~~* * *~~
Курт ненавидит самые банальные литературные клише, это так. Но для той ситуации, признаться, даже он не нашёл бы вступления более удачного, нежели глупая фраза: “Ничто не предвещало”. Так себе зачин, верно? (Особенно учитывая, что он не так уж и правдив, ведь, в конце концов, в любой существующей и не очень Вселенной трудно – невозможно даже – найти хотя бы что-то, самую мизерную мелочь, что, выбиваясь из необъятного общего полотна, происходила бы без сколь бы то ни было внушительной причины).~~* * *~~
Сначала, всё идёт абсолютно нормально. Просто и весело. Они возвращаются в уверенную, задорную колею с каждой новой композицией. Им везёт на подвижные мелодии, хотя ритмика оборачивается даже не главным определяющим фактором: в какой-то момент, Доктор втягивает Курта в парную пляску совершенно безумной в своей прыти русской кадрили под болезненно завораживающее звучание “The Last Sunrise”. Поразительно, насколько это оказывается подходящим! Кто в своём уме мог бы предположить. Следующей песней, согласно установленному случайному выбору, выпадает “I Belong To You”, и в первый момент у Курта мелькает механически надуманная идея пролистнуть её, но он намеренно останавливает себя. Они с Блейном ведь не присвоили эту песню, монополизируя право получать удовольствие, танцуя под неё. Да и, в конце концов, Доктор и без того вечно оказывался по тому или иному поводу исключённым, то там, то тут; Курту не хочется исключать его снова, особенно по пустяку. Так что, он с лёгкостью позволяет музыке звучать, а Доктору – увлечь его в новый танец. Мелодия, очевидно, располагает к определённому отклику, да и, как говорят, гениальные умы подчас мыслят одинаково, потому что Доктор, как и Блейн когда-то впервые, выбирает именно танго. Они чертят крышу отрывистыми шагами почти с математической точностью; Курт много смеётся во время резких поворотов, где Доктор умышленно увеличивает напряжённость их движений, и ещё, когда тот шепчет ему с наигранным сожалением, что одному из них явно не хватает красной розы в зубах для полноты впечатления. Курт, безо всяких роз чувствуя себя на своём месте – вдруг так беспечно, хорошо и свободно, - то и дело без стеснения подпевает словам, а ближе к концу даже Доктор погружается в атмосферу достаточно, чтобы, выбиваясь из любой тональности, на которую претендует, присоединиться сквозь бесконечные улыбки. - Я не могу подобрать слов – Да и поздно уже, – мурлычет Курт себе под нос довольно, и поощрённый его примером Доктор присоединяется громче: - …Обошёл полсвета, чтобы сказать …«Я принадлежу тебе». И всё так дивно и правильно в мире, прямо в этой точке пересечения конкретного времени и пространства. Курт избавлен от тревог; умиротворён близким присутствием самого чудесного существа во Вселенной; успокоен поддержкой своего танцевального партнёра; счастлив. Доктор, судя по излучаемым им – почти ощутимо волнообразно – эмоциям и теплу на молекулярном уровне, находится в схожем состоянии полнейшей согласованности с целым светом. Именно эта истина, должно быть, и создаёт иллюзию вечности, незримый пузырёк которой отчего-то не лопается сразу же, как только мелодия эффектно затихает. Они двое лениво улыбаются, глядя друг другу в глаза; их лица так близко, и это ощущается совершенно естественным, пока Курт не замечает, что Доктор, по наитию, придвигается ещё чуточку ближе, а сам Курт, будто отзываясь на это полу-движение подсознательно, отвечает тем же. И вот ТУТ-то на него нисходит осознание происходящего. О боже. О боже!~~* * *~~
