетала она.        - Нет.        Они зашли в подъезд и неуверенными, хотя торопливыми шагами дошли до квартиры. В прихожей Софи тут же упала на свои колени и опустила голову к полу, показывая свою непокорность.        - Ты не уйдешь отсюда, пока я не узнаю, кто ты такая.        Подняв девушку на ноги, Таня повела её на кухню и усадила перед собой так, чтобы та, если что, не могла убежать. Эту особу нужно было удержать на месте хотя бы минут на пятнадцать, а потом - будь как будет.        Внимательные шоколадные вишенки уставились на безэмоциональное холодное лицо.        - Я просто хочу поговорить с тобой немного. А потом я дам тебе право выбрать: уходить или остаться.        - Ты зла…я, - с шипением выпалила Софи, пытаясь спрятать свои потемневшие глаза под волосами.        - А ты жестокая. - Таня схватила собеседницу за воротник халата, распахнула его силком и вынула оттуда нож, который положила на стол. - А ещё и воровка.        - Воровка - это кто...        - Послушай, - резко пролетело по уху. - Послушай, ты. - Татьяна взяла грубо девушку за подбородок и посмотрела прямо ей в глаза. - Послушай, я спасла тебе жизнь, и ты просто обязана, если не вежливо, то хотя бы спокойно ответить мне на несколько вопросов. Я встретила тебя в лесу, и ты была одета в какие-то тряпки. Откуда ты родом? Есть у тебя родственники?        Софья дернула лицом и отстранилась, опустив голову. Она что-то начала мыслить про себя, но безмолвие, гнетущее на неё, заставило её хрипло выпалить:        - Нет никого. Я одна.        Татьяна выжидающе, молча просто смотрела на гостью и о чем-то думала. Та продолжила говорить:        - Я ниоткуда. Я не помню, кто меня родил. Помню, что всю свою жизнь я провела в лесах, переходила из одного в другой, строила себе жилища, чтобы зимой не замерзать от холода. Одежду тоже шила сама. Я научилась выживать. Или не училась… Не знаю. Какой я себя помню ещё тогда, в детстве, я уже вела себя как зверь. Единственное, что удерживало во мне человека - это книги.        - Я не знаю, откуда взялись эти книги, - продолжала говорить она. - Их было много. Всегда. Я их находила где-нибудь на обочине дороги и всегда читала.        - Как же ты научилась читать? - вдруг опешил слушатель.        - Не спрашивай… Я не знаю. Я знаю свою физиологию, но не знаю свои корни и откуда всё взялось.        - Ты очень начитана.        - Это всё из-за книг. Они меня этому научили.        - А пунктуальность…        - У меня есть свойство уважать, прежде всего, саму себя.        Они разговорились о том-то, о том-то и о том. Это был очень долгий, иногда бурный, иногда тихий и откровенный разговор о жизни Софи. Подробно она могла рассказать только том, что творилось у неё на душе и как она спасала себя, как выживала в подобных условиях. Незаметно для себя столь дикая особа вдруг стала более приближена к человечности. Она даже сама заметила, как очень многое, что творилось с ней когда-то, рассказала совершенно незнакомому человеку и от этого получила большое наслаждение. Она будто выпустила огромный камень со своего сердца и теперь могла более-менее спокойно дышать.        - Мне… так… Странно разговаривать с человеком. Это так щекотно и так приятно, на самом деле, - после некоторой минуты молчания произнесла Софья.        Таня тепло улыбнулась и почему-то неосознанно положила свою ладонь на её руку.        - Я рада, что ты смогла открыться мне.        Мысли спутались в какую-то забавную нелепицу, и Дикая улыбнулась в ответ. Это было так мило. Две девушки, сидящие друг против друга и держащиеся за руки. Их улыбающиеся лица, горящие от счастья глаза. А счастье от того, что они познакомились.        Тепло… Человеческое тепло ощущала незнакомая девушка. Но разве можно было теперь её называть незнакомой? Вот она, сидела перед глазами Татьяны, вся такая странная, беззащитная и при этом уверенная, сильная, красивая… Было видно, что то, что она испытывает сейчас – она испытывает впервые. Мощно и феерически. Однако Софья смотрела на Таню так пристально и завороженно, что она сама захлёбывалась от того, как красива была эта девушка. Волосы, одежда, даже самоуверенный взгляд карих глаз был просто прелестным, и всё настолько сочеталось, что этому оставалось только восторгаться.        - А теперь… - неожиданно переменилась в лице Татьяна. – Теперь ты можешь уходить.        Она демонстративно поднялась со стула и дала жестом понять, что не держит теперь эту девушку здесь.        - Уходи, – серьёзным тоном повторила она. От прежней веселой Тани не осталось и следа.        Софья задрожала. Она испугалась, и что-то непонятное начало твориться в её мыслях. Глаза покраснели от выступивших слёз, а руки неуверенно сжали халат на её теле. Так происходило тогда, когда после раскрытия души начинали топтаться в самой её глубине и когда не было подозрения, что это может быть очень больно. Что это… может быть так болезненно для разбивающегося сердца.        - Ты выгоняешь меня?        Тяжелые веки упали на глаза. Увидев это, кареглазая спохватилась и поняла, что совершила оплошность и затараторила в оправдание:        - Нет же, дурашка! Я даю тебе право выбора. Только что ты убегала и не хотела оставаться здесь, но у меня нет полномочий удерживать тебя силой в моей квартире. Ты можешь уйти, а можешь остаться. Если останешься, ты осчастливишь меня.        И это оказалось правдой, потому что Софи призналась, что захотела остаться здесь ещё изначально, просто боялась сказать об этом. Просто рвалась куда-то, рвалась убежать, как делала это всегда – всю жизнь. Разве не было странностью, что она решила обрести свой дом? Наверное, было. Отрезанные от мира вряд ли могут приклеиться обратно. Однако надежда была единственным, что вообще спасало в этом мире.        И любовь.