My obsession

– Мама, тебе не кажется, что это… слишком вычурно? – примерив очередной, кажется, уже двадцатый по счету костюм, смущенно пробормотал юноша с миловидным лицом, чьи длинные, немного вьющиеся светло-русые волосы были собраны в завязанной черной лентой низкий хвост, чтобы так и норовящие выбиться из прически непослушные пряди не лезли ему в лицо. – Донхэ, милый мой ребенок, ты даже не представляешь, какова сейчас столичная мода. И этот костюм – один из самых скромных нарядов, в котором юноша твоего статуса может появиться в приличном обществе, – тихонько рассмеялась немолодая, сухая женщина, чьи седые, закрученные в сложную прическу волосы были спрятаны под изящную темно-синюю шляпку с вуалью, а глухое, до невозможности чопорное платье ей в тон явно свидетельствовало о том, что она жена пастора. – Но это все равно… как-то странно? Неужели столичные мужчины и правда носят что-то подобное? И чем плохи мои школьные костюмы? – сморщившись, осмотрел себя в зеркале еще раз юноша, не понимая, как можно считать красивой эту жуткую цветастую вышивку на полах и рукавах сюртука и даже на брюках. Что уж говорить про пояс, который выглядел так, словно его только что сняли с какой-то дамы. Нет, Донхэ однозначно не нравилась эта столичная мода, то ли дело их простые темно-серые костюмы, что они носили в школе; юноше казалось, что в них он выглядит куда более взрослым и мужественным, чем во всей этой пестроте. Слава богу, мама сказала, что жабо и парики уже вышли из моды, иначе лишь одна необходимость одеваться по соответствию стала бы для него настоящим испытанием. Как и вся эта поездка. Но… родители считали, что ему следует найти подходящую невесту перед тем, как принять приход и переехать, а это значило лишь одно: поездки в столицу и смотрин Донхэ нельзя было избежать никоим образом, и поэтому все, что ему оставалось, – лишь подчиниться их воле. Впрочем, Донхэ не помнил ни одного случая, когда он решился бы перечить своим родителям, особенно в столь серьезных, жизненно важных вопросах. – Мальчик мой, то школьные костюмы, а то столичные приемы – это две разные вещи. Впрочем, тебе только предстоит разобраться с этим, а пока просто доверься материнскому чутью, – с ласковой улыбкой немного пожурила сына женщина, искренне любуясь такой восхитительной и невинной красотой своего любимейшего ребенка. Донхэ еще был слишком юн и неопытен, чтобы понимать, насколько он красив, и это делало его лишь еще прекраснее. Ее прекрасное единственное дитя! Выращенный в провинции, в церковном приходе, и учащийся в одной из самых строгих протестантских школ, Донхэ всегда был слишком далеким от мирской суеты, тихим, не по годам мудрым, талантливым, вдумчивым и очень серьезным юношей, имеющим полное представление о том, что такое настоящие мораль и честь, в отличие от большинства своих сверстников. Кто бы знал, как сильно графиня Ли любила своего единственного сына! И как же сильно она не хотела знакомить его со столицей и столичными нравами, но… ее супруг настаивал на том, что Донхэ нужна супруга их круга, желательно с хорошим приданным, а найти таковую в их глуши не было никакой возможности, поэтому… скрепя сердце графине пришлось согласиться на эту воистину расточительную поездку с непредсказуемыми последствиями, но что поделать… Они – гордые носители своих титулов и фамилии своей семьи, и это должно иметь для них первостепенное значение, а все остальное… Как бы сильно ни переживала графиня Ли, но что-то подсказывало ей, что ее мальчик сможет противостоять всем этим новомодным столичным веяниям и искушениям и даже в Арвее в окружении шика, богатства, роскоши и блеска останется самим собой. – Но, мама… разве мы можем позволить себе все это? – рвано выдохнул Донхэ, наконец-то задавая вопрос, который мучил его сильнее всего. Несмотря на то, что его родители были гордыми носителями древней дворянской фамилии и значимого титула, а отец заведовал одним из крупнейших приходов в восточных герцогствах, они всегда вели достаточно скромный образ жизни, предпочитая тратить все свободные средства на благотворительность. И вот такие траты… Просто костюм для пары выходов в свет за почти десять золотых, когда они жили на сто целый год, – разве это не форменное расточительство? – Милый, это наши с отцом заботы, а ни в коем случае не твои, – ободряюще улыбнулась сыну женщина. – Не переживай о расходах, мы уже позаботились об этом. Хорошо, что твой кузен и его супруга согласились принять нас, это существенно уменьшит наши траты на эту поездку… – Однако… мы не слишком затрудним