My obsession

– Ваше Сиятельство, – изумленно выдохнул и неловко замер на пороге ворвавшийся в покои графини подобно разрушительному урагану капитан Сон, ожидавший увидеть все, что угодно, но только не эту открывшуюся его взору восхитительную и пленительную картину: выглядящая совсем юной, хрупкой и беззащитной графиня Ли, облаченная в легкое, но пышное нижнее платье из белоснежного воздушного кружева, поверх которого был накинут белоснежный шелковый халат, в сияющих отблесках свечей восседала за туалетным столиком в окружении своих пышных полупрозрачных юбок, и неторопливо, до невозможности безмятежно расчесывала длинные, черные, чуть вьющиеся волосы, и, казалось, была увлечена этим занятием так сильно, что не замечала совершенно ничего вокруг. – Ваше Сиятельство… – растерянно повторил мужчина, смущенно отводя взгляд от этого юного, красивого и столь притягательного создания и осматривая ярко освещенную, безупречно обставленную и пребывающую в идеальном порядке комнату, в которой не было даже ни намека на чужое присутствие, да и вообще на чье-либо присутствие, и лишь сбитые покрывало и одеяло на огромном ложе, кокетливо прикрытом от посторонних взглядов прозрачным, расшитым бисером и какими-то разноцветными камешками балдахином, да и присутствие самой графини, свидетельствовали о том, что в этих комнатах все же кто-то жил. – Да? – с легкой улыбкой на губах неожиданно спросила девушка, которая, кажется, была ничуть не удивлена появлением внезапных гостей в своей комнате в столь поздний час, и даже более того – Ее Сиятельство не соизволила даже обернуться и обратить свой сиятельный взор на них, все так же безмятежно продолжая расчесывать волосы и любоваться собственным отражением. – Прошу прощения за вторжение, Ваше Сиятельство, – к вящему изумлению и своих подчиненных, и графа Ли, склонился в низком поклоне внезапно оробевший капитан Сон, все еще не решаясь поднять взгляд на графиню, которая, даже будучи застигнутой врасплох посреди ночи в собственных покоях, выглядела как… самая лучшая и самая красивая женщина на этой грешной земле. И эти белоснежные одежды и робкие, но такие изящные движения делали похожей ее на прекраснейшую из всех невест или… на ангела во плоти? И как только у кого-то язык повернулся обвинять подобную, чистую и невинную словно дитя женщину в тех жутких мерзостях, что были описаны в доносе?! Нет, теперь, глядя на графиню, капитан окончательно понял, что все это – лишь гнусный навет и как сильно они ошиблись, вторгнувшись в этот дом. – Капитан Сон, уполномоченный карательный отряд Комиссии по нравственности, – зачем-то поклонившись еще раз, дрожащим голосом полностью представился мужчина, чувствуя, что он не в силах сейчас сделать даже просто шаг, что уж говорить про то, чтобы варварски вторгнуться в покои Ее Сиятельства и начать обыск. – И что вы делаете в нашем доме, капитан Сон, в такое время? – совершенно безмятежно поинтересовалась графиня, наконец-то оборачиваясь к мужчине, и удостаивая его внимательного взгляда проницательных и столь же прекрасных, как и вся она, глаз, и заставляя капитана Сона подавиться собственных вдохом, побагроветь от стыда и смущения и мучительно закашляться. – Прибыл для обыска, Ваше Сиятельство… Нам поступил донос, и мы… По нашим полномочиям… Вынуждены проверить… Я приношу свои самые горячие извинения за беспокойство, но… это наша работа… Надеюсь на ваше… понимание… – наконец-то прокашлявшись, под удивленными взглядами своих солдат и откровенно насмешливым взором графа Ли едва-едва выдавил из себя побагровевший от волнения и нехватки воздуха мужчина, вновь отводя в сторону взгляд и думая о том, что все слухи о необычайной красоте графини Ли – гнусная ложь, ведь ее красота была намного больше, чем просто необычайная, и даже больше, чем просто красота, и вряд ли можно найти в этом мире достойные и подходящие слова, чтобы описать все те изящность, нежность, элегантность, легкость и великолепие, что были в облике этой воистину потрясающей женщины. – Разумеется, мы все понимаем. Не нужно извиняться, проводите обыск, – равнодушно пожала плечами девушка, снова оборачиваясь к зеркалу и поправляя складки слишком пышной юбки, которая