Сегодня не кончится никогда

      Вышедшей из пещеры старейшин Остролистой земля показалась ледяной. Невольно передернувшись от холода, который в мгновение ока обжег подушечки лап, кошка прищурила зеленые глаза и посмотрела на небо, определяя, какое сейчас время суток. По личным ощущениям Остролистой в палатке она провела полдня минимум, выслушивая недовольные высказывания Кисточки. В первое время Пурди, присоединившийся к старикам не так давно, еще пытался как-то заставить ее замолчать, но даже он вскоре оставил это дело, изредка то с каким-то виноватым выражением лица поглядывая на воительницу, то вопросительно косясь на Долгохвоста. Последний благоразумно не ввязывался, но Остролистая буквально шкурой чувствовала то неодобрение, исходившее от ослепшего кота. И стоически молчала, без каких-либо возражений принимая возмущения разбушевавшейся Кисточки. Какую бы бурю негодования не вызывали в душе эти претензии, но не признавать правоту старухи было нельзя. Остролистая должна была знать, какое отношение со стороны соплеменников ее ждет после дерзкой выходки на Совете, не так ли?       Однако неприятный осадок никто не отменял. После полученной выволочки Остролистая чувствовала себя отвратно — конечно, сама виновата и заслужила, но было невыносимо сталкиваться с открытой неприязнью отдельных котов. Глубоко вздохнув в попытке успокоиться и привести в порядок эмоции, запихнув всю злость куда подальше, воительница распушила густую шерсть, чтобы хоть немного согреться.       Не желая сталкиваться с кем-либо еще, Остролистая, чуть ли не пригнувшись, проскользнула к одной из стен лагеря, вставая около пещеры целителя и справедливо рассудив, что здесь риск встретиться с кем-либо из соплеменников не так велик, как у палатки старейшин. Коты редко шли к Воробью, даже если заболевали всерьез, и всячески отрицали любые здравые доводы, наотрез отказываясь признавать себя больными. Кроме того, когда ты находишься где-то в сторонке, а не в центре лагеря, вряд ли кто-то заинтересуется тобой всерьез.       Почувствовав какое-то облегчение, Остролистая позволила себе расслабиться и передохнуть. По крайней мере, до тех пор, пока тот же Ежевика не поручит какое-нибудь новое задание. А пока этого не произошло, воительница погрузилась в свои мысли, отстранено глядя на вершину утеса, возвышавшегося над лагерем.       Если бы только ее не остановили, все могло бы быть гораздо лучше и не пришлось бы мириться с последствиями своего опрометчивого поступка. Не было бы и этого наказания, из-за которого Остролистая теперь вынуждена контактировать с чуть ли не всеми членами племени и беспрекословно сносить их упреки, хочет она того или нет. Несмотря на угрызения совести по поводу недавней попытки бегства, она не могла не сожалеть какой-то частью себя, что ничего не получилось.       Возможно, вторая попытка увенчалась бы успехом?..       Опомнившись, воительница одернула себя, напомнив, чем обернулся ее неудавшийся побег в первый раз. Было глупо полагать, что сейчас получится, учитывая, что братья не сводили с нее глаз, боясь повторения данного эпизода. А еще было просто безответственно сбегать ото всех проблем, повесив их на других. Остальные не виноваты в том, что натворила Остролистая, а следовательно, именно ей и придется в ближайшую луну (или больше) расплачиваться за сделанное.       Почти в ту же секунду из своей пещеры выбрался Воробей, которого Остролистая заметила краем глаза и почти сразу же переключила свое внимание на него. Не мог же он услышать ее мысли с такого расстояния?.. Или мог? Тогда это объяснило бы то, почему именно в этот момент целитель решил обрадовать сестру своим появлением. Остролистая бы не удивилась, если бы потом он ненавязчиво поинтересоваться, не собирается ли она снова убиться в туннелях. И все-таки Остролистая надеялась, что это простое совпадение, а не сработавший дар брата. Очередной скандал — плохое начало дня.       Обмолвившись парой слов с проходившей неподалеку Яроликой, Воробей удовлетворенно кивнул искалеченной кошке, а затем быстрым шагом направился к Остролистой, начав разговор сразу же, как только оказался в зоне слышимости:  — Мне нужна твоя помощь, — без всяких предисловий заявил кот. Остролистая какое-то время обрабатывала полученную информацию, не сразу поняв, что от нее требуется — все же, последней фразой, которую она ожидала услышать от брата сейчас, была подобная просьба. — Будет лучше, если ты займешься чем-то полезным, а не будешь сидеть и заниматься самобичеванием, — Воробей был настроен решительно. — Рано или поздно они успокоятся и забудут обо всем. А пока не обращай внимания, скоро все равно наступит сезон Юных Листьев, и у котов появятся гораздо более важные заботы, — спокойно добавил он, решив нужным хоть как-то подбодрить Остролистую. Последняя не слишком-то верила в слова Воробья, но развивать неприятную для себя тему, вступив в спор со слепым котом, не стала. — Что от меня нужно? — вместо пререканий спросила кошка без какого-либо интереса в голосе. Оставалось надеяться, что брат не станет поручать что-то слишком сложное для выполнения. Воробей, видимо, уловив ход мыслей сестры, как-то оскорблено посмотрел на нее, но промолчал. — Ничего сложного, — с заметным сарказмом отозвался он. — Отнесешь Белолапе бурачник. Ведение переговоров с королевами — не моя прерогатива, а ты все равно выполняешь обязанности учеников. Идем, — он махнул полосатым хвостом в сторону своей палатки. — Почему ты не взял его с собой сразу? — пробормотала Остролистая. В ответ она получила весьма красноречивый взгляд, полный скептицизма — даже несмотря на то, что брат был полностью слеп, эмоции на его лице всегда отображались поразительно ярко и точно. И сейчас, скорее всего, Воробей хотел поговорить о чем-то наедине, а не в утреннем лагере, полном посторонних котов, снующих туда-сюда. — Правильно думаешь.       «И о чем еще разговаривать?».       Остролистая искренне полагала, что все важное и нужное они обсудили еще вчера. Она бы с легкостью поверила в то, что эта лекция на тему «Хватит изводить себя», но зачем ради этого прятаться от чужих глаз, было вне ее понимания. Разве что Воробей считал, что наедине такая жизненно необходимая информация втолковывается в разы лучше, а потому было просто необходимо затащить сестру в укромное место и как следует разъяснить ей, что делать можно, а что нет и почему именно так, а никак иначе. Воительница на мгновение задумалась, а так ли ей нужна очередная головомойка и можно ли ее избежать, но все-таки, обреченно взглянув на целителя, пришла к выводу, что выбора нет. Попробуй переубедить такого упрямца, как Воробей. Да скорее ежи полетят, чем слепой кот уступит кому-то.       