***
— Тебя хочет видеть Огнезвезд, — буквально через пару мгновений после прихода в лагерь заявила Пеплогривка, только заприметив вернувшуюся троицу котов. Послышалось тихое хмыканье Воробья — тот явно еще с самого начала был уверен в таком развитии событий. Остролистая тяжело вздохнула, стараясь вновь собраться с мыслями. Все же, она до последнего надеялась на то, что неприятной беседы удастся каким-то образом избежать — несмотря на то, что всю дорогу воительница пыталась представить дальнейший разговор и мысленно готовилась к этому, на месте выяснилось, что на самом деле вся ее подготовка не имела никакого смысла. Внутри все как-то резко сжалось. Остролистая неожиданно вспомнила и свой давний поход в Речное племя, закончившийся выговором от Огнезвезда, но, отбросив ненужные мысли, коротко кивнула Пеплогривке и молча зашагала к пещере предводителя, бросив выжидающий взгляд на Воробья. Целитель без слов понял, что от него хотят. Услышав быстрые шаги позади себя, Остролистая немного успокоилась и, скосив глаза вбок, убедилась в том, что Воробей следует за ней. Последний же, поравнявшись с сестрой, тихо мяукнул: — Львиносвет просил передать тебе удачи, — едва заметно усмехнулся брат. Остролистая не стала отвечать на эту реплику — в конце концов, Воробей и так знает, что у нее на уме. Так что в ответе просто не было необходимости, учитывая дар целителя, с помощью которого он всегда мог с уверенностью сказать, что чувствует его собеседник. И лишь бы только эта способность помогла в грядущем разговоре с Огнезвездом. Сейчас Остролистая отчетливо понимала, почему Воробей решил пойти с ней — вряд ли бы она смогла подобрать нужные слова, чтобы рассказать обо всем предводителю, не зная в точности его мыслей. Остролистая старалась игнорировать неодобрительные взгляды со стороны соплеменников и их тихие шепотки, которые она с радостью предпочла бы не слышать вовсе, но, как назло, почти каждое слово четким эхом отдавалось у нее в голове. В первый раз за всю жизнь прокляв свой острый слух, присущий всем кошкам, она торопливо начала взбираться по холодным камням, спотыкаясь на них и периодически глядя на Воробья, который, к некоторому удивлению его сестры, и то преодолевал препятствия лучше нее, несмотря на свою слепоту. — Я еще не окончательно потерялся в пространстве, — тихо проворчал он и, поднявшись, дождался того момента, когда и сама Остролистая кое-как доберется наверх. — Идем. С дико колотящимся сердцем Остролистая зашла в пещеру — и сначала часто-часто заморгала, привыкая к темноте. Все-таки в лесу уже потихоньку начинало рассветать, и первые лучи солнца слепили глаза еще на подходе к лагерю, усиливая головную боль. Контраст был настолько сильным, что потребовалось немало времени, чтобы кошка вновь смогла обрести способность ориентироваться. Но, постепенно привыкнув к мраку, Остролистая, прищурив глаза, огляделась и заметила наконец рыжую шерсть, казавшейся серой в такой обстановке — и самого Огнезвезда, непроницаемым взором глядевшего на воительницу. — Кажется, я хотел поговорить только с Остролистой, — сухо отметил предводитель, переведя свое внимание на Воробья. — Прости, Огнезвезд, — в твердо прозвучавшем голосе не было ни следа раскаяния, но, кажется, целитель и не планировал этого. — Но нам нужно рассказать и кое-что еще. Это касается Уголька, — Воробей замолчал, ожидая реакции Огнезвезда. — И что же? — тон не предвещал ничего хорошего, но Остролистая смогла увидеть, как напрягся предводитель, и как ярко сверкнули его зеленые глаза в темноте. Кошка больше не чувствовала той измученности, что сковывала все конечности несколькими минутами ранее. Наоборот, в этот момент волнение и страх перебили все остальное, на определенный отрезок времени заблокировав и затмив собой всю усталость, и воительница словно бы очнулась от своей апатии, сосредоточенно следя за происходящим. — Смерть Уголька была вполне заслуженной, — медленно начал целитель, внимательно наблюдая за лидером — пусть даже он и не умел видеть, Остролистая видела, как брат насторожил уши, замерев на месте и слегка покачивая кончиком хвоста, только этим и выдавая наигранность своего спокойствия. — Потому что не так давно до этого он и сам пытался убить троих котов из племени. Огнезвезд было резко взмахнул хвостом, прерывая Воробья — но, спохватившись, озвучил свой приказ вербально: — Остановись, — предводитель сощурился, слегка распушив рыжий мех. — Почему ты не сказал ничего раньше, а только сейчас? И как это относится к сегодняшнему инциденту? — Если бы я рассказал об этом раньше, пришлось бы раскрыть и еще один секрет, который стал известен только сегодня, — слишком невозмутимо-неестественно ответил Воробей. Остролистая ощущала себя так, словно бы подслушивала важнейший разговор