«Мистрис Л‘Энигм,
просим Вас прибыть в банк как можно скорее! Появился заказ по вашему профилю! Клиент очень состоятельный и просил позвать его сразу же, как вы появитесь в банке.Хитрохват,
заведующий заказами Гильдии Артефакторов.
P.S.: Все как Вы любите. Заказ высокой сложности. Клиент готов оплатить все что угодно. Любой необходимый материал ».
Я хмыкнула. Зеленошкурые своей выгоды не упустят. Уверена, что клиент уже внес кругленькую сумму в банк ради встречи с артефактором, а судя по приписке, то и еще добавит, раз мне прямым текстом написали, что все как я люблю: и сложность, и оплата, и трофеи. Хе –хе. Да и полусгоревшая Гильдия тоже поживится за счет моего клиента. А уж если я с блеском выполню заказ, как предыдущие, то оплата моего труда со следующего заказа станет еще больше. Люблю долгий звон галеонов! Посмотрев на все еще спящего Снейпа, я улыбнулась. В моей душе разливалось непривычное мне тепло. Я написала ответ в банк, что прибуду в Гринготтс через три часа, и покосилась на сову. Птица тут же достоверно притворилась спящей. – Ну–ка, лети сюда! – сказала я, поманив птичку пальцем. Сова нехотя снялась с насеста и перелетела на стол. Привязав письмо, и выпустив птицу, я отправилась в душ, смывать следы бурной ночи. Встав под струи душа, я с наслаждением потянулась, вспоминая произошедшее. Улыбка сама по себе выползла на лицо и настроение стало еще лучше, хотя куда уж лучше? Неожиданно меня со спины обняли знакомые сильные руки с узловатыми пальцами и прижались всем телом. Я почувствовала некую хм.. заинтересованность. – Куда ты убежала? – интимно шепнул мне Северус. – Мне в Гринготтс нужно. У меня заказ. – Гринготтс подождет, – ответил Северус и начал разминать мне плечи. Струи душа добавляли пикантности происходящему. По коже побежали мурашки, заставляя меня вновь вспыхивать, как и ночью, даря невообразимые ощущения.***
В банк я почти не опоздала. Только вот сложно было уговорить Северуса остаться, когда он узнал, куда я иду . Снейп успокоился, когда впихнул мне полную аптечку и повесил на шею экстренный портал, ведущий на опушку Хогвартса, около хижины Хагрида. Вот только Хагрида мне не хватает, если вдруг что–то пойдет не так! Сжав многоразовый портал, которым снабдил меня банк, я оказалась на площадке, которую предоставил банк для прибытия своих любимых (приносящих деньги) клиентов. Видимо, это очень ценный клиент, раз банк расщедрился на такую дорогую игрушку. Выйдя с площадки в холл, отделанный мрамором, я подленько захихикала, наблюдая, как грамотно гоблины пускают пыль в глаза клиентам. Каждый гоблин сидел за своей стойкой и с умным видом взвешивал драгоценные камни или пересчитывал монеты, некоторые зеленошкурые щелкали костяшками счёт или же писали с умным видом что–то на длинных пергаментах. Антураж создали что надо! В банке прямо чувствовалось веяние солидности и благонадежности. В шестнадцать лет на меня этот антураж произвел неизгладимое впечатление. В то время я все еще надеялся найти семью и, скопив деньги с продаж домашних работ и зелий, я пришёл в банк и несколько минут хлопал глазами, поражаясь и убранству банка, и куче драгоценных камней на стойках, а так же жутко занятым гоблинам. Я даже оробел и не сразу нашёл в себе силы подойти к ближайшей стойке и спросить по поводу поиска родственников в банке. Гринготтс не давал никаких гарантий в поиске родственников, он мог только сказать фамилию ближайшего чистокровного родственника или показать наличие имущества в этом банке, если кровные узы были подтверждены, но сумму за этот мизер требовали астрономическую. Сейчас же я прекрасно знала, что эти серьезные, важные и надутые гоблины - всего лишь консультанты банка или проштрафившиеся. Они стоят на низшей ступени иерархии и поэтому обязаны давать точные ответы на вопрос клиента. Любого клиента! Я подошла к ближайшей стойке и сказала, показав портал Гринготтса: – Уважаемый, мне назначено! Гоблин оторвался от пергамента и скептически на меня поглядел. Я ехидно ухмыльнулась. Еще какой–то гоблин будет меня тормозить. Да– а, гоблины все расценивают с точки зрения силы. Силен – прав, слаб – мир твоему праху! Забряцал металл доспехов - а вот и охрана собственной персоной. Здоровые такие лбы, не то, что консультанты, которые выглядели детьми по сравнению с охраной банка. Неужто на меня среагировала защитная система банка? Помнится, будучи «сожителем» Квирелла, я ограбил банк. Изначально я хотел украсть философский камень, но Увалень Хагрид успел раньше меня, поэтому пришлось слегка подчистить сейф Фаджа. Мне галлеоны были нужнее, да и министр, наверняка не помнит, сколько денег лежит в его сейфе. Охрана направила на меня копья и арбалеты. – Стойте на месте! Не делайте резких движений. – сказал самый здоровый из них. Я только усмехнулась. Ну кто бы сомневался! Каждый мой поход на Косую Аллею заканчивается каким–то приключением. Выкручусь, единственное, что меня связывает со среагировавшей охраной, так это эманации пятилетней давности. Охрана окружила меня коробочкой и отвела в кабинет директора Гринготта. Кабинет директора