Воительница, выразив свое едва заметное недовольство взмахом хвоста, сдалась и направилась к пещере, пригладив вздыбленную от холода шерсть. Целитель, немного подождав, последовал за кошкой, держась к ней как можно ближе, что немного напрягало Остролистую. Украдкой оглянувшись, словно страшась поймать на себе внимательный взор одного из соплеменников, она, чуть ли не срываясь на бег, вошла в палатку, борясь с соблазном еще раз оглянуться. Постаравшись отвлечься, она глубоко вдохнула запах трав и почувствовала, как невольно расслабляется. Именно так всегда и пахло от Воробья, и именно поэтому этот запах принес с собой какое-то умиротворение. — Я думал, ты сейчас снесешь всю ежевику, влетев в мою пещеру, — проворчал сзади целитель. — Ради Звездного племени, успокойся и прекрати так таращиться по сторонам, будто тебя вот-вот съест кто-то из племени. Ты только больше привлекаешь к себе внимание. — О чем ты хотел поговорить? — Остролистая проигнорировала замечание брата, пройдя вглубь и усевшись как можно дальше от выхода. Глаза еще не привыкли к полумраку, царившему здесь независимо от времени суток, а поэтому кошка невольно сощурилась, разглядывая мрачное помещение. Резко вздрогнув, когда в памяти воскресли недавние воспоминания об этом месте, Остролистая как-то нервно покосилась в сторону кладовой, слишком хорошо помня о том, что произошло совсем недавно. Прижавшись боком к ледяной каменной стене, кошка медленно выдохнула, тщетно стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Великие предки, что же она чуть не натворила? — Остролистая? — осторожно позвал ее Воробей — это были его первые слова после заданного ею вопроса. Остролистая не ответила, лишь слегка тряхнув головой, отгоняя видение, и целитель, поколебавшись, все же подошел ближе, неуверенно коснувшись сестры хвостом и пытаясь таким образом вывести ее из оцепенения. Та подскочила от неожиданности, мгновенно обратив свое внимание на Воробья, который хотел было отдернуть хвост, но передумал, с вопросом в слепых глазах глядя на кошку. — Прекрати уже наконец, — жесткий тон совсем не вязался с тем, как кот погладил воительницу, успокаивая. — От того, что ты витаешь в прошлом и не желаешь делать что-то в настоящем, никому лучше не станет. — И хуже тоже, — Остролистая увернулась от целителя, отойдя от стенки и встав напротив Воробья, с ожиданием взирая на него. — Так что? — Отвечая на твой вопрос — мне гораздо удобнее говорить с тобой тогда, когда ты не озираешься вокруг, словно попала в лисье логово и ожидаешь нападения в любой момент, — он, сразу же уловив изменившееся настроение Остролистой, отошел на достаточное расстояние и повернув голову в сторону сестры, вперив в нее голубые глаза. Остролистой казалось, что они ловят каждое ее движение, пристально наблюдая за каждым совершенным ею действием, несмотря на понимание невозможности сего. Впрочем, конечно, никто не мешал Воробью считывать каждую ее мысль, анализируя состояние кошки и на его основе выстраивать определенную линию поведения, наиболее выгодную в данной ситуации. — Надеюсь, вопросов по теме больше нет? Отлично, тогда самое главное. Не желаешь мне помочь в ближайшее время, пока отбываешь наказание? — Воробей усмехнулся, когда воительница в недоумении уставилась на брата, гадая, пытается он облегчить как-то ее участь или наоборот. Ему ли не знать, как справлялась Остролистая с обязанностями целителя, будучи маленькой ученицей. — Ты, по крайней мере, гораздо лучше разбираешься в целительстве, чем любой из нынешних учеников, а Яролика не может помогать мне вечно. — Это не только на время моего наказания, да? — сообразила кошка, дослушав речь целителя. — Как хочешь, — Воробей слегка дернул ушами. — Но в ближайшее время мне бы точно не помешала чья-нибудь помощь. Я ведь теперь единственный целитель на все племя. Кроме того, думаю, с тобой будет гораздо проще, нежели с кем-нибудь еще. — Уж лучше общество трав, чем котов, — едва слышно пробормотала Остролистая, но ее собеседник все равно услышал. — Согласен с тобой как никогда, — фыркнул он. — Сейчас принесу бурачник, подожди.       Остролистая проследила за тем, как брат молниеносно исчез в кладовой, а потом, вздохнув, обратила свое внимание на то, как пещера выглядела изнутри после всех недавних событий. Зрение уже адаптировалось к сумраку, и кошка без каких-либо трудностей могла во всех подробностях разглядеть обстановку, заодно привычно подавив острое сочувствие к брату. Он никогда не мог увидеть даже очертания предметов, не говоря уже всех красках мира, доступных зрячему. На миг замерев, Остролистая готова была услышать из кладовой очередное возмущение Воробья по поводу его собственных соображений насчет своего дефекта, но их не последовало — видимо, целитель был слишком занят, ища нужные травы, чтобы копаться у сестры в голове. Остролистая продолжила осматривать помещение, отметив про себя, что сейчас в пещере осталось лишь одно спальное место. «Быстро Листвичка ушла с поста» — отрешенно подумала Остролистая, стараясь особо не вдаваться в размышления конкретно по этой кошке. К счастью, на этот раз Воробей появился вовремя, сжимающий в пасти охапку бурачника. — Держи, — неясно пробурчал он, кладя растения на пол и подвигая их по направлению к Остролистой. — Передашь Белолапе, — кратко напомнил кот, поднимая голову и чуть не столкнувшись лбом с сестрой. Недовольно зашипев, он распушил короткий мех, смерив пристальным взглядом кошку. — Понадобишься еще — позову. Вот уж я точно не ожидал, что обзаведусь оруженосцем так скоро, да еще и в лице своей сестры. Зато мне теперь будет кого третировать, — хмыкнул Воробей, явно позабавленный такими мыслями. Остролистая его реплику никак не прокомментировала, молча схватив стебельки и направившись прочь из палатки. Остановившись у самого выхода, она напоследок посмотрела на брата, будто бы желая что-то спросить, но тот среагировал мгновенно: — Скоро все наладится, — голосом, полным уверенности, заявил он. — А пока просто постарайся игнорировать всех. Лучший выход из ситуации, на мой взгляд.       У самой Остролистой было свое мнение на этот счет. И все же она не могла признать, что слова брата хоть и немного, но успокоили ее, позволив на какое-то время отгородиться от тяжелых дум. И пожалуй, она была даже не против побывать еще раз в роли ученицы целителя. Мысленно поблагодарив Воробья (вслух сделать это она не могла по причине занятости пасти), Остролистая вышла в лагерь, зная, что целитель прекрасно ее расслышал благодаря своим способностям.       Все же, порой раздражающий дар брата иногда приносит свою пользу.       