его? – Донхэ еще раз посмотрел на себя в зеркало и вынес окончательный неутешительный вердикт: нет, вся эта напыщенная столичная мода однозначно не нравилась ему. – Не думаю. Твой кузен с большой теплотой и большим энтузиазмом ответил на письмо твоего отца, к тому же у него с супругой чудесное поместье в Арвее, настолько большое, что при желании они могут даже не видеться со своими гостями, если не захотят, а уж как он декорирован… Твой отец говорил, что дом его племянника и супруги – образец вкуса и стиля, тебе обязательно понравится там, Хэ-а, – графиня подарила сыну еще одну ласковую улыбку и, хлопнув в ладоши, поднялась с места: – Так, значит, мы берем этот черный с серебром, тот синий с золотом, винный, четыре белых сорочки, два плаща, два жилета, два шейных платка и две пары перчаток, – под изумленным взглядом Донхэ продиктовала портнихе неожиданно большой заказ графиня и, отправив сына переодеваться, не без вздоха отдала пожилой подобострастной женщине, обещающей подогнать, упаковать и прислать всю одежду к ним домой в ближайшие дни, почти шесть десятков золотых, но… что такое деньги, когда на кону будущее их Донхэ? Счастливое будущее? К тому же у них были отложены кое-какие сбережения как раз для такого случая и… наступила подходящая пора, чтобы потратить их. Дождавшись сына, графиня взяла юношу под руку и, поправив шляпку и вуаль, вышла с ним в промозглую августовскую сырость. Старательно проигнорировав восхищенный взгляд Донхэ, направленный на витрину книжной лавки, в которой также продавали художественные товары, женщина увлекла его к мастерской сапожника, причитая о том, что ему нужна хорошая обувь, а еще хорошие запонки и цепочка для дедушкиных часов, которые отец торжественно передал Донхэ на его семнадцатый день рождения. Походы по магазинам отняли у Донхэ и его матери почти целый день, а неспешные сборы и подготовка к отъезду в столицу на столь долгий срок – целых две мучительных недели волнения, ожидания, сбора вещей и проверки по спискам, не забыли ли они чего, а также наставлений для управляющего, прислуги и юного пастора, который был старше Донхэ всего на пару лет и был прислан к его отцу на целых два года для наставления и обучения и на чьи плечи и ложилась вся забота о приходе и пастве на время отсутствия Его Сиятельства графа Ли. И вот все вещи были собраны, связаны и отправлены почтовым дилижансом в столицу, наставления розданы, приняты и поняты, и Донхэ и его родители наконец-то смогли начать свою долгую дорогу в столицу, которая оказалась невыносимо тяжелой и изматывающей для них всех, особенно для юного сына графа, который, мало того, что ни разу в жизни не совершал таких долгих путешествий, так все еще не до конца оправился после подхваченного в начале весны воспаления легких, поэтому поездка до столицы стала для Донхэ настоящим испытанием, с которым ему все-таки удалось справиться, и худо ли, бедно ли, но спустя ровно шесть дней после начала путешествия перед ними на горизонте замаячили острые шпили королевского дворца и облицованные белоснежным мрамором стены столичной крепости, заставившие облегченно выдохнуть не только самого юношу, но и его родители, которые уже несколько дней всерьез опасались того, что их сын может просто не вынести всех тягот столь долгого пути, ведь ради Донхэ они даже немного скорректировали свой маршрут, отказавшись от двух ночевок в лесу, на подготовленных для путников местах перевалов, и оставались ночевать в придорожных корчмах, что значительно увеличило их путевые расходы, но… здоровье сына для графа и графини Ли было превыше всего, и они уже обсудили, что, возможно, следует попросить кузена порекомендовать им столичного лекаря, чтобы тот осмотрел их сына и убедился, что в его теле не осталось никаких следов весенней болезни, и что его слабость, головокружения и бледность – всего лишь следствия усталости и спешной смены обстановки. Однако дорога и путевые проблемы оказались далеко не самым последним испытанием четы Ли на пути столицы, ведь, наглухо поселившись в провинции, они совсем позабыли о том, как трудно порою бывает попасть в столицу ранней осенью: в период окончания сбора второго урожая и перед открытием всевозможных фермерских ярмарок и светского сезона перед воротами, ведущими в столицу, выстраивались тысячные очереди, в которых не имело значения, дворянин ты, представитель духовенства или простой крестьянин – все были равны перед стоящей на входе стражей и неспешной процедурой въездных пошлинных сборов, и поэтому графу и графине Ли, а также Донхэ и сопровождающим их