My obsession

– Тебе точно ничего не нужно? Ты не голоден? Тебе не скучно? – оторвавшись от чтения накопившихся за пару дней писем, Хёкджэ с беспокойством посмотрел на свернувшегося клубочком на его софе и пристально наблюдающего за ним Донхэ. В третий раз за последние полчаса. И вновь получил в ответ лишь омывшую его теплой и какой-то абсолютно счастливой волной улыбку и отрицательное покачивание головой. Черт бы побрал этот обет молчания, который Донхэ, вопреки всему, нарушать не собирался, цепляясь за него, как за последний оплот своей существенно пошатнувшейся веры. – Ну смотри, чуть что – я спрашивал, – усмехнулся Хёкджэ, вновь возвращаясь к письмам, хотя сейчас он бы с удовольствием послал к черту эти бумажки, и устроился на софе рядом с мальчишкой, и целовал-целовал-целовал его. До боли в губах и первых искр безумия. До потемнения перед глазами и полного замутнения сознания. Так, как делал это все утро в надежде загладить свою вину за всю ту боль, что он причинил ему, и как будет делать это еще целую вечность. Просто… просто потому, что Донхэ должен быть рядом с ним. И точка. И никакие решения и планы этого не смогут изменить. И даже его вера… Кажется, Хёкджэ сумел перебороть и ее. Или хотя бы положил тому начало, но… Кто бы знал, как ему не хватало слов Донхэ! Звука его голоса, его смеха и его мыслей. Высказанных вслух, а не таящихся полузагадками где-то в глубине его улыбок и глаз. Однако Хёкджэ просто не мог сейчас лишить Донхэ еще и этого, и… если этот обет так важен для него, то… Хёкджэ был готов с ним смириться и подождать до того момента, пока он не исполнится. К тому же решение, принятое мальчишкой, который уже почти не был испуган и смущен и все еще был в его доме, лежал на софе в его кабинете, одетый в чуть великоватую ему одежду Хёкджэ вместо измятого и местами изорванного подрясника, было слишком очевидно. Как и решение Хёкджэ. Который все никак не мог сосредоточиться на мелких витиеватых строках текста его крайне доверенного лица в Департаменте безопасности, приславшего еженедельный отчет, содержащий очень много любопытных, но от того не менее хороших новостей, делающих этот и без того замечательный день еще чуть лучше. Даже несмотря на все произошедшее. Даже несмотря на то, что Эмили нет и больше никогда не будет с ними, но… она никогда не любила горе и слезы и вряд ли бы хотела, чтобы кто-то долго скорбел о ней. А память… и все самое лучше… станут еще одним бесценным грузом в его сердце. Болезненно прищурившись и потерев пальцами переносицу в отчаянной попытке вернуть себе концентрацию, Хёкджэ усилием воли заставил себя приступить к чтению письма, искренне радуясь тому, что впервые за последнее время хоть у кого-то есть для него хорошие новости. Да, как они и предполагали, Хичоль и его союзники слишком глубоко запустили свои когти практически во все более-менее значимые министерства, департаменты и управления королевства, переманив на свою сторону большую часть советников, глав и министров, ну а те, кто не желал выступать на их стороне… На их долю всегда находилась пара грешков и уютная камера в подвалах Комиссии по нравственности. Да, не зря Его Высочество Генри так настоятельно советовал повременить им с устранением Хичоля, ведь случись что с этой рыжей изворотливой сволочью – и переворот все равно бы состоялся, в том или ином виде, поэтому, прежде чем избавляться от маркиза Кима, им следовало убедиться, что они обнаружили и готовы устранить большую часть, если не каждого его союзника. И сейчас эта занявшая много месяцев, очень тщательная и очень кропотливая работа наконец-то была завершена. И теперь… теперь они тоже были готовы к перевороту. Осталось лишь подтянуть к столице пребывающие в боевой готовности войска и… Но сначала Хёкджэ хотел еще раз встретиться с Его Величеством и дать ему последний шанс выйти из этой ситуации с гордо поднятой головой, вот