Ледяной порыв ветра, ударивший в лицо, мигом выбил дух, так что Остролистая не успела додумать фразу, на миг задохнувшись от нехватки воздуха. Тело пробила дрожь, но кошка, сжав в зубах травы, лишь распушила шерсть, инстинктивно вцепившись в землю когтями. Все же, в пещере было ощутимо теплее, и воительнице подумалось, что Воробей затащил ее туда исключительно потому что сам не хотел промерзнуть до костей.       Мельком взглянув на соплеменников, Остролистая поняла, что не она одна так думает. Все, кому посчастливилось иметь длинный густой мех, были похожи скорее на меховые шары, а не на котов. Обладатели же короткой шерсти завистливо косились на своих пушистых родичей, то ли мечтая самому обладать такой шубой, то ли давя в себе желание прижаться к ним. Впрочем, никакой холод не мешал Ежевике по-прежнему отдавать приказы, мечась по лагерю и обмениваясь с остальными короткими четкими фразами, обрывки которых слышала даже Остролистая, находившаяся от глашатая на довольно далеком расстоянии. На воительницу смотреть никто и не думал.       Медленно сделав неглубокий вдох и приспосабливаясь к холоду, она, не сумев побороться с разыгравшейся паранойей, кинула еще один косой взгляд вбок, дабы убедиться, что никто не заострил на ней своего внимания. Поняв, что все слишком заняты своими делами, кошка, немного успокоившись, прошествовала к детской, логично считая, что там уж точно будет теплее, чем на улице.       Ее ожидания оправдались — это она поняла, заглянув в палатку. Осторожно, чтобы ненароком не побеспокоить королев, Остролистая зашла уже целиком, почти сразу же поймав на себе настороженные взгляды Ромашки и Белолапы, до этого негромко переговаривающихся друг с другом. Всякая ностальгия мигом схлынула, и воительница не смогла не поежиться от такого пристального внимания, направленного на нее. Наверняка королевы уже слышали о Совете и о том, что натворила на нем Остролистая. Что ж, тогда неудивительно, почему у обеих в глазах застыло подозрение, а непринужденная беседа оборвалась сразу же, как только они увидели гостью. Последняя на какое-то время замерла, чувствуя себя неловко от осознания того, что королевы наблюдают за каждым ее шагом, следя за ее поведением и делая какие-то свои выводы.       Крепче сжав бурачник в зубах, Остролистая отвела взгляд, тщетно абстрагируясь от своих эмоций и отчетливого чувства вины, и наткнулась на дремавшую рядом Тростинку. Та, словно ощутив чужой взор на себе, приоткрыла глаза, просыпаясь и фокусируясь на черной кошке. Несколько мгновений она явно пыталась осознать, что та делает в детской, но, окончательно пробудившись и заметив ношу в пасти у воительницы, наконец сообразила, что к чему и с большей осмысленностью поглядела на Остролистую. — Здравствуй, — она сонно зевнула и чуть склонив голову, тихо поинтересовалась слегка хриплым голосом: — Воробей Белолапе передал? — Что передал? — мгновенно встрепенулась упомянутая кошка, вытянув шею и разглядывая теперь не Остролистую, а принесенные ею травы. Белолапа сейчас не выглядела такой же настороженной, как несколькими мгновениями раньше, и почему-то Остролистая подумала, что та поменяла свое мнение из-за отношения Тростинки. Последняя все же была настроена к Остролистой более дружелюбно, чем свои соседки, а учитывая, что определенным авторитетом эта королева обладала, то не слишком-то удивительным был тот факт, что остальные матери доверяли ее суждениям.  — Бурачник, — сквозь зубы ответила Остролистая, стараясь не выронить растения. Решив, что нарушение личного пространства Белолапы сейчас будет не так катастрофично, она подошла к ней и опустила стебельки перед белой кошкой, невольно зацепившись взглядом за двух котят, прильнувших к материнскому животу. Если при входе в детскую Остролистой искренне казалось, что кошечки спали, то сейчас воительница уставилась прямо в голубые глазенки малышей, с интересом глядевших на нее. — Ты кто? — с удивительной смесью любопытства и опасения пискнула одна из них, встопорщив серо-белую шерстку. Остролистая нервно покосилась на Белолапу, гадая, что ей делать, чтобы королеву все устроило. Но та, кажется, и вовсе не замечала ее реакцию, полностью переключившись на своих дочерей.  — Это Остролистая, воительница нашего племени, — с невероятной нежностью проворковала Белолапа, склонившись над кошечкой и лизнув ее, пригладив взъерошенный мех. В душе у Остролистой что-то заныло, и она, переступив с лапы на лапу, отвернулась, чувствуя себя какой-то лишней в сложившейся ситуации.       «Неужели Листвичка точно так же заботилась о нас, когда мы только появились на свет?» — мысль оказалась неожиданно болезненной для Остролистой, и та непроизвольно дернулась, в полной мере осознавая, о чем сейчас подумала. С силой втянув в себя воздух, она подавила желание выпустить когти и вздыбить шерсть — пугать детей кошка уж точно не хотела. Если бы Листвичка любила их, то не отказалась бы от них, сделав вид, что вообще тут ни причем. Но Звездное племя, как же больно было смотреть на эту сцену и вспоминать свое собственное детство, не омраченное никакими тайнами и заботами. — Мне пора идти, — сконфуженно пробормотала Остролистая, обуреваемая самыми различными эмоциями. Находиться и дальше в теплой палатке, время в которой будто бы застыло, а все события, происходящие в ней, являлись исключительно радостными и счастливыми, было бы для нее невыносимо. Однако элементарные нормы вежливости все же нужно было соблюсти. — У тебя прекрасные котята, Белолапа, — с чуть заметной горечью в голосе произнесла Остролистая. — Подожди, — мягкий тон, которым произнесла Белолапа эту короткую просьбу, заставил кошку обернуться. Казалось, королева хотела добавить что-то еще, но не успела ничего сказать, прерванная синхронным писком своих дочек:  — Стой! — с поразительной прытью обе рванули к Остролистой, мигом стряхнув с себя все остатки сна и остановившись в нескольких мышиных хвостиках от нее, не решаясь подходить ближе. Пару секунд кошка растерянно смотрела сначала на малышек, а затем бросила совершенно непонимающий взгляд на их мать, не зная, что ей предпринимать и как реагировать на такую любознательность своих младших соплеменниц. Белолапа же, кажется, окончательно определилась со своим отношением к Остролистой и судя по тому, что она еще не приказала котятам отстать от нее, воительница-таки вошла в доверенный круг лиц королевы. Оторвав взгляд от сестренок, та быстро съела принесенные травы, слегка поморщившись от их вкуса, а затем вновь продолжив наблюдение. — Ты им понравилась, — мурлыкнула доселе молчавшая Ромашка, достаточно понаблюдавшая за Остролистой и, вероятно, удостоверившись, что та не представляет угрозы.       «Похоже, чтобы задобрить королев, нужно только проявить дружелюбие к их котятам».       