между двумя котами, занимающих высшие посты в племени — про нее словно бы забыли. Сама кошка, не в силах подавить свои страх и волнение, нервно дергала хвостом и периодически смотрела то на одного родственника, то на другого. Огнезвезд глядел только на целителя и, скорее всего, тщательно пытался скрыть свои эмоции — но вряд ли кто-нибудь мог не заметить изумления и замешательства на лице предводителя. — Уголек пытался убить нас во время пожара, думая, что мы дети Белки. Последние слова, отразившись от каменных стен, повисли в наступившей тишине. Огнезвезд, мгновенно потеряв все остатки суровости и строгости, вдруг отшатнулся назад, вздыбив короткую шерсть на загривке и с неверием глядя на Воробья. И Остролистая неожиданно для самой себя увидела в главе племени не уверенного в себе и мудрого предводителя, а обычного растерянного кота, сейчас стоящего рядом с ней и с чуть ли не с отчаянием смотревшего на целителя. Воительница ожидала, что вот-вот Огнезвезд возьмет себя под контроль, но лидер еще несколько мгновений замер в таком положении и только спустя какое-то время с трудом выпрямился и негромко спросил охрипшим голосом: — Ты уверен в том, что не ошибся? — Трудно ошибиться, когда тебя хотят убить, — жестко отрезал Воробей. Выждав несколько секунд, он продолжил, чуть понизив голос: — Уголек хотел отомстить Белке за то, что она не согласилась быть с ним, причинив ей боль и убив ее детей. И он бы так и сделал, если бы Белка не сказала, что это не так, — в таком контексте казалось, что все трое спаслись только благодаря Белке. Остролистая почувствовала, как шерсть у нее невольно поднимается и с усилием подавила накатывающую злость, царапнув когтями по полу пещеру. Огнезвезд никак не отреагировал на неприятный скрежет, напряженно слушая целителя. — Только после признания Уголек отступил, но пообещал рассказать обо всем узнанном на Совете, — Остролистая ожидала, что Огнезвезд сейчас посмотрит на нее, но предводитель застыл на месте. — Но не успел. Воцарившееся молчание казалось еще более тяжелым, чем раньше. Огнезвезд, дослушав речь Воробья, рвано вздохнул — и медленно сел, не глядя на котов. Опустив голову, огненно-рыжий предводитель закрыл глаза, согнувшись и резко прекратив быть похожим на самого же себя. Теперь он уж точно не казался Остролистой идеальным лидером, готовым ко всем ударам судьбы и всегда знающим, как вести себя в любой ситуации. Воительница, не веря в реальность происходящего, сделала осторожный шаг по направлению к коту, словно бы желая как-то успокоить его, но резко оборвала себя, напомнив, кем является этот самый кот. — Не вини во всем себя, — впервые за весь разговор голос Воробья был мягким. — Даже самый превосходный предводитель не может предугадать абсолютно все. — Я знал, что Уголек влюблен в Белку, — тихо сказал Огнезвезд. — Но не предпринял ничего, когда она отвергла его. Наверное, я ожидал, что он в конце концов смирится, и потому никак не пытался поговорить с ним. А когда Уголек получил в ученики Львиносвета, казалось бы, он окончательно принял это, и я перестал беспокоиться по этому поводу. Видимо, зря. — Ты бы ничего не смог сделать даже так, — вздохнул слепой кот, подойдя к своему собеседнику. — Уголек слишком зациклился на мести, чтобы можно было как-то его изменить. — Предводитель обязан замечать такие вещи, — Остролистая поймала себя на мысли, что лучше бы наблюдала Огнезвезда, разозленного ее поступком на Совете, а не отчаявшегося и винящего себя во всех бедах. Рыжий воин через силу распрямился, подняв голову, и уставшим взглядом обвел Воробья и Остролистую. — Я буду прав, если предположу, что Уголька убил кто-то из тех, кто оказался в том пожаре? — едва уловимо, на грани слышимости произнес он. В этот миг Остролистой показалось, что сердце у нее остановилось, пропустив удар. Попытавшись сглотнуть застрявший в горле комок, она зажмурилась и, не давая себе времени на размышления или какие-либо сомнения, быстро и невнятно выпалила, чувствуя, как отнимаются и леденеют все конечности: — Это была я, — вот и все. Теперь остается ждать лишь ответа Огнезвезда и его дальнейшего решения. — Зачем? — моргнув, Остролистая растерянно посмотрела на рыжего воина, задавшего такой вопрос — она ожидала приговора, а не продолжения беседы. Неужели ее мотивы — это все, что интересует Огнезвезда? — Чего ты хотела добиться его смертью? — тихо повторил он. — Отомстить за то, что из-за него вы чуть не погибли в пожаре? — голос предводителя слегка дрогнул, но тем не менее, было видно, как кот постепенно берет себя в лапы. — Он хотел рассказать обо всем на Совете, — Остролистая наконец сконцентрировалась на поставленном вопросе, отведя от Огнезвезда взгляд и пытаясь говорить как можно более четко, несмотря на то, что невероятно сильно