только, кажется, Его Величество уже сделал окончательный выбор и решил проигнорировать все послания своего сына. И Хёкджэ все еще решительно не понимал почему. Как и не понимал того, как король вообще мог позволить случиться всему этому? Неужели маркиз Ким и его сладкие речи затуманили его сознание настолько, что он не видит ничего из того, что сейчас творится в его стране? Или… только делает вид, что не замечает? Но… зачем? Конечно, Хёкджэ как никто другой знал, на какие безумные вещи порою могут толкать людей богатство, власть и скука, но… Нет! Если Его Величество, конечно же, окончательно не сошел с ума. Хотя… в последнее время, глядя на то, что происходит, Хёкджэ все чаще и чаще склонялся именно к этой версии. Ведь допустить то, что допустил Его Величество… Нет, на это не способен ни один даже простой человек в здравом уме и трезвой памяти, что уж говорить про правителя. Кажется, принц Генри все-таки был прав и тут, будучи свято убежденным в том, что Его Величество лишился самой важной части своего рассудка после смерти обожаемой супруги. Кстати, ему стоит обязательно черкануть пару строк Его Высочеству, узнать, как он себя чувствует и готов ли в ближайшие сутки к личной встрече, хотя, как Хёкджэ сообщили лекари, повреждения ненаследного принца оказались не столь значительны, как могло показаться на первый взгляд: да, его внешность была необратимо изуродована, но все внутренние органы остались не тронуты, и это не могло не радовать. Очевидно, у маркиза Кима были какие-то свои далеко идущие планы на счет Его Высочества, которые по какой-то причине вдруг кардинально изменились до казни внезапно ставшего ненужным (и Хёкджэ было очень интересно почему) пленника, однако… это помогло им переиграть Хичоля хотя бы здесь. И теперь остается надеяться, что это лишь начало их победного шествия, и радоваться тому, что Его Высочество пусть и не здоров, но все еще жив и все еще на их стороне, ведь без его помощи… у Хёкджэ и его союзников вряд ли бы получилось сделать даже четвертую долю того, что они были готовы сделать и делали сейчас. Да что уж там, без Его Высочества Генри, в свое время открывшего Хёкджэ глаза на все происходящее в стране и вовремя давшего ему и его близким друзьям очень много ценных советов, этого союза и всех их далеко идущих планов по противостоянию и вовсе бы не существовало. И как же все-таки хорошо, что тогда Хёкджэ прислушался к его словам! Иначе… иначе ему было бы страшно даже представить, чем могло обернуться все это сейчас. В самом худшем случае. Внезапно взгляд мужчины зацепился за небольшой конверт серого цвета, лежащий едва ли не в самом низу огромной стопки посланий. В таких конвертах письма Хёкджэ отправлял лишь один-единственный человек во всем мире, вернее, в королевском дворце, и пусть эти послания приходили ему крайне редко, но герцог Ли сразу узнал и эту бумагу, и летящий, немного угловатый почерк, которым на сероватой бумаге было выведено его имя. И ничего больше. Ни имени отправителя. Ни фамильной печати. Строжайшая секретность, на которую по факту всем было плевать, но они все равно зачем-то соблюдали ее. Бросив так и не дочитанное письмо от своего агента из Департамента безопасности, Хёкджэ чуть дрожащими от волнения руками извлек из общей стопки конверт и аккуратно вскрыл его, высвобождая на свет послание, содержащее в себе всего пару строк. Интересно, и о чем он соизволил написать ему в этот раз? Неужели решил снизойти до встречи? Или?.. Расширившимися от ужаса глазами Хёкджэ шесть раз перечитал письмо, прежде чем до него наконец-то начал доходить смысл этих жалких строк, мгновенно стянувших грудь Хёкджэ тугим болезненным обручем, не дающим мужчине сделать нормальный вдох. Его Высочество… Проклятье! Нет-нет-нет! Только не так! Только не сейчас! Только не он! Этого просто не может быть! Это какая-то глупая шутка! Или очередная интрига, затеянная его