Вздохнув, Остролистая села, наклонив голову и глядя на младших сородичей. Насколько она помнила, их звали Голубинка и Искорка, но вот точно угадать, кто из них кто, возможности не представлялось. Пока воительница решала, стоит ли начинать знакомство с вопроса об именах, кошечки, словно получив команду в виде одобрения своей матери и Ромашки, мгновенно затараторили в два голоса, подбежав к гостье на более близкую дистанцию.       В следующие несколько минут Остролистая едва успевала отвечать на вопросы, сыплющиеся на нее непрерывным потоком с двух сторон. Казалось, любопытство малышек неистощимо — только услышав ответ, они сразу же спрашивали о чем-то еще, и кошка совершенно не понимала, как только Голубинка и Искорка могли усваивать информацию и обдумывать ее (если они, конечно, вообще это делали). Спустя еще какое-то время черная кошка уверилась в том, что, судя по всему, котята видят взрослую воительницу впервые в жизни. Тем временем Белолапа, оставившая своих дочерей под присмотром Остролистой и еще двух королев, сама задремала, положив голову на лапы, а Тростинка с Ромашкой с улыбкой наблюдали за детьми и за тем, как внезапная нянька пытается вовремя отвечать им. И в общем-то, все было вполне спокойно ровно до того момента, когда котятам наскучило слушать Остролистую, и они перешли от слова к действиям. — А мы станем лучшими воителями? — склонила голову набок Голубинка (за время разговора наконец стало понятно, кто есть кто), вполне невинно глядя на Остролистую, не ожидающую подвоха от такого безобидного и в общем-то, стандартного для маленьких детей вопроса. — Если будете усердно учиться, то ко… Ай! — не удержалась от короткого вскрика Остролистая, когда серо-белая Искорка, не дав ей закончить, прыгнула на хвост и вцепилась в него острыми зубами, крепко сжав челюсти и не собираясь выпускать пойманную «добычу». Однако тут же закашлялась, отпуская многострадальную конечность и отплевываясь от шерсти. Глядя на это, Остролистая с трудом сдержала смешок — да уж, длинный мех приносит пользу не только в борьбе с морозом, но и с маленькими охотниками. Отобрав свой хвост от греха подальше у Искорки, Остролистая плотно обвила им лапы, надеясь, что вторая сестра не покусится на него. — Ты слишком пушистая, — пожаловалась Искорка, обиженно задрав голову и заглядывая в зеленые глаза воительницы. Последняя даже не смогла ответить, как уже двое сестер, переглянувшись, налетели на нее и не сговариваясь, опрокинули на пол. Охнув от подобного отнюдь не мягкого приземления, Остролистая приподняла голову, почти тут же натолкнувшись на крайне довольные мордашки кошечек, светлые глазки которых светились каким-то неприкрытым торжеством. Передумав вставать, кошка растянулась на полу, разрешая себя трепать и хоть на короткий промежуток времени откинув в сторону все тревожные мысли. — Эй, вы не слишком налегайте на Остролистую! — обеспокоилась Тростинка, глядя на упомянутую воительницу, лежавшую на полу и не подававшую каких-либо признаков жизни. — Она не против, — запротестовала Голубинка, в доказательство своих слов забираясь на новую знакомую, с заметным трудом балансируя на ней, стараясь не упасть. — Правда?       Остролистая промолчала, гадая, как скоро котята замучают ее до смерти и не комментируя как-либо последнюю фразу. Как будто у нее есть выбор — не скидывать же сестер, когда на тебя внимательно смотрят две королевы, а мать малышей вполне может проснуться от любого недовольного писка. — Хочу такую же мягкую шерсть, — заявила Искорка, последовав примеру Голубинки, улеглась на черную кошку, обхватив ее короткими лапками и уткнувшись носом в густой мех. Остролистая замерла, боясь пошевелиться и ненароком скинуть лазающих по ней котят, заодно жалея о том, что не ушла сразу же, как только представилась возможность. Конечно, она не имела ничего против маленьких детей, но не тогда, когда они переходят все границы личного пространства и выбирают лучшим объектом для своих игр одного из соплеменников. Почти умоляюще взглянув на Тростинку, находившуюся ближе всего, Остролистая выразительно покосилась на сестер.       Королева поняла намек сразу же. — Так, хватит, у Остролистой еще полно дел, — встав, она отточенным привычным движением схватила Искорку за загривок, стащив с воительницы. Голубинка, благоразумно решив, что не хочет быть насильно согнанной с кошки, слезла сама, косясь на нее с явным сожалением. Остролистая, переведя дух, встала, отряхиваясь, и начала приводить себя в порядок, приглаживая всклокоченную стараниями котят шерсть языком. Порадовавшись тому, что пол в палатке был не особо пыльным, кошка выпрямилась и благодарно кивнула Тростинке. Ромашка, понаблюдав безмолвный разговор кошек, усмехнулась себе в усы. — Пора бы уже набираться опыта, да, Остролистая? — поперхнувшись, воительница уставилась на Ромашку, верно истолковав ее слова. — Рано или поздно ты тоже заведешь семью, — с оттенком грусти добавила она.       Великие небеса, да Остролистая не задумывалась даже о друге, не говоря уже создании с ним семьи. Она и сама только стала воительницей, о какой любви идет речь? Помявшись и неловко отвернувшись от Ромашки, не желая как-то отвечать на ее замечание, развивая тем самым такую тему, Остролистая неопределенно пожала плечами. Затем пришло понимание того, что, в общем-то, она засиделась в детской гораздо дольше, чем планировала изначально, и пора было возвращаться в лагерь. — Пожалуй, я уже пойду, — сообщила она королевам и заспешила к выходу из палатки. — Приходи еще! — догнал ее крик сестер.       Остролистая не отозвалась.       Лишь в мыслях отметила, что, в общем-то, все прошло не так плохо.

