My obsession

Иметь свою собственную армию всегда было хлопотным, накладным и слишком дорогим удовольствием, но их семья испокон веков могла позволить себе подобную роскошь, которую сам Хёкджэ лично считал жизненной необходимостью и гарантом собственной безопасности, но вот сейчас он впервые в своей жизни задумался о том, насколько же это недешевое и проблематичное имущество – собственное войско. Особенно когда требуется срочно отозвать его с границ и найти удобное место для размещения нескольких сотен тысяч человек. Нет, у Хёкджэ самого был большой опыт в командовании и хорошие командующие на месте, но, увы, этого оказалось недостаточно, и если им не удастся нормализовать отход с северных границ и если все и дальше будет продолжаться в столь… хаотичном порядке, вернее, беспорядке, потому что ни о каком порядке на данный момент и речи быть не могло, то ему самому придется ехать на место и разбираться со всем этим. Хотя… возможно, это был и не такой уж плохой вариант развития событий. Хёкджэ бы не помешало найти пару веских причин для того, чтобы покинуть столицу, и, кажется, только что, закончив читать послание от одного из своих командующих, он получил еще один весомый довод в пользу своего наискорейшего отъезда. К тому же Хёкджэ не помешало бы навестить Эмили, пишущую в последнее время подозрительно частые и легкомысленные письма, и Его Высочество, который нет-нет да и черкал Хёкджэ пару строк, а в последние пару недель не написал ему ни слова. Это, конечно, было не совсем подозрительно, но не слишком хорошее предчувствие где-то глубоко внутри Хёкджэ настаивало на том, чтобы он проверил, как обстоят дела в загородном поместье. А еще ему нужно было навестить пару своих друзей по Совету и узнать, как у них дела и готовы ли они все еще оказать ему в случае чего ту поддержку, что обещали. Но на самом деле Хёкджэ прекрасно понимал, что все эти слишком веские, слишком неотложные и слишком важные дела меркнут перед одной-единственной причиной, по которой он так страстно желал оказаться как можно дальше от столицы. Донхэ. После того памятного вечернего разговора в кабинете Хёкджэ в день похорон Вильгельма и его семьи прошла целая неделя, а они с мальчишкой обменялись едва ли парой слов, да и те были лишь пустыми и ничего не значащими приветствиями двух незнакомцев – и ничем больше. И… Хёкджэ все еще не мог найти в себе силы, чтобы посмотреть в глаза этому ребенку. Хотя Донхэ… Донхэ просто не предоставлял ему такой роскошной возможности, избегая герцога Ли изо всех сил. И Хёкджэ мог сказать, что мальчишка отлично преуспел в этом нелегком занятии, проводя дни напролет в своей комнате за молитвами и книгами (по крайней мере, так герцогу Ли докладывал следящий за тем, чтобы этот ребенок не забывал нормально есть и спать, Чонсу, а у Хёкджэ не было ни малейшего повода сомневаться в его словах). И это… Все происходящее не могло не сводить герцога Ли с ума. Ведь по сути своей он должен был быть рад их отдалению и тому, что теперь Донхэ уж точно будет в безопасности – и его жизнь, и его душа, и его тело, но с другой стороны… Кто бы знал, что он так сильно может скучать по какому-то мальчишке, успевшему настолько плотно вплестись в канву его жизни за последние месяцы, что сейчас… сейчас Хёкджэ было так сложно избавиться от зияющей в ней прорехе. Он скучал по всему: по тем утрам, что мальчишка тайком наблюдал за тренировками, и обжигающе-теплому взгляду, согревающему лучше любой, даже самой теплой одежды; по совместным завтракам, обедам и ужинам, которые стали чем-то настолько привычным и естественным, что сейчас Хёкджэ испытывал нечто сродни физической боли, глядя на пустое место за столом напротив себя; он скучал по их прогулкам, совместному чтению писем и книг, по их порою совершенно дурацким спорам, да что уж там, он даже просто скучал по улыбке, звуку голоса и отблескам каминного огня в глазах этого мальчишки, когда тот, удобно устроившись на диване в его кабинете, читал книги или просто размышлял о чем-то своем, пока Хёкджэ проверял присланные управляющими поместий отчеты о налоговых сборах и прочие нужные лишь владельцам земельных угодий бумажки. Невыносимо. Эта тоска по Донхэ была слишком