***
— Астри-ид, дорогая, я снова дома! — девушка едва не слетела с лестницы. Порывом ветра её подхватил и оторвало от ступеней, едва не перевернув вниз головой. Не слетела и отлично. — Не ты одна! Он обижается всегда, когда напарница про него забывает, вот и сейчас он зло шипит ей прямо в ухо, напоминая о своём присутствии. Как будто забыл, что ей абсолютно наплевать. — Я сказала немного отдохнуть, тебя где носило? — Астрид злобно скрипит зубами, пытаясь грозно посмотреть на посвященную сверху вниз, учитывая, что ростом она также, как и все остальные, меньше. Вообще, людей, которые были бы выше Весты можно пересчитать по пальцам рук. — Скайрим — большая провинция. Почему меня никогда нигде не встречают добрыми словами и кружкой мёда?! У неё весьма злобно расширяются крылья носа, но глава Братства держится, в целом, холодно. Отчего-то брюнетку едва не пробивает на смех. Но даже тихое хихиканье удаётся проглотить, и избежать скандала. Веста лучезарно улыбается и начинает в подробностях расписывать, где и чем занималась, когда начальница дала ей пару дней отгула. Натянуть маску дружелюбия и притягательности, как учил Бриньольф, всегда легко. Но веры этой блондинке с холодным, как лёд, взглядом нет никакой. Веста доверится трупу женщины, домогавшейся до её тощего тельца и больного разума, но не этой блондинистой нордке. Она постоянно что-то не договаривается. Смотрит сверху вниз, как смотрел ублюдок Мерсер Фрей. Снисходительно. Презрительно. Холодно. Даже сумасшедшему дураку бредящему тем, что он — шут, доверяет, но не ей. Астрид что-то упрямо и настойчиво вбивает в тёмную голову, но её все равно никогда никто не слушает. По крайней в случае мертво-живого дуэта. Расположить к себе дикого психопата — мысль гораздо более выгодная во всех отношениях, чем выслушивание очередных придирок к, очевидно, скандальной личности юной воровки. К этому негласно пришли оба компаньона. — Ты меня слушала? Ты едешь в Волундруд. Ясно? — Классно, — отвечает исключительно на автомате, придумывая что-то, что заставит Цицерона принять нейтралитет и организовать триумвират. — Стоп, подождите, мы отправимся завтра с утра, хорошо? Не сейчас! Нужно подготовиться к встречи с заказчиком, я прав? Она же слишком поехавшая, чтобы просто так с людьми разговаривать. — Люсьен указывает на свою напарницу. — Или вы готовы не согласиться со мной, госпожа Астрид? Та щурит глаза, переводит взгляд на посвящённую, с тупым выражением лица рассматривающую трещины в потолке. Уведомитель неоспоримо прав. Женщина согласно кивает. Это позволяет призраку за шиворот потащить свою подопечную дальше в главный зал. Все равно она сейчас подвисла, сравнивая свою бабушку и призрака Уведомителя Тёмного братства. Причём зависание вызвал именно слишком высокий процент совпадения качеств. От утверждения, что Люсьен и есть нынешняя форма бабушки Весты, уводит только затрещина от вышеуказанного призрака, искренне не понимающего, как пропихнуть длинную напарницу в дверной проем.***
Девушка устраивается поудобнее в кровати, укутывается в одеяло и осторожно зовёт напарника. — Люсь, расскажешь мне что-нибудь хорошее перед сном? — Сказку хочешь? — его тон становится как будто бы притворно мягким и нежным, призрак опускается на край кровати и ласково подтыкает одеяло под бок драконорожденной. — А можно? — с какой-то неожиданной надеждой в голосе откликается девушка. Что с неё взять, ей только только исполнилось двадцать… Лашанс прикрывает глаза и мягко улыбается. — Что ж, я готов рассказать тебе историю о предательстве в Чейдинхоле. — Ещё раз?.. А можно другую историю, пожалуйста… — Нет. — Он отрезает очень жёстко и холодно, безапелляционно. Оставляет одну руку для жестикуляции, второй же прижимает одеяло так, чтобы девушка не могла ни убежать, ни перебить. — Так вот, это случилось во времена вторжения Мерунеса Дагона… Девушка медленно