хотелось быстро озвучить свои мысли — и забыть обо всем. Но пока она не могла позволить себе выбросить воспоминания из головы окончательно — как минимум сейчас, когда, возможно, решается ее дальнейшая судьба. — А другие племена могли потребовать выгнать еще одних чужаков, не принадлежащих к Грозовым котам, — воительница по-прежнему старалась не смотреть на Огнезвезда, уставившись себе под лапы. — Мы пытались его переубедить, но… — она осеклась, услышав тяжелый вздох. Заканчивать фразу уже не было смысла, а потому Остролистая замолкла и, невольно выпустив когти от напряжения, искоса глянула вверх. — А вместо Уголька тайну раскрыла ты сама, — оба собеседника вздрогнули от неожиданности, услышав Воробья. Остролистая резко обернулась, борясь с новым приступом головокружения — брат, все еще сохраняя невозмутимость, невидяще смотрел сквозь нее, однако в голосе кошке почудился некий вопрос. — Этим ты пыталась защитить братьев и себя? — игнорируя высказывание своего целителя, спросил Огнезвезд. Остролистая, уже отчаявшись понять, чего от нее хотят добиться, вновь обратила внимание на предводителя, от пристального взгляда которого становилось не по себе. С усилием втянув когти, воительница с некоторой неуверенностью кивнула, тщетно вспоминая свои ощущения в тот миг, когда ей в голову впервые пришла мысль о том, как поступить. — И тем не менее, потом все равно открыла всем племенам правду, — возражений не последовало. — И все же, несмотря на то, что никто из наших соседей не посмеет упрекнуть вас в непринадлежности Грозовому племени, они непременно воспользуются полученной от тебя информацией. Надеюсь, ты понимаешь то, как сильно подставила под удар своих соплеменников, — Остролистая молча склонила голову. Огнезвезд не выходил из себя, придерживаясь спокойного тона, однако от этого становилось только еще неуютнее. — Не говоря уже о том, что вы так долго скрывали от меня произошедшее, вводя в заблуждение все племя. Я прекрасно понимаю, что иногда нет абсолютно никакого желания делиться чем-то с кем-либо еще, но разве подобная скрытность приведет к наилучшему исходу событий? Особенно когда дело касается и окружающих. Разве в вашем случае это закончилось хорошо? — со временем у Остролистой начинало складываться четкое впечатление, что она вернулась в далекое детство — ситуация начинала слишком сильно напоминать диалог между нашкодившим котенком и отчитывающим его родителем. — В любом случае, я очень надеюсь на то, что вы уяснили это, и впредь подобного не произойдет. Еще несколько мгновений Остролистая ожидала продолжения длинной речи, но ее не последовало. Осторожно подняв глаза на Огнезвезда, воительница попыталась понять, откуда взялось ощущение какой-то недосказанности. Долго думать не пришлось — ответ пришел к ней почти сразу же. — Но… — Огнезвезд не дал ей и рта раскрыть. — Почему я не сказал ничего насчет Уголька? — мгновенно перебил ее он. Остролистая замерла, боясь случайно сказать чего-то не того. — Боюсь, что вряд ли после такого я смогу называться хорошим предводителем, однако я не стану ничего предпринимать, — Огнезвезд уже сам отвел взор, как-то отстраненно глядя на стену пещеры. — Возможно, так было и лучше. Ты не дала Угольку предать свое племя окончательно, пусть и убийство никогда не может являться наилучшим выходом, — затаив дыхание, воительница не верила своим ушам и не сводила с лидера глаз. — Знаю, что, скорее всего, поступаю неправильно, но я буду надеяться на твое собственное осознание своего поступка. Не хочу лишать тебя шанса исправиться, — Огнезвезд, прекратив всматриваться в каменную поверхность, с силой втянул в себя воздух и обернулся к кошке, голос его посуровел: — Однако учти и то, что еще одной возможности у тебя не будет. Постарайся не подвести своих соплеменников дальше. Но вот остальное оставить без внимания я не могу, — перевел он тему. — Во-первых, ты лишаешься права ходить на Советы в ближайшее время — по крайней мере, до тех пор, пока остальные племена не успокоятся. А во-вторых, помогаешь выполнять ученикам их обязанности в течение четверти луны, — заключил Огнезвезд. — Это до тех пор, пока не успокоятся соплеменники? — съязвил Воробей. Остролистая со смешанными чувствами повернулась к брату, не зная, как отреагировать на его фразу, но в итоге решила все-таки промолчать. — Боюсь, через четверть луны это не пройдет, — покачал головой предводитель. — Но надеюсь на то, что они рано или поздно забудут о случившемся. — Ты расскажешь племени о предательстве Уголька? — в лоб спросил Воробей, видимо, не желающий идти обходными путями и выведывать нужную ему информацию постепенно. Остролистая ясно увидела, как напрягся Огнезвезд, но ответ не заставил себя долго ждать. — Я подумаю над этим, — коротко отозвался лидер