Песня давно сменилась какой-то другой, Курт отмечает новую лишь размыто где-то на окраинах восприятия – она незначительна; “I Belong To You”, однако, выполнила свою всегдашнюю миссию, произведя нужный эффект, и Курт с радостью и облегчением списал бы собственную реакцию (о боже!!), скажем, на элементарные рефлексы, но что-то не даёт ему быть честным в этом оправдании. Блейн давал ему обещание о поцелуе, но Блейна-то здесь нет. Здесь есть Курт Хаммел, погружённый в ступор осмысления ситуации, и Доктор, ага, его лучший друг Доктор, который, коротко вздрогнув и подчёркнуто непринуждённо отступив, кажется, тоже начинает постепенно понимать, что в чуть было не произошедшем только что конфузе наблюдался какой-то пока не выясненный, но о-о-очень большой изъян. - Ам-м-м, – тянет Курт, отчаянно стараясь не паниковать. А поводов для паники хватает. Чёрт возьми, ну серьёзно! Он едва не поцеловал Доктора. Доктора! Это даже в его собственных мыслях звучит абсурдно, как предложение, которое ни при каких обстоятельствах не имело шанса сложиться из этих конкретных слов, даже чисто теоретически. Это же Доктор, ради всего на свете. Мало того, что он женат. И старше Курта на… погодите, сколько там уже набежало, м? полтора тысячелетия, или около того? (Боже правый). Так ещё и определённо. Не является. Блейном. Которого Курт любит, и с которым встречается, и которого единственного хочет целовать, да-да, как ему и полагается, собственно говоря. …Всё это катастрофа.~~* * *~~
Доктор усиленно улыбается и взирает на Курта глазами, в которых буквально жирным шрифтом написано, что беспокоиться совершенно не о чем, так как минуту назад абсолютно ничего не произошло. И если бы на этом утверждении не было такой усиленной акцентуации, возможно, Курт бы и поверил. - Прости, – говорит Доктор, неловко пожимая Курту руку, прежде чем поскрести шею в туманной задумчивости. – Я не знаю, что здесь… Но мне не следует. - Доктор, – пытается Курт, придумывая какие-то подходящие слова, но тот лишь качает головой, чинно складывая руки за спину. - Я думаю, сейчас мне пора. Мы обязательно скоро увидимся, как только… – Доктор пожимает плечами, не берясь предсказывать конкретные обстоятельства, и Курт не может его винить. – Для меня было честью учиться у тебя. И я, я рад скорому возвращению Блейна. – Говорит он, и Курту впервые хочется поправить его обратно, ведь Доктор никогда намеренно не называет Блейна по имени, но приходится молчать. – До новой встречи, друг мой! Курт с интенсивной непринуждённостью выговаривает ответное прощание, борясь с желанием умолять Доктора остаться и – обсудить, разрешить, перечеркнуть, что-нибудь; вернуть всё в прежнюю безоблачную колею. Он провожает ТАРДИС на отлёте, гадая про себя сухо и отстранённо, когда увидит её появление снова. Неудивительно, если Доктор не захочет больше возвращаться, - думает Курт без выражения. – И его нельзя за это винить. Это всё он, Курт, сам, непонятно как, непонятно зачем.~~* * *~~
Наверное, он всё испортил, даже не отдавая себе в этом отчёта. Как происходят такие вещи?! И Курт ведь даже не успел собраться с мыслями, извиниться. Но они же друзья, так? Друзья прощают друг друга, особенно за проступки, совершать которые ни один из них не собирался даже. Ведь Курт, определённо, не имел намерения затевать что-то, в обход Блейна. И Доктор, более чем очевидно, тоже не планировал пытаться… Ведь нет? Конечно, Доктор стопроцентно был безумцем, это бесспорный факт, но даже он не мог оказаться безумным настолько, чтобы испытывать к Курту даже намёк на какое-то чувство, большее, чем дружба. Подозревать обратное было бы полностью нелепо. Между ними явно возникло недопонимание, навеянное атмосферой. Так и есть. Эта проклятущая песня творит с людьми страшные вещи! В этом всё дело. Случайное стечение неблагоприятных обстоятельств, приведшее к (катастрофе) необоснованной взаимной интерпретации их поведения. Это всё объясняет. Всё. Курту, в действительности, не о чём волноваться, Доктор был совершенно прав в своём желании просто замять случившееся, как недостойную их внимания мелочь. Доктор умён, он сразу понял, а теперь и Курт пришёл к правильному выводу. В следующую их встречу, он просто принесёт свои извинения за чрезмерную увлечённость музыкой, а затем станет вести себя, словно ничего не произошло, и они с Доктором, разумеется, сразу же обо всём забудут. Всё будет отлично. В следующую встречу. Её нужно только дождаться.~~* * *~~