кучеру, горничной и пожилому камердинеру пришлось едва ли не целый день простоять в очереди карет и экипажей, стремящихся как можно скорее покатиться по вымощенным серым булыжником столичным дорогам. Донхэ и его мать настолько утомило это долгое ожидание, что они, не выдержав и оставив блаженно похрапывающего отца в карете в одиночестве, в сопровождении Эми и Луи отправились на небольшую прогулку в раскинувшуюся по двум сторонам от въезда в город рощу, умудрившись едва не заблудиться на обратном пути и с удивлением увидев, что их карета уже стоит почти у самых ворот столичной крепости и что еще всего пара минут – и они бы совершенно точно опоздали. Извинившись за свою неосмотрительность перед уже проснувшимся и подготовившим для въезда все нужные бумаги отцом, который не считал нужным даже в пути снимать свою рясу, Донхэ с любопытством наблюдал за тем, как одетые по форме стражники сосредоточенно проверяют документы сидящих в открытом экипаже под кружевными зонтиками двух надменных пожилых дам и как их компаньонка – юная, угловатая, не очень красивая и нервная девушка – торопливо достает дрожащими руками из связанного из блестящих нитей кошелька золотые монеты, чтобы заплатить пошлину, умудрившись рассыпать половину из них. Юноша собирался уже было броситься на помощь незнакомке, но его внезапно остановил громкий заливистый звук горна, раздавшийся где-то неподалеку, и испуганно-подобострастный крик стражников: – Все в сторону! Все с дороги! Освободите проезд! Его Величество и герцог Ли со свитой возвращаются с охоты! Все в сторону! Немедленно! Освободите проезд! – Эти оглушительные крики, шум толпы, топот копыт и становящиеся с каждой минутой все громче и громче звуки горна практически оглушили юношу, который, наверное, так и остался бы стоять единственным столбом посреди дороги прямо у ворот в столичную крепость, если бы не Луи, который в самый последний момент заметил растерянность молодого господина и, отдернув Донхэ за руку в сторону, передал впавшего в странный ступор юношу в руки родителей. Донхэ наблюдал за приближающейся королевской процессией столь заворожено и восторженно, что, вздумай кто-нибудь задать ему сейчас какой-нибудь, даже самый простейший вопрос, то юноша вряд ли смог бы дать на него внятный ответ, если бы вообще услышал его… Их было много. Десять, двадцать, тридцать, а может, все пятьдесят человек. Мужчин и женщин, горделиво восседающих на отборных жеребцах лучших пород, чья сбруя из натуральной кожи была отделана самыми настоящими драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги на солнце, как и драгоценные камни на охотничьих костюмах всевозможных расцветок. Разглядывая этих людей, один за другим проносящихся мимо, Донхэ наконец-то понимал, что имела в виду мама, когда говорила о моде. Ярко, дорого, блестяще. Но, вопреки мнению юноши, совсем не нелепо. Каждый из этих людей буквально источал ауру власти, самоуверенности, достоинства и гордости. И эти наряды лишь подчеркивали их силу и красоту. Интересно, кто из них король? Донхэ видел много его изображений в учебниках и газетах, но найти его сейчас среди всех этих пышно разодетых людей, чьи лица были надежно спрятаны под широкими полами шляп и защищающими лица от дорожной пыли и жара масками не представлялось возможным. Хотя… взгляд юноши словно магнитом притянуло к одному из всадников в ярко-алом костюме, горделиво восседающем на белоснежном жеребце, слишком выделяющемся на фоне всех остальных, но, увы, он так и не мог разглядеть его лица, ведь тот слишком быстро скрылся за крепостными воротами, как и все его спутники, оставив после себя лишь клубы пыли, восхищенный шепоток и неизгладимое впечатление в сердце одного юноши, который впервые в жизни подумал о том, что, возможно, приезд в столицу был не такой уж и плохой затеей. Впрочем, уже спустя пять минут Донхэ и думать забыл и об этом человеке, и об этой процессии, и об этих своих чересчур оптимистичных мыслях, ведь Арвей, город, о котором он столько слышал и столько читал, на деле оказался вовсе не таким уж и волшебным и прекрасным. Как и люди, живущие в нем. И если бы только сам Донхэ, а также пожилые граф и графиня Ли имели хотя бы малейшее представление о том, что ждет их в столице, то они бы ни за что в жизни не решились на эту поездку, однако… колесо судьбы уже было раскручено, и пока еще почти не связанные друг с другом нити судеб уже начали сплетаться в очень тугой, очень тесный и очень опасный клубок, выбраться из которого без потерь смогут очень и очень немногие, если, конечно, смогут вообще…