Последний раз

Утро. Другой цвет. Тёплый. Без оттенков крови. Другой мир. Новый. Без многослойной скорлупы. Прошло. Сколько? Кажется, почти месяц. Почти месяц, как ты вышел из призрачной иллюзии. Почти месяц, как ваша любовь сгорела. И ей уже не возродиться фениксом. Месяц. Ровно столько его нет. Ровно столько ты жив. Жив. Его прощальный подарок тебе. Окаймлённый его поцелуем, искренним, сотканным из вкуса: “он любил…он умер”. Куришь. Втягиваешь ментоловый дым, а на губах всё ещё теплится послевкусие. Так странно. Словно он не ушел. Словно стал твоим ангелом. Обернись – и ты увидишь его улыбку. Закрой глаза – и ты почувствуешь его руки на своей груди, вымеряющие тихое признание сердца. И лишь светлеющий небосклон твердит: “Он уже не здесь”. Оттенки синевы – разлитые кем-то слёзы. Может, ваши с ним? Последние встречи. Ты плакал. Много и так… Слабый. Тогда от чего внутри что-то крепнет? Наливается металлом, заменяя хрупкий и податливый скелет твоей натуры. Стержень? Еще несформировавшийся зачаток, посеянный им. Вновь он. Ведь… Тушишь. Гасишь тёплые искорки пепла, обращаешь их в серый. Столь знакомый тебе. Теперь твой любимый цвет. Серый – цвет, превратившийся в пепел. Между добром и злом. Такой как есть. Ни светлый, ни тёмный. Оттенок его души. Той, что невообразимой глубины. Той, что испарилась в твоих руках. Покинула тебя хрустальной росой, разноцветной. Провожал. Ты провожал его взглядом. Прощание. Разрывало. Пополам, на сотни, на миллионы ничего не значащих “а может”. Точка. После долгих лет молчаливого истязательства на расстоянии. Познание. С завидным временем опоздания. Самого себя. Своих худших качеств. Тех, что он развеял как карточный домик, снёс своей агонией. — Юта. Я постараюсь… — немногословная фраза, растёкшаяся по прозрачной поверхности окна. Оборванная. Но он знает её смысл. Он долетит до него на крыльях утреннего ветра, что врывается в распахнутое окно, обдаёт тебя и кухню новым дыханием. Возможно, это он прислал его? Улыбаешься стоя, опираясь на распахнутую створку. Того самого, что манило тебя, подталкивало на очередную глупость. Нет. Больше никаких глупостей. Больше никакого отшельничества. Отшельничества от самого себя. Вытащил. Он вытащил тебя из раковины, сдавливавшей грудную клетку в течение многих лет, душащей твои лучшие стороны. А ведь они есть? Есть же? Теперь ты это непременно узнаешь. Такой как он просто не мог полюбить абсолютное ничтожество. Определённо не мог. За что? Что такого он нашел в тебе? Почему он любил тебя? Почему ненавидел в те решающие семь дней? Семь дней, наполненных бесконечными избиениями, ложью, покрытой облупившейся краской, и борьбой. Да. Борьба. Друг с другом? С прошлым, с самими собой, со своими масками и демонами. Сто шестьдесят восемь часов. Масштабный погром, охвативший почти каждый уголок. Разгром длиной в сто шестьдесят восемь часов и весом в две жизни. Ты помнишь, как ничего не соображая, поехал к врачу? Открыв многочисленные замки на двери, доковылял до машины. С титаническим трудом, но ты добрался до него. Инстинкт самосохранения? Просто он тогда тебе нашептал. Нашептал – и ты отправился. Не стал вызывать их на дом. Эту рану ты не покажешь никому. О ней будет знать лишь два цвета: алый и серый. Тебя встретили дежурные медсёстры. Чуть погодя, подошёл врач. Ни испуг, ни удивление – ничто не отразилось на их лице. Они направили тебя на обследование. Ни капли не изменившись в лице, не проявив ни одной эмоции. Даже когда ты завывал от боли, возникшей в потревоженных ранах. Им было всё равно. Да и тебе. Когда они пытались выяснить причину твоих травм. Ты просто врал, не задумываясь. Всё равно. Даже когда результаты выявили задний вывих предплечья, тяжёлые ушибы, многочисленные ссадины и мелкие порезы. Перед глазами по-прежнему был он, такой живой. Умирающий, повторно. В третий раз. А в подсознании всё ещё шептал голос, что попросил исполнить просьбу. Всего одну: “Аки, забери её. Она только для тебя. Для нас. Пожалуйста, забери её…” Сегодня ты исполнишь её. Тебе наплевать на работу. На подчиненных, что оборвали все телефоны в попытке дозвониться до тебя. Не существенны. Они даже не удосужились зайти к тебе, пока ты лежал в больнице. Так поверхностно. Забота окружающих. Но теперь ты знаешь различие. Теперь