отцом! Кюхён… Он же не может! Дрожащими руками Хёкджэ смял чертово письмо и под удивленным взглядом Донхэ резко поднялся с места, судорожно пытаясь понять, что ему стоит делать и куда бежать сейчас и стоит ли вообще. Нет, он просто не мог оставаться на месте сейчас! Такие новости… Но что ему делать? Что? Ведь если та информация, которой так милостиво поделись с ним, правда, то весь их план… Все годы тяжкого и кропотливого труда, все, абсолютно все полетит к черту! И… герцог Ли сейчас не имел ни малейшего понятия о том, что ему делать и как дальше быть. Хотя… наверное, в первую очередь следовало проверить, насколько правдивы эти новости, увидеть все собственными глазами, оценить ситуацию, и уж затем… затем проклинать все на свете и искать обходные пути или хотя бы более-менее безопасные дороги для отступления. – Прости… – сделав над собой усилие и взяв себя в руки, Хёкджэ обернулся к севшему на софе и с беспокойством смотрящему на него мальчишке. – Это письмо… – наигранно недовольно поморщившись, махнул рукой Хёкджэ. – У меня появилось небольшое срочное дело. Мне нужно будет отлучиться из дома. Всего на пару часов, хорошо? – с трудом сдерживая дрожь в голосе, натянуто улыбнулся Хёкджэ, вопросительно глядя на мальчишку и уже зная, какой он сейчас получит ответ. Разумеется, утвердительный кивок и все те же, разве что чуть омраченные нотками беспокойства улыбка и взгляд. – Вот и хорошо, – еще шире улыбнулся Хёкджэ и, следуя внезапно снизошедшему на него наитию, в два стремительных шага подошел к софе и опустился на корточки, снизу вверх глядя на мгновенно напрягшегося и, кажется, распереживавшегося еще сильнее Донхэ: – Ну ты чего? Правда не случилось ничего смертельного. Просто нужно разобраться с одной вещью поскорее, и все, – торопливо поспешил успокоить Донхэ мужчина, обхватывая его нервно выстукивающие что-то на коленях пальцы своими: – Я вернусь домой буквально через час, максимум – два, ты же пока останешься здесь, да? – Хёкджэ вопросительно посмотрел на мальчишку и, дождавшись, пока тот немного нервно, но все же утвердительно кивнет, с трудом сдержал облегченный выдох: ну хотя бы здесь пока все было ясно. Хёкджэ не собирался позволять Донхэ возвращаться в храм, и скорее даже не из-за того, что маркиз Ким прекрасно знал, что мальчишка находится именно там, и зачастил к нему со своими совершенно неуместными визитами, а из-за тех жутких ссадин на спине Донхэ и сетки совершенно свежих шрамов, что Хёкджэ обнаружил на его теле и что мальчишка явно не нанес себе сам, да и сам Донхэ… Кажется, он тоже не спешил возвращаться в храмовые стены. Да и кому это вообще было нужно сейчас? У мальчишки теперь не было титула, не было семьи и не было хоть каких-то маломальских средств к существованию, но у него был Хёкджэ, который был готов поделиться с ним всем, чем угодно, лишь бы Донхэ был рядом с ним. В его доме. В безопасности. И уж здесь-то он точно сможет защитить его и от посягательств Хичоля, и от тех, кто посмел покалечить этого ребенка. Хотя… и по тому, и по другому вопросу Хёкджэ еще собирался устроить беседу на повышенных тонах с отцом Чхве. – Но если я вдруг задержусь, не переживай. Поужинай без меня и ложись спать в моих покоях, Чонсу поможет тебе со всем, хорошо? – Хёкджэ с улыбкой посмотрел на Донхэ, и, получив в ответ еще один утвердительный кивок, с сожалением выпустил теплые руки мальчишки из своих рук, и, наградив его напоследок легким, едва ощутимым поцелуем в щеку, поспешил на выход из кабинета, думая, что ему нужно найти Чонсу и отдать тому все указания, хотя… его камердинер настолько опытен и умен, что порою не нуждается в совершенно никаких указаниях и даже осмеливается вмешиваться в личную жизнь господина! А затем Хёкджэ нужно было во дворец. Как можно скорее. Чтобы убедиться, что все написанное в послании – всего лишь глупые наветы и ложь… или слишком горькая и неожиданная правда?