One thousand steps to you (Одна тысяча шагов к тебе)

Плисецкий стоит и понимает, что дышать смысла нет. Совсем. Голова кружится, горло сдавливают спазмы, а колени дрожат. Он знал, что от любви можно потерять голову, но не знал, что можно потеряться всему: от макушки до пяток. Вязкая слюна заполняет рот, и он с трудом сглатывает, явно ощущая мерзкий комок, вставший посередине горла, как рыбная кость. Мир словно на повторе и Юра готов поклясться, что до сих пор голос Юри стучит о стены набатом, а терпкий привкус ярости в каждом атоме воздуха. Он закрывает глаза, и вот она снова перед ним, протяни руку и коснись шелковистой кожи, позови ласково, и карие глаза, цвета чёрного горького чая, на миг блеснут искрой смущения и радости, будут внимательно смотреть на тебя хоть вечность. В твоих руках карт-бланш на это идеальное создание, который ты успешно проебал. Фигурист сжимает руки в кулаки и пытается найти отголосок самоконтроля в море эмоций, но безуспешно. Сдвинуться с места получается только спустя пару минут, когда легкие истерично требуют нормального глотка воздуха. В сумку летят коньки и бутылка воды, дрожь бьет где-то под кожей ритм сердцебиения. Бежать, бежать, бежать домой, туда, где никто не тронет. Выход из здания ледовой арены, такой родной, но бездушно пустой, дорога до автобусной остановки, которая проходит через сквер, который видел всякого Плисецкого: радостного, злого, безразличного, разочарованного, но никогда разбитого и уничтоженного. А вот и автобус, новый, раскрашенный ярко-синим и белым цветами, ускоряя шаг, Юра прыгает в него и пробивает социальный билет, по привычке смотрит на фотографию, которая, в исключительном случае, не уродливая, а наоборот, очень даже неплохая, однако даже она сейчас бесит, упрекает, мол, что ты сделал, а, придурок? Разыгравшееся воображение утихомиривается с тем, как он садится на мягкое кресло, сейчас бы разбиться нахрен в этом автобусе, думает парень. За окном проплывают новостройки, блестящие, словно их только что выдраили с мылом, зеленеют скверы, в которых он так любит гулять, однако знакомых мест становится все меньше, когда автобус поворачивает совсем не в ту сторону, в которую надо, но Плисецкому уже все равно в кубе. Мысли как-то разбрелись, давая передышку своему хозяину, бабочки перестали летать и уселись по стенкам желудка, ожидая своего часа. На какое-то время стало казаться, что все — глупые мысли о Юри, боли в лёгких от нехватки кислорода, спазмы сердца, — ушло и не вернётся больше. Но нет, остановка около какой-то школы, и парень задумывается о том, что уроки никто не отменял, а на носу экзамены и «гениальный мальчик Юрочка» должен поспеть везде. Быть лучшим сложно, но быть таким, как Юри — идеальным — наверное, ещё сложнее. Она ведь не притворяется даже, просто такая натура: свободная, открытая, желающая дарить любовь всем, кто в ней нуждается. Звук скрежета зубов уже привычен до противного, как и эти болезненные мысли, что кто-то у девушки есть, тот, кого она любит, целует, обнимает и улыбается, так светло, как умеет, от всего сердца. Сердце пропускает удары и даёт сбой, в груди больно до цветных кругов перед глазами. Парень вылетел из автобуса на непонятно какой остановке, кажется, он уехал в незнакомый район. Дышать стало легче и, прислонившись к балке, которая поддерживала навес остановки, фигурист задумался, что делать дальше. Наконец, отлипнув от опоры, он достает свой телефон и начинает по карте искать свой маршрут домой, который, спустя пять минут, все же был построен. Мысли и эмоции, обрушившиеся на него тайфуном, сметающим всё живое на пути, стали отступать, вместо них осталась пустота, вязкая, словно патока, но такая успокаивающая и незаменимая. Посмотрев, как идти и куда поворачивать, он двинулся по незнакомой части района, размышляя о том, что Виктор живёт недалеко, да и пройтись мимо его дома… Нет, не так, а Дома, Где Живёт Юри, как бы случайно, ненароком, чтобы посмотреть хоть глазком на нее, есть идея прекрасная. В голове зашумело от такого невероятного ощущения счастья, в миг боль от ссоры выветрился из головы, он решил, что протянет ей розу и все вернется на свои места. Он — звезда фигурного катания, лучший ученик своей школы, но, в первую очередь, опора для любимой девушки. Парень направился к палатке с цветастой выгоревшей табличкой, чтобы выбрать самую достойную розу для самой лучшей в мире фигуристки. Внутри ненавязчиво пахло полевыми цветами, грунтом и сигаретами. Цветы в подкоптившихся от дорожной пыли вазах, собранные флористами-недоучками букеты, расположенные на специальных стендах, мягкие игрушки, держащие в лапах сердца с избитым «I love you», с немного пугающими мордами, и продавщица на вид лет сорока, усердно разгадывающая кроссворд. Пробежавшись взглядом по ассортименту магазинчика, юноше стало понятно, что миллион алых, только что срезанных роз он Кацуки преподнести не сможет, всё, что он увидел, казалось мизерным и недостойным, потому блондин выбрал самый дорогой и пышный букет, который тянул на одну миллионную той любви, которой было объято его сердце, оплатил покупку частью денег, которые были отложены на провизию этой недели, и побежал к подъезду, который оказался совсем недалеко. Сердце билось, словно птица в тесной клетке из плоти, на языке перекатывалась конфета предвкушения, оставляя свой сладковатый привкус.