и слабо открывает глаза, не слышно ничего, хотя она точно засыпала под руссуждения Люсьена о внутренней политике Тёмного братства. Кажется, он нёс какую-то ересь о том, что главы и хранители не нужны, нужен только условный слышащий, который слышит какие-то голоса в голове. Почему-то не видно ничего, хоть глаза её открыты. Шарит руками, тщетно пытаясь найти хоть что-то возле себя, но ничего. Совсем ничего. Даже кровати, на которой она засыпала под нежное убаюкивание призрака. Просто зависла в кромешной темноте. Девушка даже не уверена, точно ли сейчас стоит. Ощущения такие, будто брюнетка находится в коробке, которую спустили с лестницы и она переворачивается в медленном полете. Хотя, когда она делает неуверенный шаг, чувствует твердость пола и успокаивается. — Меня кто-нибудь слышит? Неизвестно, возможно ли это, но после того, как голос тонет где-то в кромешной мгле, становится ещё тише, чем было. — Мне бы не помешало немного света, — девушка все равно надеется, что находится в какой-то комнате и все же свет однажды дадут. Свет и правда появляется, но не такой, которого она ожидала. В нескольких метрах от драконорожденной появляется крошечный лучик с потолка, и она бросается к нему, не раздумывая. Кто-то все же её слышал и этот кто-то дал ей свет, которого она просила. Свет обманчив, он не был так близок, как хотелось, но Веста достигает его, порядком измотавшись. Отверстие, дающее луч, оказывается достаточно широким забитым досками колодцем, в котором, правда, убрано пару досок, чтобы свет шёл ровно. Сверху видно привычное серое скайримское небо, от одного взгляда на которое впадаешь в длительную тоску. Не удивительно, что все считают нордов крайне угрюмой расой… А также на лицо медленно падает хлопьями снег, идущий в этой провинции не одно столетие, прерываясь самое долгое на пол часа. Странно, разве в щелях между досками не должен проникать свет? Как тогда образовалась та беспросветная тьма, в которой она была до этого? Забавно… или пугающе. — Там, наверху, есть кто-нибудь? Тьма отступила, а вот тишина осталась на месте. Хотя тьма отступила только там где падает свет, образуя почти что идеальный прямоугольник света 2 на 1. Это уже точно ненормально, как бы не хотелось счесть это привычной странностью Нирна. Слышится шорох, затем шаги, нетвёрдые, такие бывают у беспробудных пьяниц, околачивающихся в тавернах вечерами. — Я внизу! Эй! Меня слышно? — единственное, что Веста не теряет никогда — свою веру, что есть те, кто всегда может помочь ближнему. Даже если таких людей и не осталось, хочется хотя бы верить. Наверху появляется взрослый мужчина-редгард. Он шатается, пытаясь устоять на ногах и придерживая с за правый бок. Но на пьяного он мало похож. — Эй, помоги мне! — он слышит женский голос и вдруг отскакивает назад. Пытается сделать ещё один шаг назад, но прогибается вперёд, как если бы получил резкий удар в спину, и плашмя падает вниз, составляя компанию нордке. Оказывается расстояние отсюда до верха тоже гораздо больше, чем могло показаться сначала. — Ты живой?! — девушка искренне надеется, что он пока жив, невзирая на огромную кровавую лужу, растекающуюся под телом. На правом боку прямо на доспехах видны следы огромных драконьих зубов. Эти следы невозможно не узнать. А у неё даже оружия с собой нет, если вдруг рядом находится дракон. «Тебе нужно есть». Девушку бросает в дрожь, этот голос она знает слишком хорошо. Властный, грубый, чуть рычащий. А главное — явно мужской. Почему все чаще ей казалось, что это не Намира? Конечно, князь даэдра может изменить не только внешний облик, но и свой голос. Но ради одной смертной… Если это правда, то это крайне приятный жест. — Но я не хочу. Он замолкает. Также резко, как и появляется. Она осторожно опускается на землю, поодаль от тела. Время вдруг начинает тянуться слишком медленно, а в голову все время лезут