внушал! Вернее, он был внушительным: множество шкафов со свитками пергамента, артефакты, закрытые в стеклянных витринах, тяжелые, плотно закрытые шторы, лепнина на потолке, и кресло, похожее на трон в котором сидел сам директор банка. Гринготт был стар, просто до ужаса стар, казалось, что еще движение, и он рассыплется в прах. Меня как хрустальную вазу усадили в кресло напротив добротного деревянного тяжелого стола, заваленного бумагами. Почти вся охрана вышла, остались только четверо, пара встала около стола директора банка, а вторая пара около входа. – Вы знаете, почему вы здесь, мадемуазель Л’Энигм? – спросил Гринготт. Вопрос с подковыркой. На руке старого гоблина было кольцо с постоянно вертевшимся глазом, которое осматривало весь кабинет. Это же Око Правды! Я прищурилась, вспоминая, что я знаю об этом артефакте. Око Правды – это артефакт, который очень чутко реагирует на недомолвки. Ношение этого артефакта не должно превышать двадцать четыре часа для любой расы. Было изобретено ревнивым мужем в Помпеях, чтобы вывести жену на чистую воду. Результат так понравился изобретателю, что он стал его носить постоянно, и это вызвало сильное магическое возмущение, уничтожившее город. Помпеи были настолько лживым городом, что слой лжи превратился в пепел и накрыл этот город полностью. Магглы же посчитали, что это было извержение вулкана Везувия, и это слои магмы накрыли город. Хотя какое же это извержение, если отголоски возмущения накрыли и Египет с Сирией? Каким бы сильным ни было извержение, такого сильного возмущения в природе быть просто не могло. Значит, лгать при его присутствии вообще нельзя! А жаль… – Да, – ответила я. – Меня пригласили в банк для встречи с клиентом. Но вот зачем я в кабинете директора банка, мне неясно. Гоблин удволетворенно кивнул, покосившись на кольцо. Гринготт взял со стола документ и снова задал вопрос: – Четыре года назад в нашем банке произошел взлом. К счастью, неуспешный, – кольцо мигнуло, и на стол директора упал небольшой слой пепла. – Хорошо. Успешный. Было украдено несколько галлеонов… – кольцо вновь мигнуло, и на стол директора снова упал слой пепла, – несколько мешков галлеонов… – горестно вздохнул директор. Я вежливо улыбалась. Наблюдать за тем, как гоблин старается не уронить статус банка и при этом не лгать, было забавно. Кольцо не позволяло солгать никому, ни хозяину артефакта, ни окружающим его лицам. – Так вот, о чем это я? А, пять лет назад мы смогли уловить эманацию взломщика, и даже записать его энергию в наши опознавательные кристаллы. Сегодня это сработало и показало на Вас, хотя эманация энергии была мужского вида. – Я не знаю, – я пожала плечами. Откуда мне знать, кто тут был пять лет назад? Точно не Эстель Пандора Л’Энигм. Директор банка покосился на кольцо. Кольцо проигнорировало Гринготта. Старый гоблин повздыхал, поскрипел креслом, и тут у него возникло озарение: – Мадмуазель Л’Энигм, чтобы наша система не реагировала на Вас, мне нужна капля крови. – И все? – выгнула я бровь. – Да! – Жду клятву, – невозмутимо ответила я. Без клятвы кровь не дам! Паранойя! Гоблин скрипнул острыми зубами, но клятву о непричинении вреда владельцу и неиспользовании крови в ритуалах, кроме оговоренного, все же дал. После этого меня проводили в кабинет Хитрохвата, который, ожидая мою царственную персону, успел протоптать дорожку по ковру. Увидев меня, гоблин радостно оскалился, поприветствовал и вытащил огромную стопку документов, которые нужно подписать. Бюрократы! Чтоб их! Я несколько раз перечитывала страницу, прежде чем поставить роспись кровавым пером. Чему меня научила встреча с покойной грязнокровкой и опрометчивое обещание, данное ей и Снейпу, так это тому, что надо внимательно слушать и читать договоры, прежде чем их подписывать. Через час правая рука меня перестала слушаться, моя роспись набухла на руке неглубокой раной, и поток бумажек иссяк. Я выдохнула и достала один флаконов с бадьяном, которые насильно мне впихнул Северус, сказав, что у него ни одна сделка без использования кровавого пера не проходила. Полив рану, я мысленно поблагодарила мрачного зельевара и приготовилась слушать, что мне скажет гоблин. Гоблин неторопливо собрал все бумаги и сказал: – Ваш разговор с клиентом будет происходить без моего присутствия. На этом настоял заказчик. Я кивнула. Такое состояние дел меня устраивало полностью. Многие маги, особенно чистокровные, не доверяли гоблинам и предпочитали вести дела без сильного вмешательства гоблинов. В дверь постучали и кабинет Хитрохвата вступил... Орион?! – Наследник Сириус Блэк, заказчик, – представил гоблин вошедшего. – Высший Мастер–Артефактор Эстель Л'Энигм. – Мое почтение, – поцеловал воздух над рукой Блэк. Воспитание не пропьешь, хотя по лицу и тремору рук Блэка, видно, что он старается. – Приветствую Вас, – я вежливо кивнула. Так вот ты какой, последний Блэк! Я думала, что ты больше похож на Вал, чем на Ориона. Обычно наследник рода похож на главу, а не на консорта. Странно это... Хитрохват, посчитав, что его миссия исполнена, активировал Порог Тишины и покинул нас. Я несколькими