невыносимой. Особенно если учесть, что Хёкджэ прекрасно знал, что мальчишка сейчас там, в своей комнате, и стоит сделать ему пару десятков шагов – и… Нет! Ему даже и думать не стоит об этом! А стоит каждый день, каждый час, каждую минуту и каждое мгновение помнить, что он не должен подвергать опасности еще одного близкого своему сердцу человека. И все. Он пообещал матери Донхэ, что позаботится о мальчишке, и, разумеется, он сдержит свое слово! Ведь герцоги Ли всегда исполняют данные обещания, какими бы те ни были! – Ваша Светлость, вы закончили с письмами? Мы уже накормили гонца ужином, и он готов отправиться в путь. – От иссушающих и постоянно терзающих его изнутри мыслей, герцога Ли оторвал осторожный стук в двери и тихо, едва-едва слышно сказанные слова проскользнувшего в кабинет дворецкого, сегодня взявшего на себя обязанности попросившего выходной Чонсу. – Да-да, можете взять их, – запечатав последнее послание сургучом и поставив на нем фамильную печать, Хёкджэ передал стопку писем дворецкому, чтобы тот в свою очередь отдал их его личному гонцу, а тот – доставил послания адресатам. Даже ценою собственной жизни. Конечно, всюду говорили, что отправлять общей почтой послания сейчас намного быстрее и безопаснее, но что-то подсказывало Хёкджэ, что это точно не его случай и что проверенный временем и делом гонец куда надежнее нововведенной государственной службы, подчиняющейся, разумеется, королю и Малому королевскому совету. – Как пожелает Ваша Светлость, – склонив голову в точно выверенном и отработанном годами подобострастном поклоне, дворецкий принял из рук герцога Ли стопку писем и, прежде чем степенно выпрямиться и покинуть кабинет, на всякий случай уточнил: – Уже половина восьмого, Ваша Светлость, мне распорядиться подать ужин в малой столовой или вы желаете отужинать здесь? Или в малой гостиной? – Подайте ужин сюда, – чуть сморщившись и чувствуя, как в висках начинают стучать неприятные молоточки усталости, ответил Хёкджэ, кивком отпуская дворецкого, но, когда мужчина уже был почти на пороге и занес руку, чтобы открыть двери, негромко окликнул его: – Подскажите, виконт Ли уже отужинал? – сам не зная, по какой причине он задает этот вопрос – то ли для того, чтобы узнать, что этот несносный мальчишка поел и с ним все в порядке, то ли потому, что есть снова в одиночестве… Даже мысль об этом была невыносима. И ведь не случится ничего смертельного, если они просто поужинают еще хотя бы раз? Или два? Перед тем как оба покинут столицу, правда, в совершенно разных направлениях. Однако ответ дворецкого не укладывался ни в один из тех вариантов и ни в одну из той сотни причин, что за мгновение придумал герцог, чтобы увидеться с мальчишкой, и едва ли не до немоты изумил Его Светлость. – Не имею чести знать, – плавно обернувшись к господину, вновь склонил голову в легком поклоне дворецкий, с легкостью сдерживая неприязнь в голосе, ведь этот совершенно невоспитанный, нищий и безродный мальчишка… Пожалуй, дворецкий Ча был единственным, кто не попал под его чары и видел этого юного прощелыгу, нацелившегося на состояние Его Светлости, насквозь. – Как так? – изумленно вскинул брови Хёкджэ, недоуменно глядя на мужчину, лицо которого сейчас не выражало ровным счетом никаких эмоций. – Виконт Ли покинул поместье три часа назад, сообщив, что вернется ближе к полуночи. Это все, что я знаю, – все так же равнодушно ответил дворецкий, усилием воли сдерживая так и рвущееся наружу злорадство: господину стоит знать, что представляет из себя этот щенок на самом деле. Покинуть дом, в котором тебя гостеприимно принимают уже столь долгий срок, и даже не предупредить хозяина – разве это не форменная грубость?! – Как покинул поместье? Куда? Почему не сообщили мне? – глухим голосом спросил не верящий в услышанное и, кажется, почти потерявший дар речи от изумления мужчина. Донхэ уехал куда-то? Без предупреждения? До полуночи? Нет, этого просто не могло быть! Хотя… если вспомнить их небольшую размолвку перед охотой, то… этот мальчишка может быть очень и очень строптивым, если захочет. Но что-то подсказывало Хёкджэ, что сейчас дело вовсе не во внезапно проявившемся характере мальчишки. Да и это странное плохое