скорее больше подходила для бального платья, чем для простого домашнего наряда, но… у богатых своих законы. А у красивых богатых женщин – тем более. – Надеюсь, вы не возражаете, если я не буду подниматься? Я слишком устала сегодня… – тяжело вздохнула графиня и, получив от капитана Сона еще одну порцию судорожных извинений и яростных заверений в том, что они ни в коем случае не потревожат ее покой, еще раз поправила юбку и вернулась к своим едва ли не идеальным локонам, пока все эти безродные и бескультурные солдафоны осматривали ее комнату, умудрившись заглянуть не только под кровать и за темные тяжелые портьеры, закрывающие окна, но даже в купальную комнату и обширную гардеробную, где у всех этих мужланов была прекрасная возможность полюбоваться обширной коллекцией самого невозможного и изящного нижнего белья Ее Светлости, которое не могло даже присниться в самых откровенных сновидениях простым смертным. Они уже собирались начать выворачивать полки и сдергивать с вешалок платья, стоимость которых превышала стоимость всех их домов вместе взятых, но их остановил громкий, властный и полный ледяного недовольства голос: – Что здесь происходит? – заставивший всех находящихся в комнате резко обернуться к стоящему на пороге мужчине, чей почерневший от ярости взгляд не предвещал ничего хорошего. Ни для кого. В том числе для графа и графини Ли, которых появление герцога Ли испугало даже сильнее, чем обыск Комиссии по нравственности. – Ваша Светлость… – потрясенно выдохнула Саын, с ужасом глядя на брата и совершенно не понимая, какое же чувство сейчас в ней сильнее: невероятное облегчение от того, что уж кто-кто, а Хёкджэ совершенно точно защитит их всех от этой чертовой Комиссии и дурацкого обыска, или же животный ужас и полное мстительности предвкушение того, что он сделает с ней, увидев Донхэ и догадавшись, что собирались сделать с ним сегодня вечером в этом доме. И сделали. – Ваша Светлость? Герцог Ли? Неужели это вы? Какой приятный сюрприз, мы и не ожидали, что вы заглянете к нам на огонек, – словно увидев свою давно покойную матушку, радостно всплеснул руками капитан Сон, и не ожидавший, что сегодня удача улыбнется ему так сильно, ведь… ходил слушок, что того, кому удастся подловить на каком-либо нарушении самого герцога Ли, ждет невероятная награда, и вот… Неужели им и правда повезло? Вот только капитан Сон даже не подозревал, что появление этого мужчины в этом доме – самая главная неудача в его жизни. Совершенно не обращая внимания на кривляния старого вояки и едва-едва сдерживая так и рвущуюся наружу ярость, Хёкджэ все так же холодно и высокомерно поинтересовался: – И что же здесь, собственно, происходит? – Обыск по доносу в Комиссию по нравственности, Ваша Светлость, – с готовностью ответил на вопрос герцога капитан Сон, кивком приказывая своим солдатам перекрыть все пути для отступления этому мерзавцу. – А что вы, собственно, здесь делаете в столь поздний час? – со сладкой улыбкой спросил капитан, копируя интонации и манеру речи герцога Ли и уже чувствуя вкус предстоящей победы, а также приятную тяжесть наград, что посыплются на него после поимки Его Светлости, совершившего столь непростительно глупую ошибку. – Это дом моей сестры и ее супруга. Я проезжал мимо и увидел, что происходит что-то неладное, и, кажется, не прогадал, – криво улыбнулся Хёкджэ – так, словно его лицо исказила внезапная судорога. – Ну почему же не прогадали? Прогадали. Все происходит согласно букве закона… – начал было капитан Сон, но Его Светлость совершенно бесцеремонно перебил мужчину: – Согласно букве закона? Вы уверены? Если мне не изменяет память, то согласно недавно принятому Его Величеством положению, любой донос в Комиссию по нравственности должен быть проверен в течение часа с момента поступления, и именно для этого Комиссии и всем ее членам и предоставлены чрезвычайные полномочия, в число которых входит возможность проводить без письменного предупреждения поверхностный обыск и осмотр жилищ фигурирующих в доносе лиц – не более, – с легкостью едва ли не дословно процитировал приказ короля Хёкджэ, недоуменно глядя на капитана Сона, и холодно поинтересовался у мужчины: – И то, что я вижу здесь… ну