Cry Like the Cats

      Фрэнк с тревогой постучался в дверь соседского дома, держа в руках тарелку. Отец отправил его вернуть её и ещё раз извиниться за них обоих сразу после того, как мальчик пообедал остатками лазаньи.       Они ссорились все выходные, так что Фрэнку хотелось просто вернуться домой и встретиться с Ронни лицом к лицу. Больше не было причин сопротивляться: Ронни всего-навсего делал с ним то, что Фрэнк заслуживал.       Донна неспешно приоткрыла дверь и, заметив его, поздоровалась.       — Привет, Фрэнки. Тебе уже лучше? Майки переживал, что ты и до утра не протянешь.       — Я… Я в порядке, — пробормотал мальчик. — Простите за вчерашнее.       — Не извиняйся, тебе ведь нездоровилось. Если бы мне давали доллар за каждый раз, когда мои мальчики блевали прямо за столом, я была бы очень состоятельной женщиной. Не хочешь зайти? Майки сейчас дома.       — Эмм… Папа…       — Я передам ему, что ты тут. Давай, проходи. Майки наверху. — Женщина буквально затащила его в дом, отчего Фрэнк стал нервничать ещё больше. Если его папа что-то запланировал на это время, то теперь его будет ожидать пополнение в списке проблем.       — Ладно, — сдался он.       — Майки! — крикнула Донна. — К нам пришёл Фрэнк. Иди сюда и прояви немного дружелюбия! — Она даже не обратила внимания на то, как мальчик вздрогнул от её воплей. — Я схожу к твоему папе. Тарелку можешь оставить на кухне.       Женщина торопливо вышла наружу и плотно закрыла за собой дверь. Вскоре Фрэнк услышал чей-то медленный топот, и на лестнице показался измученный Майки.       — Как дела? Я вот совсем не выспался… Мы с Джерардом всю ночь играли в «Марио»… Играл когда-нибудь?       — Нет, — вяло ответил Фрэнк.       — Оу, тогда ты просто обязан попробовать! Идём, у Джерарда в комнате есть телевизор, там мы и играем. — Майки провёл его на кухню, где мальчик оставил тарелку, а затем они спустились в подвал. — Джи, к нам снова зашёл Фрэнк! Присмотри за ним, мне нужно в туалет.       Фрэнк едва не задрожал, когда Майки ушёл наверх. Он уставился на спину Джерарда и тяжело сглотнул.       — П-привет, — выдавил из себя мальчик. — П-прости за вчерашнее.       — За что именно? — едко спросил Джерард. — Ты же не виноват, что тупой.       — Я… Я учусь в католической школе, — оправдывался Фрэнк.       — Как я и сказал, — констатировал парень, поворачиваясь на стуле, — ты не виноват, что тупой. Ты хотя бы знаешь, что такое секс? — Уэй приподнял бровь и рассмеялся. Он и сегодня подвёл глаза, отчего Фрэнк снова начал чувствовать себя странно.       — Д-да, — пробормотал он с запинкой. — Просто… как это вообще возможно… между парнями… — Мальчик сам не мог понять, отчего начал краснеть.       — Эмм… Да ты шутишь. Ты же не можешь быть настолько наивным. — Джерард фыркнул от смеха и снова повернулся к столу, чтобы продолжить рисовать. Он был таким классным…       — Однажды в парке какой-то парень хотел купить у меня наркотики, — признался Фрэнк, с каждым словом чувствуя себя всё большим тупицей. — Я даже не понимал, что ему от меня надо, пока мой друг, Джонни Стивенс, не объяснил мне.       — М-да, всё-таки можешь, — со вздохом признал Уэй.       — Он просто повторял: «У тебя же есть эта дрянь? Есть, правда?» Как я должен был догадаться, что он имел в виду?       — Парни занимаются сексом друг с другом… Да точно так же, как и с женщинами, — пробормотал Джерард. — Просто они долбятся в задницу, поскольку у них нет вагин.       — П-погоди, что? — он тяжело сглотнул, чувствуя, как волосы на его загривке встают дыбом.       Джерард развернулся к шокированному Фрэнку и уставился на него. Мальчик не чувствовал бы себя так глупо, если бы не подозревал, что его сейчас стошнит.       — Член в заднице, — повторил Джерард, глядя на него, как на идиота. — Или во рту. Тоже, кстати, вполне неплохо. — Его лицо стало ещё суровей, когда он заметил, что Фрэнк начал дрожать. — Да что, блядь, с тобой не так?       — Я… я не знал, ч-что…       — Погоди, ты же католик? — уточнил парень, сверля его взглядом, от которого он чувствовал себя совсем крошечным.       — Ага…       — В таком случае, разве ты не слышал о том, как ваши священники насилуют мальчиков, прислуживающих в алтаре? — не сводя с мальчика взгляда, продолжил Джерард. Фрэнк отрицательно покачал головой и сильно закусил губу. — Ты в порядке?       — Парни могут… — Фрэнк затрясся и опустился на пол, почувствовав слабость в коленях.       — Эй, в чём дело? — Джерард поднялся со своего места. — Расслабься, я ничего не собирался делать с тобой в ванной. Я ведь тогда сказал, что это мои родители могут так подумать…       — Я… Я знаю, — ответил Фрэнк, дрожа ещё сильнее. Так вот что Ронни делал с ним? Но почему? Они же ходили в одну церковь! Это грех! Он встречался с его мамой, зачем Ронни делать это с ним, если у него была его мама?       — Мелкий? Дерьмо случается с кем угодно, и это не новость. Как с женщинами, так и с мужчинами. В смысле, у извращенцев нет особых предпочтений.       Фрэнк не стал отвечать: он был слишком потрясён даже для того, чтобы притвориться, что с ним всё в порядке.       Ронни его насиловал?       — Эй, что с Фрэнком? — поинтересовался Майки, спустившись по лестнице.       — Сам не знаю, — пробурчал Джерард. — Он начал паниковать, когда я заговорил о насилии над парнями.       — Джерард, ты ненормальный. — Младший Уэй присел рядом с Фрэнком. — Ты в порядке?       — Д-да. — Мальчик провёл пальцами по волосам, стараясь стереть испуганное выражение со своего лица. — В-всё нормально.       — Уж прости, что я назвал ваших священников насильниками, — проворчал Джи.       — Чувак, — шикнул на него Майки, — его родители вроде как убеждённые католики. Не говори такого при нём!       — Чувак, — передразнил его брат, — они в разводе. Видимо, не такие уж и богобоязненные.       — П-папа уже ждёт меня дома, — солгал Фрэнк, живо поднимаясь на ноги. — Мне пора.       Он понимал, что снова выставил себя идиотом, уйдя, даже не попрощавшись и не объяснив, что же его так расстроило.

***

      Настал вечер понедельника. Весь день Фрэнк старался не привлекать к себе лишнего внимания, чтобы никто из учителей не вызвал его и не заставил отвечать.       — Как провёл время у папочки? — полюбопытствовал Ронни, едва мальчик заполз в дом.       — Благодаря тебе — отстойно, — пробормотал он, зная, что его всё равно изобьют… Зная, что его изнасилуют.       — Марш в свою комнату, — прошипел мужчина.       — С какой стати? — возмутился Фрэнк.       Ронни схватил его за волосы и поволок за собой. Мальчик пытался вырваться, но мужчина тащил его с такой лёгкостью, будто не чувствовал никакого сопротивления.       — Ты только дождись, когда твоя мама придёт домой, Фрэнк. То ли ещё будет.       Фрэнк закусил губу и поспешно сменил линию поведения. Если Ронни дожидался его маму с работы, чтобы наказать его, значит, он собирался его выпороть. Но гораздо хуже порки было то, что мама снова рассердится на него, хотя он, как обычно, не делал ничего плохого.       — Что ты собираешься делать? — прошептал мальчик, пятясь к кровати.       — Скоро узнаешь. И, если ты начнёшь сопротивляться, я уйду от твоей мамы этим же вечером. И знаешь, что я ей скажу, а?       Фрэнк покачал головой, сжимаясь от страха.       — Я скажу ей, что мне кажется, что ты недолюбливаешь меня и, несмотря на то, что она замечательная женщина, ты ещё не готов к новому папочке. И что из-за тебя мне некомфортно в этих отношениях, поскольку ты не готов принять в свою жизнь нового мужчину. Потому что ты слишком эгоистичен, чтобы делить её внимание с кем-то другим.       