Грозового племени. — Вы свободны. — Спасибо, — невнятно пробормотала Остролистая, начиная пятиться к выходу из пещеры — надо сказать, пристальное внимание со стороны Огнезвезда слишком сильно нервировало ее. Впрочем, беседа закончилась гораздо лучше, нежели предполагала воительница — и на том спасибо. Воробей, слегка кивнув предводителю, молча последовал за сестрой. Как оказалось, за время разговора солнце поднялось еще выше, и Остролистая невольно вздрогнула и сощурилась, когда в глаза ударил яркий свет. В полном объеме вернулась и головная боль, а потому воительница, непроизвольно остановившись, некоторое время привыкала к слепящим лучам, вцепившись на всякий случай когтями в выступы камней, словно бы боялась упасть при любом движении. Воробей, тихо, но от этого не менее обреченно вздохнув, подошел сбоку, явно готовый помочь Остролистой спуститься, но та, оценив ситуацию, остановила его: — Со мной все в порядке, — все-таки как минимум было неловко принимать помощь от слепого брата в спуске, когда обычно все происходило совершенно наоборот. Пожалуй, сейчас она даже понимала Воробья, которого старалось опекать чуть ли не все племя. Однако и размышлять на эту тему сейчас было не время. Недолго думая, Остролистая, не давая целителю ответить, попыталась как можно быстрее сползти вниз, не поскользнувшись при этом на обледеневших камнях. Сзади послышалось едва слышное ворчание и, отвлекшись, воительница чуть не врезалась в кого-то из соплеменников, судя по всему, проходившего рядом. Приготовившись было приносить извинения, она подняла голову — и поняла, что в них нет надобности, когда узнала в коте еще одного брата. — Как все прошло? — обеспокоенно поинтересовался Львиносвет, проворно подхватив ее и не дав упасть. — По-моему, ты слишком устала, — взволнованно заметил он, оглядывая Остролистую, твердо вставшую на ноги разве что только благодаря ему самому. — Могло быть и хуже, — пробурчал Воробей, подойдя к ним ближе и не уточняя, на какую из фраз отвечает. — Считай, что это ответ и на то, и на другое, — добавил он. Львиносвет раздраженно махнул хвостом, готовый что-то сказать, но ему не дали этого сделать: — Все относительно нормально, — уже резче добавил молодой целитель, обрывая брата на полуслове. — Ладно, — сдался Львиносвет и переключил свое внимание на Остролистую. — Может быть, отдохнешь? Ты меня извини, конечно, но я не думаю, что ты сейчас в состоянии охотиться или патрулировать границы. — Не могу не согласиться, — поддержал золотистого воителя Воробей. Кошка, готовая было начать спорить, после его слов отмела эту идею как заранее провальную — если уж подключились оба брата, то безнадежно что-то возражать. Они все равно сделают так, как хотят. — Вот и отлично, а теперь идите в свою палатку — после Совета в ближайшее время все коты еще будут отсыпаться, — недоверчивый взгляд Львиносвета в ответ. — Хорошо, не спорю, что после этого Совета большинство вряд ли заснет, но вас это не касается. — Мы что тебе, котята, чтобы ты гнал нас спать посреди дня? — недовольно фыркнул Львиносвет. — Во-первых, сейчас раннее утро, — спокойно ответил Воробей на выпад. — А во-вторых, я ваш целитель, так что имею полное право говорить, что делать. Кроме того, я же не кормлю вас маковыми семенами. Не захочешь спать — вперед, иди, куда хочешь. — Тогда зачем… — Львиносвет осекся, посмотрев сначала на Остролистую, а потом — на своего брата, и, кажется, до него дошел истинный смысл всех увещеваний. До воительницы он дошел тоже. — Мне не требуется защита от собственных же соплеменников, — тихо возмутилась Остролистая, решительно отстранившись от воина, о чем тут же пожалела — силы были на исходе уже давно, а потому кошка лишь чудом смогла остаться в вертикальном положении и не растянуться на земле. Кое-как восстановив равновесие, она глубоко вздохнула и добавила: — Я справлюсь. — Потом делай, что захочешь. А сейчас лучше не спорь — как минимум, я сомневаюсь, что ты даже до палатки самостоятельно дойдешь, — непреклонно заявил Воробей, коротко кивнув Львиносвету и вставая. — Пойми уже наконец, что мы просто пытаемся помочь. Остальные еще долго не отстанут, а потому постарайся хотя бы не вредить самой себе и позволь нам хоть как-то поддержать тебя. Остролистая ответила не сразу. Ей отчаянно не хотелось выглядеть слабой на глазах кого-либо еще — нет, она признавала, что иногда все нуждаются в помощи, и в этом нет ничего постыдного. Однако подобное отношение со стороны братьев больше походило на назойливую опеку и желание уберечь от всего на свете, нежели на простую поддержку, как уверял целитель Грозового племени. Но и одновременно Остролистая не могла и опровергнуть слова Воробья. Воительница слишком хорошо понимала, что сейчас действительно не сможет как-то противостоять