Леди Л'Энигм

Литтл-Хэнглтон почти не изменился. Как он теснился между двух холмов, так и не выбрался оттуда. Я с тяжелым сердцем шла по деревне. Пару минут назад я забрала кольцо Гонтов из убогой лачужки. На душе было тоскливо. Первый раз я пришел сюда с надеждой обрести семью. Мне было шестнадцать. Я ожидал, что меня встретят добрые, полюбящие меня с первого взгляда люди, которые искали меня много лет, и вот я нашелся! Я мечтал о большом доме, крепкой семье, о заботливом отце, о добродушном дядюшке, о балующих меня бабушке и дедушке. Даже о мачехе, и, может, парочке братьев или сестер… Я ожидал встретить любящих меня родственников, но реальность сильно отличалась от мечты… Я шел по узкой заросшей тропинке, окаймленной запущенной изгородью, выложенной камнем и извивающейся под ногами, словно змея. Так я дошёл до рощицы, думал, что свернул не туда, ведь ничего, кроме деревьев, впереди не было видно. Между плотно растущими деревьями я с трудом различил какое-то строение. Это что, дом наследников Рода Слизерин? Наследников Рода Певерелл? М-да… Обветшалая хибарка, до окон заросшая мхом, мало походила на добротный дом, где тебя ждут. Черепица с крыши давно осыпалась, в стенах дома есть несколько дыр. Вокруг заросли ужасно высокой крапивы, такой, что она доходит до грязных и давно не мытых стёкол в крошечных рамах. Там точно кто–то живет? Или это для отвода глаз? Опустив фонарь пониже, я заметил мертвую змею, прибитую к входной двери, которая раскачивалась из стороны в сторону от небольшого ветра. За что это так тебя, бедная? В окне я заметил тусклый свет. Мое сердце радостно забилось! Неужели я нашёл своих родственников?! Неужели у меня будет семья?! Я громко постучался, но никто не откликнулся, тогда я навалился и со скрипом распахнул дверь. Осветив фонарем помещение, я был в шоке! В доме Мраксов было необычайно грязно — грязнее места я ни тогда, ни потом больше никогда не видел, даже в Лютном переулке не было такого ужасного бардака. Потолок покрывала плотная паутина, пол – глубоко въевшаяся сажа; на столе вперемежку с кучей немытых мисок и плошек валялись заплесневелые и гниющие объедки. Просто великий Род во всем своем великолепии! И глава этого рода был под стать дому. Давно не менявший одежду, с застоявшейся вонью перегара и кислого запаха давно не мытого тела с грязью под ногтями и заросший до такой степени, что ни его рта, ни его глаз я не смог разглядеть, мужчина обмяк в кресле, а его руки держали палочку и нож. Может, он мертв? Несколько секунд я вглядывался в него, затем мужчина, покачиваясь, поднялся на ноги, отчего по полу с дребезгом и звоном покатились стоявшие у кресла пустые бутылки. — ТЫ! — взревел алкоголик. — ТЫ! — И он, взмахнув ножом и волшебной палочкой, бросился на меня. — Стой! – с перепугу зашипел я, забыв английский. Мужчина затормозил и врезался в стол — на пол посыпалась заросшая плесенью посуда. Повисло долгое молчание, я и хозяин дома разглядывали друг друга. Нарушил молчание хозяин: — Ты говоришь на нем? — Да, я на нем говорю, — ответил я. Что за тупой вопрос?! Я вошёл в комнату, отпустив дверь, и та громко хлопнула. Мне уже не было страшно. Я испытывал разочарование, отвращение и горечь оттого, что моя мечта разрушена. — Где Марволо? — спросил я. — Помер, — сказал алкоголик. — Помер много годков назад, а то как же? Я нахмурился и спросил: — Кто же тогда ты? — Морфин, кто же еще? — Сын Марволо? — Ясное дело, сын, а... – Морфин отбросил волосы с грязной физиономии, чтобы получше разглядеть меня. Я увидел на его руке золотое кольцо с черным камнем. — А я тебя за маггла принял, — прошептал Морфин. — Здорово ты на того маггла смахиваешь. — Какого маггла? — резко спросил я. У меня в этом Мерлином забытом местечке есть еще родственники?! — Маггла, в которого сестра моя втюрилась, он тут в большом доме у дороги живет, — сказал Морфин и неожиданно сплюнул на пол. — Ты на него здорово похож. На Риддла. Только он теперь постарше будет, нет? Постарше тебя, коли присмотреться... – Вид у Морфина был пьяный, его пошатывало, чтобы удержаться на ногах, он цеплялся за край стола. — Он, понимаешь, вернулся, — глупо прибавил Морфин. В моей душе вновь засветилась надежда, что я найду свою семью! Устраивал ли меня в качестве семьи опустившийся дядюшка? Точно нет! Надеюсь, что