My obsession

– О божечки, Ваша Светлость, где же вы умудрились так напиться?! Вы же едва-едва стоите на ногах! – обеспокоенно запричитал Чонсу, стоило ему только увидеть с трудом сохраняющего вертикальное положение и цепляющегося за стены в холле господина. А ведь он сначала не поверил перепуганному мальчишке-камердинеру, когда тот влетел на кухню, звонко вереща про то, что Его Светлости нужна помощь и что он настолько пьян, что с трудом стоит на ногах и вряд ли сможет сам добраться до своих покоев, а он сам ни за что не решится прикоснуться к герцогу Ли, когда тот в таком состоянии и может выкинуть что угодно. Сначала Чонсу, занятый написанием писем во все цветочные лавки в городе со срочной просьбой доставить все имеющиеся в наличии белые розы и лилии сегодня к пяти часам утра к ним в замок, собирался было отчитать юного наглеца за совершенно неуместные шуточки в столь тяжелое для них всех время, но… мальчишка выглядел настолько перепуганным и с такой настойчивостью твердил о том, что господину срочно нужна его, Чонсу, помощь, что мужчине пришлось оторваться от очередного послания, подняться из-за стола и отправиться в холл, едва-едва сдерживая недовольное ворчание: до церемонии погребения госпожи оставалось так мало времени, а ему требовалось позаботиться еще об огромном количестве вещей, и если это вдруг очередная дурная шутка повадившихся проказничать еще не до конца вышколенных и расслабившихся в отсутствие господ наглых юнцов, то он точно возьмет и распорядится, чтобы всей младшей прислуге устроили на конюшне показательно-воспитательную порку! Вот только в этот раз мальчишка вовсе не подшучивал над грозным камердинером Паком и говорил чистую правду, и стоило только Чонсу увидеть, в каком состоянии пребывает нежно прижимающийся к отделанной мрамором стене в холле Его Светлость, как все мысли о наказании мгновенно улетучились из его головы. Да и о похоронной церемонии тоже. То беспокойно причитая, то откровенно ругаясь, Чонсу осторожно подхватил господина и, гневно шикнув на уже начавшуюся собираться в холле прислугу, чтобы поглазеть на столь необычные зрелище, проводил своего напряженно молчащего и так и не сказавшего за все время ни единого слова господина в его покои, чтобы помочь ему раздеться и улечься в постель. И когда он только успел так напиться?! И где?! Ведь его не было дома всего каких-то пару часов?! И самое главное – как ему удалось в таком состоянии верхом добраться до дома и не свернуть себе шею?! Нет, Чонсу и правда еще ни разу в жизни не видел Его Светлость в столь жутком опьянении. Разумеется, бывали случаи, когда он немного перебирал на приемах с вином или шампанским, но тогда Его Светлость лишь становился излишне болтлив, фамильярен и весел, а то, что происходило сейчас… От этого гробового молчания и пустого, совершенно ничего не выражающего взгляда, смешанного с густым и неприятным запахом дешевого перегара, Чонсу, пытающегося стянуть с безвольного тела господина хотя бы сапоги, продирала дрожь. Что происходит с этим миром?! Почему все не так?! В конце концов, что происходит с господином?! Хотя на последней вопрос ответ он, увы, знал. И даже считал, что, может быть, вовсе не так плохо, что Его Светлость выпил сегодня чуть больше положенного, ведь такая потеря… ни за что не пройдет бесследно. Да и юного виконта Ли, единственного, кто дарил Его Светлости подлинную радость и заставлял его улыбаться совершенно искренне, сейчас не было рядом. Хотя… Смог ли бы он помочь сейчас?.. Потеря любимой женщины и ребенка – кто знает, насколько это больно и страшно… У Чонсу никогда не было ни детей, ни семьи. Была лишь его одна маленькая любовь, тоже ставшая маленькой трагедией, – где-то глубоко-глубоко у него внутри, ведь ему хватало трезвости и рассудка понять, что если Ее Светлость не выжила, то уж сопровождающая ее прислуга и подавно. Но… порою на них обращали так мало внимания, что рядом с трагедией где-то в недрах черствого сердца камердинера теплилась маленькая надежда на то, что его любовь все еще может быть жива, однако сейчас, во времена такого горя, все это было настолько не важно, что Чонсу и думать забыл про это, и все, что волновало его сейчас, – лишь состояние его господина и предстоящая похоронная церемония, поэтому, уложив Его Светлость в постель и накрыв его слишком толстым и слишком теплым для весны пуховым одеялом, камердинер тихонько выскользнул из комнаты, дабы распорядиться о том, чтобы кто-нибудь из горничных подал в комнату Его Светлости графин воды и на всякий случай холодные закуски, а затем вернуться к подготовке, на которую у него осталось всего ничего – пара часов.