пассами палочки дополнила Порог Тишины. Я все еще помню нудные лекции Бинса про восстание гоблинов. – Так в чем Ваша проблема, наследник Блэк? – Конфликт с предками, – ухмыльнулся мужчина. – И в чем же он заключается? – В портрете моей матери. Она не слушается меня, как хозяина, и ведёт себя, как базарная торговка. Вал, и базарная торговка? Ну–ну. Вал, конечно, выходила из себя крайне быстро, но никогда на моей памяти не вела себя, как женщина низшего сословия. – Как такое возможно? – удивленно произнесла я. – Это ведь нереально! Портреты подчиняются Главе Рода и Наследнику. Если только… – Что если только? – Блэк подскочил на месте. – Если только портрет вашей матери не написан на Холсте. – На чём? – удивленно округлил глаза последний Блэк и, вскочив, заметался по кабинету. – Я, конечно, подозревал, что мои предки больные на всю голову, но не настолько же!!! Вы сможете сказать, Холст это или нет? – Это надо видеть, наследник Блэк. Мне нужно будет видеть сам портрет, взять соскоб с холста на анализ и провести парочку не самых светлых ритуалов. – Вы располагаете временем? Я могу сейчас показать,– Блэк вскочил с кресла, в которое только что опустился, и снова начал ходить по кабинету. И я согласилась. А что мне еще оставалось? Неизвестно, когда у меня будет возможность снова наведаться в банк. В моем и так плотном графике практически не осталось места: то Поттер с идеями прилетает, и что он ко мне привязался?... то с Абром планы разрушения Азкабана строим... то Снейп является с букетом кактусов и зовет на прогулку… то планерка с Амбридж... то совещание с директором...то заказы из Гильдии! Только и успевай поворачиваться! Блэк позвонил в колокольчик, стоявший на столе Хитрохвата, и потребовал у появившегося гоблина несколько болванок для портала. Гоблин опешил: такого требования еще не один маг не выдвигал, маги сразу требовали предоставить порталы, соединяющие точки: дом – работа, работа – кабак. Гоблин выдал требуемые заготовки и с поклоном проводил из кабинета. Я поразилась: на моей памяти первый раз гоблин так активно кланялся клиенту. Либо Блэк очень важный для банка клиент, либо он их достал. Выйдя на крыльцо, Блэк сказал: – Держи меня за руку. Я перенесу нас ближе к дому. Переместившись, мы оказались в тупичке на мрачной улочке Лондона. Наследник, так и не выпустив мою руку, потащил меня к стыку домов одиннадцать и тринадцать. – Площадь Гриммо, двенадцать, – произнес Блэк. – Повтори! – Площадь Гриммо, двенадцать, – послушно повторила я, чувствуя зарождавшееся любопытство. Неожиданно между стыками домов одиннадцать и тринадцать появилась старая, обшарпанная дверь, а следом – грязные стены и закопченные окна. Дом Блэков словно взбух на глазах, раздвинув соседние жилища. Маги всегда умели прятать свои жилища в складках пространства. Но почему дом такой ужасно потрепанный? Родовой камень, да и магия самого дома должна поддерживать хороший вид и атмосферу… Что–то здесь не так… Мы стали подниматься на крыльцо по истертым каменным ступеням. Дверь соответствовала крыльцу: она была когда–то черная, с облупившейся краской, с серебряным молотком посередине двери, в виде извивающейся серебряной змеи. Блэк открыл дверь, сказав: – Добро пожаловать в Дом Блэков, мистрисс, – и произнес клятву хозяина о непричинении вреда гостю. Я произнесла клятву непричинения вреда дому и его хозяевам и перешагнула за порог. Меня трясло. Неужели я увижу Вал? Даже если в виде портрета… Перешагнув порог, я попала в ужасающую тьму прихожей. Пахло сыростью, пылью и чем– то гнилым, сладковатым. Ощущение – как от заброшенного здания. Словно я вошла в дом, где лежит умирающий. Так оно и было… Дом умирал… Любое строение, где поколениями живут волшебники, получает псевдоразум. Оно может чувствовать опасность или наоборот, доверять безгранично появившимся в его стенах. Дом поскрипывал, казалось, что тебя обнюхивает большой пес, который так и не может определиться, друг ты или враг? Можно тебя пускать дальше или сделать, чтобы сам ушел: слегка дернуть ковер под ногами, цеплять элементы гардероба ручками дверей или кресел, ронять пауков на голову, выставлять неожиданно ножки мебели или пороги, отпрыгивать креслом и стулом, обливать и пачкать одежду. К чувству отчаяния и тоски, которые я почувствовала, перешагнув порог, стало примешиваться чувство надежды и веры, что Род Блэк вновь возродится, и Дом снова будет полон магов. Дом не будет больше одинок и брошен! Я даже усовестилась по поводу своих мыслей насчет последнего Блэка. Ну и что мне теперь делать? Неожиданно я почувствовала тоненькую ниточку зова, тянущую меня в сторону кухни. Кухни?! Такой тонкий зов, будто–то бы чувствуешь что–то утраченное, родное… Раздалось тихое шипение – и на стенах ожили старинные газовые рожки. В их слабом мерцающем свете возник длинный мрачный коридор с отстающими от стен обоями и вытертым ковром на полу. На стенах вкривь и вкось висели потемневшие от времени портреты. Дому было плохо. Дом был брошен на долгие годы. Дом тосковал, и его тоска была разлита тягучей патокой в воздухе. Неужели Блэку нравится