One thousand steps to you (Одна тысяча шагов к тебе)

Злость не даёт возможности дышать нормально, заполняет тягучим ядом сердце и заставляет совершать необдуманные поступки. С хлопком двери она покидает тело словно по взмаху волшебной палочки, оставляя место болезненному стыду, фигуристка стоит и слышит своё сердце везде: в пятках, в животе, в ладонях, в висках — да где угодно, только не там, где оно должно быть. Это продолжается несколько мгновений длинною в вечность, однако девушке удаётся взять контроль над телом в свои руки, и стыд уходит, а вот ощущение, что она все правильно сделала, и так вредному Плисецкому и надо, приятно плескается на периферии сознания. Стыд застрелен из снайперской винтовки, а ларец скрываемых недостатков именуемый « ящиком Пандоры » дает трещину, демоны Юри Кацуки начинают шевелиться и смотреть на проникающую полоску света, сулящую сладкую свободу. Девушка, пока не осознавшая, что произошло, но несомненно почувствовавшая перемену внутри, начинает неспешно шагать к светлому холлу, и путь похож на «тот последний» со светом в конце туннеля. Стресс даёт о себе знать, и голова начинает кружиться, желание найти Виктора и спрятаться в его тепле с головой становится в разы сильнее. В этот раз Кацуки выпускает слабость на волю, позволяет стать явью и бежит искать тренера, забывая про ухудшение самочувствия, по пути заглядывая во все возможные и невозможные места. Озноб пробивает на втором повороте длиннющего коридора, её трясет так, словно она на Северном Полюсе в одной майке стоит. Виктор, прошу, спаси. Однако этот засранец пропадает в самый необходимый момент, а вот Пхичит как раз во время. Стоит возле стены и о чем-то болтает с Челестино. Юри, раскрасневшаяся от быстрого бега и дрожащая, как осиновый лист, неловко мнется и только открывает рот, чтобы позвать друга, как оказывается схваченной Жан-Жаком в его загребущие крепкие объятья. Он недавно расстался с Изабеллой, разорвав тем самым помолвку, но разочарован явно не был, и теперь переключился на всех девушек своего окружения, так что Кацуки просто снова «повезло». Уж за ней фигурист ухлестывал с настолько завидной регулярностью, что вся местная пресса окрестила скромницу японку — причиной разлада отношений звездной пары. Все, что осознает попавшая в объятья бескомплексного Леруа, девушка — это то, что новый парфюм фигуриста очень неплох, в такие моменты она вообще предпочитает не думать, а то придумает не весть что, а в итоге сладкая вата мечты станет стекловатой реальности. Идиллия долгой не была, на пару налетел Крис и сжал обоих до темноты перед глазами, «Господи, за что?» мелькает в голове, и ноги подкашиваются от неожиданной слабости. Свой сдавленный писк и полное отсутствие воздуха в лёгких девушка помнит точно, а вот потом — туман, и Виктор в своем розовом костюме для выступлений, бегущий к ней — это уже под вопросом реальности. Ей слышится голос Леруа и его громкое «How she is?», бормотание Криса на незнакомом немецком и балаканье на тайском Пхичита, у которого от нервов сел голос. Они такие далекие, словно она прислонила стакан к стене, за которой комната, где трио разговаривает о чем-то тайном, скрытом ото всех. Сейчас, плавая в тёплой темноте, она пытается понять только одно — зачем Плисецкий открыл на неё травлю, она не лезет в его жизнь, не мешает кататься, не издевается, и вообще тут не при делах. Подросток явно ненавидит ее за «преступление века», «не иначе, убила старуху — процентщицу» фыркает брюнетка мысленно, русская классика выглядит уместной и не вызывает привычного непонимания. Массивная дверь, закрывающая от глаз мир непонятного русского менталитета, начинает приоткрываться перед маленькой японкой, пусть немного, но уже прогресс. В миг все успокаивается, и ни шороха больше слышно, сквозь плотную, почти ощущаемую тишину, просачивается голос, похожий на Викторов, и разгоняет тьму, заставляя открыть глаза. — Юри, все в порядке? Юри! — теперь громкость Никифорова была запредельно большой, казалось, он орал в ухо с помощью громкоговорителя. — Мужчина, отойдите от пациентки, Лидс, уведите его, — высокий сухой врач скрипучим голосом дополнил эту и без того раздражающую симфонию ора. Задав девушке пару вопросов о её состоянии, мужчина объяснил это переутомлением и, призвав её к здравому смыслу, оставил несчастную отдыхать. Кацуки отвернулась носом к стенке, неудобная кушетка не давала ни шанса лечь хоть с каким-то комфортом, но усталость и стресс взяли своё, и сон все же посетил японку. Правда похож он был на шагание по грани реальности и забытья, отмучившись полчаса фигуристка сдалась и бросила попытки уснуть, теперь грязная пурпурная шторка, отгораживающая койку, придуманную Сатаной для пыток, не иначе, от остальных, блики света на посеревшем от времени потолке и запах медикаментов стали давить на уставшую пациентку еще сильнее.