***
Себастьян позволяет ему сохранить новое имя, раз уж всё в этом человеке — полная противоположность Джиму, которого он знает. Джим — несокрушимый и властный, тёмный и злой. Он — могущественная сила, заключённая в небольшую оболочку, а Ричард — милый, наивный, любопытный и совершенно зависящий от Себастьяна. Он знает всё, но вместе с тем, не знает ничего. Множество знаний и умений, но нет самого главного. Он может самостоятельно одеться и завязать шнурки, а также справиться с основными жизненными потребностями. Он с лёгкостью обращается с ноутбуком Себастьяна и может заварить себе чашку чая, если его не прерывать. Половина всего, что он помнит — мышечная память, и он теряет способность что-либо делать, как только пытается задуматься над процессом этого действия. Другая половина — это случайные, почти бесполезные вещи, которые цепляются за его сознание, словно паутина, и не отпускают. Однажды ночью, когда Себастьян выходит из душа, его накрывает удушающая волна паники, потому что он не может найти Ричарда, которого оставил на диване, где тот смотрел старые эпизоды QI*. Он хватает пальто и выбегает на улицу, где сразу видит его, глядящего на небо. — Андромеда, — говорит Ричард и указывает на группу звёзд. — И Кассиопея. Цефей и Лебедь. Его палец слегка перемещается, указывая на каждое созвездие, которое он называет, но Себастьян не видит их. Моран вообще их не различает. Он молча стоит рядом с Ричардом, пока тот показывает ему всё больше и больше созвездий. Среди них есть те, о которых Себастьян даже не слышал, а Ричард произносит их названия с удивительной лёгкостью. Когда он, наконец, замолкает и опускает руку, Себастьян спрашивает его: — Откуда ты знаешь? Тот качает головой и тихо фыркает. Затем говорит тем самым потерянным тоном, который раздражает Себастьяна до чертиков. — Понятия не имею. Они у меня в голове. Я не могу заставить их исчезнуть. Он и раньше видел, как Джим смотрел на звёзды тогда, во время их ночных вылазок, и часто думал, будто тот что-то искал. Себастьян бы в жизни не догадался, что Джим может знать названия созвездий. Он берёт Ричарда за руку и мягко тянет его обратно в квартиру. Себастьян проверяет и многое другое из «прошлой жизни» Ричарда. Тот всё ещё может считать в уме большие числа, и они с Себастьяном несколько минут дурачатся с калькулятором; он по-прежнему умеет взламывать замки, если дать ему в руки инструменты. Но при этом, он не помнит, как правильно завязывать галстук, и его пальцы не могут снять блокировку с телефона. Бывают дни, когда Себастьян напоминает Ричарду, что тот должен одеться и, спустя час, находит его сидящим на полу в его комнате в расстёгнутых джинсах и рубашке, пока он всё ещё пытается продеть хотя бы одну пуговицу в петлю. Себастьян жалеет его и сам одевает, а Ричард прижимается к его плечу, борясь со слезами, и с досадой повторяет по кругу: «Я не могу этого сделать. Это легко, но у меня не выходит. Я не могу сделать это, не могу. Почему я не могу, Себастьян?». И это разбивает ему сердце. Джим полностью исчез, но всё же, его острый, как бритва ум всё ещё существует в ловушке под гнетом повреждений и не может полноценно функционировать. Хуже всего то, что Ричард знает, насколько он умен и понимает, что без труда должен выполнять те или иные действия. Себастьяну кажется, что было бы намного легче, если бы Ричард думал, будто всегда был таким, и теперь ему просто нужно снова вернуться к прежнему.***
Самыми тяжёлыми были дни, когда Ричарда полностью «заклинивало». Его челюсть отвисала, глаза стекленели и смотрели куда-то в небытие. Себастьян не знал, в какой момент это может случиться и как долго будет проходить. Тогда он просто старался помочь чем мог и обеспечить Ричарда максимальным комфортом. Он бережно усаживал безвольное тело на ближайший стул, спокойно разговаривал с ним, повторяя его имя и сохраняя физический контакт, становясь своеобразным якорем, за который тот мог бы уцепиться и вернуться обратно в реальный мир. Такое «отсутствие» обычно длилось от трёх до двадцати минут, но пару раз затянулось почти на час. Когда Ричард «возвращался», то будто просыпался: его тело содрогалось, и он часто моргал, глядя на Себастьяна, а потом улыбался ему, и эта улыбка выглядела абсолютно чужеродно на жестоком лице