мысли, что прошло несколько часов. Живот вдруг сводит от боли, теперь-то ей безумно хочется есть. И это страшно. Уже понятно, что кроме этого редгарда девушка не получит ничего, даже если встать на колени и начать длительно умолять неизвестного, обливаясь слезами. «Это совсем не страшно. Ешь». Он знает обо всем, что творится в её голове. И Весте это совсем не нравится. И тем более она не собирается подчиняться. Не собирается быть диким зверем, желающим убивать ради пропитания все, что движется. Она оспаривала это всегда — и став временно оборотнем, и отказываясь от предложения стать вампиром. «Но ты не зверь. Даже если ты съешь это сейчас — ты не будешь зверем». — А кем я буду? Ты понимаешь вообще, какой бред ты несёшь?! — драконорожденная не знает точно ли это Намира, потому и не обращается по имени. Не понятно точно, что с ней происходит, поэтому она старается вести себя как можно более осторожно. «Ты не становишься зверем, съедая оленя или медведя, правильно? Почему же сейчас должно быть иначе?» — Я человек! Я не могу есть себе подобных. Мой родич не только каждый норд, но и каждый нед, даже каждый мер, в какой-то степени. Можно найти родство даже с каджитом или аргонианином, если сильно постараться. «Заткнись». Голос жутко «леденеет» от злости. Почему же её так трясёт? Сейчас и не вспомнить, когда последний раз ей приходилось чувствовать такой страх… Когда вампир Харкон схватил её за горло и попытался оторвать голову? Ведь в тот момент она думала о том, что не сможет помочь Серане и будет виновата перед ней. Или когда безумные от горя глаза Вилкаса смотрели прямо в её? Или когда Уриэлла почти умерла в Лабиринтиане, ослабленная битвой с драконьим жрецом и вынужденная защищаться от Талмора? Нет. Сколько можно ещё привести таких случаев? Это не то… Это другой страх. Такой же страх, как сейчас, Веста испытывала, лёжа головой на окровавленной плахе, когда явился громадный чёрный дракон. «Не смей ставить себя рядом с ними! Будь ты смертной, так и было бы! Но ты не смертная, но и не бессмертная. Ты посередине». Голова раскалывается. Боль чувствуется физически, хоть голос и не может нанести никакого вреда. По крайней мере, потому, что все ещё не видно источник этого голоса. Да, пускай, она не знает, кто говорит с ней все это время. Но, пока она не видит его источник — ей совершенно не страшно. Возвращается уверенность, и боль медленно затихает. «Я хочу помочь тебе. Может, именно у тебя получится стать не «человеком с драконьей душой и кровью в жилах», а самым настоящим драконом». — Зачем? Мне это не нужно, — девушка отмахивается и, на всякий случай, отползает от границы света и тьмы. «Ты просто ещё не понимаешь. Ты ребёнок. Я сделаю все, чтобы тебе было лучше. Ты отблагодаришь меня в будущем. Ты нецелая». — Ты сам себе это придумал. Голос смеётся. Страх постепенно начинает сменяться раздражением. Этот трус прячется где-то в темноте и говорит с ней так надменно. Что он возомнил о себе?! Пусть возьмёт оружие и выйдет — Веста готова сразиться с ним лицом к лицу. Как воин с воином. «Успокойся. Будь умнее». Она чувствует мягкое прикосновения чужих рук к плечу и голове, но никого не видит. Может, это какой-то древний вампир засел в её голове и теперь не даёт ей покоя? Определённо, вампир… Девушка вновь пытается нашарить рукой хоть кого-то рядом, но никого нет. Там, где, по идее, должна быть хотя бы рука, оказывается пустота. «Мы не враги. Не сдерживай себя. Ты — голодный дракон, бери, что хочешь. А я хочу наблюдать за этим». Веста вдруг поддаётся, оказываясь в тёплых объятиях. Срывает чужой доспех и откидывает в сторону, в темноту. Пальцами рвет плотную рубаху, не удивляясь, как смогла это сделать, не имея когтей или острого кинжала. Она могла бы впиться сразу зубами и оторвать от мужчины кусок, как дикий хищник. Но девушка не настолько ещё упала, по крайней мере, в собственных