***

      Вчера за ними следил Ветерок.       Воробей с такой яростью ударил по стене пещеры, что лапа отозвалась болью, а когти, ломаясь, с отвратительным скрежетом прошлись по камню. В горле клокотало гневное рычание, собственное бессилие и беспомощность сводили с ума, а страх неизвестности обступил целителя со всех сторон, не давая просто взять, сесть и обдумать ситуацию, решив, что делать дальше. Оставшись один, Воробей мог не сдерживать всех своих эмоций по поводу вчерашней ситуации — все равно никто не нагрянет в ближайшее время в палатку, будучи слишком занятыми патрулями и охотой. Мечась по пещере и ожесточенно хлеща себя хвостом по бокам, Воробей даже не пытался успокоиться и сконцентрироваться на поиске решения, придумав хоть что-то. Нет, вместо этого он зацикливается на одной-единственной мысли, приводящей в безумие.       Всяко лучше удариться в эмоции, чем всерьез над чем-то размышлять, да?       Эта мысль заставила его наконец приостановить свои метания. С шумом выдохнув воздух, Воробей с усилием пригладил вздыбленную короткую шерсть, пересилив порыв бушевать и дальше. Нужно что-то срочно предпринимать, пока Ветерок сам не приступил к действиям. Ведь кто знает, как много он мог услышать вчера и какие выводы сделать на основе узнанной информации.       Не двигаясь с места, целитель медленно прикрыл глаза, возвращаясь мыслями ко вчерашнему дню и анализируя свои ощущения. Надо сказать, он еще вчера заподозрил что-то очень нехорошее, но в тот момент проигнорировал интуицию, полностью сосредоточившись на сестре — тогда она была важнее всего, в том числе и возможной слежки. А сегодня Воробей, прокручивая утром в голове вчерашние события, отчетливо осознал, что его призрачные подозрения перерастают в уверенность. Что-то было тогда определенно не так. Дабы окончательно убедиться в своей догадке, он чуть ранее даже выбрался из лагеря и, скрепя сердце, все-таки пошел к туннелю на Грозовой территории, проверяя там запахи.       И естественно, после тщательной проверки целитель, забравшись непосредственно в сам туннель, сумел учуять уж очень знакомый его носу аромат чужого воина. Ошибки быть не могло — пахло котом племенем Ветра. Котом, которого Воробей знал в свое время достаточно хорошо и близко, а следовательно, не мог перепутать его с кем-то другим.       В то мгновение Воробей лишь ошарашено замер, понимая, как сильно они с братом и сестрой попали, если Ветерок услышал все. Он наблюдал за тем, как пыталась сбежать Остролистая, наверняка слышал разговор про убийство Уголька, и Воробей был готов поклясться, что соседский воин это дело так просто не оставит и обязательно воспользуется узнанным в ближайшее время, учитывая шаткое положение своих родственников в Грозовом племени. Целитель и на секунду не сомневался в правильности конкретно этой догадки — слишком хорошо он уловил на Совете эмоции и мысли Ветряного воина по поводу открывшейся тайны, чтобы теперь надеяться на благоразумность и хоть какое-то сострадание с его стороны. Бессмысленное занятие, учитывая ненависть сводного брата ко всей троице.       В итоге Воробей, перебрав сотни вариантов решения проблемы, был вынужден сдаться и признать, что у них нет никаких методов воздействия на Ветерка. Целитель никогда не находил нужным рыться в голове заносчивого кота из соседнего племени, и даже в путешествии оставался равнодушным к недружелюбному оруженосцу, не желая лезть к нему в мысли. Знал бы тогдашний он, как придется жалеть об этом позже — вывернул бы наизнанку всю душу у этого черного ученика.       Не придя ни к каким полезным умозаключениям, целитель кое-как умудрился сдержать все свои эмоции, понимая, что проявлять их прямо на месте «преступления» точно не следует, и рванул обратно в лагерь, в свою пещеру, понадеявшись на то, что в привычной обстановке хоть что-нибудь удастся придумать. Только почему-то после нескольких минут вместо ожидаемого детального плана Воробей умудрился накрутить себя еще больше и практически получить нервный срыв.       Злясь на вся и всех — на самого себя из-за того, что ничего толкового придумать не получается, а времени категорически не хватает; на придурка-Ветерка, по вине которого придется ужом извернуться, но найти выход из положения; на Остролистую, не сумевшую сначала удержать язык за зубами, а затем и вовсе закатившую грандиозную истерику с попыткой побега в туннели; наконец, на Грача и Листвичку, которые своими интригами устроили непонятно что, искалечив жизни окружающим котам, — Воробей продолжил беситься с новой силой, вновь ходя из стороны в сторону и яростно хлеща себя полосатым хвостом, почти воя от осознания собственной беспомощности. И ведь даже у брата и сестры не спросишь — первый сразу предложит радикально справиться с возникшей проблемой, а ко второй в ближайшие дни не стоит и приближаться с подобными запросами, беря во внимание ее состояние.       Абсолютный и беспросветный тупик.       А с чего, собственно, он взял, что все наладится?       Сил и дальше метаться по пещере катастрофически не хватало. Лапы отчаянно ныли от усталости, голова, протестуя такому внезапному мозговому штурму, соображать решительно отказывалась и болела вместо этого, а сбитое дыхание и подавно не желало восстанавливать нормальный темп. Заставив себя остановиться и сесть у ближайшей стеночки, Воробей глубоко вздохнул, втягивая в себя привычный запах трав и пытаясь угомониться. Самое разумное действие, которое можно было бы предпринять сейчас — это отложить всякие раздумья по поводу проблемы как минимум до позднего вечера, а уже с его наступлением и разбираться. С какой-то безысходностью опершись о стену, Воробей еще раз медленно вздохнул, приходя к единственно правильному решению в данный момент. Может быть, потом его старания и увенчаются успехом, а вот в нынешнем положении бесплодные попытки все равно так и останутся бесполезными, пока целитель не сможет перейти к адекватным рассуждениям.       Возможно, еще не все потеряно. До следующего Совета далеко, а если уж Ветерок и захочет мстить, то, скорее всего, устроит из этого представление ничуть не хуже Остролистой. За этот промежуток времени они успеют что-нибудь придумать.       Быстрые тяжелые шаги вернули Воробья в реальный мир — инстинктивно насторожившись, кот вскинулся, обернувшись в сторону посторонних звуков и одновременно задействовав свой дар, дабы узнать, кто к нему пожаловал. И тут же озадаченно пошевелил ушами, гадая, зачем в пещеру целителя занесло Львиносвета. — Ты в порядке? — опасливо осведомился брат, остановившись, когда узрел прижавшегося к каменной стенке взъерошенного целителя, волком взирающего на него и едва ли не просверливая дыру в незадачливом воителе слепыми глазами. — Тяжелый день, — неопределенно махнул хвостом в сторону кладовой Воробей, разумеется, не вдаваясь в подробности. Львиносвет, судя по всему, решил, что целитель замучился с какими-то своими целительскими делами, а потому и не стал интересоваться дальше, лишь с подозрением продолжая вглядываться в родственника. Последний на миг почувствовал себя виноватым в том, что скрывает реальное положение дел, но заставил вести себя естественно и абстрагироваться от собственной совести. Так будет лучше для них же. Пока что, по крайней мере. — А у тебя что произошло? — перевел тему Воробей. — Просто захотелось поговорить, — неопределенно мяукнул Львиносвет, как-то сразу сбавляя обороты. Ощущение чьего-то чужого настороженного взгляда пропало — вероятно, воин отвернулся. Воробей, находясь в легком недоумении, с трудом сдерживался от применения способностей, чтобы наконец разом понять, что к чему, однако здравый смысл и какое-никакое понятие