никак не подходит под определение поверхностного обыска, не находите? – Ну почему же… – гневно прищурившись, снова начал было капитан Сон, уже давно научившийся отвечать на подобные вопросы, особенно когда численный и силовой перевес был на их стороне, однако герцог Ли снова не дал ему закончить фразу, нахально и абсолютно неуважительно перебивая его: – Я думаю, что вы уже увидели достаточно и убедились в том, что поступивший к вам донос – всего лишь чья-то гнусная ложь, и вам пора покинуть этот дом. Во избежание лишних недоразумений и конфронтаций, – Его Светлость наградил капитана Сона долгим пронзительным и до невозможности тяжелым взглядом, от которого у мужчины побежали неприятные мурашки по коже, однако капитан вовсе не собирался играть во все эти игры в гляделки и уж тем более не собирался сдаваться так просто: – А я думаю, что все еще нет, мы не закончили наш поверхностный обыск, – усмехнулся мужчина, отвечая на взгляд герцога Ли столь же пристальным и полным самодовольства взглядом. – А я думаю, что уже закончили. В противном случае… – Что в противном случае? – не сдержавшись, насмешливо перебил этого высокомерного ублюдка капитан Сон, ничуть не впечатленный всеми этими хмурыми глазками и грозными взорами. – В противном случае… Снимайте штаны, – спокойно пожал плечами Его Светлость, заставляя недоуменно округлить глаза всех тех, кто присутствовал в покоях ее сестры и пусть и молча, но жадно вслушивающихся в их беседу с капитаном, который, кажется, на пару мгновений даже потерял дар речи от изумления. – Что-что? – не в силах справиться с удивлением, едва-едва выдавил из себя мужчина, ошеломленно глядя на герцога и пытаясь понять, не тронулся ли тот часом умом от страха и волнения, но Его Светлость выглядел на редкость спокойным и… трезвомыслящим человеком. – О, кажется, я забыл уточнить, что я случайно проезжал мимо дома моей сестры не в одиночестве, а в сопровождении своей личной гвардии, которая, дайте мне вспомнить… Кажется, она превышает численностью ваш карательный отряд… в четыре раза. А может быть, даже в пять, – наигранно нахмурившись, насмешливо посмотрел на мгновенно напрягшегося капитана Сона Хёкджэ и совершенно спокойно продолжил: – И если вы добровольно не покинете дом графа и графини Ли в течение ближайших пяти минут, то, боюсь, мы будем вынуждены истолковать это как незаконное вторжение в частную собственность. Уж поверьте, мои солдаты с большим удовольствием снимут с вас ваши форменные подштанники и вышвырнут на улицу, превратив вас в главное посмешище этого сезона, и, что самое главное, на самых что ни на есть законных основаниях, – все так же хладнокровно припечатал этого солдафона Хёкджэ и, не обращая внимания даже на малейшие попытки капитана возразить ему и вообще сказать хоть что-то, начал обратный отсчет, пообещав, что если ровно через пять минут в этом доме будет находиться хоть кто-то посторонний, то… Впрочем, прибегать к силовым методам Его Светлости все же не пришлось, ведь карательный отряд Комиссии по нравственности под руководством своего мгновенно потерявшего всю свою спесь капитана покинул стены городской усадьбы графа и графини Ли под чутким наблюдением личной гвардии Его Светлости столь же стремительно, как и проникли в них, мысленно проклиная на чем свет стоит чертовых богачей, обладающих не только землями, богатством, самыми красивыми женщинами, но еще и незаурядными умами или, по крайней мере, хорошим знанием законов и не менее хорошей памятью. Однако это всего лишь первый раунд игры, и они еще вернутся в этот дом и доберутся до этих высокородных сволочей, и в следующий раз всей этой мрази точно не удастся ускользнуть из их рук так просто! И Хёкджэ, едва-едва сдерживающий клокочущую, угольно-черную ярость, тоже прекрасно понимал это, однако Комиссия по нравственности и ее будущие нападки сейчас были наименьшим поводом для его тревог, ведь в этот самый момент, герцога Ли, не сдержавшегося и отвесившего неподвижно сидящей и с ужасом смотрящей на него сестре по-мужски тяжелую, болезненно-звонкую пощечину, интересовал ответ лишь на один вопрос: – Где он? Где Донхэ? – И ничего больше в этом слишком безумном и совершенно невозможном мире.