глазах. Плоть рвётся тоже слишком легко, невозможно припомнить, чтобы она когда-то могла делать подобное. Трясутся руки и болезненно сводит желудок. Почему она вдруг выбрала этот вариант? Почему не отказалась в пользу собственной смерти от голода вместо осквернения чужого трупа? Потому что трусиха, которая боится смерти? Или потому что обладатель тёплых рук оказывает на неё такое сильное влияние? Возможно, что-то из этого верно… Она рвет беднягу когтями на куски, откладывая их в сторону. Её руки не фигурально по локоть в крови. И лицо также в крови, ведь девушка постоянно поправляет волосы, лезущие в глаза. И ноги тоже в крови, она чувствует, как ей пропитываются кожаные сапоги. Кровь от одного, не такого уж огромного редгарда, заполняет весь светлый прямоугольник на полу. Почему всё ощущается так ужасно? Она чувствует сильнейший голод и делает все, словно будничное действие, хоть и не имеет права делать что-то подобное. Это отвратительно. А руки с плеч никак не пропадают, они крепко держат её так крепко, чтобы вдруг не захотела сбежать. Кажется, брюнетка набрала какое-то определённое количество кусочков и начала набивать рот мясом. Теперь она ясно ощущает, что не контролирует все, что делает. Кто-то другой управляет телом. Липкий ужасный страх сковывает все тело, но она продолжаю двигаться. «Я доволен тобой. Ты отлично справляешься».***
Веста резко распахивает глаза, едва удержавшись от негромкого вскрика. Дыхание сбивчивое, громкое. Это был всего лишь сон. Он был таким реальным, что и не поймёшь сразу. Великий Акатош, какой же он был страшный. Какого даэдра? Окончательно проснувшись, девушка испуганно тянется. Отлично, все спят. Тихонько, но очень дерганно садится на кровати: — Эй, ты чего? Сон страшный приснился? — сонно пробурчала Бабетта с соседней кровати. Драконорожденная собиралась проснуться только ради того, чтобы снова приставать к Матери Ночи, но, очевидно, её больной разум приготовил отличную шутку. Нужно будет найти момент и поговорить хотя бы с одним знакомым драконом об этом, а в идеале, конечно, со всеми тремя. — Да, жутковатый, — медленно кивает, соглашаясь. — Я, наверно, пойду умоюсь в озере и посижу внизу немного. — Ладно, — вампирша развернулась в другую сторону и засопела. Веста с самого начала считала, что маленькая вампирша ужасно забавная. Ну, насколько может быть забавной маленькая вампирша. Просто взяла и уснула, поверив воровке на слово. Веста мягко растягивает губы в полуулыбке. Не лучший тактический ход. Зато у драконорожденной могли бы возникнуть сложности, если бы Бабетте, наоборот, было не все равно и она бы захотела проконтролировать нервную коллегу. Полуночная прогулка хорошо начинается. Так, в общих спальнях Бабетта знает, что Веста ушла вниз к озеру. Астрид и Арнбьорн в другой спальне. А вот Цицеро… Он спит отдельно от всех, а его режим девушка ещё не успела выучить. Вот же, забери его Шеогорат… Н-да, неловко получится, он заходит, а с Матерью, не он разговаривает, а Слышащая… Отбирает хлеб, получается… Нет, второй раз внутрь она не полезет ни за что. Одного раза было достаточно. И что делать? Обдумывая все это, нордка медленно спустилась по лестнице в общий зал и опустила ноги в наспех надетых сапогах в озерцо. Оно всегда казалось ей особенно милым в этом мрачном месте. Довольно приятно. Прохладненько так. Знакомый голос звучит в её голове. Таинственный, тихий, шипящий… Не так уж и смешно осознавать, что теперь в твоей голове постоянно звучат какие-то стремные голоса, так ведь, Веста? « — Чего ты распаниковалась? Сопли в руки и шагай сюда. Мой бедный Цицерон не тронет Слышащего. Иди на мой зов». Ахиреть. Веста даже воздухом давится. Это величайшая женщина в Тёмном братстве?! Если да, то тогда сама Веста — кролик. А в последние дни она точно за собой не наблюдала милых кролиьчьих ушек, значит… « — Ты там к чему это