Мальчик расплакался, понимая, что Ронни прав. Не имело значения, с кем встречается его мать — он всегда будет хотеть, чтобы она вернулась к папе.       — А теперь прекрати, блядь, реветь, пока я не дал тебе повода для слёз.       Фрэнк хныкнул и отступил назад.       — Умолкни. Сиди тихо и дай мне поговорить с твоей мамой, когда она вернётся домой. Помни о том, что я тебе сказал, если не хочешь поспособствовать тому, чтобы она осталась одна до конца своих дней.       Ронни захлопнул за собой дверь, и мальчик рухнул на кровать. Ожидание было гораздо хуже любого насилия. Он терпеть не мог вот так лежать в кровати и переживать о том, что же скажет Ронни, как на это отреагирует его мама и что ему за это будет.       У Фрэнка засосало под ложечкой, когда он услышал, что мама подъезжает к дому. Его могло стошнить в любую минуту; ему было плохо, и у него не было выхода: в мусорном ведре не было пакета, а на окне стояла москитная сетка, которую ему не снять. Если бы он побежал в ванную, Ронни остановил бы его.       Он свернулся калачиком, тяжело сглатывая в попытке сдержать рвотные позывы. Сначала мальчик услышал радостный голос мамы, который тут же стал огорчённым.       — Но… но в последнее время он вёл себя хорошо, — простонала женщина. — Ох… дай мне с ним поговорить.       Прошло секунды три, прежде чем она резко застучала в дверь.       — Фрэнк?       — Мам? — отозвался мальчик. Ему хотелось рассказать ей, как же ему хотелось всё рассказать. Ронни обижал его, Ронни его насиловал. Фрэнку нужна была её помощь. Разве она не могла остановить его?       Но тогда она осталась бы одна… и в этом была бы его вина, потому что он сам нарвался на неприятности. Если бы он не нагрубил Ронни, когда вернулся домой, до этого не дошло бы…       — Фрэнк, какая муха тебя укусила? И что ты в этот раз вытворил в школе?       Мальчик стиснул подушку и всхлипнул.       — Ничего. — Он расплакался, несмотря на угрозы Ронни.       — Ронни сказал, что видел, как ты разорвал записку из школы. Что на тебя нашло?       — Ничего, — прохныкал Фрэнк, ещё сильнее вжимаясь в подушку. Он мечтал, чтобы она могла укрыть его от всего, защитить.       — Фрэнк… Если ты мне врёшь, будет только хуже.       — Я не вру, — шёпотом отозвался мальчик.       — Фрэнк, Ронни не стал бы выдумывать такое. За что тебя наказали? Ты же знаешь, если я не подпишу эту бумагу, тебя снова вызовут в канцелярию, а они позвонят домой. Тебе ничего не скрыть…       Мальчик громко всхлипнул и зарылся лицом в подушку в надежде задохнуться.       — Что ты такого сделал, что тебя наказали? — допытывалась женщина. — Если ты не расскажешь мне… то будешь наказан ещё строже.       — Не хочу, чтобы меня били, — заныл Фрэнк.       — Ну что ж… — Его мама тяжело вздохнула, поглаживая его по плечу. Он боялся рассказывать ей всю правду, потому что после этого Ронни обязательно с ним поквитается. — Тебе стоило подумать об этом до того, как ты попытался скрыть записку из школы, и до того, как ты… Так что ты там натворил?       — Б-бросался едой в столовой?       — И зачем ты это делал? — спросила женщина.       — П-потому что животных безжалостно убивают ради их мяса, а я против убийств, — взвыл мальчик.       — Фрэнк, завязывай с этим. Если бы ты не пытался спрятать записку, я бы даже не стала тебя наказывать… — Мама чмокнула его щёку. Фрэнка выводило из себя то, как мило она себя вела, прежде чем позволить своему парню оторваться на нём. — Мне жаль, Фрэнк.       — Мам, ну пожалуйста, — шёпотом умолял он.       — Мне жаль, дорогой. — повторила женщина. Фрэнк мог поспорить, что её грызёт чувство вины. — Ронни?       Мальчик зажмурился, чувствуя, как внутри него всё сжимается.       — Мам, — прошептал он.       Она не слушала его. Женщина поднялась с кровати и сказала Ронни, что он может приступать. Когда она покинула комнату и закрыла за собой дверь, Фрэнк перевернулся на живот.       — Снимай штаны, — глухо приказал ему Ронни.       У него не было никакой нужды говорить так тихо: мальчик знал, что его мама всегда уходит в другую часть дома во время наказаний. Каким-то образом она могла смириться с происходящим, если только не слышала этого; она была слишком щепетильной, чтобы думать о том, как кто-то причиняет боль её ребёнку.       — Нет, — запротестовал Фрэнк, задыхаясь от слёз.       Ронни выругался и схватил его за штаны, принимаясь стягивать их, не обращая внимания на ремень.       — Немедленно! — гаркнул мужчина.       Не прекращая всхлипывать, мальчик расстегнул ремень и позволил Ронни стащить с него штаны вместе с бельём до колен. Мужчина не заставлял его опираться на кровать, он предпочитал, чтобы Фрэнк лежал на ней: так он мог бить его по чему угодно. Например, по спине… или почкам.       — Зажми свой грёбанный рот подушкой, и чтобы ни звука.       Мальчик вздрогнул и постарался не прислушиваться к тому, как Ронни снимает свой ремень.       Он услышал, как ремень рассекает воздух. У него перехватило дыхание, когда тот с силой обрушился на его обнажённую кожу. Фрэнк вскрикнул в подушку; едва ему удалось отдышаться, Ронни ударил его снова и снова, и снова. Он пытался увернуться, сползая по кровати, но Ронни переложил ремень в левую руку, чтобы правой прижать Фрэнка к постели. Мальчик завопил, но от подушки отрываться не стал, чтобы не напроситься на ещё большие мучения.       Ремень опускался на него с такой силой, что не прошло и минуты, как он почувствовал, как разрывается его кожа. И как Ронни собирался объяснять его маме, откуда взялась вся эта кровь, когда та примется за стирку?       — Не дёргайся, ты, избалованный сопляк! — вспыхнул мужчина, когда Фрэнк начал извиваться на матрасе.       Тяжёлый кожаный ремень с треском встречался с его кожей, незамедлительно разрывая её и оставляя рваные раны.       Мальчик впился ногтями в подушку и закричал. Ничто не могло отвлечь его от порки: никакие строчки из Кошек не смогли бы сгладить эту боль. С каждым ударом он чувствовал себя так, словно его изрезали ножом.       — П-прекрати! — взмолился он, отрываясь от подушки, чтобы глотнуть воздуха.       — Заткнись, — прошипел Ронни, смещая удары ниже по бёдрам мальчика, разрывая всё больше плоти и проливая больше крови.       — Остановись, Ронни! — завопил Фрэнк.       — Пожалуйста? Пожалуйста?! — жалобно прошептал он, содрогаясь всем телом.       — Ронни? — Мама Фрэнка застучала в дверь, из-за чего мужчина немедленно остановился.       — Живо натяни штаны, — прошептал он.       Фрэнк попробовал шелохнуться, но сильная вспышка боли лишила его такой возможности, так что в итоге Ронни пришлось сделать всё за него; при этом мужчина был далёк от осторожности.       — Ронни?! — его мама торопливо распахнула дверь и, окинув взглядом захлёбывающегося рыданиями Фрэнка, повернулась к своему парню. — Зачем ты бил его так сильно? — возмутилась она.       — Дорогая, — возразил мужчина, вдевая ремень обратно в штаны, — он просто драматизирует… Пытается добиться твоего внимания. Прекрати с ним нянчиться, иначе он не усвоит урок.       — Он весь дрожит, Ронни!       Мальчик не мог выдавить ни слова, не говоря уж о том, чтобы как-то вступиться за Ронни. Он ненавидел этого мужчину и недолюбливал собственную мать, но всё равно не хотел, чтобы из-за его тупости она снова осталась одна.       — Ох, Ронни… Что ты наделал.       — Дорогая, я бил его не сильнее, чем в любой другой день…       — Что ж… Выйди на минуту. Просто… подожди в гостиной. Мне нужно убедиться, что с ним всё в порядке.       — Линда, — упёрся мужчина, — да всё с ним в порядке. Он манипулирует тобой. Дети постоянно так делают, пытаясь избежать наказания, вместо того чтобы научиться вести себя как следует.       