семья отца окажется более приятной. Я пристально посмотрел на Морфина, пытаясь оценить, на что тот способен. Затем я придвинулся поближе к Морфину и спросил: — Значит, Риддл вернулся? —Ага, бросил ее, и правильно, гнида такая, мужа ей подавай! — сказал Морфин и снова плюнул на пол. — Обобрала нас, понял, перед тем как сбежать! Где медальон–то, а, медальон Слизеринов, где он? Я не ответил. Значит, и Слизерины точно мои родственники. Морфин снова распалился, взмахнул ножом и закричал: — Осрамила нас, потаскушка! А ты–то кто таков, заявился сюда, с вопросами лезешь? Все уж кончилось, нет, что ли?.. Все кончилось…– Он глянул в сторону, покачнулся, я шагнул вперед и подхватил тело падающего Морфина. Стараясь не дышать, и не слишком сильно прижимать грязное тело к себе, я опустил дядюшку в кресло и похлопал по щекам. Никакого эффекта это не дало. Я поднял палочку с грязного пола и наложил заклинание: – Энервейт! Манипуляция никакого действия не возымела, и я, пожав плечами, решил отыскать родственников со стороны отца. Я посмотрела на когда-то красивый дом, ставший моим пристанищем в прошлом году, который, несмотря на это, я ненавидел всей душой. В мои шестнадцать меня никто здесь не ждал, хотя я всем сердцем надеялся, что хотя бы тут я не разочаруюсь, но, к сожалению, самое мягкое, что я услышал, это было «сын грязной шлюхи». Тут я был так же не нужен… Я немного поругался со своим грязнокровым папашей и, вспылив, убил его. Я был испуган. Я не думал, что вот так, на одном голом желании без произнесения заклинаний можно уничтожить человека. Его родителей я убил хладнокровно, уже осознавая не только свой поступок, но и то, что не могу и не хочу оставлять их в живых. Мне было достаточно просто поднять палочку и вот они падают со стульев замертво. Все было кончено. Ни в лачуге, ни в богатом доме меня никто не ждал. Я был никому не нужен. Мне стало как–то обидно. «Ну и родственнички, что с одной, что с другой стороны! Они друг друга стоят! Без них всего добьюсь! Стану самым великим и могущественным!» – я вытер злые слезы и оправился вновь в лачугу к опустившемуся дядьке, чтобы замести следы и забрать кольцо. Я вздохнула, остановившись на минуту. Что было бы, если бы Риддлы меня приняли? Стал бы я на столько могущественным или довольствовался бы жизнью обычного мага? Кто же знает...       

***

Уй, моя голова! Как же она болит от вороха воспоминаний! К сожалению, еще не все воспоминания усвоились. А что я хочу? Слишком много было вбухано в артефакты. Я не уверена, что все усвоится полностью, возможно, что–то будет утеряно. А жаль… Все-таки переваривать медальон вместе с кольцом была отвратительнейшая идея! Черепушка просто раскалывается под напором гномов-садистов, которые не покладая рук работают киркой, и это все прямо на уроке под гомон неуемных первокурсников Гриффиндора. Сегодня каждое движение будит во мне ворох воспоминаний. Почему у меня ощущение, что я в медальон заныкала свою лучшую часть? Ту, которую я в двадцать два года, да и в семнадцать лет считал отвратительной. Считал, что умение сопереживать, быть принципиальным и не перешагивать через некие рамки, уметь не только принимать любовь, но и дарить её, является слабостью, которую обязательно нужно искоренить! Это ведь недостойно наследника, а потом и главы Слизерина, иметь слабости. Я выше этого стада! Я умнее! Никакой любви, привязанности и эмпатии! Все спрятать в медальон! Все скрыть, чтобы не мешало! Когда я стану еще могущественнее, то смогу изменить эти телячьи нежности на холодную непрошибаемую логику! Какой кошмар, Мерлин мой! Я была таким идиотом! Если бы могла сама себе в прошлом дать пинка, то я-прошлый точно не смог неделю сидеть и спал бы только на животе. Я отталкивал людей, которым было не плевать на меня, которые меня любили. Я в изнеможении опустилась на стул. Почему я была таким идиотом с непомерным гонором?! Как же перед Тони стыдно! Он любил меня любым: и выпускником Хогвартса, и лидером зарождающейся партии, и даже безносым безумным уродом, желающим утопить весь мир в крови. Я только принимал, принимал и принимал, но не отдавал ничего в ответ… – Профессор Л’Энигм, – прервал мои размышления голос первокурсницы. – Мы закончили. Можно идти? – Сдайте что сделали и ступайте. Домашнего задания в честь выходных