жить в такой затхлости? Люстра, тусклая и затянутая паутиной, подсвечники и даже ножки трюмо были сделаны в виде переплетенных межу собой змей. Я невольно улыбнулась. Тяга семьи Блэков к змеям была безграничной. Вал, негласная королева Хогвартса и, официальная королева Слизерина, обожала ювелирные украшения со змеями. Она в буквальном смысле ввела моду на змеиный стиль. В то время весь Хогвартс щеголял змеями в костюмах: браслеты, кольца, колье, булавки для галстуков, заколки и даже пряжки туфель были оформлены, как клубки змей. Некоторые модницы крепили змей к шляпам, и даже заклинали их на движение, чтобы производить впечатление, что это живая змея обвилась вокруг основания шляпы. Вот лицо было у Дамблдора, когда на его урок пришел весь Слизерин, обвешанный змеями, как Лаокоон. – Здесь нужно тихо, – шёпотом произнёс Блэк, ведя меня по темному коридору. – Портреты проснутся, и будет гвалт. – А где сам нужный портрет? – В конце коридора, рядом с лестницей, – прошептал Блэк. – За портьерами. Её нельзя раззанавешивать, иначе будет крик на весь дом. – Мне придётся её открыть, – также шепотом ответила я. – Это необходимо для работы с портретом. Блэк поморщился. Видимо, ему очень не хотелось снова слышать Вал. – Вы можете не присутствовать при моей работе. Это начальный этап. Тут не нужны команды Главы Рода, – сказала я, поравнявшись с погрызенными молью и Мерлин знает чем ещё портьерами. Блэк снова поморщился. Видимо, ему настолько был противен этот дом, что он даже не желал стать Главой. Ой, дура-а-ак! Если бы Блэк принял Род сразу, то ему бы не пришлось звать меня, чтобы утихомирить обнаглевший портрет предка. Хотя если мои предположения верны, и это Холст, то все же без услуг мастера не обойтись. Некоторые Холсты можно было успокоить, если выполнить последнее желание усопшего или же договориться. Обычно Холст делали, если маг отчаялся дождаться отклика непутевых родственников и был готов взять воспитание следующего Главы в свои призрачные руки. – Я буду в гостиной, – прошелестел Блэк и смылся, оставив меня один на один с закрытым портретом. Я хмыкнула, накладывая полог тишины вокруг портрета – мне балаган был не нужен – вытаскивая парочку амулетов,и расчерчивая пентаграммы, шустрый, однако, сын у Вал. Я проверила приготовления, среди артефакторов ходили истории, что буйный дух, заключенный в портрете, мог выскочить из него и нанести увечья заклинателю. «Безопасность превыше всего!» – так говорил мой первый, да и единственный, Учитель артефакторики. Я чихнула от затхлого воздуха, и траченные молью, докси и Мерлин знает кем портьеры разъехались, на секунду мне почудилось, что я смотрю в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно ее пытают, старуха в черном траурном чепце. Я моргнула. Такой потрясающий, необыкновенно реалистичный портрет я не видела уже очень давно. Последний раз я видела такой портрет во время обучения на артефактора, и Учитель взял меня упокаивать разбушевавшийся некропортрет. В тот момент я почти не пострадал. Пострадало лишь мое раздутое самомнение и самолюбие, а также я получил на память от бешеного портрета шрам на предплечье, который ныл при появлении в радиусе мили какой–нибудь темномагической пакости. Старуха разоралась так сильно, что из ее рта потекла пена, она закатила глаза, желтая кожа ее лица туго натянулась: – Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков... – она завизжала еще громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать лицо. Вал, Вал… Королева Слизерина, что же ты натворила? Старуха… Я никак не могла состыковать в своем сознании эту жуткую, истерящую старуху, и царственную Вальбургу Блэк. –Здравствуй, Вальбурга, – холодно произнесла я, презрительно разглядывая истерящую бабу. – Ты–ы–ы–ы! – взвыла она, вылупив на глаза. – Осквернитель рода! Порождение порока и грязи! Мутант! – Повторяешься, Блэк, – усмехнулась я, ностальгически вспоминая пикировки с Ледяной Блэк. Было какое–то изощренное удовольствие доводить Ледяную Королеву до ярости и наслаждаться тем, как разгорается в её глазах безбашенное, с искрами безумия пламя, как она преображалась, и трескалась холодная маска, выпуская на волю всепоглощающий азарт. – Кто ты? – неожиданно успокоилась женщина. –Ты не кажешься мне знакомой. – Эстель Л’Энигм, – кивнула я. – К Вашим услугам. – Наглец, – усмехнулась Вал. – Думаешь, я тебя не ,Риддл? Ты изменился, но суть осталась прежняя, любопытная. – Слава Мерлину! – воскликнула я. – Я думала, что ты свихнулась, и тебя придётся зачистить. – Я и свихнулась, – горько усмехнулась Блэк. – Только вот смерть прекрасно снимает все наносное, и безумие в том числе. Жаль, что я обрекла себя на такое жалкое существование. – Но один из твоих сыновей жив, а значит, все можно и изменить в лучшую сторону, – возразила я. – Посмотри на этот дом, Том, он умирает. Единственный живой Блэк не желает ничего делать ради того, чтобы возродить величие Блэков. Он пьянствует, держит с–с–скотину в моей спальне, – женщина вцепилась костяшками пальцев в раму, – и вышвыривает накопленные предками богатства! – Меня