ведешь?! Твои мысли оскорбительны». Ахиреть. Веста давится воздухом второй раз. Зачем она тогда в них копается? Однако девушка все же встает со своего нагретого места и, стараясь не издавать звуков, начинает подниматься по лестнице. Лишь бы не навернуться с неё. Темно ведь… Всё это ощущается крайне… неправильно. Веста солгала ребенку-вампиру, чтобы поговорить с трупом довольно стремной бабы, при этом стараясь остаться незамеченной чокнутым шутом и строгой начальницей-блондинкой. Как же это звучит… Теперь остаётся придумать как открыть эту дверь. В тишине явно будет громко. Закон подлости же, Ситис его забери. Ну, хорошо, если шут попытается убить Слышащего снова, это не будет неожиданностью. Вообще ни для кого. Девушка с силой наваливается всем корпусом на дверь, зажмуривается, ну все, сейчас же прискачет шут, призванный скрипом металлической двери… Стоп! И ничего?! Веста не веря самой себе осматривает проклятую дверь, что скрипит и гремит днем, как будто так и нужно. Сейчас же она даже слабый визг не издала… Что за подстава?! Веста хмурится и злится. Почему так оборнулось. Какое-то чёрное колдовство… Лучше вернуться обратно в кровать. « — Сюда иди. Мне помнится, ты хотела со мной посоветоваться». Мгновенно оборачивается сторону гроба. Как же сложно смириться с тем, что в голове постоянно звучат в голове, когда им захочется. Может, это можно будет подавить?.. Почему-то кажется правильным открыть дверцы железного гроба, чтобы вести диалог лицом к лицу. Девушка переставляет стул на середину комнаты и падает прямо на него. — Итак, я слушаю тебя, мамуль. « — Оборзела?! Я создательница Тёмного братства! Величайшая женщина в истории Мораг Тонг! Какая к даэдра, мамуля?! Я… Да я тебя…я пока не придумала, как тебя наказать, но придумаю. Кого теперь берут в Братство. Никакого почтения. Ну какой из тебя Слышащий?! Тебе везет, что Цицерон меня не слышит. Ситис, за что мне это, расскажи мне?!» — Не задохнитесь от возмущения, мам. Прослушав ещё пару монологов о наглости нынешнего Слышащего, закатив бесчетное количество раз глаза, девушка все же возвращает диалог в нужное русло. Не в первый раз она слышит подобное в свой адрес… Каждый второй желает высказать ей это в лицо. « — Так, что же ты хочешь услышать по поводу своего задания? » — Хммм, вы ведь не можете рассказать что нужно этому… как там его? — она трёт виски, пытаясь припомнить, и вдруг щёлкает пальцами, вспоминая, — Амону Мотьеру! « — Не могу. Не только из-за того, что у меня нет такого права. Я не знаю. Я лишь слышу зов заблудшей души и говорю тебе». Это прикол такой что-ли? «Тебя ожидает та ещё феерия, но мы тебе не скажем, потому что… Это не интересно. Пф. Тащи все с собой». Все это нервно проносится в голове драконорожденной, пока она насупившись считает в голове, что из провианта ей может понадобится. — Да, я понимаю, — тянет она «весело». — К чему мне знать куда и к кому я иду… « — И, к тому же, у меня есть одна просьба к тебе». Брови подскакивают верх, а глаза распахиваются шире. Что? Просьба? Ещё одна? А это уже интереснее. Веста даже позу на своём стуле меняет. Какая же? Что ещё ей может предложить Мать Ночи в диалоге, иронично, среди ночи. « — Возьми с собой завтра Цицерона. Моему верному слуге стоит иногда выходить поохотиться. Ты ведь так считаешь? Так ведь, Слышащий?» Глаза распахнуты по-прежнему широко, но это уже совсем не заинтересованное удивление. Брови сползают к переносице. Вторую поездку с Цицероном она просто не переживёт… Его аккомпонимент всегда на любителя. — Определённо, не- Её перебивают максимально наглейшим образом. « — Ну вот и решили, Слышащий. А теперь иди спать, но братство не спит». Это она шутит так? Или… или что это было?! Веста остаётся в замешательстве, но все же поднимается со своего места, и осторожно возвращает все на места. Веста готова довериться только ей сейчас в этом убежище. Только она говорит с ней максимально честно. Уж ложь-то она чувствует безошибочно за сотню метров, если не больше. Только Мать сейчас желает ей благополучия в этом месте, поэтому пока что, Веста будет слушать её. Пока что. В любом случае, ей не хватает больше содержательности в своих речах. Ещё и придумать, как убедить Хранителя в том, что она действительно несёт волю его обожаемой Госпожи… Удивительное задание на дом, которое нордке совсем не хочется выполнять.***