есть только просьба. Лишь она имеет значение. Та самая, что мимолетно сорвалась с его обесцвечивающихся губ, шепчущих в самое ухо. Закралась в лабиринты разума. Засела, ожидая момента её исполнения. Мёртвый попросил живого. Другой “ты” посмеялся бы. Только другой ты уже мертв. Он забрал его. В доказательстве о существовании твоей оборотной стороны остались заживающие раны. Заживут. Как зажил хаос твоей квартиры. Они тоже со временем заживут. Лишь некоторые оставят тонкие шрамы, идущие поперек строк твоего пути. С этого момента без него. *** “С ним и без него” – молчаливо проносится внутри, когда ты уже почти у цели. Бредёшь по витиеватым аллеям и старым улицам. По знакомому маршруту, проложившему путь напрямик к комку мышц. Тому, что так часто бьётся сейчас. И с каждым шагом — всё быстрее. Падающие листья – многочисленные письма без адресата. В каждом чьи-то чувства. Где-то есть и твоё к нему. То, что ты так и не написал. Струи прохладной свежести смешаны с лучами осеннего солнца. Возвращают ощущение холодного тепла, отдалённо. Хочется поймать лёгкий оранжевый, привязать к нему это тепло и хранить. Что бы ни случилось. Его ты сохранить не смог… Знакомый скрип. Такой же визгливый. Открываешь дверь здоровой рукой. И тебя сбивает. Ноги подкашиваются от той концентрации, что находится в воздухе. То, что уже по ту сторону. На пороге, у входа в вечность. Создает заново. Обстановку. Твоё детство. Его. Смотри! Его голова вновь мелькнула между полок, хранящих время. Нет. Не мелькнула. Мираж, созданный пылью – его давнишним другом. Проходишь. Мимо хозяина книжного магазина, где начался отсчёт биполярного времени. Того, что шло для двоих. Ничего не говоришь. Излишне. Ведомый неизвестной силой. Вглубь. Запечатлевая дорогу между стеллажей тихим скрипом половиц. Они робко спрашивают: “Где же Юта?” — Он больше не может видеть ваши миры. – Отвечаешь им ты. Так же робко. И половицы замолкают. Почти перестают скрипеть. Новый поворот. И вот тот самый стеллаж, как он и сказал. Один в окружении трёх других, образующих комнату с потёртым креслом и круглым старым столом для чтения. Беглый взгляд по полкам. Так много. Кажется, что они слиты воедино. Будто ограждают. Его мир. Заключенный в тонкой структуре бумаги. Мир, что когда-то ты мог увидеть. Мог, если бы захотел, всерьёз, каждой частицей души. Но не захотел. А теперь жалеть поздно. И ты это прекрасно знаешь. Только где-то под чередой рёбер в телесной клетке что-то ноет. Неустанно. Так тягуче, задевая каждый орган, вышибая напрочь всю нервную систему. Ты справишься. Отныне. Никаких “но”. Ты вычеркнул это слово из своего алгоритма жизни. Нашел. Знакомые символы, сцепленные в одно: “автор – Уке Ютака”. Небольшая книга. Без названия. Вместо них многоточия. Новый порез на полотне души. Пусть будет. Отметка. Маяк, чтобы не заблудится. Не попасть в болото вновь. Как попали вы. Ты до сих пор одной ногой там. Оно прочно держит тебя. Юта. Он помог. Но дальше… Садишься в изношенное временем кресло. Бережно перебираешь страницы книги. Тепло. По кончикам пальцев. Он спрятал его здесь. Всё своё тепло. Знаешь, для кого он берёг его? Знаешь. Читаешь. Первая страница. Чёрные символы на лезвии сердца. Нанизано. От и до. Его жизнь. Его мир. Его чувства. Весь он. Перед тобой. То, что не успел донести. То, что так хотел подарить. Хотел, но не успел. Слишком. Он слишком любил тебя. Ты не имел и малейшего понятия об этом. Ещё бы. Просто тебе не было дано читать по движениям, как читал тебя он. Ты не мог говорить глазами, как он говорил с тобой. Вселенная. Не познанная тобой. Неведомая для других. Он создал её для тебя. А значит… Скользишь по печатным страницам. Одна за другой. Впитываешь. И постепенно пустота внутри начинает уменьшаться. Её заполняет написанный им мир, реальность, что он хотел поделить на двоих. Вечереет. Солнце медленно ползёт к границе неба и земли. К узенькой щели между ними, где нет никаких законов. Вот бы и тебе туда. Под занавес сгорающего света ты продолжаешь чтение. Не в силах оторваться. Его мир стоит перед тобой. Образы вспыхивают незримыми фейерверками. Вот он! Такой. Простой и сложный. Ребёнок от мозга до костей. Влюблённый до последнего мышечного волокна в сердце. Буквы говорят за него. Без предисловий повествуют его