***

– Что это? – испуганная девушка, темноволосая и еще совсем юная, в платье, сразу выдающем в ней одну из младших горничных в королевском дворце, недоуменно смотрела на маленький пузырек из темного стекла, который протягивал ей один из личных советников Его Величества. Она частенько встречала его то тут, то там в дворцовых коридорах, но так и не запомнила его имени, потому что он, как и все многочисленные гости Его Величества, очевидно не был слишком важной персоной, да и она никогда лично не прислуживала ему. А вот ее собеседник в отличие от нее самой, кажется, не только прекрасно знал, кто сейчас стоит перед ним, но даже знал ее имя. – Ну-ну, Лийя, зачем же пугаться так сильно? – сладко улыбнулся советник, заставляя девушку вздрогнуть, когда та услышала свое имя, и испуганно начать озираться по сторонам, однако в одном из самых отдаленных и пустынных коридоров, в котором она и была поймана по пути в прачечные, вряд ли хоть кто-то мог прийти ей на помощь. Бедная птичка, попалась в сети, и уже никто и никогда не сможет ее спасти. Советнику слишком понравилось это сравнение, и улыбка на его лице стала лишь еще шире и еще куда более пугающей несчастную прислужку. – Я всего лишь хочу передать вам одно очень-очень секретное поручение Его Величества. Такое, о котором не следует знать никому, кроме меня, вас и Его Величества. Надеюсь, это вам ясно? – стараясь говорить как можно доброжелательнее и благодушнее, вопросительно посмотрел на побледневшую и, кажется, не слишком поверившую в его игру (ведь он всегда был не самым лучшим актером) девушку и, дождавшись от нее судорожного утвердительного кивка, продолжил: – Это же ты забираешь каждый вечер универсальное противоядие от лекаря и относишь Его Высочеству? – спокойно спросил советник – так, словно эта крайне секретная информация была общеизвестным фактом. – Но как вы?.. – пораженно начала было горничная, однако мужчина не слишком довольно перебил ее: – Господи, Лийя, неужели ты думаешь, что Его Величество и его ближайшие советники могут быть не в курсе этого факта? – насмешливо фыркнул мужчина и, не сдержавшись, все же добавил: – Как и того, что ты скрашиваешь Его Высочеству одинокие вечера и согреваешь его постель в холодные ночи? – окончательно подавляя и пугая едва ли не до полусмерти несчастную девицу, совершенно обычную и невзрачную, но все же чем-то приглянувшуюся наследному принцу. – Вы… Я… Я… – испуганно проблеяла девушка, отчаянно пытаясь придумать хоть какие-то отговорки и оправдания, но язык, словно назло, отказывался слушаться ее! Но ведь Его Высочество же говорил, что это тайна и что об их маленьком, но очень приятном секрете не должен никто знать! И вот… А она-то побоялась сказать даже лучшей подруге и сестре, тоже работающим здесь, во дворце, правда на кухне, а оказывается, уже едва ли не половина дворца в курсе и даже сам Его Величество! О божечки… – Не переживай так сильно. Мы никому не собираемся открывать секрет вашей с принцем дружбы, более того, именно от Его Величества я бы хотел выразить лично вам, Лийя, огромную признательность за то, что вы находитесь рядом с Его Высочеством в столь тяжелые для него времена, – словно прочитав ее мысли, вернее почувствовав, что он немного перегнул палку и еще чуть-чуть – и эта девица и вовсе сойдет от ужаса с ума, тут же поспешил успокоить ее советник, внезапно перейдя на до жути формальный тон: – Более того, в знак своей большой признательности и своего глубочайшего доверия, мы бы хотели доверить вам, Лийя, очень важное поручение, – советник наградил горничную многозначительным взглядом, выдерживая