личного пространства не давали ему это сделать. Может быть, будь на месте брата другой кот, он и поступил бы таким образом, но Львиносвета трогать лишний раз сейчас не хотелось. Не слишком-то будет по-родственному со стороны целителя, если тот без разрешения бесцеремонно влезет в его мысли. — Беспокоишься из-за недавних событий? — наугад спросил Воробей. Львиносвет пробормотал в ответ что-то невнятное, и целитель сразу же понял, что попал точно в цель. Что ж, он ожидал чего-то подобного. — Поверь, не один ты, — тяжело вздохнул серый кот, невольно подумав о Ветерке и о насущном вопросе по поводу возможного открытия еще одной нелицеприятной тайны. Озвучивать свои раздумья он, разумеется, не стал, однако Львиносвет заметил перемену в настроении брата. — Как она? — пояснений, о ком он спрашивал, не потребовалось — Воробью даже не пришлось бы использовать свои способностью, чтобы знать ответ на этот вопрос. — Я уговорил ее стать моей помощницей на время, — помедлив, сообщил целитель, не зная, что сказать насчет состояния сестры. Тем более, Львиносвет и сам наверняка не раз видел Остролистую за весь день, так что уже должен иметь какое-то представление о том, как она себя чувствует. В чем смысл говорить очевидное? — Может быть, так мне удастся тщательнее за ней присматривать. — И она была не против? — в голосе Львиносвета промелькнуло удивление — первая яркая эмоция за всю их беседу. Пожалуй, не только сама Остролистая вспомнила о своих целительских буднях в детстве, когда услышала о своей временной новой должности. — Остролистая сказала, что ей сейчас гораздо приятнее общество трав, нежели котов, — абсолютно серьезный тон целителя заставил золотистого воина тихонько хмыкнуть. Напряжение постепенно спадало, и Львиносвет расслабился, видимо, рассудив, что раз уж сестра находит в себе силы на такие шутливые замечания, то все не так уж и плохо. Воробей и сам не прочь был бы понадеяться на лучшее и точно так же успокоиться, но недавно сделанное им открытие сделать этого не дало бы в любом случае. Опомнившись, он отодвинул мысли по данной теме куда подальше — не хватало еще, чтобы Львиносвет что-то заподозрил, понаблюдав за поведением брата как следует. Пока не время. Кроме того, Воробью категорически не хотелось рушить надежды родственника, который только-только начал отходить от вчерашних потрясений. По крайней мере, сейчас.       Хорошо, что Львиносвет наведался в гости к целителю в тот момент, когда он уже утихомирился, а не несколькими минутами раньше. Воробей даже думать не хотел, как бы брат в таком случае поступил, желая добраться до истинной причины. Но так просто он бы точно не отстал. — Что нового в лагере? — нужно было срочно сосредоточиться на чем-то другом, и такой банальный вопрос пришел на ум как нельзя кстати. — Все тихо, — Воробей представил, как брат пожал плечами, не зная, о чем рассказать. Возможно, так было и на самом деле, но, скорее всего, это сам Львиносвет вряд ли был способен на что-то обращать внимание сегодня, обеспокоенный сестрой. — Остальные о Совете не говорят и в принципе предпочитают делать вид, что ничего не было. Только Ежевика с Огнезвездом уходили в лес днем, но я без понятия, о чем они там беседовали.       «Надо потом это выяснить». — Стой. Днем? — Ну да, — Львиносвет недоуменно глянул на брата. — Что-то не так? — Сейчас уже вечер, так? — как-то обреченно спросил Воробей. — А ты что думал, утро? — фыркнул Львиносвет, который быстро смекнул, с чего вызван такой вопрос. — По-моему, ты здесь слишком заработался. Может быть, выйдем в лагерь? — ехидничать по поводу «заработавшегося» целителя не стал, и на том спасибо. Знал бы он только, что Воробей был занят отнюдь не травами, а попытками спасти положение. Представив возможную реакцию своего собеседника, целитель подумал, что пусть уж воин и дальше остается в неведении какое-то время. Так хоть нервы себе и другим сохранит. — Ты ради этого ко мне и зашел, да? — проворчал Воробей, с легким недовольством распушив короткую полосатую шерсть. — Вытащить меня в лагерь? — уточнил он, когда Львиносвет в непонимании глянул на него. — Изначально нет, — после короткой паузы ответил воин, параллельно гадая, а не хочет ли прибить его целитель за попытку вывести в свет из своей любимой пещеры. — Но сейчас тебе действительно бы не помешало развеяться. Не могу представить, как ты можешь сидеть целыми днями в четырех стенах. — Я понял, — отмахнулся Воробей, у которого не было абсолютно никакого желания выслушивать причитания брата. — Ну идем, раз уж тебе так не сидится в моей любимой пещере, — передразнил он своего родственника, неспешно направляясь в сторону выхода и не считая нужным дожидаться ответа Львиносвета. — А что, ты думал, придется меня насильно вытаскивать в лагерь? — усмехнулся кот, уловив эмоции собеседника. — Сомневаюсь, что у меня бы это получилось, — пробормотал Львиносвет, последовав за братом. — И ты что, опять читаешь мои мысли?.. — Да? — целитель приостановился на пару секунд. — Похоже, ты слишком громко думаешь.       Львиносвет оставил последнее высказывание без ответа, чем вызвал тихую усмешку у Воробья. Выйдя из пещеры, он невольно поежился от пробравшего его до костей холода. Целитель мгновенно распушил короткую шерсть, давя в себе порыв ядовито прокомментировать рвение Львиносвета выбраться на улицу. Ему-то хорошо с такой густой длинной шерстью. Замедлив шаг, Воробей, ничтоже сумняшеся, прижался к золотистому воителю, отбросив всякую гордость куда подальше. Тот тактично сделал вид, что ничего не заметил и, к собственному же счастью, не стал ехидствовать даже у себя в мыслях. Более-менее привыкнув к низкой температуре, Воробей отлип от Львиносвета, раздраженно пробурчав себе под нос, что начало сезона Юных Листьев гораздо больше напоминает ему Голые Деревья. Однако, как следует разобравшись в обстановке, он был вынужден признать, что вечером было и то теплее, нежели утром, когда произошла встреча с Остролистой, о чем замерзший кот и сообщил Львиносвету. — Что-то непохоже, — мяукнул тот. — Лично я не чувствую никакого тепла. Но как знаешь, тебе виднее. — Мне ничего не видно, — съязвил Воробей. Львиносвет подавил страдальческий стон. — Ладно-ладно, не суть. Но, возможно, нас в скором времени ждет и потепление. — Давно пора бы уже, — проворчал воитель, глубоко вздохнув и сворачивая бессмысленный разговор.       