***
Как бы оба ни притворялись, будто всё в порядке, Ричард постоянно оказывается в ситуациях, когда ничего не помнит о своих действиях. Один из таких случаев происходит в отсутствие Себастьяна, и после этого он начинает бояться оставлять Ричарда одного. Он вернулся домой и обнаружил почти разрушенную ванную. Зеркало разбито, и Ричард неуклюже пытается подобрать осколки окровавленными пальцами, держа в руках пинцет. Себастьян указывает на зеркало. — Ты... Ричард качает головой и опускает глаза на свою раненую руку. Себастьян перехватывает её, чтобы аккуратно вытащить остатки стёкол и молча перевязывает. Он не выпускает Ричарда из виду весь день и крепко прижимает к его груди, пока тот шмыгает носом и бесконечно спрашивает, что же снова не так у него с головой. Но самый страшный инцидент происходит, когда Себастьян на работе. Его мобильный жужжит и, сняв трубку, он слышит истеричные рыдания Ричарда. Тот непонятно почему оказался на крыше госпиталя Св. Варфоломея и чуть не упал, когда пришёл в себя. Он растерян, напуган и молит Себастьяна забрать его. Себастьян бросает цель и с максимально быстро мчится через весь город пешком, потому что нет времени ждать такси. В спешке он едва не оказывается сбитым несколькими машинами, когда бежит прямо по дорогам. Он находит Ричарда лежащим на крыше в позе эмбриона, почти там же, где выстрелил в себя Джим, судя по тёмным пятнам крови на полу. Он обнимает Ричарда, слегка укачивая, и успокаивающе шепчет ему ласковые слова, пытаясь унять истерику. После этого Себастьян перестаёт ходить на работу.***
Присутствие Себастьяна, кажется, благотворно сказывается на Ричарде, потому что такие «затемнения» больше не повторяются. Но он не знает, хорошо это или нет. Он не может сторожить Ричарда каждую минуту всю оставшуюся жизнь, как бы ему этого не хотелось. Он смотрит в окно, размышляя над этой проблемой, пока Ричард возится где-то в квартире, предположительно, разрабатывая новейшую ловушку для соседского котика, хотя и знает, что Себастьян снова разберет её прежде, чем та поймает свою жертву. Он неспешно пьёт чай и разглядывает людей, идущих по улице: они довольны течением своих скучных жизней. В отражении стекла он смутно замечает очертания фигуры Ричарда, крадущегося к нему, и усмехается про себя, гадая, что за новые игрища тот снова придумал. Тот обзавёлся привычкой нападать на Себастьяна в течение дня, чтобы трахнуться на ближайшей поверхности. Только вот он совсем не ожидает прикосновения пистолета: холодный металл дула вжимается в шею, и голос за спиной практически мурлычет: — На колени. Этот голос слишком низкий и гладкий для его Ричарда. Он резко поворачивает голову, пытаясь заглянуть через плечо. — Джим. Пистолет сильнее давит на затылок, и Джим рычит: — Встал на свои грёбаные колени, Моран! Он роняет из рук чашку и опускается на пол. Годы дрессировки подсказывают, что упоминание его фамилии означает безусловное и немедленное выполнения приказа Джима, если ему не хочется страдать. Тут же в его волосах оказываются пальцы, которые больно впиваются и резко дёргают его голову назад. Пистолет перемещается и теперь прижимается к нижней части подбородка. Губы Джима замирают у его уха, и теплое дыхание скользит по щеке, когда тот рявкает: — Что за хуйню ты, по-твоему, творишь? — Я ничего не делаю, сэр, — отвечает Себастьян, словно не понимает, о чём его спрашивает Джим. С момента травмы прошло примерно два с половиной года, и тот мог говорить о чем угодно, произошедшем до или после неё. — Если ты когда-нибудь, — начинает он и сильнее вдавливает пистолет в подбородок Себастьяна, крепче сжимая пальцы в волосах, — снова посмеешь прикоснуться ко мне своими отвратительными ручонками, я отрежу тебе все пальцы и заставлю их сожрать — один за другим. Ты меня понял? Себастьян закрывает глаза и кивает. Ричарда сейчас нет, как и всего, что было у него последние несколько месяцев. Пистолет исчезает с подбородка, и рука, держащая его за волосы, резко и болезненно толкает его голову вперед. Лоб ударяется о подоконник, и всё вокруг чернеет.***
Себастьян приходит в себя, ощущая что-то холодное и жгучее на лбу. Он стонет и морщится, раздражённо пытаясь отстраниться. Медленно открывает глаза и видит Джима, который внимательно смотрит на него, держа в руках ватный тампон с каким-то антисептиком. Он вздрагивает от его прикосновений, не желая их. Ему не нужна жалость Джима. — Себ? Себ, что случилось? — это снова голос, к которому он привык: мягкий, чуть более пронзительный и смущённый. Ричард. — Я был в спальне. Вышел, а ты лежишь на полу. Как ты себя чувствуешь? Себастьян поднимает голову, и комната мучительно накреняется. Кажется, будто его мозг свободно болтается внутри черепа. Он снова опускает голову и вздыхает: — Голова болит. Я порядке. Просто... просто споткнулся, наверное, и ударился головой, когда упал. Он не хочет пугать Ричарда больше, чем тот уже напуган. Не тогда, когда он и так боится за них обоих. Он с нетерпением ждал возвращения Джима, но не думал, что это станет абсолютной потерей личности Ричарда. Несколько месяцев назад, он бы не задумываясь выбрал Джима вместо Ричарда, но теперь вдруг понимает, что разрывается между психопатом, которого любил много лет и травмированным человеком, в которого, кажется, успел влюбиться.