Ждать приходится очень, очень, очень долго. Курту даже кажется, что раньше никогда ожидание прилёта Доктора не было настолько мучительно затянутым, хотя и прежде бывали продолжительные перерывы. Но нынче та оборванность, на которой они расстались, терзает Курта, даже сильнее чем в тот раз, когда Доктор исчез на достаточно долгий срок после того, как Курт бессовестно выставил его вон. …О, ну вот, теперь чувство вины ещё и за тот давний эпизод вернулось. Что Курт за друг такой вообще, вести себя подобным бесцеремонным образом, раз от раза набирая обороты? Кош-мар.~~* * *~~
Все переживания закономерно отступают на второй план, полностью – хотя бы на благословенные минуты восторга, когда Курт встречает Блейна в аэропорту. Они смотрят друг на друга уже издали, а как только Блейн заступает в доступную встречающим зону, то уже оказывается в объятиях Курта. Тот прижимает его к себе крепко, повторно утверждая внутри себя их единство, а затем касается лба Блейна своим. - Привет, незнакомец, – шепчет Курт, прикрывая глаза, с удовольствием впитывая в себя тепло и каждое испытываемое любимым чувство. Блейн бережно гладит его предплечья, и тихонько смеётся знакомому приветствию, и отвечает схожим шёпотом: - Тебе привет.~~* * *~~
Возвращение Блейна, в определённом роде, ощутимо поднимает бодрость духа Курта и относительно всего остального. Ситуация с Доктором кажется уже не настолько беспросветной. Курт смотрит на Блейна, светящегося радостью, и у него на сердце укрепляется надежда.~~* * *~~
Первые четыре дня, они вообще проводят только вдвоём, даже не покидая лофта. Сантана крайне своевременно уезжает в Лайму, помогать Бриттани со сборами, а Финн пользуется собственными выходными, чтобы навестить родителей и Пакерманов. Весь дом остаётся в распоряжение мальчиков, и это здорово. Они активно празднуют своё воссоединение наедине. Ещё два дня следом, они проводят вместе, заново изучая Нью-Йорк, с интересом разгуливая повсюду, держась за руки и веселясь. К ночи они возвращаются домой вместе, и новые впечатления, накопленные в течение дня, переполняют их энергией, которую есть, куда потратить. Практически вся первая неделя ощущается, как одно большое непрерывное свидание, которому нельзя нарадоваться. Затем, они едут в Лайму, чтобы Берт и Кэрол убедились, что Блейн в полном порядке; что вообще всё у них в полном порядке. После нескольких славных солнечных дней, проведённых в родительском доме, мальчики в компании Финна, Сантаны и Бриттани благополучно возвращаются в Нью-Йорк, где затем, разумеется, происходит полуофициальная вечеринка, посвящённая удачному завершению тура, которую организует лично Курт с подругами. Молодёжь празднует всю ночь. Курт воспринимает всеобщее веселье практически как личный комплемент, который Блейн, разумеется, от всей души подтверждает, подкрепляя благодарность многоголосым восхищением остальной его постоянно ширящейся компании.~~* * *~~
Вечеринка приходит к чему-то, напоминающему завершение, только с наступлением утра. Большинство гостей разъезжаются, Бриттани дремлет в объятиях Сантаны на диване в гостиной, Финна не видно – исходя из наблюдений Курта, тот исчез ещё где-то в середине мероприятия в сопровождении миловидной дамы. В этот раз, Курт не собирается портить ни себе, ни брату настроение дурацкими нотациями, и только желает ему удачи в этот раз. Финн заслуживает счастья в личной жизни, не меньшего, чем любой из них. Проводив очередную партию приятелей за двери, Блейн, пританцовывая по пути, возвращается к Курту, как притягиваемый магнитом. Зевая, он утверждает, что чувствует себя слишком живым, чтобы спать, поэтому Курт, подумав секунду, берёт его за руку и утягивает в сторону окна в их комнате, где, отварив створки, предлагает негромко, словно ожидает отказа: - Не прогуляешься со мной наверх?