Оба кота прошли к ближайшей стене каменного оврага, прячась от сильного ветра, разбушевавшегося под вечер. Соплеменники были заняты своими делами, не обращая никакого внимания на братьев и лишь изредка переговариваясь о чем-то своем друг с другом. Воробей, прислушавшись к этим разговорам, отметил к своему удивлению, что никто и правда не спешит поднимать тему о злополучном Совете. Даже острый на язык Дым молчал о нем, негромко беседуя с Медуницей о повседневных заботах. Однако напряжение, витавшее в лагере среди котов, чувствовалось очень хорошо — в голосах не слышалось беззаботности, не было привычных шуток и веселых разговоров, да и казалось, словно все общались друг с другом исключительно по делу, не затрагивая никаких посторонних тем. И для начала сезона Юных Листьев все это было как минимум необычно, так что целитель вполне логично насторожился, еще тщательнее прислушиваясь к происходящему. В итоге он сдался и, не услышав ничего полезного, кроме того, что пограничный патруль задерживается, бросил это занятие. — И так целый день? — спросил он у Львиносвета, который все это время терпеливо дожидался того, когда брат наслушается и сделает свои выводы. — Ну да, — отозвался воин. — Видимо, никто не хочет говорить о недавних событиях. Хотя я слышал, как многие жаловались на Ежевику, который сегодня озверел и никому не давал покоя, отправляя то в патрули, то на охоту, то заставляя помогать по лагерю и укреплять палатки. Поэтому все и уставшие, — тихо поделился с Воробьем Львиносвет. — Это на него непохоже. Он сам не свой после этого Совета. — Почему-то я даже не удивлен, — пробормотал целитель, подавив острый приступ жалости к глашатаю. Вот уж к Ежевике, который и сам стал жертвой обстоятельств, он точно не чувствовал никакой злобы, даже в чем-то понимая его. — До тебя он тоже добрался? — А чем я был занят весь день, по-твоему? — раздраженно прошипел Львиносвет, явно не разделяя сочувствия Воробья. — Надеюсь, хотя бы сейчас он оставит меня в покое, — понизив голос, добавил он. Ненадолго воцарилось молчание. — И Бурый с патрулем что-то сильно задерживается, — вместо раздражения теперь отчетливо слышалось беспокойство. — Надеюсь, стычек на границе не произошло. — В крайнем случае кто-нибудь из патруля побежал бы за помощью сюда, — с абсолютным спокойствием произнес Воробей, обернув вокруг лап полосатый хвост. — Не вижу смысла волноваться, — приоткрыв рот и втянув в себя морозный воздух, целитель ненадолго замолчал, пытаясь разобраться, а не появилась ли на горизонте пропавшая группа котов во главе с упомянутым братом Бурым. К разочарованию Воробья, нужных запахов он так и не почувствовал — все, кого он учуял, были в лагере. — Пока никого нет, — оповестил он Львиносвета. — Кажется, даже Ежевика начинает беспокоиться, — негромко заметил последний. Золотистый воин внезапно прервался, резко замолкнув и явно уставившись на что-то интересное. Воробей, недолго думая, пихнул его в бок, намекая, что ему тоже любопытно. — Вижу Остролистую. Она была в детской. — Не в первый раз уже, — отметил Воробей, вспомнив утреннее поручение. — Видимо, королевы отнеслись к ней более дружелюбно, нежели другие коты. — Кстати, а ты видел котят? — встрепенулся Львиносвет, будучи счастлив сменить тему. — Точнее, навещал их? — быстро поправился он. — А как ты думаешь, целители должны навещать матерей и их детей или нет? — все равно нашел к чему придраться Воробей, чуть раздраженно пристукнув хвостом. — Очевидно, что да. И если ты не хочешь проворонить патруль, который вот-вот придет в лагерь, я бы посоветовал тебе посмотреть не на детскую, а на вход, — с чувством собственного превосходства закончил серый кот. Все-таки дар — штука очень полезная и в повседневных делах.       Львиносвет мгновенно переключил свое внимание и сразу замолк, напрягшись и, вероятно, высматривая уже патруль. Воробей и сам чуть расслабился, поняв, что серьезных битв не было, и соплеменники вернулись целыми. «Хоть что-то хорошее за весь день». Краем уха он слышал, как Дым, не выдержав, все-таки съехидничал насчет волнения Медуницы, в то время как сама кошка, беззлобно огрызнувшись, тут же бросилась к своему другу, который тем временем пошел докладывать глашатаю о результатах патрулирования. Целитель, чуть насторожившись, шевельнул ушами, сосредотачиваясь на разговоре, а заодно и проникнув в голову Бурого, дабы сразу узнать, что произошло, и по какой причине они задержались.       Вынырнув из чужих мыслей и дослушав доклад, Воробей впал в мрачную задумчивость, что почти сразу заметил Львиносвет. — Что там? — напряженно спросил он, догадавшись, что не все так просто, как казалось изначально. — Столкнулись с Сумрачным племенем на границе, — коротко осведомил его Воробей. — Чудом дело не дошло до драки, — собеседник подавился ругательством, тихо процедив себе под нос что-то очень нелестное про соседей. — Они опять недовольны нечистотой крови в Грозовом племени. — Какого Звездоцапа они вообще суют свои морды не в свое дело?.. — тихо прорычал Львиносвет, царапнув по земле передней лапой — раздался характерный скрежет. — Можно подумать, у них сплошные чистокровки живут.       Оба брата замолчали, пребывая не в самом лучшем расположении духа. Воробей гадал, как обстоят дела в Ветряном племени — в конце концов, Грач был виноват ничуть не меньше Листвички, так что, по идее, соседи с этой стороны не должны предъявлять свои недовольства. Другое дело, что с этой стороны есть еще и Ветерок, который знает гораздо больше любого из своих соплеменников, а потому может принести немало проблем Грозовым котам. При воспоминании об этом все остатки хорошего настроения исчезли моментально. Сжав челюсти, целитель невольно заскреб когтями по промерзшей земле, что было замечено Львиносветом. — Ты чего? — удивленно поинтересовался воин, вынырнув из своих размышлений. — Неважно. Раздражает то, что наши соседи лезут туда, куда не надо, — рыкнул Воробей, вскочив с места и нервно размахивая хвостом. Всякое желание и дальше находиться в лагере пропало. — Я возвращаюсь обратно в пещеру. Мерзнуть здесь и дальше я не собираюсь, прости уж, — на этот раз угрызений совести из-за небольшой лжи не последовало — осталась только злость на все происходящее. — Ладно?.. — нерешительно откликнулся Львиносвет, растерянно смотря вслед уходящему брату.       Воробей ожидал, что Львиносвет последует за ним, заподозрив что-то неладное в поведении родственника, но золотистый кот остался на месте, решив лишний раз не беспокоить целителя. Последнего более чем устраивало такое положение дел. «Спасибо и на этом». Вот уж что действительно не хотелось сейчас делать — это объяснять брату, что произошло на самом деле. Впрочем, даже просто контактировать с кем-либо желания не было. Необходимо было срочно что-то предпринимать, а любой собеседник слишком бы мешал продумывать дальнейший план действий. На мгновение Воробью до безумия захотелось посоветоваться с братом и сестрой, как в дальние времена их детства — вместе они бы точно придумали хоть что-нибудь. Он чувствовал себя предателем, скрывая информацию от них, но и заставить себя выложить им все, как есть на деле, он не мог. Не тогда, когда Остролистая еще не оправилась от страшной тайны своего рождения и злосчастного Совета, а Львиносвет был подавлен недавними событиями не меньше своей сестры, хоть и всеми силами пытался это скрыть. Да и что они смогут сделать в таком состоянии?       