теперь зовут «Эстель» , Вал. Я переродился и готов начать жить с чистого листа. А как же Беллатрикс? – Она в тюрьме. Ее осудили на пожизненный срок. Из Азкабана можно выйти только вперед ногами. Нам даже попрощаться не дали, – всхлипнула Ледяная Вал. – А я обречена смотреть на закат собственного рода и потом тосковать в этих проклятых стенах, пока магия окончательно не выветрится отсюда. – Я вытащу Беллу, – сказала я. – Я с июля, как возродилась, продумываю, как вытащить из Азкабана сидельцев. – Не даруй мне надежду, Эстель. Я почти смирилась с гибелью своей семьи. Я не готова снова ее терять! – вскрикнула Вал и резко задернула шторы. М–да, вот и поговорили. Ну хоть выяснила, что Вал пожертвовала своим бессмертием ради возрождения рода, как в свое время пожертвовал своей вечностью Финеас Найджелус Блэк, чтобы наставлять собственных детей, оставшихся без взрослых родственников. Я покрутила в пальцах бутылек с соскобом краски с портрета. Как ни крути, а портрет нужно будет успокоить, что бы он не мешал жить домочадцам. Мне не давал покоя зов, тянущий в строну кухни. Что же там такое? Я прокралась в гостиную, где заседал Блэк в компании почти пустой бутылки, и наложила заклинание: – Сомнус. Бутылка выпала из ослабевших пальцев и откатилась к остальным. Я мельком взглянула на жёлтую этикетку «Шато Лафит 1784 года». Хм, недурно! Самое то, чтобы окончательно спиться. Расслабленно вздохнув, я направилась в сторону кухни. Зов становился все сильнее и сильнее при моем приближении. Да что же там такое?! Я спустилась по лестнице в полуподвальное помещение кухни. Кухня была чуть лучше холла. Она напоминала пещеру своими грубыми каменными стенами и огромным очагом, в котором можно было зажарить быка целиком. Очаг находился на дальнем конце зала и главным источником тепла и освещения. Я взмахнула палочкой, выводя вязь опознавательного заклинания. Так и есть! Очаг работал на несгораемых дровах, которые горели несколько месяцев без перерыва. Огонь служил индикатором срока службы этих дров, за который он перебирал весть спектр радуги, и окончанию срока пламя становилось фиолетовым. В воздухе стеной стоял табачный чад, аромат перегара и испортившейся еды. На стенах весели массивные железные котлы и кастрюли, подвешенные под темным потолком, от нормального размера до огромных, видимо, предназначенных, для приготовления быка целиком. В центре кухни, в окружении множества запыленных стульев стоял длинный деревянный стол, уставленный пустыми винными бутылками, заваленный заплесневелыми объедками и окурками, вывалившимися из пепельницы, а в некоторых случаях воткнутых прямо в остатки провианта. Я взмахнула палочкой, очищая воздух. Мерлин мой! Я удивленно посмотрела на ярко – голубой гриб, гордо возвышающийся из когда–то желтого глазка яичницы. Как можно питаться, да и жить в таком сраче?! Поттера точно сюда не пущу! Зов потянул меня в сторону кладовки, и чем ближе я подходила, тем сильнее нарастал зов. Я распахнула дверь и поморщилась от затхлого запаха. Большую часть кладовки занимал старинный отопительный котел. Между трубами я заметила наваленные на полу разные тряпки, вонючие одеяла. Разбросанные там и сям среди тряпья валялись хлебные корки и заплесневелые кусочки сыра. Небольшая ямка указывала, что тут кто–то ночует. Обычно, эльфы живут на кухне, ближе к теплу. Но тут такой бардак, что вряд ли тут остался хоть один живой эльф. Для любого эльфа грязь в доме – оскорбление! Я огляделась: в углу блестели монетки, орден Мерлина первой степени, кубки с родовым гербом Блэков, перчатка женская с бантиком, фамильные фотографии в тяжелых рамах. Фото Беллатрикс было впереди своих надменных родственников, видимо, она была любимицей почившего эльфа. В углу так же лежали украшения: знакомый мне перстень главы рода Блэк, брошь Вальбурги, парочка сломанных заколок ее юности, и до боли мне знакомый медальон. Иди–ка сюда! Я сцапала медальон, и тут же зов прекратился, словно его отрезали. Мой крестражик! Моя прелес-с-сть! Я тебя переварю и буду ходить счастливая, почти цельная! Я захлопнула дверцу в котельную, и собиралась положить медальон в карман. Больше каморка меня не интересовала, как вдруг неожиданно появился эльф. Выглядел он отвратительно, под стать дому. В грязном, засаленном тряпье, в котором с трудом угадывалась наволочка, с висящими складками бледной кожи, в которую можно было вместить еще парочку эльфов и как у летучей мыши, ушами, обильно поросшими белым волосом. – Не тронь медальон хозяина Регулуса, ворюга! – заверещал он, и взглянув с ненавистью водянисто серыми глазами попытался напасть. – Остолбеней! Силенцио! – воскликнула я, взмахом палочки, остановив взбешенную тварь в паре сантиметров от моего лица. Очистив взмахом палочки стулья и наложив еще раз заклинание очистки воздуха и полог тишины, я опустилась на стул. Я взяла эльфа за уши как кролика и посадила на соседний стул. – Так ты эльф дома Блэков? – спросила я, снимая заклятие немоты. – Благороднейшего и Древнейшего дома Блэков – проскрипел эльф. – Ворюга! Украла медальон! Ох, моя бедная госпожа, что бы она