не будет. Свободны! Первый курс радостно заорал, а я прикрыла веки, стараясь переждать активность гномов-садистов. Вспомнилось, как на втором курсе, перед экзаменами, весь второй курс Слизерина точно так же выбегал из аудитории, радуясь свободе и отсутствию домашнего задания. Та самая общность, единство, которое я так хотел видеть в рядах своих последователей, но при этом безумно боялся допустить хоть кого-то в свою душу. Как же больно, черт! – Профессор, все хорошо? – раздался около меня знакомый голос. Я открыла глаза, догадываясь, кто ко мне не побоялся обратиться. Марта Куатра пытливо на меня смотрела темно-карими глазами и ожидала моего ответа. Пришлось ответить: – Все в порядке, мисс Куатра. Я просто чувствительна к погоде. – Профессор, я чувствую, что Вам больно, но вы здоровы. Вам точно не нужно в Больничное крыло? – Нет, мисс. Спасибо за беспокойство, – ответила я. Еще один эмпат на мою голову! Как вас много в этой школе! Я не удержалась и скользнула в мысли Марты. Кого же она мне напоминает? Разговор в учительской обратил мое внимание, что Марта очень похожа на Беллатрикс. Может, мне просто не хватало Беллы рядом, но что–то общее между этими двумя угадывалось: то ли поворот головы, то ли прищур глаз, то ли неуемная энергия, с которой бралась Куатра за любое интересное дело. Мой взгляд не длился и секунды, но за этот промежуток времени я смогла посмотреть всю жизнь Марты до ее первого вдоха. Видела ее родителей. Конечно, я надеялась, что произойдет чудо и я сразу выясню, почему итальянка с типично английским именем так похожа на неистовую Бель. Может, это побочная ветвь семьи Блэков или же сквиб Блэков перебрался в солнечную Италию, создав там с рождением первого мага новый род? Увы, как и бывает в реальной жизни – чуда не произошло. Никакого сходства родителей с семьей Блэк не было. Увы и ах! Обычная итальянская семья. – До свидания, профессор! – попрощалась Марта и, почти закрыв дверь, дополнила: – Мне очень понравился Ваш танец с профессором Снейпом! Пока дверь закрывалась, я услышала возмущение Берты Бишоп: – Зачем ты это сказала?! – Потому что мне понравилось. И тебе понравилось! Да в зале всем понравилось! Красиво же было! Тем более профессору грустно и я очень хотела ее подбодрить. Она хоть и профессор, но все-таки женщина. Ей было приятно. Я почувствовала. Я положила голову на стол и рассмеялась. Забавная девчушка. Каждый раз, когда она меня видела, я слышала: «Доброе утро, профессор» или «Добрый вечер, профессор», даже если мы встречались больше десяти раз на дню. Права она. Мне очень приятно знать, что неделя перед балом и мои мучения были не зря! Я со стоном распрямилась и, порадовавшись, что это последнее занятие на сегодня, покряхтывая, как древняя старушонка, отправилась в собственные покои, чувствуя, что до Большого Зала я просто не дойду. Каждый шаг давался с трудом. Ноги будто проваливались в каменный пол коридора, а веки налились свинцом. Шаг. Еще шаг. Как хорошо, что нет свидетелей моей слабости. Ненавижу быть слабой! Еще шаг. Не спать! Слышишь, не спать! Сейчас дойдем до покоев и отдохнем. Еще две лестницы и коридор. Шагай! Так я шла, переодически останавливаясь и иногда закрывая глаза. Модред! Еще чуть-чуть. Шагай! Я тяжело вздохнула, позавидовав директору. Директор может аппарировать в замке, а остальные маги нет. Сейчас я прямо тут лягу у стеночки. Я горестно вздохнула и сделала шаг на лестницу, как вдруг моя нога ухнула в пустоту. Я попыталась отпрянуть назад, но тело, ведомое инерцией, начало падать. Пол неумолимо приближался, хоть я и пыталась замедлить, если не затормозить, падение с помощью беспалочковой магии. Раздался неприятный звон в ушах и рот наполнился кровью. Я будто со стороны наблюдала, как мое тело падает на плиты замка, слегка отскакивая от поверхности, из рта вытекают струйки крови, пачкая подбородок. Я устало вздохнула, чувствуя испуганный и взволнованный гул Хогвартса. Я погладила плиты замка, стараясь успокоить древнее строение, мол, я сейчас полежу и встану. Я часто падал с лестниц замка, будучи учеником, и отделывался только синяками и ссадинами, но замок загудел еще громче и надрывнее. Я устало прикрыла глаза, решив, что полежу еще немного и встану. Вот только немного полежу и соберу силы… Немного полежу…Немного… Совсем…