— Люсьен, нам нужно серьезно поговорить, — девушка хватает призрака за полы мантии, стоит ему только выйти из синей дымки. — Мне придётся отказать тебе, я мертв, — он делает такой тоскливый взгляд, что на секунду девушке становится неловко. Даже щеки покрываются мимолетным румянцем. — Что? Я… Я не об этом. Я вчера слышала матушку, она попросила на это задание взять Цицерона с нами. — Скажи мне, что ты пытаешься шутить. — Я серьёзно. Подожди, и вот ты говорил мне, что я слишком радикальна к Цицерону? — Это было до того, как он напал на тебя. Теперь я не уверен в адекватности этого существа. Не то, чтобы это сильно мешало мне общаться с тобой… Но двоих таких я не выдержу. — Моё дело — предупредить, — она медленно расцепляет пальцы, отпуская призрачную ткань его одеяния. Как исследователю, ей всегда казалось интересным, что в один момент рука проходит сквозь него, даже не цепляясь, а в другой с ним можно взаимодействовать, как с живым. Если его спросить об этом — он лишь загадочно улыбнётся и промолчит. Или скажет, что такова воля Ситиса. Где же может отсиживаться в это время дня сумасшедший шут, которого чураются все в Братстве? Веста останавливается, замирает, закрывает глаза и обдумывает. Что она делала бы, будь в той же стадии безумия, что и шут? И что ему нужно было сказать? Вряд ли что-нибудь из рода: «Хей, Цицеро, привет. Можешь бросить свою матушку и последовать за мною? Совершенно незнакомой тебе бабой, которую ты пытался убить. Это, кстати, идея Матери Ночи и ты должен поверить мне на слово». Девушка тяжело вздыхает, вряд ли он так легко в это поверит. Даже несмотря на то, что он обезумел. Скорее всего, он в своей комнате, стоит посмотреть, чем он занят. Так будет проще понять, как правильно до него донести желание Матери Ночи. Она крадётся к его комнате. Шут спокойно сидит на кровати… без хихиканья, без идиотских песен и высказываний… просто сидит, как нормальный человек, и читает (хотя, может, и записывает что-то) какую-то потрепанную временем книжку. У нордки даже дыхание останавливается. Каждый день она узнаёт что-то новое… Неожиданный поворот. Хотя, он же должен был быть когда-то адекватным. Его разум не принадлежит Шеогорату. Он безумен как-то иначе. Он предан Матери и Ситису, а значит его разум частично в порядке. Бриньольф много раз настойчиво повторял своей подопечной — никогда не отвлекаться, когда крадешься или наблюдаешь за кем-либо. Очень много раз. Брин вообще постоянно ругает её за несобранность. Ну, вот, Глава Гильдии воров лоханулась на скрытности (на своём идеально отточенном «коньке»), лишь бы никто из гильдии не узнал… она держалась рукой за дверной косяк и влажная рука случайно скользнула по камню. Естественно, шут заметил распластавшееся тело прямо на своём пороге: — Слышащий? — Н-да, он «удивился»… Имперец захлопнул книжку так быстро, как смог. И чуть отскочил к стене под потолок на всякий случай. — Привет, Цицеро… Ты же не против, если я буду тебя звать? — Нет, Слышащий. Что ты здесь делаешь? Бедный… Цицерон может тебе… чем-то помочь? — Ну… вообще-то, да. Да, у меня есть для тебя задание от Матери Ночи. Она сказала, что тебе понравится эта идея. — О чем говорит Слышащий? — ну, наконец, ее додумались поднять с пола. Не то, чтобы ей там не нравилось, был какой-то свой шарм в том, чтобы лежать на ледяном полу в клочках пыли, паутины и земли с листьями. Но на ногах ей нравилось гораздо больше.