сказала на это, если бы была жива! – Благороднейшему и грязнейшему, я б сказала, –хмыкнула я. – Что бы сказала твоя Госпожа, если бы была жива и увидела загрязнение благородного дома Блек? – Кричер чистит! – ответил эльф. – Ох, бедная моя госпожа, чтобы она сказала, если бы увидела, во что превратился дом, всякое отребье приходит как к себе домой. Сокровища выбрасывают, а еще ты тут появилась, ворюга грязнокровая! – Поговори мне тут! Быстро язык укорочу! Моя кровь почище будет, чем ты думаешь, – я погрозила палочкой. – Так где ты взял этот медальон? – В пещере. – Империо. Отвечай по существу! – Регулус? Откуда у меня чувство, что я его знаю? Это имя мне кажется очень знакомым… – Ты сказал «медальон хозяина Регулуса». Почему? Откуда он взялся? Что собирался сделать с ним Регулус? Расскажи мне все, что ты знаешь о медальоне и о том, что связывало с ним Регулуса! – Пятнадцать лет назад Хозяин Регулус позвал меня с собой, – взгляд эльфа стал мутным. – Хозяин Сириус сбежал, скатертью дорога, он был плохой мальчик, он разбил своим беспутством сердце моей Госпожи. А хозяин Регулус был истинной гордостью семьи, знал свой долг перед именем Блэка, знал, в чем величие чистой крови. Много лет он беседовал с Темным Лордом, который собирался вывести волшебников из тени, чтобы они правили маглами и магловскими выродками. А когда ему исполнилось шестнадцать, хозяин Регулус присоединился к Темному Лорду. Он так гордился, так гордился, так счастлив был послужить… – У Вальбурги было два сына! Как я могла об этом забыть?! – И однажды, через год после вступления в ряды, хозяин Регулус пришел на кухню, чтобы поговорить с Кричер. И хозяин Регулус сказал… сказал… – Старый эльф всхлипнул и начал раскачиваться намного быстрее. – Он сказал, что Темному Лорду нужен эльф. – Зачем Темному Лорду был нужен эльф? – удивленно вскинула я брови. Зачем мне был нужен эльф?! – О да, – простонал Кричер. – И хозяин Регулус предложил ему Кричера. Это высокая честь, сказал хозяин Регулус, честь для него и для Кричера, который должен сделать все, что прикажет ему Темный Лорд, а потом ве– ве– вернуться домой, – Кричер закачался совсем уж быстро, теперь дыхание его перебивалось рыданиями. – И Кричер отправился к Темному Лорду. Темный Лорд не сказал Кричеру, что они станут делать, но взял Кричера с собой в пещеру у моря. А за той пещерой была другая, гораздо больше, и в этой пещере было огромное черное озеро… Огромное черное озеро… В моем приютском детстве было такое озеро в пещере. Мы вчетвером отправились изучать окрестности на берегу моря. Деннис Бишоп с Эмми нашел пещеру и уговорил нас туда слазить, вдруг там есть сокровища. Берта присоединилась к нам позже, сбежав с ответственной прополки огорода. Эмми и Берта Бенсон не хотели идти смотреть пещеру, но мы их уговорили. Дорожка была в пещере узкая и скользкая, и Берта сорвалась со скалы. Мы не успели ничего сделать, белесые руки инферналов схватили ее и потащили на дно. Я вспомнила… В моих ушах до сих пор стоит ее крик... После этого Деннис Бишоп и Эмми Бенсон стали такими тихими и пришибленными, что даже миссис Коул заметила, что они стали слишком тихими, а наша дружба сошла на нет. Даже Деннис и Эмми перестали разговаривать друг с другом, хотя были друзьями не разлей вода. Поиски Берты сошли на нет, ее считали крайне ненадежной и склонной к побегам девчонкой. Меня же стали считать более странным, чем я был, и опасным. – На острове стояла чаша, полная зелья. И Темный Лорд велел Кричеру пить его… – эльфа трясло с головы до ног. – Кричер пил, и пока он пил, он видел страшное… Кричер горел изнутри… Кричер кричал, молил хозяина Регулуса спасти его, молил хозяйку Блэк, но Темный Лорд только смеялся… он заставил Кричера выпить все зелье… и бросил в пустую чашу медальон… и опять наполнил ее зельем. А потом Темный Лорд уплыл, оставив Кричера на острове… Я заглянула в глаза эльфа и увидела себя. Это было ужасное зрелище. Я видела свое белое змеиное лицо с кривившимися в змеиной усмешке ртом, исчезающее во тьме. Видела безжалостные красные глаза, не отрывающиеся от сотрясаемого корчами эльфа, которому оставалось до смерти лишь несколько минут, потому что по истечении их он уступит безумной жажде, насылаемой жгучим зельем на своих жертв… – Кричер хотел воды, он подполз к берегу острова и пил из темного озера… и руки, мертвые руки, высунулись оттуда и утащили Кричера под воду… – Как же ты спасся? – я не заметила, как задала вопрос вслух. – Хозяин Регулус позвал Кричера назад, – сказал он. Понятно. Для эльфа нет ничего более важного, чем приказ хозяина. Я горько хмыкнула. Разумеется, тогда я считал ниже своего достоинства вникать в особенности домовиков и на манер всякого чистокровного волшебника относился к ним, как к животным, если не хуже. Мне и в голову не пришло, что эльфы могут обладать магией, о которой я ничего не знаю. Это надо будет обдумать… – Что произошло, когда ты вернулся? – спросила я. – Какими словами ответил Регулус на твой рассказ о случившемся? – Хозяин Регулус очень встревожился, очень, – заквакал Кричер. – Хозяин Регулус велел