всему одна — и, судя по всему, брат знал это еще до ее собственного осознания ситуации. Что ж, возможно, это и правда лучший вариант. — Хорошо, — оспаривать речь Воробья уже не было смысла. — Возражений нет? — несмотря на то, что, по идее, это был вопрос, тон у целителя ясно намекал на то, что никаких противоречий кот не потерпит. Пререканий не последовало. — Отлично. — Наконец-то сегодняшний день закончился, — едва слышно проворчал Львиносвет, однако это не помешало Воробью. — Он только начался, — хмыкнул слепой кот. Остролистая никак не показала то, что расслышала короткий диалог братьев — вместо этого она молча пошла в сторону палатки воителей, стараясь шагать как можно медленнее, чтобы ненароком не потерять только обретенное равновесие. Хотя, в общем-то, особой необходимости в этом не было, потому что Львиносвет оказался рядом буквально в мгновение ока, поравнявшись с сестрой и сверля ее настороженным взглядом. Не обращая внимания на такое пристальное разглядывание, Остролистая, полностью погруженная в раздумья, кое-как добралась до цели с помощью Львиносвета и, по-прежнему не говоря ни слова, обессиленно повалилась на подстилку. На какие-либо размышления воительницу уже не хватало, а потому в сон она провалилась почти сразу же.Первая часть
22 декабря 2016 г. в 20:46
Резкий рывок, отчаянная попытка броситься в темноту туннелей, кажущуюся единственным выходом, единственным путем для побега от всех и всего, рвущийся из груди дикий вопль — все прервалось сильным ударом о землю, тут же обжегшей холодом. Над ухом послышался яростный рык, мощные лапы прижали к еще не растаявшему снегу еще сильнее, не давая двинуться и сбросить с себя внезапного противника. Остролистая невольно взвыла, забившись, стараясь освободиться от безжалостной стальной хватки, выпустив когти, бессильно заскребла по промерзшей почве, силясь добраться до соперника, но в ответ тот, негромко зашипев, всем весом обрушился на воительницу, полностью лишив возможности встать.
— Успокойся! — рявкнул Львиносвет, и обмякшая было Остролистая, казалось бы, окончательно вымотавшись и обессилев, вдруг ринулась вперед. Если бы на месте ее брата был бы любой воитель — даже Огнезвезд — он вряд ли сумел остановить обезумевшую кошку, но Львиносвет, с трудом удержавшись на пошатнувшихся лапах, в мгновение ока восстановил равновесие и крепче пригвоздил сестру к земле, быстро пресекая возможный побег.
Внутри все еще бушевал ураган эмоций, но сил на то, чтобы выбраться из ловушки, не оставалось, несмотря на то, что в душе Остролистая была готова рвать и метать. Голова кружилась все сильнее, в глазах все плыло и двоилось, сбившееся дыхание стало рваным и прерывистым, а мышцы болели все сильнее от перенапряжения. Но воительница, издав низкое рычание, не сдавалась, тщетно рвясь на свободу и чувствуя то, как с каждой секундой становится слабее.
Несильный, но ощутимый удар по уху заставил Остролистую затихнуть и немного прийти в себя — и изнуренная кошка беспомощно растянулась, давя в себе рыдания и новую истерику. Ей чудилось, что она и сама слышит бешеный стук сердца Львиносвета и его теплое дыхание на своей шерсти. Из собственной груди рвались уже не тяжелые вдохи-выдохи, а сиплые хрипы, и Остролистая уже не могла найти в себе прежнего желания вырваться из цепкой хватки и продолжать борьбу, ломая когти о выступающие из-под снега камни и стремясь к спасительной тьме туннелей, с каждым мгновением перестававшей казаться таковой все больше. Однако Львиносвет и не думал расслабляться — и черная воительница была уверена, что именно его пристальный взгляд сейчас сверлит ей затылок, а сам кот готов был в любой момент предотвратить возможное бегство сестры.
Которая сейчас уже слишком ослабела, чтобы вновь продолжить неравную схватку.
— Отпусти ее, — тихий надломленный голос Воробья раздался не хуже грома в ясном небе. Остролистая вздрогнула, услышав его, и почти сразу же ощутила то, как Львиносвет напрягся сильнее. — Львиносвет, — уже чуть тверже повторил целитель, но слова прозвучали так же сипло, как и несколькими секундами раньше.
— Я не собираюсь ловить ее уже в туннелях! — огрызнулся брат, но к концу фразы его голос вдруг резко сел, и воин, быстро втянув в себя воздух, чуть ослабил хватку. И добавил уже гораздо тише, едва различимо: — Остролистая, пожалуйста, не надо, — впервые кошка слышала такой умоляющий тон в исполнении Львиносвета. И если бы раньше Остролистая удивилась бы такому проявлению чувств, то сейчас она никак не отреагировала, постепенно выравнивая дыхание и уже даже не пытаясь возродить в себе стремление к сражению. Сейчас хотелось сдаться, ничего не делать и прекратить всякую борьбу из-за острой нехватки каких-либо сил — как моральных, так и физических. — Мы не сможем без тебя.
