Зэн

О лесном Храме Морон слышал так давно, что теперь, сидя на берегу бегущего сквозь травы ручья, пересекающего поляну с севера на восток, он вспоминал только обрывки, а никак не целую картину. Зэн, утомившийся переходом, обернулся лисицей и уснул на травяной подстилке, солнце село не больше часа назад, и Морон дал себе волю, пустился в путешествие по образам минувшего. …Наставник вёл его вдоль реки, против течения. Они постепенно поднимались в горы, а вокруг вставал лес. И почуяв его впервые, Морон поймал себя на испуге. — Когда-нибудь он спасёт тебе жизнь, — ответил наставник на невысказанный вопрос. Лицо его было непроницаемым, но глаза блеснули особенно ярко. Морон привык, что это означало пробуждение силы, но в тот миг ничего подобного не заметил. Наставник же отвёл взгляд и добавил глухо: — Когда-нибудь он её отнимет. — Разве мне суждено здесь умереть? — уточнил Морон, для него тогда смерть казалась почти невероятным событием. Он был слишком юн. — Здесь ли? Смерть ли отнимает жизнь? — наставник качнул головой. — Не забивай голову, нам нужно подняться выше, где река станет особенно холодной… Сейчас, вглядываясь в воды ручья, Морон снова взвесил все высказанные слова. Смерть ли отнимает?.. Он перевёл взгляд на рыжий лисий бок, едва видневшийся сквозь кружево трав. Зэн дышал размеренно и спокойно, словно ничто его не тревожило, и в сердце Морона заныла тоска. Нет, жизнь кончается порой намного раньше, чем приходит смерть. Если утратишь кого-то, кого жаждешь спасти, например. …О Храме наставник заговорил, когда они шли сквозь изрядно поредевшую чащу, а горный воздух казался сладким. Морон внезапно вышел к обрыву, вниз обрывались скалы, расщелина тонула в тумане, и только изредка сквозь него прочерчивались кроны деревьев. Наставник встал рядом. — Отсюда начинается один из путей к Храму, — сказал он так, точно не собирался продолжать. Морон не задал вопроса, только взглянул коротко, не понимая до конца, что за чувства владеют наставником. Из тумана вынырнул ворон, кругами неспешно поднялся к ним, а затем и выше, выше, так далеко вверх, что не оставил о себе даже крохотной точки. Морон поёжился и плотнее запахнул куртку, будто растворение в белёсом небе крупной птицы дохнуло на него холодом. — В Храме каждый способен обрести силу, истинную силу во всей полноте, — внезапно продолжил наставник. — Там вершатся обряды и ритуалы, к которым нельзя быть готовым. То, чему невозможно научить. Именно потому Храм открывается не всем. — Не понимаю, — рискнул отозваться Морон. — Не понимаешь, — согласился наставник. — Но Храм именно таков — иногда будто бы встречает всех, порой не доступен никому. Он живёт в сердце леса. — Живёт? То есть кем-то построен? — Он никем не построен, — покачал головой наставник. — Он вырос сам по себе, напитанный всеми стихиями, всеми силами. И будет день, когда тебе станет понятно, о чём я. Тогда Морон не был согласен, но сейчас… Он взглянул выше, в кроны, сквозь которые было не увидеть небес. Нет, слова наставника пока не обрели ясность, но когда он предложил Зэну найти Храм, где как будто бы должна оставаться его сестра, он почуял направление. Внутри него повернулась стрелка незримого компаса. Возможно, Храм призывал его и только его. Быть может, Зэн не должен переступать порог. Морон собирался подумать об этом позже. Воспоминания никак не хотели дать ему ответ на терзающий вопрос. …В ту ночь он сбежал от наставника и ушёл в чащу, надеясь найти путь, о котором они говорили, стоя у обрыва. Лес не говорил с ним, не показывал, не желал принимать, и Морон вскоре выбился из сил. Привалившись спиной к дереву, чья кора была истерзана временем, он отхлебнул воды из фляги и задумчиво осмотрелся. На единственный миг ему показалось, что он полностью утратил способность ориентироваться, потерялся, и теперь ничто не поможет ему найти правильную тропу. Тут же это ощущение сменилось другим — Морон словно увидел, но не глазами, а где-то внутри самого себя, вырастающий из плотной стены леса храм с огромными колоннами. Он проявился на краткий вздох и тут же развеялся с туманом, зато словно бы вернул чувство направления. Тогда Морон встал и, всё ещё слишком впечатлённый, помчался прочь. Невозможно было вместить то переживание. Теперь Морон с берега ручья всматривался в бегущего по лесу юного Морона, и образ Храма обретал чёткость, словно