весьма красноречивую паузу. – К-к-какое? – дрожащим голосом спросила даже затаившая дыхание от напряженности и важности момента девушка, изо всех сил вцепляясь пальцами в белоснежный накрахмаленный фартук и не совсем понимая, что за очень важное поручение может быть у Его Величества и его советника для простой прислуги, ведь это явно была не просьба сменить постельное белье или тщательно вымыть пол под королевской кроватью, и уж тем более таким тоном никто и никогда не просил Лийю наполнить ванну и принести чистое исподнее из прачечной. – Очень и очень важное. Поскольку именно вы, Лийя, каждый вечер забираете у дворцовых лекарей универсальное противоядие и относите его в покои Его Высочества, то только вас мы можем попросить о том, чтобы вы каждый раз добавляли в него по две капли из этого чудесного флакона, – внезапно понизив голос, почти прошептал мужчина и, словно снова прочитав мысли девушки, тут же поспешил заверить ее: – Нет-нет, не переживайте, это заграничное снадобье всего лишь усилит свойства противоядия – не более, но вы же знаете, как бывает упрям наш любимый принц, мы едва-едва уговорили его на ежевечерний прием и этого противоядия с тщательно выверенным составом, и он вряд ли согласится изменить его, но… Его Величество и все мы так переживаем, что с принцем может что-то случиться, и нам бы так хотелось, чтобы он всегда был здоров… – все говорил и говорил мужчина, преданно глядя в глаза девушке и слово за словом убеждая ее в своей правоте, ведь Лийя и правда знала, каким подозрительным в последнее время стал Его Высочество, проверяя всю свою еду и питье с помощью какого-то камня и отказываясь почти от всех лекарств и настоев, что предлагали ему лекари, но… Ведь отец не может желать своему ребенку чего-то плохого? Лишь добра. И только добра. И она тоже желала Его Высочеству только этого, ведь он всегда был так добр и так внимателен к ней, а уж каким нежным и приятным он был в постели, не то что все эти городские и деревенские невежды, пекущиеся лишь о собственном благополучии и удовольствии! Слова советника, звук его голоса, его тембр и интонация настолько очаровали девушку, что она и сама не заметила, как в ее руку скользнул ледяной пузырек из темного стекла, наполненный прозрачной, как вода, и не пахнущей ничем жидкостью, а также тяжелый кожаный кошель, под завязку набитый серебряными монетами, который советник назвал «благодарностью за помощь». И уже в этот же вечер давшая обещание хранить в строжайшем секрете и разговор с советником, и просьбу Его Величества Лийя осторожно капнула две капли усиливающего эффект настоя в кубок, наполненный горячим, остро пахнущим травами противоядием, пока шла от крыла лекарей в покои принца и, не помня себя от ужаса, вручила снадобье принцу, который, не изменив собственным привычкам, проверил его изменяющим цвет не иначе как магическим камнем, и… Вопреки всем самым пугающим ожиданиям девушки, цвет камня не изменился, заставляя Лийю облегченно выдохнуть и улыбнуться, а затем сделать шаг навстречу уже осушившему кубок принцу и скользнуть в его распахнутые объятия, как она делала это каждый вечер, чтобы спасать его не только от ядов и болезней, но и от холода и одиночества, искренне радуясь тому, что из всех горничных в замке Его Высочество выбрал именно ее. Да и Его Величество, поручение которого Лийя теперь скрупулезно исполняла каждый вечер, – тоже. И ведь это не могло быть просто так! И значит, права была ее мама, говоря ей в детстве, что она по-настоящему особенная и что ее ждет блистательное будущее, которое, кажется, начиналось прямо сейчас…