предчувствие, сразу появившееся у него внутри, черт бы его побрал! – Но, Ваша Светлость, вы были так заняты, да и разве… должны ли мы? – с легкостью изобразив растерянность, пробормотал дворецкий Ча, глядя на господина огромными, полными недоумения глазами. – Разумеется, должны! – не сдержавшись, рыкнул Хёкджэ, поднимаясь с места и чувствуя, что еще чуть-чуть – и его просто начнет колотить от ярости. – Я – хозяин этого дома, и я должен знать обо всем, что происходит здесь! – Простите, Ваша Светлость… Я клятвенно заверяю вас в том, что впредь такого больше не повторится, – начал было дворецкий, но Хёкджэ резко перебил его: – Так куда уехал виконт Ли? И, не дай бог, вы не знаете этого! – зло прищурившись, мужчина пристально посмотрел на заметно побледневшего дворецкого, явно не ожидавшего, что его Светлость впадет в ТАКУЮ ярость от преподнесенных им в таким виде новостей. – Я что-то слышал о том, что Их Сиятельства граф и графиня Ли пригласили его на чай и на пару партий игры в бридж или что-то вроде того… – Так вы слышали или он действительно уехал к ним? – прищурившись еще сильнее, едва ли не прошипел Хёкджэ, чувствуя, что еще немного – и он будет готов разорвать этого идиота голыми руками на части, даже несмотря на то, что тот уже столько лет верой и правдой служил их семье. – Я сейчас же узнаю это и немедленно сообщу вам, Ваша Светлость, – с трудом выдавил из себя дворецкий Ча, едва-едва сдерживаясь, чтобы не броситься прямо сейчас бегом выяснять, куда черти на ночь понесли этого приносящего лишь одни проблемы малолетнего прощелыгу, и лишь хорошее воспитание и многолетняя выдержка позволили ему сохранить самообладание и не сделать этого. – Уж потрудитесь. И как можно скорее, – недовольно фыркнув, Хёкджэ кивком отпустил бросившегося к дверям дворецкого и вновь опустился на свое место, не зная, что и думать. Чай и бридж у его сестрицы и Сонмина? В этом не было ничего необычного, и они сами так частенько коротали долгие осенние и зимние вечера. Но… в таком случае почему они ничего не сказали об этом Хёкджэ? Нет, здесь явно было что-то нечисто. И… в этот самый момент Хёкджэ прекрасно понял что. Проклятье! Нет-нет-нет! Они же не могли сделать этого?! Он же столько раз предупреждал и просил их! Черт бы их побрал! Он же просто запрещал им! И если они мало того, что умудрились устроить одно из тех сборищ, так еще и догадались затащить на него мальчишку, то… Хёкджэ даже не представлял, что он сделает с ними! Да все пытки мира покажутся им детским лепетом по сравнению с тем, что устроит им герцог Ли! Нет, это же надо так подставиться! Получив от дворецкого Ча подтверждение о том, что мальчишка действительно отбыл с визитом к своему кузену, Хёкджэ едва-едва сдержал так и рвущуюся наружу ругань, все сильнее и сильнее убеждаясь в том, что его догадки как никогда верны, а уж когда через полчаса пришли ответы на его срочные послания в дома Кан и Мин, в которых сообщалось, что хозяева сейчас не могут дать ему ответ, так как уехали на игру в бридж к Их Сиятельствам графу и графине Ли, то... Черт бы побрал его сестрицу, которую не способно остановить ничто на этом свете! А в том, что именно Саын инициатор всего этого действа, у Хёкджэ не было ни малейших сомнений: Сонмин слишком опаслив и осторожен, но в угоду своей обожаемой супруге он готов отказаться от многого, в том числе даже от этих своих весьма и весьма полезных качеств. Решив, что медлить больше не имеет смысла и что еще даже пара секунд задержки могут привести к столь разрушительным последствиям, Хёкджэ немедленно приказал оседлать Ветра и подать ему дорожный плащ, чтобы во весь опор броситься в дом сестры и остановить и ее, и Сонмина, и Донхэ, и вообще всех этих людей от самой страшной ошибки в их жизни, вот только вооруженные факелами люди в очень даже знакомых Хёкджэ в ярко-алых плащах и серебристо-синей форме, украшенной печально известным символом – католическим крестом, заключенным в сияющий круг, окружающие усадьбу Их Сиятельств, весьма красноречиво сообщили Его Светлости, что он опоздал. Слишком сильно опоздал. И что самая страшная ошибка в жизни людей, находящихся сейчас в доме его сестры, уже совершена и что спасать от нее уже некого…