— И ты ничего не изменишь тем, что сбежишь в туннели и погибнешь там, — все так же негромко добавил Воробей, переведя свое внимание на Остролистую. Та никак не показала то, что вообще слышит брата. — Только причинишь боль нам. Даже если бы тебе удалось сбежать, ты никогда бы не забыла о случившимся. Зато оставила бы племя и нас в трудный момент. Думаешь, так было бы лучше? — уже жестче осведомился серый кот. — Мы со всем всегда справлялись вместе, разве нет? Даже если ты и убила Уголька, мы все равно не оставим тебя. И, если ты не забыла, он сам чуть не убил всех нас. И поверь, он бы не жалел о содеянном. Впрочем, ты и сама прекрасно это знаешь, не так ли? — Воробей сделал несколько шагов, обойдя брата и встав перед Остролистой, яростно хлеща себя полосатым хвостом. Только сейчас кошка и обратила внимание на то, как едва заметно дрожит целитель и в каком он состоянии. — Или хочешь сказать, что засомневалась в нас? Что мы возьмем и расскажем всему племени о том, как погиб Уголек? — голос чуть выровнялся, но зазвучал холоднее льда.
Непривычный ледяной тон на какое-то время вывел Остролистую из ее мыслей. Кошка невольно сжалась, впервые за последнее время узрев брата в таком гневе — обычно Воробей выходил из себя подобным образом только в ученичестве, но сейчас он нервно ходил туда-сюда, взрывая землю выпущенными когтям и размахивая коротким хвостом. Единственным отличием от более его юной версии был лишь наигранный спокойный голос, который в данный момент был гораздо более жестким, чем прежде. Если раньше Воробей, выходя из себя, начинал орать и рычать, то сейчас, напротив, говорил исключительно тихо, но угроза в голосе была почти ощутимой.
Львиносвет же, убедившись в том, что сестра больше не делает попыток рвануть в туннели и убиться там, наконец отпустил ее, встав, и, не сводя пристального настороженного взгляда с замершей Остролистой, медленно подошел чуть ближе к узкому темному лазу, загораживая его своим телом и явственно намекая на то, что туда сестру не пустит. Воительница, словно оглушенная, тяжело поднялась на дрожащие лапы, стараясь абстрагироваться от реальности, от болезненных слов Воробья, неизменно бьющих прямо в цель и его резких фраз, от недоверчивого взора Львиносвета, не спускавшего с сестры глаз. Судорожно вцепившись когтями в землю и слегка покачиваясь от пережитых эмоций, Остролистая почти не слышала яростной тирады Воробья, с каждой минутой становившейся все более эмоциональной и доносившейся до кошки лишь обрывками, смысл которых она уже не в состоянии была понять.
— Воробей, хватит! — не выдержал Львиносвет спустя какое-то время. Остролистая приподняла голову, когда длинная речь брата прервалась. — Все в порядке.
— В порядке? — тут не вытерпел уже Воробей. Мгновенно потеряв все оставшееся спокойствие, целитель перешел к стандартной модели поведения и сорвался на крик. — А если бы она погибла в этих проклятых туннелях?! Думаешь, мне было бы очень приятно осознавать это? А ведь если бы ты не успел ее остановить, так бы и произошло! Ты хоть понимаешь, что было бы с пророчеством?
— Да ты только о пророчестве и думаешь! — заорал в ответ Львиносвет, вскакивая на лапы и вздыбив шерсть. Черная кошка невольно отшатнулась. — Для тебя что, важнее этого ничего не существует?!
Несколько мгновений Остролистая непонимающе смотрела на братьев, оба застывших в боевых позах — рычащий Воробей, прижавший уши к голове и Львиносвет, отошедший от туннелей и с нешуточной злостью в глазах глядевший на целителя, вздыбив шерсть на загривке. Внезапное осознание ситуации пришло не сразу, но спустя пару секунд Остролистая наконец очнулась и попыталась твердо встать на землю и хоть как-то прекратить все это безумие.
Через силу переставляя лапы и слегка пошатываясь, встала между ругающимися котами, устало глядя на обоих. Старалась отгородиться от той мысли, что сейчас два самых дорогих существа устроили скандал из-за нее. И пыталась не думать о том, на что обрекала их, сбегая от всех проблем, устроенных ею же, и оставляя разбираться с ними Воробья и Львиносвета. Осмысление всего произошедшего приходило постепенно, но пока Остролистая изо всех последних сил отбрасывала прочь все раздумья, относящиеся к этому.
Сейчас эти рассуждения могут подождать.
Гораздо важнее было помешать окончательно разругаться братьям.
— Перестаньте, — хрипло и едва слышно произнесла воительница. На что-то большее ее уже не хватало — голова гудела от всех мыслей, от всего произошедшего и от всего осознания того, что могло бы произойти. Однако, кажется, и это смогло подействовать.