Кричеру спрятаться, из дома не выходить. А потом… это было немного позже… хозяин Регулус ночью пришел к чулану Кричера, и хозяин Регулус был странный, не как обычно, в расстройстве ума, сказал бы Кричер… и он попросил Кричера отвести его в ту пещеру, в пещеру, где Кричер был с Темным Лордом… Эльф замолк и стал раскачиваться. В его глазах был ужас. Я содрогнулась. Регулусу по моим подсчетам было не больше шестнадцать лет... – И что было дальше? – спросила я, замечая, что Империо не действует, а эльф готов продолжать свою исповедь. – Хозяин Регулус достал из кармана медальон, такой же, как у Темного Лорда, – сказал Кричер, слезы уже текли по обеим сторонам его рыльца. – И он велел Кричеру взять его и, когда чаша опустеет, поменять медальоны… – Рыдания Кричера обратились в подобие скрежета, мне приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его слова. – И он приказал… Кричеру уйти… без него. И он велел Кричеру… идти домой… и никогда не говорить хозяйке… что он сделал… но уничтожить… первый медальон. И он выпил… все зелье… а Кричер поменял медальоны… и смотрел, как хозяина Регулуса… утаскивали под воду… и… – Итак, ты принес медальон домой, – сказала я. Мне было необходимо узнать все до конца. – И попытался уничтожить его? – Что ни делал Кричер, он не смог даже царапину на нем оставить, – простонал эльф. – Кричер перепробовал все–все, что знал, и ничего, ничего не помогало – так много могучих заклятий было наложено на крышку медальона. Кричер был уверен: чтобы уничтожить медальон, нужно его открыть, а он не открывался… Кричер наказал себя и попробовал еще раз, потом еще наказал и опять попробовал. Кричер не смог выполнить приказ, Кричер не уничтожил медальон! А его хозяйка сходила с ума от горя, потому что хозяин Регулус пропал, а Кричер не мог рассказать ей, что случилось, нет, потому что хозяин Регулус ве–ве–велел ему не говорить никому в се–се–семье о том, что было в пе–пе–пещере… – Кричер зарыдал так, что произносить связных слов больше уже не мог. Кажется, я сильно задолжала дому Блэк, хотя целостность моей игрушки меня несказанно радует. Каким же идиотом я была! Я дожидалась, когда истерика у несчастного эльфа пройдет. Мне было не по себе. То есть я, будучи впадающим в безумство, своими руками убила неординарного и гениального подростка? Мне стало стыдно и до одури жаль Вальбургу, которая сходила с ума от беспокойства, и, как мне сказал Абраксас, обращалась ко мне, чтобы я помог найти пропавшего ребенка. Что ни говори, Ледяная Вальбурга очень любила своих детей, даже непутевого Сириуса, демонстративно плевавшего на собственное происхождение, но при этом продолжающего вести себя как король. Наконец, истерика эльфа сошла на нет, и я, взмахнув палочкой, вновь наложила Силенцио и донесла эльфа до портрета Вал. Я постучала по раме палочкой, погрызенные портьеры разъехались, и женщина собиралась снова разораться, но увидев меня, она как–то обиженно произнесла: – А, это ты, наследница Слизерина. Что тебе нужно?! – Прикажи эльфу слушаться меня. Он напал на меня и попытался отобрать мою вещь, – взмахом палочки я подняла эльфа до уровня глаз портрета. – Кричер, слушайся госпожу Л’Энигм. Исполняй все её приказы! И накажи себя за проступок. Незаметно я отменила заклинание. И эльф проквакал: – Кричер будет слушаться госпожу Л’Энигм. Кричер себя накажет. Я отпустила эльфа, и он тут же испарился. – Вал, – тихо позвала я измученную несчастную женщину в траурной одежде. – Прости меня, – я прижалась лбом к холсту, ощущая шерховатость краски и искру, идущую от заключенной в портрете души. – За что? – печально ответила женщина. – Ты не виновата в том, что я была отвратительной матерью и довела род Блэк до упадка. Я только вздохнула. Как бы ты говорила, если бы узнала, что я причина смерти Регулуса? Мерлин, я почти о нем ничего не помню… Может, медальон подарит мне воспоминания? – А что вы здесь делаете? – неожиданно появился полусонный Блэк. – Изучаю манеру живописи и структуру холста, – нашлась с ответом я. Вал же сердито сверкнула глазами и задернула портьеры. Так–так. Оказывается, портрет может взаимодействовать с материальными объектами. Это любопытно, очень любопытно… – Мистер Блэк, мне нужно узнать даты жизни вашей матери, и желательно изучить ее комнату. Она ведь не изменилась за столько лет? – Даты - это пожалуйста, – Блэк смущенно потер подбородок. – А вот с комнатой придётся обождать. Надо прибраться… Ну там, понимаете, пыль убрать, окна помыть. Дом давно стоял в запустении… – Так где у Вас гобелен? Мне нужно посмотреть даты. – На втором этаже, в гостиной. Я вас провожу. Я кивнула, и мы направились по лестнице мимо вереницы отрубленных эльфийских голов. Я очередной раз сдержала хмык. Кому что: Первеллам похороны – кинь тело и получи красивую статую на выходе, а у Блэков развлечение скромнее, всего лишь отрубленная голова эльфа и прибитая табличка с его именем, словно это было почётно. Хотя драккл их знает, я никогда не интересовалась магией и культурой эльфов, я же не Долохов. Вторая гостиная выглядела намного хуже, чем та, в которой пьянствовал