бы обрастал плотью. — О чём ты думаешь? — чуть хрипло после сна спросил Зэн. Морон чуть вздрогнул, понимая, что пропустил момент, когда тот проснулся. — О Храме. — Что ты вообще знаешь о нём? — Зэн отвернулся, а затем и совсем откинулся на спину, точно ничего интереснее тёмных крон, шатром сплетающихся над ними, вокруг не было. — Почти ничего, — не стал придумывать другой вариант Морон. В конце концов, это тоже была правда. — А может там… может там выжить демоница, ещё совсем не вошедшая в силу? — голос Зэна дрогнул лишь раз, но и этого было достаточно, чтобы Морон услышал, как много значит для него сестра. — Если Храм её принял. Морон и хотел бы утешить, но такое у него никогда не получалось. Впрочем, Зэн хмыкнул: — Не ждал другого. Как мы будем его искать? — Я знаю, куда идти, — говоря это, Морон опять ощутил внутреннюю тягучую стрелку. — Мне ничего не придётся искать. «…когда-нибудь он её отнимет», — прошелестел с поднявшимся ветром голос незримого наставника. Морон упрямо мотнул головой, и соглашаясь и не соглашаясь. Вместе с дрожанием компаса, поселившегося где-то в районе сердца, он чувствовал — смерть ещё не наточила когти. Но жизнь не всегда заканчивается с моментом смерти. *** Они перекусили холодным мясом и снова отправились в путь. Зэн с подозрением поглядывал на Морона, не пожелавшего отдохнуть, но не задавал вопросов. Тревога за сестру, о которой, признаться, он почти забыл, пока жил в лесу, теперь не позволяла сосредоточиться на чём-либо, даже на собственных чувствах. Они спустились по склону вслед за ручьём, а потом Морон повернул и уверенно пошёл сквозь разросшийся папоротник, точно для него там была тропа. Зэн, конечно, последовал за ним, втайне ругаясь. Ему приходилось верить, не оставалось ничего кроме веры, однако в глубине души нарастал гнев. Положа руку на сердце, Зэн не мог быть уверен, что гнев порождён именно нежеланием Морона объяснить, как он там выбирает дорогу. Вполне вероятно, тихая ярость относилась к чему-то иному, к тому, что Зэн опасался назвать. Вот только приходилось прогонять такие мысли. — Наставник не говорил со мной об этом, — вдруг остановился Морон. — Но путь мне знаком. — Ты уверен? — Зэн уцепился за эту фразу, повертел её в голове так и этак. — Голос у тебя какой-то… — Я шёл здесь во снах… — пояснил Морон, отчего всё запуталось ещё больше. Зэн не стал переспрашивать, но подступил ближе, вглядываясь в темноту. Этой ночью лес казался ему одинаковым. Мучительно хотелось опять обрести лисий облик, чтобы наконец-то разобраться, осознать и впитать в себя. — Дальше нужно идти в другом облике, — подтвердил ощущение Морон. — Давай оставим поклажу здесь. — Где? — Зэн проследил его взгляд. В одном из деревьев у самых корней было дупло. — Разве это надёжное место? — Ты гораздо более привлекательная добыча, чем наши вещи, — парировал Морон, сбрасывая с плеч вещевой мешок. — Никто не тронет их. — Понадеемся, — проворчал Зэн, но больше спорить не стал. Он не уловил момент, когда Морон сменил одно обличье на другое, и тут же пожалел об этом. Росомаха же повернул к нему голову и глухо рыкнул, словно торопя. Обернувшись лисом, Зэн осознал почему: воздух пах так сладко, а внутри нарастало тягучее чувство, говорившее: «Беги, беги скорее, я жду, жду, жду...» Росомаха уверенно повёл его прочь, сквозь папоротники и кусты орешника, мимо ягодников и заросших мхом камней. Они повернули вдоль рассекавшего землю оврага, помчались скорее, забирая вверх. Зэн отбросил попытки запомнить дорогу. Его целиком заполнило чувство ожидания, восторженное предвкушение. Он сам рванул бы вперёд гораздо быстрее!.. Росомаха рявкнул на него, едва Зэн попробовал обогнать. И это вернуло трезвость ума. То, что так ждало и звало, могло оказаться опасным, непонятным, хищным. Они шли на зов, но не бросались ему навстречу без оглядки. Морон не бросался. Морон, едва узнаваемый в роскошном звере, бегущем впереди. Зэн втянул носом лесной воздух, впитывая нотки мускусного тяжёлого запаха росомахи. Он хотел запомнить его, а не ночной бег сквозь лес. «Может быть, Храм не всегда впереди, — пришла ему в голову странная мысль. — Может быть, Храм только внутри». Не имея возможности рассказать об этом, не видя и желания, Зэн отбросил возникшие сами собой слова, наконец-то полностью доверившись если не росомахе, то их общему движению сквозь ночь.