Львиносвет, хотевший было что-то сказать в ответ на очередное едкое высказывание Воробья, замолк, переведя взгляд на Остролистую. Золотистая шерсть медленно опустилась, зрачки расширились, прекратив быть похожими на две узкие едва видимые щелки, а из глаз исчезла вся ярость, уступив место тревоге. Целитель тоже замолчал — позади себя Остролистая услышала громкий вздох. Судя по всему, Воробей сейчас отчаянно пытался взять себя в лапы и успокоиться. А вот Львиносвет, мгновенно сменивший свою цель, пригладил свой мех и осторожно подошел к сестре, мягко ступая по кое-где сохранившемуся снегу и стараясь не совершать резких движений, словно бы опасался того, что Остролистая в ином случае опять попробует сбежать или наброситься на него самого.
Наверное, раньше бы Остролистая возмутилась такому обращению с собой — неужели брат считает, что она окончательно рехнулась? — но сейчас она только несколько рассеянно посмотрела на стоящего рядом Львиносвета, с неизменным беспокойством глядящего на нее. Остролистая, словно силясь понять, что от нее нужно, всматривалась в знакомые черты, чуть расфокусированным взглядом рассматривая воина — и, неожиданно даже для самой себя, порывисто подалась вперед, то ли спасаясь от холода, то ли желая наконец прижаться к Львиносвету и убедиться в том, что она действительно нужна ему.
Сначала кот, едва ощутимо вздрогнув, напрягся, явно ожидая какого-нибудь подвоха, но, смекнув, что и как, тихо вздохнул, позволяя сестре уткнуться лицом в мех на шее. Немного подумав, Львиносвет, придвинувшись к Остролистой чуть поближе, приобнял воительницу хвостом. Та, зарывшись носом в светлую золотистую шерсть, затихла, впервые за последние дни почувствовав хоть что-то отдаленно напоминающее спокойствие. Конечно, она предполагала то, что так просто братья этот эпизод не оставят, но думать о чем-то сейчас совершенно не хотелось.
— Примерзните здесь — из палатки целителя не выберитесь в ближайшую луну, учтите, — проворчал Воробей, неслышно подходя к ним обоим. Однако, похоже, мысли кота отличались от сказанных им же слов, потому что целитель, коротко вздохнув, неловко ткнулся лбом в плечо Львиносвета. — Я погорячился, признаю, — нехотя пробормотал целитель, быстро отстраняясь.
— Не могу не согласиться, — неразборчиво буркнул Львиносвет. — И не извиниться сам тоже.
— Как будто мне нужны твои извинения, — фыркнул Воробей. Остролистая, прикрыв глаза, плотнее прильнула к теплому боку брата, отстраненно прислушиваясь к разговору. — После такого дня неудивительно устроить скандал, — он кинул многозначительный невидящий взгляд в сторону притихшей виновницы происшествия.
— А теперь — в лагерь, — непреклонно заявил Львиносвет, быстро сориентировавшись и поняв, что такими темпами недалеко и до нового витка ругани. Остролистая моргнула и подняла голову, почувствовав, как брат отошел от нее и теперь с ожиданием ответа взирает на родственников. Она постепенно осознавала смысл сказанного — и щемящая тоска вновь вернулась к ней в полном объеме, заставив вздрогнуть. Было невыносимо только думать о том, что придется возвращаться в племя, ловить на себе злобные взгляды соплеменников, которым уж точно не понравилось представление на Совете, постоянно встречаться с Белкой и Листвичкой и каждый день в страхе ожидать того, что правда насчет Уголька раскроется. В таком случае ее так тем более не ожидает ничего хорошего — и возможно, лучшим выходом было бы действительно уйти сейчас, нежели потом быть изгнанной за убийство?
Но она сама виновата в этом, не так ли?.. И несправедливо было даже думать о том, что из-за нее весь этот груз упадет на плечи братьев, а она сама просто трусливо сбежит от всего, каким бы простым и наиболее правильным решением это не казалось. За все приходится отвечать.
— Насчет Уголька у меня есть гораздо более подходящее решение, — мрачно проговорил Воробей, прервав размышления Остролистой. Последняя повернула голову в сторону брата, который, судя по всему, опять воспользовался своим даром и залез в мысли воительницы. Слабого раздражения не хватило для того, чтобы Остролистая всерьез разозлилась, а потому кошка лишь коротко посмотрела на Воробья, дав понять, что узнала о его уловке, и устало уставилась себе под лапы, следя за дорогой. Желания ввязываться в спор, да и вообще проявлять какую-либо инициативу не хотелось от слова совсем. — Думаю, нам следует рассказать Огнезвезду про пожар. Тогда поиски убийцы предателя точно прекратятся. А скрывать это уже нет смысла, — настойчиво добавил Воробей, опережая возражения. — Особенно учитывая то, что ты сама же и рассказала все на Совете о нашем происхождении.
Остролистая хотела было поспорить с этим — но подходящих аргументов у нее так и не нашлось, а потому она замолкла на полуслове. Голова будто бы работала нехотя, не желая как следует сосредоточиться на чем-то, мысли разбегались, и собрать их в одно целое было бы так же сложно, как удержать в лапе горсть мелкого песка, не упустив при этом ни одной песчинки. Сдавшись и оставив тщетные попытки, Остролистая слегка прикрыла глаза, борясь с начавшимся головокружением.