Сириус. Ковёр, выбрасывающий облачка пыли при каждом шаге, подранная ткань стен с наплывами пятен, люстра, некогда сияющая, но теперь покрытая паутиной и сновавшими по ней деловитыми пауками размером с блюдце, шторы, погрызенные настолько, что через них было видно улицу, камин с отвалившейся облицовкой и покрытый слоем сажи. По бокам от камина стояли покоцанные шкафчики. Они были битком набиты всякой всячиной. Если в одном я заметила коллекцию проржавевших кинжалов, серебряные шкатулки с вязью на иврите, изысканный хрустальный графин с притертой пробкой, в которой серебрилась кровь единорога, то во втором шкафчике не было возможности разглядеть ничего. Его полностью покрывала плесень, которая перекинулась на пол и стены. – Мы здесь убирались, – смущенно запустил в волосы руку Блэк, – Но грязь словно появляется из ниоткуда… Дом, неужели тебе нравится все это? Неужели ты не можешь или, скорее, не хочешь стряхнуть с себя эту принесённую одиночеством и гибелью последнего хозяина грязь? Я подошла к гобелену, располагающемуся во всю ширину стены. Он единственный выглядел новым и чистым, даже позолоченные нити имени основателя рода не вытерлись со временем. Дом берёг эту вещь. Дом ее любил. Единственное, что меня смущало, так это несколько дыр, как от сигареты на месте членов рода. Я рассматривала святая святых любой чистокровной семьи – гобелен. Гобелен появился в глубоком Средневековье, уже тогда род Блэк уже насчитывал несколько колен чистой крови. На самом верху было вышито: «БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ». Чуть пониже девиз: «Всегда безупречны». На фоне вышитых зеленых листьев, которые обрамляли дерево, были расположены портреты членов семьи в окружении цветов яблонь и с алыми лентами с именами и датами жизни. На гобелене были показаны даже портреты супругов, вошедших в род, но вот что меня удивило, так это то, что Поттер и Драко Малфой были тоже вышиты. Драко – это понятно, он чистокровный и может в конечном итоге претендовать на Род, если больше живых родственников по линии Блэков не останется. А Поттер почему? Да, он родственник Блэкам через прабабку Дорею, но он полукровка или нет? Как гобелен может указать его достойным рода Блэк? Блэки не переваривали в семье полукровок.. Я рассматривала портрет Вальбурги, выглядевшей на гобелене, как последний раз с нашей встречи. Благородная, статная леди, так похожая на Беллатрикс... или это Беллатрикс на нее похожа? Я задумчиво смотрела на дату смерти, которая была совершенно другого цвета, нежели у Ориона, и меня не покидало ощущение подвоха, фальши. Ну не могла за пять лет так состариться интересная женщина, которая тем более ведьма! Вал всегда за собой ухаживала. Я перевела взгляд на имена детей Вальбурги и зависла… Дата смерти Регулуса под моими глазами сменилась несколько раз… Я моргнула: дата смерти четко показывала 1977, хотя несколько секунд назад, я готова магией поклясться , была 1979… Это как?! Блэк отвлекся на явившегося Кричера, и я пользуясь случаем провела пальцами по выжженному кружку Сириуса, ожидая натолкнуться на холодную стену, но, наоборот, почувствовала под пальцами шерховатую ткань вышивки профиля. Кровь прилила к щекам, и сердце затрепетало, чувствуя какую– то тайну, загадку. Я вновь перевела взгляд на медальон Регулуса, и в висках застучало – 1961 год. Дата смерти Регулуса была равна его дате рождения… Я уже ничего не понимаю… Я моргнула и удивленно разглядывала смену дат смерти младшего Блэка: 1962.. 1964… 1968…1974…1979…, и в обратную сторону, 1977…1972…1966…1961… И заново! Я наблюдала за изменением дат несколько минут, пока, Сириус Блэк препирался с эльфом. За пять минут даты поменялись в ту или иную сторону несколько раз… Мне показалось, что я схожу с ума… Я на негнущихся ногах кое–как спустилась по лестнице, дошла до портрета под портьерами и тихо спросила: – Вал, ты тоже видела изменение дат смерти Регулуса? – Да. Портьеры разъехались. Женщина с тоской смотрела на меня. – Я смотрела на этот баланс дат на протяжении восьми лет и все не могла понять, жив мой мальчик или же мертв. Даты все еще движутся? – Да. Они сменяются с хаотичным интервалом. Я такое впервые вижу. Меня это несказанно интригует. На лестнице загрохотал Сириус, выкрикивая проклятия в сторону эльфа, и портьеры резко задернулись. Я же трясущимися руками взмахом палочки убрала расчерченные пентакли и гексаграммы, амулеты, и с умным видом стала ожидать, когда до хозяина дома дойдет, что он не один. Судя по расфокусированному взгляду, Блэк мало того, что забыл о моем существовании, так еще и на грудь принял. – Мистер Блэк, через пару недель я приду снова. Мне нужно будет изучить комнату вашей матери по поводу зацепок буйства портрета и парочки ритуалов. О своем прибытии я напишу. Не провожайте. Выйдя из затхлого, умирающего дома, я с облегчением вдохнула воздух умытого проливным дождем Лондона. Все же в этом гребанном склепе крайне тяжело находиться. На месте Блэка я б давно свалила подальше отсюда. Толку сбежать из тюрьмы, если ты все равно заперт в четырех стенах без права выхода?