Джима Мориарти. — Что случилось? — спрашивал он каждый раз, и Себастьян снова объяснял. Ричард никогда не мог вспомнить, что с ним происходило в те моменты. Он объяснял, будто всё было молниеносно — моргнул и исчез, потом моргнул — и снова появился. В конце концов, Себастьян запретил ему пользоваться некоторыми вещами без его присмотра, потому что однажды Ричард пытался приготовить ему завтрак и едва не спалил квартиру. Страшно видеть его таким: потерянным и смущённым. Детская невинность в теле взрослого. Он двигается и действует как взрослый, может нормально поговорить с Себастьяном о том, как прошел день, рассказать о прочитанной книге или просмотренном кино, пожаловаться на вконец обнаглевшего соседского кота, который устроился на подоконнике на кухне и воет. (Ричард упоминает, что ему хотелось бы взять ружьё и пристрелить тварь, и, на долю секунды, Себастьян снова видит Джима). Тогда он меньше похож на ребенка и больше — на странника, потерявшегося в мире, который не может вспомнить или понять.***
Ричард быстро осознаёт, что присутствие Себастьяна — это гарантия защиты. Он не выходит один из квартиры с того момента, когда однажды попытался сам сходить в магазин, но по дороге на него напали. Мужчина ударил его ножом и проткнул бы ему шею, если бы Себастьян чудесным образом не появился и не спас его. Он знает, что раньше был кем-то важным, но Себастьян ничего ему не рассказывает, просто говорит, что позаботится о его безопасности. И не только физической. Ричард знает, что Себастьян рядом, когда он теряется в своей собственной голове или когда не может вспомнить, как застегиваются пуговицы. И Себастьян не должен был сильно удивиться, когда, однажды проснувшись, обнаружил на противоположной стороне кровати Ричарда, свернувшегося в комочек и крепко спящего. Себастьяну нужно бы разбудить его и заставить вернуться в свою комнату, но он как-то слышал крики из комнаты Ричарда и видел у него тёмные мешки под глазами наутро. Поэтому обречённо вздыхает и позволяет остаться. Ни один из них ничего не говорит об этом, и Ричард продолжает приходить к нему после каждого кошмара. В конце концов, не говоря ни слова, он просто принимается спать в постели Себастьяна, полностью игнорируя собственную кровать. Себастьян знает, что должен положить этому конец и заставить его вернуться в свою комнату, но часть него любит просыпаться утром с Ричардом, прижимающимся к его спине, тёплым, как маленькое солнце, и эта часть затыкает большинство аргументов. И Ричард остается. Это не является проблемой, пока он не просыпается от взгляда Ричарда, который, видимо, наблюдал, как он спит. — Что ты хочешь? — хрипло спрашивает Себастьян, недовольный, что тот его разбудил. —Ты любил меня? Он тут же окончательно просыпается и широко распахивает глаза. — Что? — Раньше. До… травмы. Ты любил меня? Он долго смотрит на Ричарда, вглядываясь в его лицо. Паранойя нашептывает ему, что Джим вернулся и играет с ним. — Почему ты так думаешь? Ричард плотнее укутывается в одеяло и опускает глаза. Он не может выдержать взгляд Себастьяна. — Ты спас меня. Когда я был в больнице. Медсестра сказала, что у меня нет семьи или «аварийного контакта». Мне сообщили, что я буду вынужден остаться в больнице, потому что меня просто некуда выписать. А потом появился ты и забрал из этого ужасного места. Я бы умер там, Себастьян. В одиночестве и страхе, как и все остальные, кто попал туда, — он чуть поднимает подбородок, пытаясь заставить себя встретиться взглядом с Себастьяном. — Ты всегда спасаешь меня. От людей, от тьмы в моей голове, от глупостей, которые я творю, потому что ничего не соображаю. Он мрачно хмурится: неудовлетворённость собственной беспомощностью ясно отображается на его лице. — Я был твоим телохранителем. Моя работа — защищать тебя. — Тебе больше никто не платит. И твоё выражение лица, когда ты… — Что?! — недовольно рявкает Себастьян. — Иногда, когда смотришь на меня. Смотришь так, будто скучаешь по мне, хотя я здесь, рядом. Ты скучаешь по тому, кем я был, не так ли? Я просто хочу знать... любил ли ты меня? Себастьян садится и отбрасывает одеяло. — Я привыкну. Потому что ты — больше не он. Он резко встаёт с кровати и выбегает из комнаты, оставляя Ричарда лежать, съёжившись на постели. Одинокого и покинутого.