— Цицерон ничего не понимает. «Ты и не должен понимать. Я Слышащий, следуй за мной, даже если я вытворяю что-то ни разу не вменяемое…» — Веста крепко впивается зубами в язык, чтобы не произнести все это вслух, а так манит… По крайней мере, с ворами это всегда работает. — Тц, — она очень громко цокает языком и закатываю глаза. Больше всего на свете её выводили из себя ненужные, как ей самой казалось, объяснения. — Ну, Мать Ночи поручила тебе сопроводить меня в Волундруд. Там полно нежити и… « — Я не то тебе сказала!» Иногда Веста задавалась вопросом, почему эта связь работает в обе стороны. И точно ли это не какая-то беда с головой, требующая лечения. С другой стороны никто никогда не подвергает сомнению то, что она говорит, как Слышащий… Кто знает, что ещё она может сказать от «лица Матери Ночи». « — Только попробуй». — Милосердная матушка хочет, чтобы Дурак червей защищал Слышащего? — Честно, не знаю, точнее пока не понимаю. Она сказала лишь, что тебе стоит «иногда выходить поохотиться». — О, милая матушка! Милосердная госпожа! Спасибо вам! — рыжий имперец начал танцевать. То есть, когда он рад, он танцует. К этому можно привыкнуть… Либо Веста решила себя в этом убедить, натянув улыбку на лицо. — Обычно мы с Люсьеном путешествует вдвоём, но если хочешь, можешь присоединиться к нам. Не думаю, что Лашанс будет против. — Люсьен Лашанс? Известный уведомитель Чёрной руки в Чейдинхоле? Так, это его призрак путешествует вместе со Слышащим? — в этот момент шут застыл, прекращая танцевать. Он сказал это в непривычной для него манере. Абсолютно серьёзно. Кем же он был до того как он окончательно сбрендил? Его не так просто назначили Хранителем. И каких только сил ей стоит сдержать все свои эмоции, чтобы имперец не прочёл их раньше времени. — Цицерон будет рад сопровождать Слышащего и Люсьена Лашанса по просьбе Матери, — заключает вслух шут, соглашаясь на моё предложение. — Правда?! Это…это прекрасно, Цицерон, — осознав что сказанула что-то не то, поспешила дополнить речь. А может быть и то, но совсем не с той интонацией, с которой было положено. — Ну в смысле, ты очень профессионален и хорош в движениях. Будет наиболее безопасно путешествовать с вами обоими. Ну, для меня точно. Она уж точно могла рассуждать о его профессионализме… Надежда, что шрам не будет сильно видно, все ещё жива глубоко внутри. Потому что будет реально ужасно, если он останется на лице или хотя бы будет сильно выделяться. Может, все же придётся обратиться к Скульптор, несмотря на то, насколько это страшно звучит… В закуток шута вошёл Люсьен. Наверное, не стоит ему так свободно здесь шататься одному. — Если эта женщина говорит слово «безопасно», то это только для неё. Я просто хотел предупредить. Веста мгновенно оборачивается, сжимая зубы так, что челюсти белеют. Вот зачем он сейчас открыл свой призрачный рот. Последний раз она так на него злилась, когда Лашанс начал рассуждать об отравлении еды ярла вблизи стражи Маркарта, после чего они оба чуть не полетели в Сидну. Такое чувство, что Люсьен сделал ещё одну попытку отвадить шута от общей поездки. Но, как в принципе и ожидалось, Цицерон последует воле Матери, а не занудного, и, возможно, параноидального призрака: — Это воля Матери Ночи. Цицерон не будет в опасности среди нежити. Нежить и так мертва, можно убить её и во второй раз. А шут ведь дело говорит. Девушка довольно хмыкает, победно оборачиваясь к призраку. А ещё мимолетно показывает ему длинный язык. Довольно болтовни, раз все собрались — самое время выступать в Волундруд, верно? Веста раскидывает карту по столу. Он же где-то дальше на север, да? Что ж, видимо он как раз в той части, где девушка никогда раньше не была, потому что там, очевидно, не было ничего интересного… С другой стороны, кто мешает им втроём просто прочесать территорию. Вряд ли их в лесу будет ждать прямой указатель…***