— А разве Огнезвезд не заподозрит что-то неладное? — осторожно спросил Львиносвет, как-то неуловимо подойдя к Остролистой вплотную и позволив сестре опереться на него. — В смысле, пожар произошел достаточно давно, и у него может возникнуть вопрос, почему мы не рассказали все сразу же.
— Тогда нам пришлось бы рассказать ему и о том, что мы не дети Белки, разве нет? — фыркнул Воробей, сменив свою позицию и встав слева от Остролистой — справа от нее шел Львиносвет. Сама же воительница начала потихоньку понимать, для чего целитель поменял свое положение и не сказать, что эти догадки ей понравились. Неужели братья до сих пор думают, что она способна бросить их и опять совершить попытку бегства?
И с горечью признала, что да, в тот момент, когда она бросилась в туннели, думать о последствиях своего поступка она и не собиралась. И вполне была готова оставить Воробья с Львиносветом одних из-за своего убеждения в том, что так точно будет лучше. Вот только для кого лучше? Для нее самой?
— И все же, мне эта идея не слишком нравится, — помедлив, проворчал Львиносвет, ускорив было шаг, но, опомнившись, вернулся к более медленному темпу. Остролистая коротко посмотрела на воителя, борясь с нахлынувшим чувством вины. Осознание своих действий было по-настоящему болезненным — только сейчас до нее наконец дошло, насколько сильно она дорога братьям и какую боль причинила бы им сама, если бы погибла в туннелях или даже просто бы ушла из племени.
— А что в сложившийся ситуации вообще должно нравиться? — огрызнулся Воробей. — Лично я ничего хорошего не вижу. А у тебя есть другие варианты, как поступить, чтобы расследование прекратилось окончательно?
— Например, ничего не говорить и со временем об этом забудут?
— Как показывает практика, рано или поздно кто-нибудь особо везучий докопается до правды, и тогда все будет в разы хуже, — резко отозвался целитель, однако почти сразу же сбавил обороты. — Потом будет так тем более поздно, поверь. Никто не захочет слушать оправдания, узнав пусть даже и такую часть правды.
— Ладно, — спустя какое-то время сдался Львиносвет, пусть и с явным нежеланием. — Делай, что хочешь.
— Остролистая? — обратился к сестре Воробей. — Что ты думаешь по этому поводу?
Кошка попыталась сконцентрироваться на этой теме, пусть и какая-либо мыслительная деятельность в данный момент давалась ей с трудом. Однако единственное, в чем она была уверена на сто процентов — ей отчаянно не хотелось раскрывать очередную тайну, которая, возможно, повлечет за собой цепь событий, способных сломать кому-то жизнь. Но и одновременно было трудно не признавать правоту Воробья. В конце концов, такой вариант, скорее всего, был лучшим из возможных. Смерть предателя, едва не убившего целителя и двух воителей, и смерть преданного соплеменника — абсолютно разные вещи. Так, может быть, предложение Воробья — самый хороший исход?..
— Наверное, так будет лучше, — тихо произнесла Остролистая, медленно переведя взгляд на слепого кота. Тот кивнул.
— Вот и отлично, — подвел итог Воробей. Помолчав, целитель устремил невидящий взор на Остролистую, будто бы задумчиво ее разглядывая. — Огнезвезд наверняка захочет поговорить с тобой наедине по поводу произошедшего на Совете, так что будь готова к этому заранее, — видимо, он хотел добавить что-то еще, но, завязнув в снегу, оступился и тихо выругался. Воительница было дернулась, желая помочь Воробью, но тот раздраженно отмахнулся от нее, выбравшись из небольшого сугроба и бурча себе под нос что-то насчет задержавшегося сезона Юных Листьев. — Так, неважно, — недовольно отряхнулся молодой целитель, возвращаясь к старой теме разговора: — В таком случае я пойду с тобой.
Остролистая, не ожидав такого решения, на мгновение замерла, не зная, как реагировать на фразу Воробья. И, даже несмотря на свое не самое лучшее состояние, сообразила, с чего взялась такая забота, на удивление быстро.
— Я не настолько беспомощна, чтобы не справиться с разговором, — слабо запротестовала воительница, вскинув голову. Львиносвет, до этого времени молчаливо поддерживающий сестру, недоверчиво хмыкнул и, опередив брата, негромко мяукнул:
— Не обижайся, конечно, но, по-моему, одна ты вряд ли сможешь как-то поддерживать беседу, — мягко сказал воитель, внимательно глядя на Остролистую. Та чуть распушилась, однако вступать в спор не стала, смирившись со своим поражением. — Кроме того, у Воробья гораздо лучше получается вести переговоры, чем у кого-либо еще по понятным причинам, — усмехнулся кот. — Хочешь еще что-то добавить? — обратился он уже к целителю.
— Ты и так уже все за меня сказал, — пожал плечами тот. — Не вижу смысла что-то говорить. Теперь нам остается лишь надеяться на удачное окончание всего этого.
— Все будет хорошо, — уверенно отозвался Львиносвет.
«Хотелось бы верить в это».