Мальчик стиснул подушку и тихо заплакал. Ему было непросто сохранять спокойствие в то время, как промокшее от крови бельё начало прилипать к его коже, но он хотя бы попытался. Он не хотел, чтобы Ронни бросил его маму из-за него…       Он не хотел, чтобы она обвиняла его в своём одиночестве.       — Фрэнк, дорогой?       Он и не заметил, что Ронни вышел из комнаты, пока мама не присела рядом с ним на кровать, принимаясь убирать волосы с его потного заплаканного лица.       — Солнышко, ты в порядке? Ты весь в поту и трясёшься, и…       — П-прости меня, — хрипло выдавил Фрэнк.       Женщина попыталась оторвать его от матраса и обнять, но он закричал и вырвался из её рук.       — Солнышко… Это ты меня прости, — прошептала она, успокаивающе поглаживая мальчика по голове. — Больше я не позволю ему тебя наказывать, идёт?       — П-прости меня. — Фрэнк содрогался в рыданиях, сжимая подушку.       — Шшш… Я напишу записку в школу, чтобы завтра тебя не наказывали.       — Я… я… — Как же ему хотелось признаться ей, что Ронни солгал. Именно сейчас она наверняка поверила бы ему. Но насколько сильно это ранит её? А что, если она не поверит ему?.. Если обвинит во всём происходящем?       — Что такое, милый? — спросила женщина, продолжая поглаживать Фрэнка по волосам. Тот лишь покачал головой, лёжа на матрасе и дрожа. — Фрэнк, мне так жаль, — прошептала она. — Больше он к тебе не притронется.       Зажав простыни в кулаке, мальчик завыл от бессилия.       — Я поговорю с Ронни, — тихо проговорила женщина. — А ты постарайся… успокоиться.       Она потрепала Фрэнка по плечу и вышла из его комнаты; мальчик лишь вздрогнул: он не мог выдавить из себя ни звука, кроме частых всхлипываний.       — Я всего-навсего делал то, что ты мне сказала. — Он услышал непоколебимый голос Ронни.       — Он совсем разбит</>, — вспылила его мать.       — Линда, он получил по заслугам. Пора бы ему усвоить, что так просто от своих ошибок не скрыться.       — Завтра его бы по-любому снова наказали в школе, а потом позвонили бы мне. Ему бы не удалось это скрыть. Ронни… Ты <i>точно уверен, что видел, как он рвёт именно ту записку? Не так уж он глуп…       — Я же не слепой. То была школьная жёлтая карточка.       — Но… Фрэнк не такой. Он сказал, что его не наказывали.       По маминому голосу Фрэнк понял, что теперь она плачет, отчего почувствовал себя ещё ужасней. Если бы он сдержал свои глупые вопли, она бы ничего не узнала… Не стоило ей об этом знать.       — Дорогая, он соврал, — заверил её Ронни. — Не плачь. Скоро он оправится, а в следующий раз дважды подумает перед тем, как сделать что-то плохое.       — Нет, Ронни, я пообещала ему, что больше ты не станешь его бить. Ты сделал слишком больно моему ребёнку, ну зачем?       — Ты сказала мне отшлёпать его — я его отшлёпал, чего ещё ты хочешь от меня, Линда?       — Объясни мне, Ронни, зачем ты бил его так сильно! Я в жизни не видела, чтобы он так плакал!       — Линда, он драматизирует… Надеется, что ты бросишь меня и вернёшься к своему бывшему.       Фрэнк почувствовал, как внутри всё сжимается, и рыдания застревают где-то в горле. Неужели Ронни решил со всем покончить? Почему от этого он чувствовал себя так хорошо и отвратительно одновременно? Он никогда не простит себя, если разрушит счастье матери.       — Что? — прошептала женщина.       — Он сказал, что хочет, чтобы я убрался восвояси, — и тогда его папа сможет вернуться домой.       — Боже правый, — потрясённо выдохнула его мать. — Нет… Ох, а я-то думала, он уже давно смирился с этим.       Мальчик крепче вцепился в подушку и отчаянно заплакал. Вот так просто она забыла о его боли и вновь погрузилась в воспоминания об ужасах, пережитых с бывшим мужем…       Фрэнк попытался перевернуться, но боль пронзила каждую клеточку его тела, и он едва удержался, чтобы не закричать.       Он мечтал умереть… Он мечтал никогда не рождаться.