историю, до малейшего знака. Смотри, вот он впервые заметил тебя на уроке физкультуры. А вот он понимает, что влюбился в тебя. Вы нечаянно касаетесь друг друга руками в школьном коридоре. Твоё будничное “извини”, а его рука горела весь остаток дня. Его утонувший в прошлом голос рассказывает о своих мечтах, о тебе, о будущем – так радужно и искренне. Рассказывает – о том случае, как пытался выжить. Спастись хоть как-то. О том, как переехал. Жил в другом городе. А его фантом остался здесь. И как он вернулся, чтобы найти его. Его сущность раскрывается перед тобой лепесток за лепестком. Мысли, спрятанные за пазухой. Чувства, связанные разумом. И сердце, что билось только в пол хода. Он рассказывает тебе о мире, что видел. О мире, в который верил. Всё. Конец зацикленного пути. По шёпоту листьев за окном, по игре тёмного индиго на небе. Слышишь. По звуку захлопнувшейся книги. Финал. Незаметно. Выскребли до дна. Полностью растерян. Притуплённым сознанием замечаешь, как кто-то заботливо включил настольную лампу. Поднимаешься. Что теперь? Опустошённость, смешанная с чувством наполненности, чувством целостности. Множество швов и порезов перекроили заново. Берёшь в руки книгу. Она лишена яркой обложки, красочных иллюстраций. Неприметна внешне. И всё же, для тебя теперь нет ничего дороже. Вот он – твой новый мир. Подходишь к прилавку у стены, у самого входа. Неизменно. Но продавец другой. Не тот, что раньше. Тихая подсказка. Нужно идти дальше. Аккуратно кладешь книгу. -Простите, это вы включили свет? – Негромкий тон раскатом грома разносится по почти пустому магазину. -Да, я. – Средних лет мужчина отрывается от переборки книг, что расположились на стеллаже за кассой. – Простите за бестактность, но вы так были увлечены чтением, что я не посмел мешать. Его взгляд падает на книгу, не отводит его. Замечаешь. -Спасибо. Я беру эту книгу, – удивлённый взгляд и полное недоумение в его серых глазах, обрамленных густыми русыми бровями. -Эту? Вы уверены? – Словно испытывает. Словно не верит. -Да. Эту. Только её. Что-то не так? – Твой лаконичный ответ. Никаких заменителей. Быть предельно честным. -По правде говоря, это книга издана в единственном экземпляре. Её автор неизвестен в круге писателей. Меня попросил сохранить её предыдущий владелец. – Ищет подвох. Ему любопытно? -А почему он вас попросил это сделать, вы не знаете? – Спрашиваешь. Хотя сердцебиение уже подсказывает ответ. -Знаю. Парень, что часто посещал магазин, попросил оставить эту книгу здесь. Сказал, что она должна выжить. Честно говоря, я не знаю, что это значит, – зато для тебя всё ясно как никогда. Юта. Мечтатель. Он по-прежнему верил в… -Вот как. Так сколько она стоит? – Цена. Больше она тебя не волнует. Этого критерия нет в твоих понятиях. Никакого индекса человеческих отношений. Только суть. Теперь только она. -Предыдущий хозяин велел её не продавать. – И что-то внутри падает в обрыв. Стремительно, ощущая хлесткие касания слов. -Парень сказал, что она не продаётся. Но если найдется человек, который придёт за ней, то мы должны отдать её бесплатно. Мой предшественник согласился на это. И попросил меня о том же. То ли по своей доброте, то ли книга действительно так хороша. – Говоря это, он с подозрением косится на прямоугольник жизни. Ему не понять. -Это не книга. – Вопрос, застывший в глазах собеседника. – Это мир. Мир на две жизни. – Уходишь, забирая маленькую вселенную. Забираешь, чтобы помнить. Чтобы держаться. Теперь ты должен держаться. Воздух. Пропитан осенью. Не той, что ваша. Эта осень цветёт ночными красками и аурой, что видна только тебе. Звёзды, те самые, что видели две фигуры много лет тому назад. На этом же самом месте. Смотрящие на них без преград, пусть лишь раз. Тихий вздох, наполненный ответным “я тоже, Юта”. Перед дверьми в закрывшуюся историю. Кутаешься в свою мотоциклетную куртку. Уже не ловишь ускользающее “мы”. Нет, он бы этого не хотел. Вне всяких сомнений. Ты не будешь ходить к нему на могилу и отравлять его память никчёмным нытьем. Ты не будешь больше жалеть себя. Не будешь жалеть об ошибках, что ещё совершишь. Разве что… Сейчас, стоя на перекрёстке начала и конца, тебе жаль лишь одного. В старом разворошённом альбоме никогда не появится ваша совместная фотография. Та самая, где вы улыбаетесь.