Прошествовав к пещере, Воробей быстро скрылся в своей палатке. Совершив глубокий вздох, целитель остановился у кладовой, приводя мысли у себя в голове в порядок. Слепая ярость, заглохшая на время, вновь вернулась, не желая оставлять его разум, но кот, несмотря на обуревающие его эмоции, все-таки уже мог соображать достаточно адекватно, чтобы заняться непосредственно поиском выхода из ситуации.       Самым простым решением, которое приходило на ум в первую очередь, было бы воспользоваться способностями и посетить сны Ветерка. Именно о таком варианте и думал целитель с самого начала, однако сейчас возникали определенные сомнения насчет успешности идеи. Конечно, на фоне остальных предположений она смотрелась выигрышно, но будет ли так на практике? С Угольком этот метод не сработал, так и не приведя к желаемому результату. Да и на воина племени Ветра не произведут никакого впечатления ни угрозы, ни мирные переговоры, ни что-либо еще. Можно только выяснить наверняка, насколько хорошо осведомлен Ветерок, и что он собирается делать в ближайшее время. И если он уже планирует мстить, вряд ли можно будет простыми разговорами переубедить его.       Воробей устало прикрыл глаза. О наихудших сценариях он старался не думать, но отчетливое чувство дежавю не давало ему покоя. Как и в случае с Угольком, целитель ощущал себя беспомощной загнанной в угол добычей, с которой опытный охотник может сделать что угодно. Вздрогнув от невольной ассоциации с убитым предателем, он почувствовал, как по телу прошла дрожь.       Уж что-что, а убийство своего сводного брата было слишком радикальным решением.       Резко вскочив с места, Воробей было метнулся в другую сторону пещеры, но замер, с усилием заставив себя успокоиться. Нет, вот это точно не могло быть хорошим исходом. Ни в коем случае. Смерть Уголька слишком дорого обошлась всем троим, и повторять ошибку еще раз было бы величайшей глупостью.       Но что им делать, если Ветерок все же поступит по-своему и расскажет всем об истинной причине гибели Уголька?       «Очевидно, раскрывать правду о том, кем был Уголек на самом деле» — ответил сам себе Воробей. Но и тут вылезала новая проблема, которая бы ударила по Грозовому племени — реакция соседей на новое открытие. Их мгновенно обвинят во всех грехах, узнав, что в ряды котов затесался еще один предатель, и неизвестно, к каким бы последствиям это привело и как отразилось бы на племени.       Великое Звездное племя, да когда же все наладится?       Единственное, в чем было уверен Воробей — нужно прямо сегодня же проникнуть во сны к Ветерку. Неважно, получится ли поменять его мнение, если он уже вознамерился раскрыть тайну остальным племенам, но он хотя бы будет знать, что у воителя на уме. А уже в зависимости от результата прогулки по снам можно будет строить план действий и, возможно, посвящать в него Львиносвета и Остролистую. «Им придется все сказать в любом случае» — непреклонно напомнил себе целитель. — Воробей? — тихий уставший голос прозвучал около входа в пещеру. От неожиданности Воробей дернулся, но, убедившись, что никакой угрозы нет, повернул голову в сторону вошедшего. — Тебе не нужна помощь? — Если бы была нужна, я бы просто пошел за тобой, — быстро сориентировался целитель, опуская вздыбленную шерсть и попытавшись выглядеть как можно более спокойно и собранно. Визита Остролистой он не ожидал. Они что, сговорились с Львиносветом? Или это он ее сюда послал, не захотев нарываться в случае чего сам? — Как самочувствие? — А как выгляжу? — в голосе промелькнули едва заметные нотки раздражения, но в целом он все еще оставался тусклым и совершенно безэмоциональным. Воробей хотел в который раз напомнить, что он не в состоянии видеть, а уж тем более оценивать своих соплеменников по внешнему виду, но, передумав, дождался следующей реплики, которая прояснила бы ситуацию. — Никак. Готова уснуть прямо здесь. — Очевидно, что даже если бы мне и требовалась помощь, я бы не стал тебя ни о чем просить, — фыркнул Воробей, заодно придумывая, как загнать сестру в палатку воителей, если та вдруг заупрямится. — Иди спать.       Свое разыгравшееся беспокойство он тщательно скрывал, не показывая ни намеком, что как-то волнуется за сестру. Непривычная апатия Остролистая вгоняла его в абсолютную растерянность — он ожидал, что воительница будет и дальше злиться на Листвичку с Белкой, будет сторониться соплеменников и избегать встреч с ними, как утром, будет тревожиться насчет неясного будущего, но уж точно не игнорировать все окружение. Конечно, апатия могла быть следствием усталости, но Воробей четко ощущал, что это не так. Виноват был все тот же Совет.       И как скоро сестра сможет оправиться от недавних событий? — Если Ежевика меня не пошлет куда-нибудь еще, — пробормотала кошка, и Воробей лишь удивленно пошевелил усами. — Он до сих пор третирует все племя? — полюбопытствовал он, но ответить так и не дал, продолжив: — В любом случае, если он найдет тебе дело, передай ему, что я велел тебе отдыхать. Спокойной ночи, — закончил кот, не давая права возразить. — Ладно. — И да, завтра с утра приходи ко мне, — сообразив, что в ином случае сестру опять заставят гоняться туда-сюда весь день, Воробей взял дело в свои лапы. В конце концов, в обязанности оруженосцев входила и помощь целителя, так что он даже ничего не нарушает. — Поможешь мне с травами. Скоро начнется сезон их сбора, так что нужно просмотреть все запасы и определить, каких растений не хватает, — Остролистая, судя по всему, в ответ просто кивнула, забыв про слепоту брата. Проигнорировать указание она не могла, а изможденность запросто могла сыграть с ней злую шутку. — А теперь иди в палатку спать.       Услышав постепенно удаляющиеся шаги, Воробей медленно выдохнул. Незамечаемая ранее усталость навалилась и на него, подкашивая ослабевшие лапы и туманя голову, лишая возможности нормально соображать. Опомнившись, целитель резко напомнил себе, что у него еще осталось незавершенное дело. Кот слегка потряс головой и, уверившись в том, что не уснет сразу же, как только примет лежачее положение, направился к подстилке. Что ж, сегодняшней ночью ему придется еще немного поработать, чтобы завершить начатое.       Уснул он с твердым намерением выяснить у Ветерка все до конца.