Стоило обрадоваться тому, что Цицеро сегодня более-менее спокойный и сойдёт за нормального, как дуэту пришлось очень быстро разочароваться… едва покинув территорию убежища, шут зашелся своим безумным хихиканьем и хотел было бежать в лес, но Люся его поймал за воротник. Сейчас же трио «наслаждалось» пением Цицерона, параллельно высматривая стражников на горизонте… Ладно, Веста готова была пойти на уступки и согласиться — это лучше, чем когда Люсьен вспоминает о своей молодости… Он каждый раз вспоминает своего ученика и сравнивает новую подопечную с ним, постоянно напоминая, что тот был примерно того же возраста, но лучше во всем примерно в сотню раз. («А как он чистил яблоки, ты бы только видела! Идеальное мастерство!»). С другой стороны, девушку всегда настораживало и пугало, что она знала одного имперца слишком хорошо подходящего под описание этого ученика. Он же мёртв лет 200 с чем-то… А вот её друг совсем нет… Когда, наконец-то, нужная гробница оказалась найдена (шутки шутками, а семь часов поисков древнего кургана в лесу — это уже нечто уважаемое), Веста уже была на грани выстрела в свою голову из арбалета… Отличное изобретение, из лука ведь себя невозможно застрелить. В какой-то момент она даже думала начать просить даэдра (/аэдра/двемеров/Ситиса/вставьте любое божество на свой вкус) безвозмездно забрать свой слух, лишь бы не слышать их болтовню… оказалось Уведомитель и Хранитель имели кучу общих интересов, и последние часов пять весь мир драконорожденной крутился только вокруг их ворокования… Эх, а они ещё ведь ни разу не спорили…***
С самого детства Люсьен Лашанс отличался от сверстников удивительным тактическим мышлением, и он пользовался этим преемуществом всегда. Поэтому он продумал все варианты атаки и защиты отряда заранее. Заставил остальных остановиться, выучить все тактические ходы, повторить их слово в слово, пересказать и только после этого решился пустить их обоих внутрь. Но когда он скомандовал дуэту горячих голов: «Все, начинаем», никто не ждал, что будет настолько легко. Они почти час готовились к очередному кровавому месиву, на деле вышло…три скелета. Шутка получилась очень смешная. Веста как-то чертовски нервно захихикала и уже порывалась уйти, но двое мужчин вовремя её поймали. Нужная дверь оказалась немного сбоку от основного зала, на самом деле она привлекла внимание огромным количеством побежденных драугров перед ней. Посовещались секунд десять (в процессе совещания участвовали Веста, её эго, возможно, стремный Голос и любимый меч в ножнах), решив, что данный триумвират слишком хорош, чтобы просто выхватить от кого-то, Веста скомандовала Люсьену открыть её (Ну, его как бы и не жалко). Тот тут же нос к носу столкнулся с поистине громадным имперцем. Тот оказался даже выше и крупнее, чем Веста. — Всемогущие Боги! Вот и ты. Вот и ты наконец. Э-это ужасное Чёрное таинство сработало. — … Давайте к делу. Кого, когда и сколько? Шут напрягся, хорошо, но не очень…точнее очень «не очень»… Цицеро всем своим видом показывает, насколько он не в восторге от новых порядков Астрид… знал бы он, что Веста больше всего интересует вопрос «сколько», то вообще вышел бы из себя на месте и не вернулся обратно. — Да, да, понимаю. Ближе к сути…я хочу…предложить вам контракт. Даже несколько. Это серьезнее всего, что вы делали за последние столетия. Девушка напускает на себя максимально серьёзный и таинственный вид и молча кивает в знак согласия, и Мотьер продолжает. — Как я уже сказал убить нужно несколько человек. Эти убийства лишь шаги на пути к главной цели. Я хочу, чтобы вы убили… императора. Глаза её расширяются. Императора? А, может проще второй раз Мерунеса Дагона вызвать, а не Тёмное братство… Девушка перекидывается коротким взглядом с призрачный компаньоном, тот одобрительно кивает. Веста повторяет за ним, но уже Мотьеру. — Рекс, предметы.